Глава 30

Ален вступил в преддверие ада. Так ему показалось, когда констебль привел его в будку охранника Ньюгейтской тюрьмы и заявил дежурному тюремщику, чтобы тот принимал нового «гостя».

– Имя? – спросил тюремщик.

– Ален Риджуэй. Вот ордер на арест, подписанный сэром Генри Краудером, – ответил Осборн, снимая с Алена наручники.

– Что он натворил?

– Порешил свою беременную жену и ее тетку. Так что за ним нужен глаз да глаз!

Тюремщик присвистнул от удивления.

– Разве не каждый мечтает заткнуть пасть своей сварливой бабе? Так что вам, дружище, следовало бы действовать хитрее.

– Я никого не убивал! И ни в чем не виновен! – с жаром заявил Ален.

– Все так говорят, – продолжал издеваться тюремщик.

Внеся имя Алена Риджуэя на одну из засаленных страниц книги учета заключенных, он сделал знак сидевшему тут же со скучающим видом надзирателю.

– Надень-ка на него цепи, Том! Да подлиннее!

Надзиратель, кивнув, поднялся с табурета и вышел. Вскоре он вернулся с металлическими цепями в руках и бросил их в угол будки охранника, где они лязгнули об пол. Ален поежился от этого жуткого звука. У него никак не укладывалось в голове, что все происходящее не кошмарный сон, а самая настоящая реальность, что он на самом деле в стенах самого ужасного лондонского узилища. Сколько раз он искренне сочувствовал узникам Ньюгейта, бывая здесь по самым разным причинам, но как посетитель. Ему и в голову не приходило, что он и сам в один прекрасный день может оказаться среди заключенных.

– Садись на табурет да скидывай башмаки! – приказным тоном произнес Том.

Ален без слов повиновался.

– Давай сначала правую, – потребовал тюремщик и, подобрав железное кольцо, от которого тянулась увесистая цепь, просунул в него ногу Алена. После этого, вооружившись молотком и уложив кольцо в особую форму, ударами молотка стал стягивать кольцо так, чтобы его нельзя было снять с ноги.

Каждый удар молотка вводил Алена в дрожь – он боялся, что тюремщик промахнется и размозжит голень. Кроме того, удары отдавались во всем теле, доходя, казалось, до самого сердца. Покончив с правой ногой, тюремщик совершил аналогичную процедуру и с левой. Кандалы были связаны довольно длинной тяжелой цепью. Ален подумал, что с таким грузом на ногах не ступить и десятка шагов.

– Теперь правую руку, – велел Том, выбрав очередное кольцо из кучи.

Ален протянул руку, которую Том уложил поверх особого каменного блока. Снова тяжелые удары молотка, пока ручным кандалам не была придана нужная форма. Ален воздавал молитву Деве Марии, чтобы уберегла руки – главный инструмент лекаря.

Покончив с ручными кандалами, Том приказал ему встать. Из-за цепей Ален едва мог шевельнуть руками. Он сознавал, что все это – способ подавить волю попавшего сюда, сделать его существование невыносимым, вынудить выложить деньги для создания более-менее приемлемых условий бытия в застенках. Изобретательность тюремщиков по части вытягивания денег воистину не знала границ.

– Проводи его в наш «зал для приемов», – усмехнувшись, приказал тюремщик.

Том, ухватившись за сковывавшие Алена цепи, так резко потянул Риджуэя за собой, что тот едва устоял на ногах.

– Надеюсь, у тебя водятся денежки, чтобы прикупить цепочки полегче, иначе жизнь для тебя станет сплошной пыткой, – с улыбкой произнес Том.

Ален стиснул зубы от охватившего его отчаяния. Он просто не позволял себе задуматься над тем, что с ним станет, если в самое ближайшее время ему не помогут деньгами. У него с собой в кошельке имелась всего лишь пара шиллингов – такую сумму он постоянно держал при себе на случай, если понадобится заплатить лодочнику или кучеру.

Том пропел его в небольшую смежную комнату, где открыл люк в полу.

– Давай-ка спускайся вниз!

Ален бросил неуверенный взгляд на мрачную дыру, открывшуюся его взору, откуда на него пахнуло нестерпимой вонью. Он разглядел пару верхних ступенек приставной деревянной лестницы. Лекарь, опасливо нащупав опору, едва не падая, поскольку еще не успел освоиться с цепями на руках и ногах, стал спускаться вниз, хватаясь за осклизлое дерево. Сверху с грохотом захлопнулся люк.

