Среди ночи он вдруг проснулся. Было без малого два часа. Он тихонько поднялся и, раздвинув немного занавески, выглянул в окно. Небо было ясное, и даже без луны были четко видны лужайка, лес и дорога. Он сгреб со стула свою одежду и, на цыпочках выйдя из комнаты, спустился по скрипучей лестнице. На кухне он оделся: натянул майку и джинсы, надел теплую куртку, нахлобучил на голову шерстяную шапку и залез в сапоги. На улице сейчас холодно, на лужайке белел иней.

Дверь открылась и закрылась бесшумно. Несколько шагов, отделявшие его от машины, он тоже прошел на цыпочках. Сунул ключ в зажигание и снял блокировку с рулевого колеса. Затем, упершись одной рукой в раскрытую дверцу и подруливая другой, вытолкал машину с лужайки на дорогу. Толкать было трудно, и он кряхтел и потел. По траве машина катилась беззвучно. На дороге под колесами зашуршала щебенка. Ужасно громко, как ему показалось. Но скоро дорога пошла под уклон, и машина начала разгоняться. Он вскочил на сиденье и, после нескольких поворотов оказавшись за пределами слышимости, включил мотор.

По дороге в город ему попалось несколько встречных машин, но, насколько он мог разглядеть, среди них не было ни одной знакомой. В городе в некоторых окнах еще горел свет — это были жилые дома, и он мысленно представлял себе мать у постели больного ребенка, или отца, засидевшегося над деловыми бумагами, или старичка, которому всегда не спится.

На главной улице все окна были темные. Он проехал по ней из конца в конец, ни разу не увидев ни души: ни пьянчужки на скамейке, ни влюбленных парочек в подъезде. Он проехал мимо конторы шерифа — там тоже было темно, а парковка с двумя полицейскими машинами была перегорожена цепью. Он выключил фары, медленно вернулся назад и остановился возле сложенных в штабель синих подставок и перекладин полицейского ограждения. Он подождал, прислушиваясь, все ли спокойно, тихонько выбрался из машины и осторожно переложил три подставки и две перекладины к себе в кузов. Затем тихо вернулся в машину, снова немного подождал и, не включая фар, выехал из города.

Он включил радио. «We are the Champions» — мальчиком он любил эту песню и давно ее не слышал. Он стал подпевать. И опять ощутил торжество. У него снова все получилось! Вот он какой на самом деле — в нем скрыто много такого, о чем люди и не догадываются. О чем не догадывается Кейт. Да он и сам раньше не знал, на что он, оказывается, способен. Вот и сейчас он все так ловко обтяпал, что никто на него не подумает. Ну ошибся кто-то или глупо подшутил — кто узнает, откуда на дороге взялось ограждение? Да и кто будет разбираться?

Он вел машину, соображая, в каком месте выставить ограждение. Дорога, ведущая к его дому, ответвлялась от шоссе под углом в девяносто градусов и, сделав крутой поворот, тянулась некоторое время почти параллельно шоссе. У самого перекрестка ограждение будет чересчур бросаться в глаза, с таким же успехом его можно поставить на повороте.

Это было минутное дело. Остановившись за поворотом, он поставил стойки, положил на них перекладину. Дорога была перекрыта.

Не доезжая до конца небольшого подъема, который вел к дому, он заранее выключил двигатель и погасил фары. Остаток подъема машина одолела по инерции. Машина без света тихо выкатилась с дороги на лужайку. Было половина пятого.

Он посидел, прислушиваясь. Слышался только шум ветра в деревьях, иногда шорох какого-нибудь зверька или хруст сломанной ветки. Из дому не доносилось ни звука. Скоро уже рассвет.

Кейт спросила:

— Где ты был?

Но она не проснулась. Когда наутро она сказала ему, что ночью ей показалось, будто бы он уходил, а потом вернулся, он только пожал плечами: «Ну да, выходил разок в туалет».