Глава 15
Рождение легенды
Поперек устья узкого прохода, ведущего от бухты Геракла к долине Скамандера, стоял крепкий деревянный частокол. Царь Приам приказал построить его, чтобы защитить проход. Частокол охраняли пятьдесят воинов из отряда гераклионцев, в случае вторжения они должны были сыграть двойную роль: продержаться как можно дольше, послав известие в город, и защитить и проводить в безопасное место членов царской семьи, живших во дворце Радость царя на вершине утеса.
Днем ворота частокола были открыты, чтобы торговцы могли доставить свои тележки вниз, на берег, и забрать рыбу, пойманную рыбаками. На ночь ворота закрывались, и укрепления караулили часовые.
Этой ночью двое часовых в назначенное время сменили своих усталых товарищей. Одним из заступивших на пост часовых был Цефас, считавший себя умным человеком, чьи многочисленные таланты командиры не замечают из зависти к его превосходству. Вторым был юноша, которого Цефас взял под свое крыло. Мальчик восхищался им, а Цефасу не хватало возможности насладиться чьим-либо восхищением.
Сегодня ночью Цефас был утомлен. Он провел день в Трое, сопровождая юнца в бордель, который посещали воины. Там они выпили вина и потратили все имевшиеся у мальчика кольца. Когда они вернулись к частоколу, Цефас пообещал вернуть все потраченное, сыграв в бабки. Поэтому вместо отдыха всю ночь играл. Сперва ему не везло, но потом удача повернулась к нему лицом, и он вернулся с триумфом, с пухлым мешочком колец на поясе.
Мальчик наблюдал за игрой.
— Ты был потрясающим, — сказал он Цефасу. Потом зевнул. — Я так устал.
— Не беспокойся, парень, я устроил нам предрассветную смену. И тогда мы сможем поспать.
— Мы не можем спать на посту, — тревожно сказал мальчик.
Цефас покачал головой при виде такой наивности.
— Тебе надо многое узнать о жизни воина. Не беспокойся. Держись меня, и я тебя научу.
Теперь, стоя на укреплениях, Цефас ждал, наблюдая за дверью домика командиров.
— Спорим на медное кольцо, он выйдет, прежде чем ты успеешь досчитать до двадцати, — предложил он.
— У меня не осталось колец.
— Все равно уже поздно спорить, — сказал Цефас с улыбкой.
Дверь внизу открылась, и из нее вышел командир, надевая бронзовый шлем. Он пересек открытое пространство и взобрался по узким деревянным ступеням.
— Холодная ночь, — сказал он.
— Да, командир.
Командир посмотрел в сторону моря.
— Сегодня ночью сильный туман, — он глубоко вздохнул. — Смотри хорошенько, Цефас.
— Да, господин.
«Смотри хорошенько!» Да единственное, что двигалось в темноте, — это грызуны.
Все это было пустой тратой времени. Если микенцы и придут, они поплывут в Троянскую бухту и обложат город. Любой, обладающий стратегическим умом, это понимал.
— Молодец, — сказал командир, повернулся и начал спускаться по ступенькам.
Цефас наблюдал за ним до тех пор, пока тот не закрыл за собой дверь.
— Ну вот, он отправился на боковую, — сказал Цефас юноше. — Давай, ляг и отдохни.
— Ты уверен?
— Он больше не придет. Он никогда больше не приходит. Он уже дрыхнет.
— Что ж, я устал.
— Так заваливайся, парень. Мы покемарим и проснемся задолго до того, как тут кто-нибудь появится. Не беспокойся. Я чутко сплю. При первом же звуке или движении я проснусь в полной боевой готовности. Как-никак, я уже двадцать лет воин.
Мальчик вытянулся на деревянном полу. Цефас в последний раз взглянул на пустой берег и сел, прислонившись спиной к частоколу. Потом закрыл глаза.
