9

Когда молодой дипломат Аша вернулся в Мемфис после короткой поездки за новостями на юг Сирии, в которую он отправился по приказу советника по иностранным делам, траур длился уже сорок дней. На следующий день Туйа, Рамзес, Нефертари и главные сановники государства должны были отправиться в Фивы, где будет погребена мумия Сети и коронована новая царская чета.

Аша был школьным товарищем Рамзеса. Единственный сын из знатной и богатой семьи, молодой человек был элегантным, с тонким, вытянутым лицом и ухоженными усиками. В его глазах сверкал ум. Его голос очаровывал, хотя и не лишен был порой снисходительных и скептических ноток. Он говорил на многих языках и с юности любил путешествовать, изучать другие народы, был увлечен дипломатической карьерой. Благодаря замечательным успехам, удивившим опытных преподавателей, восхождение Аши было стремительным. В двадцать три года его считали одним из лучших знатоков Азии. Одновременно и практик, и теоретик, что редко встречается, он показал такую проницательность в развитии дел, что некоторые считали его предсказателем. А ведь безопасность Египта зависела от точной оценки намерений главного врага, Хеттского царства.

Придя доложить о поездке Мебе, Аша нашел советника настороженным, последний ограничился несколькими пустыми фразами и посоветовал ему без промедления просить приема у Рамзеса, требовавшего встречи с каждым важным сановником.

Так, Аша был принят Амени, личным секретарем правителя. Оба молодых человека поприветствовали друг друга.

— Ты не поправился ни на грамм, — заметил Аша.

— А ты, как всегда, носишь роскошную тунику по последней моде!

— Один из бесчисленных пороков! Время нашей учебы так далеко… Но я рад видеть тебя на таком месте.

— Я поклялся быть верным Рамзесу и следую своей клятве.

— Ты сделал правильный выбор Амени, если будет угодно богам, Рамзес станет скоро фараоном.

— Боги хотят этого. Известно ли тебе, что он избежал покушения одного из подручных грека Менеласа?

— Коварный царек без будущего.

— Коварный, это точно! Он взял заложников и угрожал убить их, если Рамзес не вернет ему Елену.

— Что сделал Рамзес?

— Он отказался поступиться законами гостеприимства и подготовил высадку против греков.

— Рискованно.

— Ты предложил бы что-нибудь другое?

— Переговоры и еще раз переговоры… Но я допускаю, что с животным, подобным Менеласу, цель почти недостижима. Рамзес преуспел?

— Елена покинула дворец, чтобы отправиться с мужем и спасти многие жизни. В тот момент, когда корабль вышел в открытое море, она убила себя.

— Жест возвышенный, но необратимый.

— Ты всегда такой ироничный?

— Смеяться над другими, как и над собой, разве это не просветляет ум?

— Кажется, смерть Елены тебя не тронула.

— Избавиться от Менеласа и его шайки — счастье для Египта. Если мы свяжемся с греками, нам понадобятся лучшие союзники.

— Гомер остался.

— Этот дивный старик-поэт… Он еще пишет свои воспоминания о Троянской войне?

— Иногда я имею честь служить ему писцом, его стихи часто трагичны, но не лишены благородства.

— Любители сочинений и сочинители потеряли тебя, Амени! Какое место приготовил для тебя Рамзес в будущем правительстве?

— Я не знаю этого… То, что я занимаю сейчас, великолепно мне подходит.

— Ты заслуживаешь лучшего.

— А ты, на что ты надеешься?

— Сначала увидеть Рамзеса как можно быстрее.

— Тревожные новости?

— Ты мне позволишь сохранить их для правителя?

Амени покраснел.

— Извини, ты найдешь его на конюшне. Он примет тебя.

Преображение Рамзеса удивило Ашу. Будущий царь Египта, гордый и уверенный в себе, правил колесницей с потрясающим мастерством, лошади совершали сложнейшие маневры, так что старые конюшие смотрели на него, раскрыв рот. Невероятно высокий подросток стал атлетом с мощной и гибкой мускулатурой, придававшей ему вид владыки, чья власть неоспорима. Однако Аша заметил чрезмерный пыл и необузданность в применении силы, которые могли повлечь ошибки в суждениях, но зачем сдерживать человека, чья энергия казалась неистощимой?

