Джеймс Кемпбелл поднялся с колен. Перекрестился перед алтарем. В часовне — тишина и прохлада. Рассвет еще не наступил, большинство обитателей крепости либо спали, либо бдели на стенах. Джеймс поднялся рано именно ради этой тишины и умиротворения, когда хотя бы на несколько минут забываешь, где находишься. Скоро колокола пробьют к заутрене, и эти скамьи заполнят люди. Их будет столько, что опоздавшим придется преклонить колени за дверьми часовни. Такое происходит каждое утро уже почти три недели. До этого право присутствия на первой службе имели только пятьдесят рыцарей и тридцать сержантов, составляющих гарнизон Сафеда. Но теперь всякого пожелавшего молиться капелланы не смели отсылать прочь. «В эти дни чем больше людей молятся, тем лучше, — сказал брат Иосиф. — Нам дорога каждая молитва».

Джеймс медленно двинулся по проходу. Задержался у охраняющей вход статуи. Взгляд святого Георгия устремлялся в сводчатый потолок, как и его меч. На груди рельефно выделялся крест, а под левой ногой в смертельных конвульсиях бился Змей. Джеймс коснулся ноги святого:

— Защити нас.

Двери часовни распахнулись настежь, на пороге появился великан в белой мантии. При пламени свечей выцветшие на солнце волосы рыцаря и густая борода приобрели золотистый оттенок.

— Я знал, что найду тебя здесь, брат, — произнес он с улыбкой. — Ты думаешь, сегодня Бог тебя услышит?

Джеймс поднял глаза на друга. Он сам не был низкорослым, да и хлипким тоже, но перед этим рыцарем, на голову выше, ощущал себя маленьким и беззащитным.

— Бог всегда нас слушает, Маттиус.

— Интересно, как он ухитряется услышать каждого, когда к нему одновременно взывает такое множество людей? — Маттиус недоуменно пожал плечами. — Теперь слушай. Они готовятся к очередному штурму. Командор полагает, штурм начнется на рассвете, так что нам пора на стену.

Джеймс заставил себя улыбнуться.

— Когда мы их снова отбросим, ты сам убедишься, что Бог нас слышит.

Они вышли во мрак внутреннего двора крепости. По сравнению с громадой стен часовня, кладовые и резервуары с водой казались карликовыми. В центральной массивной башне находились жилища рыцарей, капелланов и сержантов. В остальных башнях помещались лазарет, оружейная, гардеробная и кухня.

Рыцари быстро прошли к потайной двери у основания стены. В отдалении стучали молотки каменщиков, отдаваясь эхом от внешнего крепостного ограждения. Из лазарета послышался стон раненого. Они вошли в пропитанный влагой проход внутри стены толщиной тринадцать футов. Слабый свет факелов проникал через зарешеченный проем в потолке. Там был проложен желоб, по которому во время штурма на врагов стекало горящее масло. Маттиус открыл дверь в конце коридора. Стражники всполошились, потянулись за оружием, но, увидев рыцарей, успокоились.

— Рад видеть вас бодрствующими. — Маттиус закрыл за собой дверь, армированную снаружи стальными пластинами, и хлопнул по спине одного из стражников, отчего тот охнул и покачнулся. — Только не думаю, что беда придет изнутри.

— Тебе следует взять свои слова назад, Маттиус, — сказал Джеймс. — Многие крепости пали именно от врагов, проникнувших внутрь.

Маттиус хмыкнул и последовал за Джеймсом по узкому проходу между зданиями во внутренний двор, полный людей, сгрудившихся вокруг костров и у дверей, ведущих на башни. Из конюшни и загона для убойного скота крепко несло навозом. Возгласы сменяющихся на рассвете стражников, разговоры, ржание коней — все перекрывал непрекращающийся стук молотков. Каменщики ремонтировали пробоину в навесной башне, охраняющей подвесной мост. Между угловыми и фланговыми башнями положили настилы, где у катапульт стояли на страже группы лучников. По зубчатой стене взад-вперед двигались воины. Джеймс видел их колышущиеся тени. В мирные времена и при осаде на внешней территории располагались казармы воинов и слуг. Если враг пробивал внешнюю стену, защитники переходили во внутреннюю территорию, а на захваченную врагом швыряли камни, обливали кипящим маслом, осыпали стрелами. То есть внутри крепости была еще одна, что делало Сагред одной из самых неприступных цитаделей крестоносцев на Заморских территориях. Это была гордость ордена тамплиеров.

