Глава 45

В один из ненастных понедельников октября того же года, в день Симеона Богоприимца, карета сэра Орландо остановилась у дома леди Сен-Клер. Судья велел лакею доложить о его прибытии доктору Фоконе. Лакей провел сэра Орландо в гостиную.

Иеремия как раз беседовал с Аморе. Завидев в дверях королевского судью, он поднялся. Вид у сэра Орландо Трелони был подавленный.

– Милорд, вы только что с судебного заседания? – осведомился иезуит, жестом предлагая гостю сесть.

– Да, и все было просто ужасно! – сокрушался Трелони, усевшись в услужливо подвинутое кресло. – Чернь потеряла разум. Тело повешенного буквально разорвали на куски, едва палач вытащил его из петли.

Вмешалась Аморе:

– Речь идет о том казненном французе? О Робере Юбере, часовщике?

– Да-да, миледи, именно о нем. Сегодня на рассвете его повесили, – подтвердил сэр Орландо. – Для меня непостижимо, отчего он признался в якобы совершенном им поджоге дома пекаря Томаса Фэйринера. В его показаниях столько противоречий, что ему никто не поверил.

– Но суд тем не менее признал его виновным, милорд, – вставила Аморе.

– Это меня и поражает больше всего. Председательствовал сэр Джон Килинг. Юбер сознался и тем самым принял на себя роль козла отпущения. И конечно же, пекарь не стал упускать возможности именно француза выдать за виновного, с тем чтобы самому оказаться чистеньким. Но я не верю, что часовщик совершил поджог. Последнему глупцу было ясно, что он не в себе. Кроме того, он убогий, калека, который и ноги-то переставляет с трудом.

– Может, именно убогость и заставила его признаться в том, чего не совершал, и все ради того, чтобы обрести известность? – предположила Аморе.

– Нам этого уже не суждено узнать! – подытожил Иеремия.

Минуту или две царило молчание, но потом судья внезапно просветлел и с улыбкой объявил:

– Да, совершенно запамятовал сообщить вам: Джейн вчера сказала мне, что ждет ребенка!

Иеремия был так счастлив слышать это, что даже невольно вскочил и стал трясти руку друга. Аморе лишь усмехнулась про себя.

– Как я рад! Поверьте, милорд, от всей души рад за вас! – восторженно повторял пастор. – Боже праведный – хоть одна добрая весть!

Судья даже покраснел и смущенно откашлялся.

– Как дела у мастера Риджуэя? Собирается ли он открыть новую лечебницу, как только встанет на ноги? Ведь после показаний Темперанции Форбс его доброе имя восстановлено, так что ему ничто больше не препятствует.

Иеремия кивнул.

– Сейчас он подыскивает подходящий дом. Ведь после пожара владельцы домов дерут втридорога. Возможно, он какое-то время проработает в больнице Святого Варфоломея. С тех пор как флот вернулся домой, он постоянно ищет среди раненых Николаса, своего подмастерья. И мистер Ивлин уже предложил ему место.

– Хочется надеяться, он знает, на что идет, – ответил на это Трелони. – Ведь на лечение раненых моряков не хватает средств, не говоря уже о том, чтобы подготовить флот к новому выходу в море до начала зимы. А иначе нам голландцев не одолеть!

Появившийся лакей объявил о возвращении мастера Риджуэя, и вскоре все увидели Алена в сопровождении молодого человека на костылях, с ампутированной стопой левой ноги.

Иеремия подошел к ним и похлопал Николаса по плечу:

– Рад вновь видеть тебя живым, мальчик!

– Я предложил ему опять пойти ко мне в подмастерья, как только открою лечебницу, – сообщил Ален. – И мне потребовалось призвать на помощь все красноречие – он, видите ли, никак не желал понять, что для лекаря перво-наперво важны руки, а никак не ноги. – Ален устремил на Аморе полный мольбы взгляд. – А вы не возражаете, если и он поживет здесь немного, миледи? А то ему совершенно некуда податься в Лондоне.

– Разумеется, пусть остается. Как и вы, Ален. Оставайтесь у меня столько, сколько пожелаете. Вы ведь знаете, что на меня благотворно действует ваше присутствие здесь. Как и ваше, – с улыбкой обратилась леди Сен-Клер к пастору Блэкшо. – И тут же сделала знак лакею: – Проводи гостя на кухню и позаботься о том, чтобы его как следует накормили. И еще – передай Роу, чтобы он проводил гостя в его комнату.

– Брендан здесь? – спросил Ален, когда лакей и Николас ушли.

– Да, сейчас он решил сходить в конюшню проведать Лепрекона, – ответила Аморе. – А почему вы спросили?

– Просто я еще раз хотел поблагодарить его за все. Когда сегодня утром я шел в больницу Святого Варфоломея, мы случайно встретились у дома. Он садился на жеребца. Только расстались, как мне попался Мартин Лэкстон!

Аморе ошарашенно посмотрела на него.

– Так этот тип никак не оставит вас в покое? Как он вас отыскал, хотелось бы знать?

– Вероятнее всего, случайно увидел меня у больницы – ведь дом его отца стоит неподалеку, – а потом стал за мной следить. Вот утром и подкараулил.

Ален горько усмехнулся.

– У меня глаза на лоб полезли, когда он вырос передо мной. Толкнул меня в какой-то дворик и схватил за горло. Но тут подоспел Брендан. Он наблюдал за нами издали и в нужный момент подоспел на помощь. Приставив шпагу к горлу Лэкстона, Брендан посмотрел ему в глаза и произнес следующее: «Еще раз увижу тебя, и ты, считай, отжил свое!» Тот побелел как мел. Он сразу уразумел, что это не простая угроза. Стоило Брендану опустить шпагу, как Мартин Лэкстон задал такого стрекача, что и сам дьявол за ним не угнался бы. Думаю, теперь он меня за милю обходить будет.

Аморе презрительно сморщилась.

– Этот отъявленный негодяй еще бродит на свободе. Жаль, что его уже не удастся привлечь к ответственности за надругательство над родной сестрой!

– Да, невыносимо сознавать это! – скрипнув зубами от бессилия, проговорил Ален. – Энн мертва, и теперь ничего не докажешь.

Лекарь уже собрался уйти, но Аморе удержала его:

– Ален, вы знаете, как я к вам отношусь, поэтому прошу вас дать мне одно обещание.

Риджуэй улыбнулся во весь рот.

– Клянусь никогда в жизни не связываться с девственницами! Исключительно с замужними особами.

Аморе с деланным возмущением ущипнула его за руку:

– Нет, вы неисправимы!

Лукаво улыбнувшись ей, Ален отправился в конюшню поблагодарить Брендана. Аморе со смешанным чувством смотрела ему вслед. Все тот же Ален, ненасытный жизнелюб Риджуэй, жаждавший удовольствий, вечно в поисках очередного мимолетного романа, и которому невдомек, что такая жизнь чревата неприятностями. Урок ему не впрок, так что за ним нужен глаз да глаз. Она перевела взгляд на пастора Блэкшо, продолжавшего оживленно беседовать с королевским судьей. В чем-то Ален Риджуэй и пастор-иезуит схожи. Обоим выпало пережить ужасы, но ни тот ни другой не утратили мужества. И если все лондонцы найдут в себе хотя бы часть мужества, проявленного этими людьми, их город скоро воссияет вновь подобно возродившемуся из пепла фениксу.