15

Мартин обернулся. И тевтоны, и французы были похожи на рыхлого сказочного великана, заснувшего с ложкой, поднесенной ко рту. Мечи обнажены, вихры треплет антарктический ветер, лица злобновато перекошены, секретная, не открытая ещё наукой железа, отвечающая за выработку эликсира впечатлений, раскочегарена зрелищем и работает на всю катушку.

Всех словно бы парализовало, а между тем у твоего правого локтя, о доблестный француз, – твой заклятый тевтонский враг. А между тем, у твоего левого локтя, о сероглазый тевтон, – галльский вурдалак, алкающий твоей смерти. Тут бы впору пустить из репродукторов «обнимитесь, миллионы», потому что продолжать сражение никто не хотел.

Мартин взглянул на ставку под березками – его соратники по отважному тылу также пребывали в зрительском оцепенении, вытянув страусиные шеи.

Кто-то догадался отпустить его коня и послушная тварь ринулась к хозяину. И тут из-за спин герцогской пехоты полетело «Бургундия!» – это бургундская, разумеется, кавалерия шла на помощь тевтонам, воплощая всеизвиняющее «лучше поздно, чем никогда».

Клич и вид бургундов взбодрил, кажется, одних французов. Тевтоны довольно равнодушно схватились за оружие, чтобы продолжить свою грустную цзинькающую песнь. У Мартина даже зародилось подозрение, что они, захваченные поэзией тотальной гибели, уже и не рады, что, возможно, кому-то придется выжить.

Мартин вставил ногу в стремя и уже готов был умчаться прочь, как вдруг ему подумалось, что он должен во что бы то ни стало погодить. Погодить. Дождаться, пока бургунды подъедут ближе и он сможет различить лицо Карла, ведь это Карл во главе отряда, это он. Он не будет ждать долго, он только посмотрит – и сразу уедет. Он заслужил три минуты счастья, потому что ему, как злопамятному мстителю, полагается награда, которая хоть немного подсластила бы первобытную, мясную дикость акта отмщения. А ещё потому, что ему, заключенному глиняного тела, положено свидание, такое свидание, в котором он найдет мужество себе не отказывать.