В помещении, где оказался Ален, царила полутьма, – свет проникал лишь через узенькое, вырезанное в камне оконце. Лекарь разглядел длинную скамью вдоль стены. Трое заключенных, тоже в кандалах, уставились на новичка: один равнодушно, другой с затаенным страхом, третий – настороженно. Ален, лязгая цепями, кое-как дотащился до свободного места на скамейке. Как все-таки невыносимо отвратителен этот звон цепей!

Потянулось время. Никто из заключенных не произнес ни слова. Ален вдруг ощутил голод и жажду. Снова и снова он вертелся, безуспешно пытаясь усесться поудобнее, расслабить натруженные мышцы.

Дважды открывался люк вверху, чтобы впустить очередного новоприбывшего. Помещение намеренно переполняли, опять же чтобы сломить волю людей – ведь так легче вымогать деньги.

Тот, кто встретил прибытие Алена с настороженностью, придвинулся ближе. Лекарь не сразу это заметил – заключенный был из опытных, уже научившихся передвигаться в кандалах относительно бесшумно. Ален почувствовал руку, едва ощутимо, но проворно протянувшуюся к висевшему на поясе кошельку. Риджуэй резко отпрянул и сунул кошель надежности ради прямо в штаны. После этого, отодвинувшись на почтительное расстояние, он не спускал глаз с того, кто только что пытался обокрасть его. На душе стало еще неспокойнее. Как все-таки уберечь даже эту мелочь от жулья?

Дышалось в этом каменном мешке с трудом из-за жары и отвратительной вони. Ален обливался потом, жажда с каждым часом становилась все нестерпимее, в желудке началась резь. Разыскал ли Кит Аморе? Сколько еще продлится этот кошмар? Ему казалось, что он находится в этом застенке многие часы.

Наконец открылся люк и к ним спустился тюремщик с керосиновой лампой в руках. С нескрываемым презрением смерив взором новичков, он мгновенно прикинул платежеспособность каждого. Тюремщику было лет сорок, и одет он был вполне прилично.

– Позвольте представиться, – иронично заговорил он. – Я ваш здешний хозяин. Добро пожаловать в мой дворец, джентльмены! Разумеется, вы явно не считаете это место дворцом. Согласен с вами. Здесь вас вряд ли ожидает королевская жизнь, но вот платить вам придется как герцогам, если, конечно, пожелаете сменить эту яму на вполне приличное помещение. Любому из вас открыта возможность сию же минуту перебраться в «господские покои», не важно, убийца ты или просто-напросто неплатежеспособный должник. Всего лишь полкроны в неделю за приличную постель. Одеяла стоят два шиллинга дополнительно. Ну так как, джентльмены?

Двое приняли предложение, и их тут же отвели наверх. После этого тюремщик подошел к Алену и спросил:

– Ну а как же вы? Вы ведь, если не ошибаюсь, лекарь и имеете лечебницу на Патерностер-роу. Я бы рекомендовал вам все-таки раскошелиться. Поверьте, это в ваших же интересах. Жадность здесь, как нигде, обходится весьма и весьма дорого.

– У меня при себе всего лишь два шиллинга, – подавляя злость, ответил Ален.

Тюремщик протянул руку.

– Покажите!

Ален высыпал из кошелька деньги и вручил их тюремщику.

– Ну, это, несомненно, весьма скромная сумма, – не скрывая иронии, отметил тот и забрал деньги. – Те, кто не в состоянии заплатить, оказываются на «народной половине». Это означает спать на голом полу и никаких тебе привилегий.

– Но я ведь заплатил вам! – возразил Риджуэй.

– Ради этой суммы мне не стоило утруждать себя приходом сюда. Нет, серьезно, на вашем месте я бы всерьез подумал о том, как обзавестись деньгами, сэр, если вы на самом деле не хотите околеть в этих застенках. Том, позаботься о мистере Риджуэе, которому жизненный комфорт безразличен.

С трудом вскарабкавшись по лестнице, Ален был передан в ведение Тома. Тот вновь сыграл прежнюю шутку, дернув за цепи так, что Ален едва не свалился.

– Упрямец эдакий! – пробурчал Том. – Он, видите ли, платить не желает. Видите вот эти факелы, сэр? Они горят день и ночь. Без них тут ни зги не видать. Так вот, эти факелы тоже за счет заключенных. Без денег тебе здесь не дадут даже заплесневелой корки хлеба и глотка вонючей воды. Так что если у вас есть при себе ценные вещи, дайте на них взглянуть, – может, за них что-нибудь и удастся для вас сделать. Но вы уж поскорее решайтесь, пока я вас не отдал другим заключенным. Они тоже хотят получить свою долю.

