25

Рамзесу пришлось самому утешать Серраманну. Начальник его личной стражи не мог понять, как скорпион попал в спальню властителя. Строгий допрос слуг ничего не дал.

— Они невиновны, — признал сард. — Нужно допросить вашего управляющего.

Рамзес не стал этому препятствовать.

Роме совсем не ценил Серраманну, но не выразил ни малейшего протеста, когда царь попросил ответить на все вопросы сарда.

— Сколько человек имеют право входить в эту спальню?

— Пять. В принципе… Пять постоянных.

— Что это значит?

— Иногда во время заходов в гавань я добавляю одного или двух.

— А во время последнего?

— Я действительно добавил одного, чтобы заменить простыни и отнести их в прачечную.

— Его имя?

— Оно записано в книге учета жалований.

— Бесполезно, — решил царь. — Этот человек мог назваться фальшивым именем, а у нас нет времени, чтобы возвращаться обратно и пытаться разыскать его.

— Я не знал ни о чем подобном! — возмутился Серраманна. — Это сводит на нет все предпринимаемые мною усилия по безопасности!

— Что произошло? — удивленно спросил Роме.

— Вам не обязательно знать об этом! В следующий раз я хочу обыскать каждого, кто поднимется на борт барки Великого Царя, идет ли речь о генерале, жреце или подметальщике!

Роме повернулся к Рамзесу, подтвердившему сказанное кивком головы.

— А… что касается пищи?

— Один из ваших поваров будет пробовать блюда в моем присутствии.

— Как пожелаете.

Роме вышел из царской каюты. Разъяренный Серраманна ударил кулаком балку, которая мелко задрожала.

— Этот скорпион не убил бы вас, Великий Царь, — признался Серраманна, — но у вас была бы сильная лихорадка.

— И я не смог бы продолжать путешествие… Неудача, которую можно трактовать как немилость богов. Таково было явное намерение.

— Подобное больше не повторится, — пообещал сард.

— Боюсь, что это не так, поскольку мы не узнаем виновника.

Серраманна скривился.

— У тебя есть подозрения? — спросил царь.

— Иногда люди неблагодарны.

— Говори яснее.

— Этот Роме… Что если он солгал и сам сделал это?

— Разве твоя работа не состоит в том, чтобы проверить это?

— Рассчитывайте на меня.

Шаг за шагом ритуальное путешествие царской четы превратилось в триумф. Авторитет Рамзеса и очарование Нефертари покорили наместников провинций, верховных жрецов, старост и другую знать, удивленных достоинствами новых хозяев Египта. Рамзес не упустил случая подчеркнуть почести, оказываемые его брату, так что большинство сановников поняли это, и его назначение на должность главы совета по иностранным делам успокоило волнения. С одной стороны, царская семья оставалась единой, и два брата двигались рука об руку; с другой — патриотизм Шенара и желание роста гарантировали постоянство политики защиты, необходимой, чтобы оградить цивилизацию от нашествия варваров.

В каждом порту царская чета отдавала дань признательности матери Туйе, лишь одно присутствие которой внушало чувство уважения. Хрупкая, молчаливая, оставаясь в тени, Туйа воплощала традицию и преемственность, без которых правление ее сына не казалось бы законным.

Приближаясь к Абидосу, почтенному святилищу Осириса, Рамзес призвал своего друга Ашу на нос судна. Какой бы ни был день и час, молодой дипломат всегда выглядел элегантно и утонченно.

— Путешествие нравится тебе, Аша?

— Великий Царь, ты завладеваешь сердцами, это правда.

— Не слишком ли много лицемерия в поведении окружающих?

— Несомненно, но разве главное не то, что они признали твою власть?

— Что ты думаешь о назначении Шенара?

— Оно кажется неожиданным.

— Другими словами, оно тебя шокировало.

— У меня нет права критиковать действия фараона.

— Ты считаешь моего брата некомпетентным?

— В настоящих обстоятельствах дипломатия — сложное искусство.

— Кто решился бы бросить вызов египетскому могуществу?

— Твой личный триумф в твоей стране не должен скрывать положение вещей за ее пределами. Хеттский враг не бездействует; зная, что ты не никчемный властитель, он попытается усилить свои позиции перед тем, как, возможно, перейти к более воинственным действиям.

— Каким точно?

— Речь идет лишь о предположениях.