Ахилл стоял на носу флагманского корабля, когда флот захватчиков при свете звезд скользил по водам бухты Геракла. Одетый в темную тунику, с двумя мечами у бедра, Ахилл прислонился к борту и глядел в туман, чтобы не пропустить вражеских галер, которые могли охранять бухту.
Но он увидел только маленькую рыбачью лодку и старого рыбака, забрасывавшего сеть. Рыбак поднял глаза, когда галеры начали скользить мимо, потом вернулся к работе. У старика был усталый вид.
Несколько воинов подняли луки.
— Оставьте его, — велел Ахилл. — Он не опасен.
Галера продолжала плыть.
Щитоносец Ахилла Патрокл подошел и встал рядом с ним.
— Дарданских судов не видно, — сказала светловолосый воин. — Падали звезды — я думаю, боги на нашей стороне.
— Может быть, — ответил Ахилл, — но я скорее полагался бы на силу собственных рук.
Еще один воин явился на нос — приземистый бритоголовый Тибио. Как всегда перед битвой, он заплел свою длинную рыжую бороду в косу.
— Ты не должен рисковать собой, мой царь, — сказал он. — Не рискуй собой при взятии маленького укрепления.
— Думаешь, я спрячусь на корабле?
— Речь не о том, Ахилл, — заспорил Тибио. — Одна метко направленная стрела — и у нас не станет царя.
— Этот довод применим к любой битве, — ответил Ахилл. — Агамемнон хочет, чтобы сперва было взято маленькое укрепление и захвачен летний дворец. Он поручил это мне и моим мирмидонцам. Такое поручение — честь. Какой царь разрешит своим людям рисковать, если сам он не готов к риску?
Тибио захихикал.
— Что-то я не вижу здесь с нами Агамемнона. Или Идоменея. Не вижу даже Одиссея.
— Все они уже в пути, — сказал Ахилл. — И ни один из них не страдает недостатком храбрости. Особенно Одиссей, — он улыбнулся. — Я видел его на Итаке, спасающим свою жену. Такое зрелище не скоро забудешь.
Патрокл наклонился к нему.
— Еще одна битва, в которой ты не должен был принимать участие. Клянусь богами, Ахилл, это было безумием.
— О да, это было самым благородным безумием. Все готовы?
— Все мы знаем, что от нас требуется, — сказал Тибио. — Мы тебя не подведем.
— Знаю, Рыжебородый.
Когда днище галеры заскребло по песку, Ахилл легко спрыгнул на берег и побежал к проходу. Держась поближе к откосу холма слева, он посмотрел вверх, на частокол, до которого оставалось около шестидесяти шагов. Его удивило, что на стене никто не движется. Согласно самым последним донесениям, укрепление должны были охранять пятьдесят человек, а на стене всегда дежурили двое часовых.
Отодвинувшись от входа, он поднял руку.
Еще несколько облаченных в темное воинов спрыгнули с галеры и быстро подбежали туда, где ждал Ахилл. Четверо из них были лучниками, и Ахилл подозвал к себе главного стрелка.
— Часовых не видно, — прошептал он.
Лучник, похоже, почувствовал облегчение. План заключался в том, что стрелки тихо убьют троянских часовых. А это нелегко — стрелять ночью в людей в доспехах, стоящих высоко вверху.
— Оставайся здесь со своим людьми, пока стена не будет взята, — сказал лучнику Ахилл.
Небо теперь начало светлеть, приближался рассвет. Ахилл обвел глазами ожидающих воинов. Он старательно их отбирал, и все они были бесстрашными и умелыми.
Жестом велев следовать за ним, Ахилл побежал к частоколу. Высокий Патрокл бежал справа от него. Слева был Тибио.
На бегу Ахилл продолжал осматривать укрепление. Может, это ловушка? Может, там залегла в ожидании сотня лучников?
У него пересохло во рту. Если так, лучники покажутся, когда Ахилл и его люди будут примерно в тридцати шагах от стены. На таком расстоянии лучше всего убить атакующих.