Ален никак не понимал, к чему клонит надзиратель, и покачал головой. Да и не было у него при себе ничего ценного – ни обручального кольца, ни даже пряжек на башмаках.

– Что ж, как пожелаете. Мое дело – предупредить.

Пожав плечами, Том хорошенько пнул Алена, и они пошли. Вскоре они оказались еще в одном каменном мешке, куда и солнце не проникало. При их появлении зашевелились обитатели этого места – заросшие оборванцы. Первое, что бросилось Алену в глаза, – в этом, с позволения сказать, помещении отсутствовало всякое подобие нар или коек. Спали здесь на голом полу.

Заключенные, окружив Тома и Алена, стали присматриваться к новичку. Какой-то бородатый здоровяк с недобрым взглядом решил поинтересоваться:

– Денежки он заплатил?

– Нет, не заплатил, – ответил Том. – Ни единого пенни.

Ален обеспокоенно смотрел то на одного, то на другого.

У него появилось смутное предчувствие беды.

И оно не обмануло Риджуэя. Не успел Ален оглянуться, как бородач ухватил его за грудки и ударил о стену. Ален едва сумел подавить стон боли. Он понимал, бессмысленно уверять их, что, мол, скоро друзья ему помогут и передадут деньги. В Ньюгейте царил один закон – закон силы, но никак не разума. Раз не смог заплатить положенное сию минуту, получай свое.

Обступив Алена, заключенные поочередно стали пихать его – все это очень напоминало игру, в которую Риджуэй играл еще мальчишкой, если бы не удары вполне взрослыми кулаками и не больно врезавшиеся в тело цепи. Вдруг один из заключенных, стоявший сзади, набросил на шею Алена цепь и стал стягивать ее все туже и туже. Риджуэй, не выдержав, свалился на пол. Задыхаясь, он почувствовал, как другой стаскивает с него башмаки, чулки, как чьи-то пальцы разрывают сорочку. У Алена потемнело в глазах, ему казалось, пробил его последний час. В ушах толчками отдавались страшные удары сердца. Уже теряя сознание, он будто издалека услышал чей-то голос:

– Оставьте его! Если задушишь его, тебя ждет гнев Господний!

Через какое-то время железная удавка на шее ослабла. Риджуэй с трудом открыл глаза и увидел склонившегося над ним мужчину.

– Как ты, друг? Давай поднимайся на ноги.

Ален непонимающе уставился на незнакомца. Он попытался встать – на удивление, никто ему не мешал, – но почему-то не получалось. Сердце готово было выскочить из груди, страшно болела шея.

– Давай берись за мою руку. Я помогу, – сказал незнакомец.

Голос у этого человека был такой спокойный и приятный, что у Алена полегчало на душе. С большим трудом, опираясь на руку мужчины, Риджуэй сумел подняться на ноги и даже выпрямиться.

– Спасибо… вам, – поблагодарил он неизвестного спасителя. Язык с трудом повиновался ему.

– Так здесь бывает с каждым, кто не заплатит положенного, – пояснил заключенный. – Мне тоже крепко досталось, когда меня бросили сюда.

– И все-таки вы мне помогли. Благодарю вас за это.

– Не мог же я стоять и смотреть, как тебя убивают.

Только сейчас Ален сообразил, что странный незнакомец обращается к нему на ты.

– Так вы – квакер?

– Я член Общества друзей, – со значением поправил его мужчина. – Меня зовут Джордж Грей. Боюсь, они всю твою одежду превратили в лохмотья.

Грей был прав – ни чулок, ни башмаков у Алена больше не было. Одна лишь разодранная сорочка да штаны, и те все в дырах.

– Почему ты здесь оказался, друг? – сочувственно спросил квакер.

Ален рассказал ему свою невеселую историю. У него стало легче на душе, когда он поделился горем с этим дружелюбно настроенным к нему человеком.

– Я бы с удовольствием предложил тебе поесть, однако ни у меня, ни у моих соратников по вере нет ни куска хлеба, – с явным сожалением произнес Джордж Грей. – Мы бедны. Вот поэтому нас и держат в худшем из застенков Ньюгейта.

Ален больше не ощущал голода. И колики в желудке прошли сами собой. Его охватила жуткая слабость. Не было сил даже сидеть. Не обращая внимания на грязь, он лег и закрыл глаза.