— Пойми, Аша, Шенар — мой старший брат и значимая фигура, очень удобная на приемах и пирах. Он очарует иноземных послов пустыми речами и начнет свою игру. Но его могут захватить и другие увлечения, как злой умысел или заговор. Его открытое желание помогать мне и быть верным слугой Египта кажется мне подозрительным. Вот почему твоя роль будет важной.

— Чего ты ждешь от меня?

— Я назначаю тебя начальником тайной службы Верхнего и Нижнего Египта. Как и у твоих предшественников, твоей задачей будет управление дипломатической почтовой службой, то есть просмотр бумаг, отправляемых Шенаром.

— То есть ты предлагаешь мне шпионить?

— По правде говоря, это одна из твоих задач.

— А не заподозрит ли меня Шенар?

— Я дам ему понять, что у него нет никакой свободы действий. Зная о постоянном наблюдении, он больше не будет пытаться допустить прискорбные ошибки.

— Если он ускользнет от меня?

— Ты слишком талантлив для этого, друг мой.

Когда Рамзес увидел священную землю Абидоса, его сердце сжалось. Все здесь напоминало о присутствии Сети. Он, человек бога Сета, воплощения космоса и убийцы своего брата Осириса, построил изумительное святилище, чтобы праздновать мистерии мертвого и воскресшего бога. Рамзес и Нефертари прошли посвящение в его храме, даровавшего им, а значит и их народу, откровение и жизненную силу.

На берегах канала, ведущего к пристани, никого. Конечно, на священной земле веселье было допустимо лишь во время празднования воскрешения Осириса, но безразличие и давящая атмосфера, которые царили по прибытии флотилии, удивили путешественников.

С мечом в руке Серраманна первым сошел на берег. Его тут же окружила личная стража фараона.

— Не нравится мне это, — пробормотал сард. Рамзес ступил на набережную. Вдали, за изгородью акаций, виднелся храм Осириса.

— Не рискуйте, — посоветовал Серраманна. — Позвольте мне осмотреть окрестности.

Мятеж в Абидосе! Царь не мог поверить в подобное кощунство.

— Колесницу, — приказал он. — Я поеду впереди.

— Но, Великий Царь…

Сард понял, что настаивать бесполезно. Как можно охранять безопасность столь неразумного монарха?

Царская колесница быстро преодолела расстояние между пристанью и оградой храма. К его большому удивлению, первые входные ворота были открыты. Сойдя на землю, Рамзес вошел во двор.

Фасад храма был покрыт лесами, на земле лежачая статуя его отца в образе Осириса. Тут и там разбросанные инструменты. Ни одного ремесленника за работой.

Не зная, что и думать, фараон вошел в святилище. На алтарях не было подношений, ни один жрец не читал молитв.

— Очевидно, что храм был покинут.

Рамзес вышел и позвал Серраманну, который остался у входа.

— Приведи сюда начальников стройки.

Успокоившийся было Серраманна бросился исполнять поручение.

Гнев Рамзеса взметнулся к ярким небесам Абидоса.

В большом дворе храма собрали жрецов, служащих, ремесленников, исполнителей ритуалов, обязанных вести переговоры и работать в святилище. Вместе они склонились, встали на колени и коснулись носом земли, напуганные мощным голосом монарха, упрекавшего их в лени и нерадивости.

Рамзес не допускал никаких извинений. Как могли служащие Абидоса так скандально вести себя под тем предлогом, что им мешала смерть Сети? Так что беспорядок и лень завладели умами при малейшей возможности, и никто больше не желал выполнять свои обязанности.

Никто не сомневался в суровом наказании, но молодой фараон удовольствовался требованием удвоить подношения Ка Сети. Он приказал разбить фруктовый сад, посадить деревья, позолотить двери и продолжать построение храма, завершить работу над статуями, выполнять каждый день ритуалы и объявил, что будет построена ладья для празднования мистерий Осириса. Крестьяне, работавшие на землях святилища, будут освобождены от податей, а сам храм получит много сокровищ при условии, что никогда больше не будет допущено подобное небрежение.

Большой двор опустел в тишине. Все поздравили себя со снисходительностью царя и решили больше не вызывать его гнева.

Успокоенный Рамзес отправился в центральное святилище — «небо» Абидоса, где горел священный огонь во мраке, — чтобы общаться с душой своего отца, объединившейся со звездами, в то время как солнечная барка следовала своему вечному пути.