19

Долент, сестра Рамзеса, упала перед ним на колени и обняла ноги царя. — Прости меня, умоляю, и прости моего мужа!

— Встань, ты смешна.

Долент схватила брата за руку, но не решилась на него посмотреть. Высокая, распластавшаяся на полу, Долент, казалось, была в отчаянии.

— Прости нас, Рамзес, мы действовали как безумцы!

— Вы желали моей смерти. Уже два раза твой муж участвовал в заговоре против меня, он, тот, кто был моим наставником!

— Его вина тяжела, моя тоже, но нами манипулировали.

— Кто, дорогая сестра?

— Верховный жрец Карнака. Он смог нас убедить, что ты будешь плохим царем и приведешь страну к гражданской войне.

— То есть вы в меня совсем не верите.

— Мой супруг, Сари, считал тебя человеком порывистым, неспособным обуздать свои воинственные инстинкты, он сожалеет о своих ошибках… Как он сожалеет о них!

— Мой брат Шенар, не пытался ли и он убедить вас?

— Нет, — солгала Долент, — именно его мы должны были слушать. С тех пор как он полностью принял решение нашего отца, он считается одним из твоих союзников и желает лишь служить Египту, занимая то место, которое заслуживает своими способностями.

— Почему твой муж не пришел с тобой?

Долент склонила голову.

— Он слишком боится гнева фараона.

— Тебе очень повезло, дорогая сестра моя: наша мать и Нефертари активно стараются воспрепятствовать суровому наказанию. И та, и другая желают сохранить единство нашей семьи из уважения к Сети.

— Ты… ты прощаешь меня?

— Я назначаю тебя почетной смотрительницей гарема в Фивах. Это прекрасный титул, он не требует никаких усилий. Веди себя скромно, сестричка.

— А… мой муж?

— Я назначаю его начальником кирпичников на стройке Карнака. Так что он станет полезен и научится строить вместо того, чтобы разрушать.

— Но… Сари преподаватель, писец, он ничего не умеет делать руками!

— Это противоречит завету наших отцов: если рука и разум не действуют вместе, то природа человека портится. Поторопитесь приступить к своим новым обязанностям оба, работы всегда хватает.

Удаляясь, Долент вздохнула… В соответствии с предположением Шенара, она и Сари избежали худшего. В начале своего правления, и под влиянием матери и жены Рамзес предпочитал милосердие нетерпимости.

Обязанность работать также была наказанием, но более мягким, чем каторга в оазисах или изгнание на край Нубии. Что же до Сари, которому грозил смертный приговор, он мог быть довольным, даже если его труд был не так почетен.

Эти унижения не продлятся долго. Своей ложью Долент восстановила репутацию Шенара, который изображал честного приверженца своего брата, послушного и почтительного. Занятый тысячей забот Рамзес в конце концов поверит, что вчерашние враги, брат и сестра, образумились и желают лишь вести спокойное существование.

Моис с радостью вернулся на стройку колонного зала в Карнаке, возведение которого, приостановленное на время траура, Рамзес решил возобновить и закончить гигантский замысел отца. Молодой еврей пользовался уважением и привязанностью своей команды каменотесов и высекателей иероглифов. Моис отказался от должности начальника работ, которую ему предлагал Рамзес, потому что не чувствовал, что может нести такую ответственность. Координировать усилия мастеров и побуждать в них желание совершенства — да, создавать план застройки Дейр эль-Медине в качестве архитектора — нет. Учась ремеслу на земле, слушая тех, кто был образованнее него, сближаясь с мудростью мастеров, Моис со временем научился бы строить.

Простая жизнь строителя давала простор проявлению его физической мощи и позволяла кое-как мириться с пламенем, сжигавшим его душу. Каждый вечер, лежа на кровати и тщетно пытаясь уснуть, Моис пытался понять, почему ему недоступно простое счастье жить. Он родился в богатой стране, занимал выгодный пост, пользовался дружбой фараона, притягивал взгляды хорошеньких женщин, вел мирное, обеспеченное существование… Но почему-то не был счастлив и умиротворен. Зачем эта вечная неудовлетворенность, зачем эта вечная внутренняя мука, которую ничто не могло облегчить?