Как только Рамзес заметил друга, он направил в его сторону колесницу, лошади остановились меньше чем в двух метрах от молодого дипломата. Новая туника гостя покрылась пылью.

— Извини, Аша! Эти молодые боевые кони немного невоспитанны.

Рамзес спрыгнул на землю, позвал конюхов, чтобы они занялись лошадьми, и обнял Ашу за плечи.

— Эта проклятая Азия все еще существует?

— Боюсь, что да, Великий Царь.

— Великий Царь? Я еще не стал фараоном!

— Хороший дипломат должен быть прозорлив, в этом случае будущее легче распознать.

— Ты единственный рассуждаешь подобным образом.

— Это упрек?

— Расскажи мне об Азии, Аша.

— На первый взгляд все спокойно. Наши провинции ждут твоей коронации, хетты не выходят со своих территорий и зон влияния.

— Ты сказал: «на первый взгляд»…

— Это то, что ты прочитаешь в официальных отчетах.

— Но твое мнение отличается…

— Спокойствие всегда воцаряется перед бурей, но как долго оно продлится?

— Идем, выпьем.

Рамзес убедился, что за лошадьми будет надлежащий уход, а потом сел с Ашой в тени наклоненного навеса, лицом к пустыне. Слуга принес им свежего пива и благоухающие одежды.

— Ты веришь в мирные намерения хеттов?

Аша размышлял, пробуя восхитительный напиток.

— Хетты — воины и завоеватели, в их словаре слово «мир» скорее принадлежит поэзии, не имея настоящего содержания.

— То есть они лгут.

— Они надеются, что молодой властитель с миролюбивыми идеями не будет обращать столько внимания на защиту страны и постепенно ослабит ее месяц за месяцем.

— Как Эхнатон.

— Пример выбран удачно.

— Они делают много оружия?

— Его количество значительно возрастает.

— Ты считаешь, что война неизбежна?

— Роль дипломата состоит в том, чтобы оттягивать неизбежное.

— Как ты сделаешь это?

— Я не могу ответить на этот вопрос, мой круг обязанностей не позволяет мне видеть общую картину и предложить нужные средства для нынешнего положения вещей.

— Ты хочешь исполнять другие обязанности?

— Это решаю не я.

Рамзес посмотрел на пустыню.

— Когда я был ребенком, Аша, я мечтал стать фараоном, как мой отец, потому что я думал, что власть — прекраснейшая из игр. Сети открыл мне глаза, подвергнув меня испытанию с диким быком, и я скрылся в другой мечте — всегда оставаться рядом с ним, под его защитой. Но он умер, а вместе с ним все мечты. Я молил о том, чтобы судьба отдалила от меня правление, и я понял, что отец подаст мне знак. Менелас пытался уничтожить меня, мой лев, мой пес и начальник моей стражи спасли меня, так я объединился с душой моего отца. С этого момента я решил, что не буду больше противиться судьбе. То, чего желал Сети, свершится.

— Помнишь, мы говорили об истинном могуществе с Сетау, Моисом и Амени?

— Амени нашел его в служении своей стране, Моис в строительстве, Сетау в познании змей, а ты в дипломатии.

— Истинное могущество… Именно ты будешь обладать им.

— Нет, Аша, оно пройдет сквозь меня, воплотится в моем сердце, в руках и покинет, если я не смогу удержать его.

— Подарить жизнь царству… Цена не слишком высока?

— Я не могу действовать по своему усмотрению.

— Твои слова звучат почти пугающе, Рамзес.

— Ты думаешь, мне неведом страх? Какими бы ни были препятствия, я буду править и продолжу дело моего отца, чтобы передать моему наследнику Египет мудрым, сильным и прекрасным. Ты согласен помочь мне?

— Да, Великий Царь.