Испуганные люди с надеждой смотрели на проходящих мимо Джеймса и Маттиуса. Кроме рыцарей и сержантов в Сафеде находилось около тысячи шестисот сирийских воинов-христиан, а также легковооруженные наемники. Но в последние недели население крепости сильно увеличилось за счет беженцев из окрестных деревень. Джеймс подсчитал их количество. Свое гусиное перо он оставил в Лондоне, но счетовод остался счетоводом. Он не переставал прикидывать. Сколько нужно зерна, чтобы накормить такое количество в течение определенного времени. Естественно, чем больше появлялось ртов, тем короче становился срок. Пока недостатка в продуктах не ощущалось, но никто не знал, как долго им придется сидеть взаперти, не имея возможности получить подкрепление. Осада может продлиться много месяцев.

— Зачем они взяли с собой весь этот скарб? — пробормотал Маттиус, глядя на семью с тремя детьми, спавшую на подстилке у костра.

Джеймс проследил за его взглядом. Рядом были навалены горшки, кастрюли и сковороды. Мужчина прикрывал кучу рукой, как будто боялся, что кто-нибудь может украсть. Джеймс представил, как они проснулись в своем доме из саманного кирпича, услышав вдалеке топот пеших воинов-мамлюков и увидев их сигнальные огни. Схватили с полок горшки и сковороды и ринулись к двери. Бежали через поле. Мать несла самого маленького на руках, отец постоянно оглядывался.

— После битвы у Мансуры, когда египетское войско окружило лагерь Людовика, его брат спасся благодаря умению владеть кастрюлей с длинной ручкой. Так что почти все можно использовать как оружие.

— А перо? — с интересом спросил Маттиус.

Джеймс улыбнулся:

— Перо служит для письма. Им можно подписать смертный приговор, закон, объявляющий войну эдикт.

Они поднялись по узкой лестнице на стену. Миновали группу лучников, стоявших на коленях у бойницы.

— А как можно применить его сейчас? — настаивал Маттиус.

Джеймс с удовольствием включился в игру.

— Я полагаю, пером можно ткнуть в глаз врагу и ослепить.

— А как может послужить цветок? — поинтересовался Маттиус.

Джеймс собирался ответить, но его взгляд упал на группу юношей у прохода впереди. Пять сержантов-тамплиеров прибыли в гарнизон два месяца назад, после подготовки в Акре. При приближении рыцарей они выпрямились. Факелы освещали их бледные безбородые лица.

— Боже, Маттиус, они моложе моего сына.

Маттиус увидел, как Джеймс стиснул зубы, как у него запульсировал висок.

— Кстати, как там поживает твой парень? — спросил он наигранно веселым тоном. — Кажется, в последнем письме он сообщал о посвящении. — Маттиус прекрасно все помнил, Джеймс прочитал ему полученное недавно письмо от сына.

Джеймс знал, что Маттиус помнит, но поддержал попытку друга поднять ему дух.

— Уильям в порядке, брат. И его уже посвятили в рыцари. Я обеспокоился, когда получил первое письмо в Акре. Смерть Овейна явилась для мальчика тяжелым ударом. Чувствовалось, он растерян, оставшись в Париже. Но теперь, кажется, все образовалось. Уверен, Эврар научил его многому. Уильям сейчас грамотнее меня.

— То есть он у тебя ученый, — сказал Маттиус с улыбкой.

— Жаль только, что я не присутствовал на его посвящении. Мы вообще не виделись целую вечность.

— Скоро увидитесь. Как только весть об осаде Сафеда достигнет Парижа, твой сын приплывет сюда с войском, и вы будете сражаться вместе.

Джеймс оглянулся на сержантов.

— Да. И у нас будет о чем поговорить.

Рыцарь замолк, погрузившись в размышления.