Снова приняться за работу, снова услышать веселую песнь молотков и стамесок, видеть, как скользят по влажной грязи деревянные повозки, нагруженные огромными каменными блоками, участвовать в возведении колонн, заботиться о безопасности каждого рабочего — все это гасило внутренние бури.

Летом обычно отдыхали, но смерть Сети и коронование Рамзеса перевернули весь привычный уклад. С согласия начальника работ в Дейр эль-Медине и Карнаке, который подробно объяснил ему свой план на каждой стадии, Моис организовал две смены ежедневных рабочих, первая с рассвета до полудня, вторая после обеда и до наступления сумерек. У каждого было также время, необходимое для восстановления сил, к тому же на стройке были натянуты большие полотнища, дававшие тень.

Как только Моис покинул стражу, охранявшую вход в колонную залу, к нему подошел начальник каменотесов.

— В таких условиях невозможно работать.

— Жара еще не стала невыносимой.

— Она нас не пугает… Я хочу поговорить о поведении нового начальника кирпичников, которые возводят леса.

— Я его знаю?

— Да, это Сари, супруг Долент, сестры фараона. Поэтому он думает, что ему все позволено.

— В чем ты его упрекаешь?

— Он считает работу слишком скучной, он вызывает свою команду лишь раз в два дня, но лишает их отдыха и ограничивает воду. Он считает наших рабочих рабами? Мы в Египте, а не в Греции или в Хеттском царстве! Я заявляю, что согласен с кирпичниками.

— Ты прав. Где Сари?

— В тени, в палатке начальников стройки.

Сари очень изменился. Толстый весельчак и жизнелюб, наставник Рамзеса стал почти худым человеком, с вытянутым лицом и нервными жестами. Он постоянно вращал вокруг своего левого запястья слишком широкий медный браслет и натирал мазью больную правую ногу, лодыжка которой была деформирована артритом. От своей старой должности Сари сохранил лишь элегантное одеяние изо льна, говорящее о его принадлежности к касте писцов.

Растянувшись на подушках, Сари пил свежее пиво. Он бросил на Моиса небрежный взгляд, когда тот вошел в палатку.

— Привет тебе, Сари, ты узнаешь меня?

— Как можно забыть Моиса, блестящего школьного товарища Рамзеса! Ты тоже приговорен потеть на стройке… Царь не жалует своих старых друзей.

— Мое место меня устраивает.

— Ты бы мог претендовать на большее!

— Разве участвовать в возведении подобного памятника не самая прекрасная мечта?

— Какая мечта эта жара, эта пыль, пот рабочих, огромные камни, непосильный труд, шум инструментов, общение с чернорабочими и неграмотными поденщиками? Ты хочешь сказать — кошмар! Ты зря теряешь время, бедный Моис.

— Мне доверили дело, и я его выполняю.

— Прекрасное и достойное поведение! Когда придет тоска, оно изменится.

— Разве тебе нечем заняться?

Гримаса скривила лицо бывшего воспитателя Рамзеса.

— Управлять кирпичниками… Что может быть увлекательней?

— Это терпеливые люди, достойные большего уважения, чем ленивые и раскормленные писцы.

— Странные слова, Моис. Уж не хочешь ли ты бунтовать против установленного порядка?

— Против твоего презрения к другим.

— Неужели ты будешь учить меня?

— Я назначил расписание работ для кирпичников, как и для остальных, и ему нужно следовать.

— Я сделаю свой выбор.

— Он не согласовывается с моим, тебе придется подчиниться.

— Я отказываюсь!

— Как хочешь. Я отправлю твой отказ начальнику стройки, он уведомит визиря, который сообщит о нем Рамзесу.

— Угрозы…

— Обычная процедура в случае неподчинения на царской стройке.

— Тебе нравится унижать меня!

— У меня нет других целей, кроме как участвовать в строительстве этого храма, и ничто этому не помешает.

— Ты смеешься надо мной.

— Сегодня, Сари, мы работаем вместе, объединим наши усилия для лучшего результата.

— Рамзес бросит тебя, как он бросил меня!

— Попроси кирпичников построить леса, согласуй с ними регулярный отдых и не забывай давать им столько воды, сколько они захотят.