Ахилл продолжал бежать.
Осталось пятьдесят шагов.
Сорок.
Тибио пересек его путь слева. Патрокл вырвался вперед справа. Они тоже оценили расстояние для прицельной стрельбы и заслонили собой Ахилла.
Последние несколько шагов сердце Ахилла сильно колотилось, он обшаривал глазами укрепления, ожидая, что в любой момент там поднимутся лучники с натянутыми луками, с наложенными на тетиву стрелами с бронзовыми наконечниками.
Но никто не двигался, и отряд фессалийцев достиг подножия частокола.
Ахилл круто повернулся к Патроклу, который встал спиной к стене. Стройный воин кивнул, сцепил руки и пошире расставил ноги. Ахилл наступил на его ладони, выпрямился и, держась за деревянную стену, снова шагнул вверх, на этот раз встав на плечо Патрокла.
Теперь он был под самым парапетом. Выпрямив ноги, Ахилл заглянул через частокол. Двое часовых спали неподалеку справа от него.
Ловко взобравшись на укрепления, Ахилл вытащил оба меча и тихо двинулся к спящим. При угасающем лунном свете он увидел, что один из них почти мальчик.
И ему никогда уже не стать старше.
Ахилл вонзил меч в шею парня. Умирающий мальчишка издал низкий, булькающий стон. Второй часовой открыл глаза, увидел Ахилла и попытался закричать. Ахилл вогнал другой меч в горло этого человека с такой силой, что клинок перерубил шейные позвонки и воткнулся в деревянную стену.
Выдернув меч, Ахилл побежал вниз по ступеням укрепления к воротам. Они были заперты на толстый брус. Ахилл уперся в него плечом, поднял его и открыл ворота.
Воины молча вошли в бараки, прокрались вперед и встали у каждой лежанки. Ахилл ждал у двери, пока все не заняли свои места. Подняв руку, он дал сигнал приготовиться, и мечи мелькнули в полумраке, клинки нацелились на пятьдесят обреченных людей.
Рука Ахилла метнулась вниз. Пятьдесят мечей вонзились в цель. Некоторые жертвы умерли, не успев проснуться, другие закричали и недолго сопротивлялись. Не выжил ни один.
Выйдя из бараков, Ахилл добрался до ворот. Он увидел, что моряки с его галеры несут доспехи, шлемы и щиты для его бойцов. За ними на берегу собирались еще воины.
Два моряка подошли к нему с его доспехами и щитом. Ахилл застегнул нагрудник и пристроил щит на левой руке.
Он посмотрел вверх. Высоко на утесах стоял дворец Радость царя.
Если верить шпионам, дворец все еще служил жилищем для Париса и Елены. Агамемнон приказал, чтобы Елену взяли в плен, а Париса и детей убили. Ахилл понимал, что детей необходимо умертвить. Если оставить их в живых, они, когда вырастут, будут стремиться отомстить людям, убившим их отца. Умерщвление детей врагов было прискорбным, но необходимым деянием.
Ахилл горячо надеялся, что Елены и ее детей нет сегодня ночью во дворце.
В стоящем на высоком утесе дворце Радость царя Елена лежала в постели и не спала, слушая, как ее муж расхаживает по покоям. В последние ночи Парис почти не спал, и она слушала тихий неумолчный шум шагов: его босые ноги ступали туда-сюда по коврам.
Елена вздохнула. Она горячо любила мужа, но скучала по тихому ученому молодому человеку, за которого вышла замуж задолго до ужасной зимы с бесконечными слухами о войне и вторжении, задолго до гибели Диоса, которая изменила Париса до неузнаваемости.
Когда они встретились четыре года назад, Елена была беглянкой из Спарты. Скромная и тихая, она страшилась незнакомого города с его щеголяющими драгоценностями высокомерными женщинами, смотревшими с презрением на ее простую одежду и невысокую пухлую фигуру.