Получив письмо от Уилла, он несказанно обрадовался. Слава Богу, что Эврар взял над ним опеку. Вступить в «Анима Темпли» Джеймсу предложил Жак де Лион во время своей поездки в Лондон. На него огромное впечатление произвела грамотность Джеймса, умение делать сложные расчеты и знание арабского. А с Эвраром Джеймс встречался лишь однажды, когда капеллан предложил ему отправиться с тайной миссией на Святую землю. Это было очень важно для воплощения идеалов «Анима Темпли», в которые он твердо верил. В свою очередь, Джеймс попросил Эврара присмотреть за Уиллом. Замечательно, что после гибели Овейна капеллан взял мальчика к себе. Печально, что не удалось присутствовать на посвящении сына в рыцари. Это единственное, о чем жалел Джеймс.

Последние несколько недель он все чаще думал о сыне. Наверное, предчувствовал, что они больше не увидятся. Боже, как ему хотелось заключить Уилла в объятия, прошептать на ухо: «Знаешь, сынок, я очень сожалею о нашем холодном прощании при расставании!» Тогда, на причале у Нью-Темпла, Джеймс хотел сказать расстроенному мальчику, что не винит его в смерти Мэри и отплывает на Святую землю с тайной миссией, от выполнения которой может измениться мир. Но, прощаясь, он всего лишь на несколько секунд сжал руку сына.

Они приблизились к угловой башне. Джеймс глянул на Маттиуса. В последние несколько лет они очень сблизились, но этот гигант ничего не знал об истинной причине пребывания Джеймса на Святой земле и не догадывался, чем он занимался помимо выполнения своих обязанностей в ордене и поездок по крепостям, таким как Сафед. Порой на Джеймса накатывали приступы невероятного одиночества. Он сильно тосковал. Вспоминал, как пахнут волосы дочерей, их мелодичный смех, теплое тело жены, жаждал прижать его к себе. Тосковал по сыну. Но затем, вспомнив о своей миссии, успокаивался. Ведь все это он делает и для них тоже.

Джеймс распахнул потайную дверь в основании башни. По винтовой лестнице они поднялись на стену. В проходе сквозило, в глаза летела пыль, но настоящий ветер их встретил наверху, на крыше башни. Небо начало светлеть, звезды побледнели, стали бирюзово-голубыми. К ним повернулся командор, невысокий крепыш с загорелым обветренным лицом. При нем на башне находились восемь рыцарей, два сержанта и капитан сирийских воинов.

— Доброе утро, братья.

— Надеюсь, вы хорошо выспались, — отозвался командор. — Потому что сегодня, похоже, будет трудный день. — Он двинулся к парапету. — Посмотрите сами.

Сафед был воздвигнут на высоком холме, и окрестности просматривались хорошо. Его построили для охраны пути из Дамаска в Акру, в Иорданской долине у брода Иакова, самой северной переправы через реку Иордан. Днем станут видны пастбища и деревни, находящиеся под властью Сафеда, и даже то место, где Иордан впадает в Галилейское озеро, а поля заканчиваются у запыленных розовых гор. Сейчас, во мраке, Джеймс мог видеть лишь огромное войско у подножия холма. Там горели тысячи факелов, создавая дьявольское сияние вокруг шатров, кибиток, коней, верблюдов и колышущихся знамен. В лужах света среди похожих на монстров осадных машин двигались воины в цветастых накидках и тюрбанах.

— Их вроде стало больше, — пробормотал Джеймс. — Подошло подкрепление?

— Нет, — ответил командор. — Но ночью, после вашего ухода, от них пожаловали геральды сообщить о захвате в плен мамлюками еще двухсот христиан из окрестных деревень. Мы видели, как их привезли в клетках.

— Боже правый!

— Почему они не сбежали, когда была возможность? А теперь мы им ничем не поможем.

Джеймс хотел возразить, но не стал. Командор был прав.

— Посмотрите туда. — Командор показал в сторону навесной башни, охраняющей крепостные ворота.

Вглядевшись в темноту, Джеймс увидел фигуры людей, двигающихся вокруг длинного прямоугольного сооружения.

— Они построили мощную катапульту.

Командор кивнул:

— Это может нам дорого обойтись. Навесная башня сильно пострадала после двух последних приступов. Мы только что закончили ремонт. — Он зло рассмеялся. — Им даже не нужно особо целиться. Стоит подобрать достаточно широкий камень и… — Он покачал головой. — Они теперь знают наше слабое место.

Стук молотков стих. Каменщики закончили работу и ушли. Джеймс хмуро изучал катапульту. Она действительно может доставить много хлопот. Но тоже уязвима. Потому что деревянная.

— Мы ее сожжем.

— Я думаю, они это учли, — сказал командор. — И поставили крышу из зеленых шкур.

Джеймс кивнул. Зелеными называли шкуры, пропитанные уксусом; воспламенить их было очень трудно.

— Тогда багры?

— Да, конечно. Поздно ночью мы заметили в лагере суету и решили, что штурм начнется на рассвете. Я послал группу сирийцев разведать. Они вышли к лагерю через потайной туннель, недалеко от осадных машин. Подобраться ближе и услышать, о чем говорят мамлюки, разведчики опасались. Но сирийцы видели, как готовили машины. Вон там.

Джеймс посмотрел туда, где стояли в ряд двадцать семь метательных орудий. Мамлюки называли их манджаники. Устройство несложное. Внутри бревенчатого каркаса по диагонали подвешена балка. Высокий конец опутывает сложная система веревок, а в покоящемся на земле бревне выдолблено широкое углубление для камня весом килограммов в сто пятьдесят. При штурме поднятый конец балки раскачают на веревках, второй с камнем ударит в поперечину над каркасом и пустит камень в стену Сафеда.

— Враг снова полагается на метательные орудия, надеется пробить стены, — продолжил командор. — Мы направим туда наши катапульты и лучников. Сейчас до них не доберешься, но когда начнется штурм, машины подкатят ближе.

— Ты уверен, командор, что крепость сможет выдержать долгую осаду?

Все повернулись. Эти слова произнес капитан сирийских христиан. Его карие глаза тревожно посверкивали.

— Не лучше ли предложить условия сдачи, пока еще возможно?

— Сдачи? — усмехнулся командор. — Так рано? Мы уже отбили два приступа с малыми потерями.

— Командор, за последние несколько лет я изучил нашего врага. Знаю его тактику. Я находился в Акре три года назад, когда султан осаждал город.

— Я тоже был тогда в Акре, — сказал Джеймс, видя, как отвердело лицо командора. — Да, сражение выдалось жестокое, но султан не взял город. И в прошлом месяце у него опять не получилось.

Капитан сирийцев вгляделся в войско внизу.

— Мамлюки прозвали его Арбалет. Говорят, он не остановится, пока не изгонит с этих земель последнего христианина. Но мы рождены здесь. И имеем больше прав на эти земли, чем он.

— Тем более нужно сражаться, — резко произнес командор, — а не трусливо сгибаться перед врагом, которому мы пока так успешно противостоим.

— Командор, я не трус, но эту крепость уже однажды брал Саладин. А у этого султана гордости не меньше.

Командор скрестил на груди руки.

— После возвращения Сафеда прошло двадцать шесть лет. За эти годы мы вложили много сил и средств для его укрепления. Теперь крепость намного надежнее, чем при Саладине, и, если понадобится, сможет сдерживать врага многие месяцы. А султан на долгую осаду не рассчитывает. Это для него слишком дорого, а я не дам ему добиться быстрой победы. — Он похлопал по краю парапета и холодно улыбнулся. — В этих стенах содержится не только известковый раствор, но и воля Божья.

Колокол часовни прозвонил к заутрене. Джеймс окинул взглядом внешнюю территорию. Вдаль простирались массивные стены Сафеда, охраняемые грозными башнями, где стояли наготове воины. Это внушало надежду. Но затем он посмотрел на огромное войско султана Бейбарса с сокрушающими стены орудиями.

Джеймс установил связи с очень важным человеком в стане мамлюков, но тайно посланный лазутчик его не обнаружил. Так что дела, кажется, обстоят серьезнее, чем он ожидал.