Воспитанная при суровом спартанском дворе, выросшая среди мальчиков и мужчин, думавших только о войне и завоеваниях, Елена восхищалась тем, что Парис совершенно другой. За его застенчивостью скрывалось странное чувство юмора, а его интерес к миру делал его полной противоположностью тем молодым людям, к которым она привыкла. Он научил ее читать и писать, потому что собирал документы изо всех земель, лежавших вокруг Зеленого моря. Он показывал Елене пролетавших над Троей птиц разных расцветок и объяснял, как они каждый год путешествуют из одной земли в другую. У Париса был бассейн для воды из мрамора и серебра, и он принес Елене морских коньков, чтобы держать их в этом бассейне и вместе наблюдать за каждодневной жизнью маленьких созданий, их рождением и смертью.
Когда они поженились, очень тихо, Елену переполняла радость; у нее было ощущение, что отныне все ее дни будут благословлены богами.
Ночная тьма снаружи стала темно-серой, и Елена прислушалась, нет ли движения в соседней спальне, где спали двое ее детей. Трехлетний Алипий редко пропускал рассвет и, едва проснувшись, всегда будил свою младшую сестру Филею. Но теперь везде царила полная тишина, если не считать тихой поступи босых ног.
Отбросив покрывала, Елена накинула на плечи теплую шаль и вышла к мужу.
Парис был все еще в тяжелом коричневом балахоне, который носил вчера. Голова его была опущена, и он не заметил жену.
— Ты должен отдохнуть, моя любовь, — сказала Елена, и Парис обернулся.
Какое-то мгновение он выглядел осунувшимся, посеревшим и измученным. Потом увидел Елену, и лицо его просветлело.
— Я не мог спать, — он подошел к ней и обнял. — Я все время вижу во сне Диоса.
— Знаю, — ответила она. — Но скоро рассвет, и ты должен немного отдохнуть. Я посижу с тобой и подержу тебя за руку.
Парис тяжело опустился на стул, и Елена с отчаянием увидела, что его лицо опять прочертили знакомые линии горя и вины.
— Я должен был что-то сделать, — сказал он в тысячный раз.
За эту зиму она нашла только три ответа на такие слова.
«Ты не воин», «Все это произошло так быстро» и «Ты ничего не смог бы поделать». Но на этот раз Елена ничего не сказала, а только держала его за руку.
Она посмотрела на дверь балкона, туда, где темнота поблекла, уступая место рассвету, и ее глаза уловили какое-то движение. Она нахмурилась.
— Посмотри, любовь моя, что там такое?
Парис проследил за ее взглядом. Они оба встали и, как зачарованные, вышли на балкон.
Темное небо на востоке ожило сотнями ярких падающих огней. Каждый огонек мгновенно появлялся и так же быстро исчезал.
— Это кусочки луны, — сказал Парис Елене голосом, полным удивления.
— Они опасны?
Елена бросила взволнованный взгляд в сторону комнаты, где спали дети.
Парис улыбнулся, впервые за много дней.
— Большинство людей считают, что луна — это колесница Артемиды. Но я думаю, что это горячий металлический диск, от которого откалываются такие кусочки. Иногда они остаются на небе, и тогда мы зовем их звездами, но некоторые падают на землю, как эти. То счастливое предзнаменование, моя любовь, — он обхватил ее за плечи, и Елена почувствовала, как напряжение покидает его тело. — Они далеко и не причинят нам вреда.
Парис зевнул.
— Может, теперь я немного посплю.
Елена сидела на их кровати и держала его за руку, грезя наяву, пока небо не посветлело и дворец не начал просыпаться. Во дворе далеко внизу кто-то уронил тяжелую глиняную посуду, которая разбилась под громкие проклятия, и спустя несколько мгновений Елена услышала, как ее сын в соседней комнате слез с кровати. Долгое время стояла тишина, и она гадала — что он там затевает. Потом услышала вдалеке тревожные крики, и Алипий вбежал в комнату; его темные волосы развевались, глаза возбужденно блестели.
— Папа, папа, там суда! Много судов!
— Шшш! Папа спит, — Елена выпустила руку Париса и обняла мальчика.
Он вывернулся из ее рук.
— Пошли, вы должны это увидеть! Много судов!
Потом в комнату проковыляла светловолосая Филея, сжимая тряпичную куклу из голубой ткани.
— Шуда, — прошепелявила она.
Парис проснулся и резко сел.
— Что такое?
— Ничего, муж. Они увидели какие-то зимние суда. Ничего.
Но вдалеке Елена услышала крики и холодный звон металла, ударившего о металл, и сердце ее внезапно сжалось от ужаса.
Парис встал и вышел на балкон. Посмотрев влево, он задохнулся, и Елена увидела, как он начал дрожать. Она подбежала к нему. Далеко внизу лежала бухта Геракла, на рассвете обычно сверкавшая голубым. Теперь бухта и море за ней были полны кораблей — насколько хватало глаз. Десятки были уже вытащены на песчаный берег, и еще сотни двигались к ним, на восток, выплывая из легкого морского тумана.
На берегу было полно вооруженных людей, и сплошной линией они поднималась к дворцу. Первые лучи искрились на их шлемах и наконечниках копий. Елена увидела, что они уже преодолели защитный частокол.
Она перегнулась через ограду балкона. Прямо под ними находились главные дворцовые ворота. Воины и слуги бежали, чтобы их защитить, но Елена услышала громкий стук тарана, ударившего в створки.
— Их тысячи, — прошептала она в ужасе. — Дети…
Она посмотрела на Париса и увидела в его лице отчаяние и безумный блеск в глазах.
— Я должен идти! — крикнул он.
Спотыкаясь, вышел в переднюю и снял со стены два меча.
Елена вцепилась в него.
— Ты не воин! — умоляюще сказала она. — Они тебя убьют!
— Они в любом случае меня убьют, воин я или нет, — ответил он.
— Мы можем бежать вместе, — заклинала Елена, взяв в ладони его лицо. — Если мы сумеем быстро добраться до северной террасы, мы сможем спуститься вниз и достичь Скамандера прежде, чем они окружат дворец.
— Бежать? — сказал он. — Да, вы должны бежать!
Оттолкнув ее, он ринулся из комнаты, и Елена услышала, как он устремился вниз по лестнице. Она помедлила один миг: ее ошеломленный разум неспособен был быстро воспринять ужасную судьбу, которая их настигла. Потом она посадила Филею на руку, схватила за ручку Алипия и двинулась вниз по лестнице вслед за мужем.
Северная терраса была единственной надеждой Елены. Она находилась далеко от главных ворот, в которые ломился враг, и смотрела в сторону Трои, а за ней покрытая кустами и подлеском земля круто понижалась, спускаясь к равнине Скамандера. Она может спустить туда детей и спрятать их, может, сумеет даже добраться до спасительного города.
Спустившись на этаж ниже, она услышала удар тарана и треск расщепляющегося дерева и помедлила, чтобы посмотреть через окно во двор, до которого был еще один этаж. Захватчики уже врывались в широкую брешь в воротах.
Дворцовые воины побежали им навстречу; защитники дворца отчаянно сражались, но их было слишком мало, и они падали под натиском атакующих.
Потом Елена увидела, что через двор бежит Парис, размахивая двумя мечами. Сперва на него не обратили внимания, потом огромный черноволосый воин повернулся и увидел его. Он шагнул к Парису, который набросился на него, как безумец, и вонзил меч в горло царевича. Парис упал, кровь брызнула из его шеи. Несколько мгновений он вздрагивал, потом затих, его босые ноги жалко торчали из-под коричневого балахона.
Старый слуга, Памоний, служивший царской семье еще со времен отца Приама, попытался защитить тело царевича, орудуя копьем, но воин небрежно выбил оружие у него из рук и схватил старого слугу за горло.
В недолгом затишье среди боя голос воина достиг ушей Елены:
— Где царевна Елена, старик?
— В Трое, господин! — крикнул тот, показывая в сторону города. — Господин Парис отослал их вчера в безопасное место.
Воин отшвырнул Памония в сторону, потом посмотрел вверх, на дворец. Елена быстро пригнулась, чтобы ее не заметили.
— Что происходит, мама? — спросил Алипий, которому не была видна резня внизу.
Услышав топот ног внизу, она подхватила на руки обоих детей и побежала вверх по лестнице. Самым высоким местом дворца была квадратная башня, которую Парис выбрал под свою библиотеку. Там были полки, ящики и сундуки, полные папирусных и кожаных свитков. Парис и Елена провели здесь много счастливых дней, раскладывая документы по загадочному методу Париса.
Елена в отчаянии оглядела комнату в башне. Здесь негде было спрятаться. В отупении она вынесла детей на балкон с невысоким ограждением, высоко над зубчатыми скалами у подножия утеса.
— Что происходит, мама? — снова спросил Алипий, его личико сморщилось от тревоги и страха.
Филея коротко хныкнула, держа голубую куклу у рта.
Елена услышала громкий топот на лестнице, дверь распахнулась настежь, и вошел микенский воин — бритоголовый, с рыжей, заплетенной в косу бородой. Вместе с ним в комнату ворвался запах бойни. Другие воины теснились в дверях.
Елена крепко прижала к себе детей и подалась назад. Четыре воина с мечами в руках медленно приблизились к ней.
Она попятилась по балкону, не сводя с них глаз, пока не почувствовала, что икры ее коснулись низкого ограждения. Елена осторожно взобралась на него. Дети перестали вырываться у нее из рук. Алипий посмотрел через ее плечо на ужасные камни внизу.
— Мама, мне страшно!
— Тише, — прошептала она.
Могучий темноволосый воин, которого Елена видела во дворе, шагнул к ней. Он был без шлема, кровь запеклась в его волосах и на его доспехах.
— Царевна Елена, — серьезно сказал он. — Я Ахилл.
Надежда шевельнулась в ее с трудом колотящемся сердце. Все говорили, что Ахилл — воин чести. Он не убивает женщин и детей.
— Госпожа, — ласково проговорил он, вкладывая в ножны мечи и протянув ей руку, — пойдем со мной. Ты в безопасности. Царь Менелай желает, чтобы ты вернулась в Спарту. Он сделает тебя своей женой.
— А мои дети? — спросила она, уже зная, каким будет ответ. — Дети Париса?
Выражение, похожее на стыд, мелькнуло на лице Ахилла, он на мгновение опустил глаза. Потом снова посмотрел на нее.
— Ты молода, — сказал он. — У тебя будут другие дети.
Елена оглянулась и посмотрела вниз. Далеко внизу острые камни казались в рассветном мареве бронзовыми наконечниками копий.
Тогда Елена расслабилась и почувствовала, как отступает напряжение. Закрыв на миг глаза, она ощутила на спине тепло восходящего солнца. Потом снова открыла глаза и посмотрела на воинов.
Больше ничего не боясь, она взглянула в глаза каждому спокойным, долгим взглядом, каким мать могла бы смотреть на сбившихся с пути детей. Она увидела, что выражение их лиц изменилось. Они поняли, что она собирается сделать, и больше не смотрели с голодной жестокостью.
— Не делай этого! — заклинал Ахилл. — Помни, кто ты такая! Тебе не место среди этих чужестранцев. Ты — Елена Спартанская!
— Нет, Ахилл. Я — Елена Троянская, — ответила она.
Прижала к себе детей и поцеловала обоих.
— Закройте глаза, дорогие, — прошептала она. — Закройте их крепко-крепко! А когда вы снова откроете их, папа будет здесь.
Ахилл метнулся вперед, но опоздал.
Елена закрыла глаза и упала спиной вперед в пустоту.
