6
Отчего он, собственно, так расстроился? «Переживает», – сказала бы Маргарита. О чем, или, правильнее, что тут, на свежих руинах, переживать? На Эстена д’Орв ему было положить, как не преминул бы уточнить Луи, с прибором. А Мартин? Да ведь он толком не верил, даже после всех вещдоков и вещзнаков (в смысле вещих), что Мартин взаправду ожил, был жив и снова умер. Он пришел в Орв чтобы поверить в Мартинов-не-Мартинов, чтобы потрогать руками жизнь после жизни или смерть после смерти, чтобы приобщиться к разнообразию Вселенной, способной, оказывается, являться тебе не только в виде военной или посевной кампании. Чтобы ухнуть всем телом под жерновом разумного и нескладного holomovement’а <холодвижение (т.е. движение всего во всём) (англ.).>, который, по слухам, втайне совершается кругом и повсеместно. Чтобы узнать, как знают опухоль вследствие телесного опыта, а не в кресле у окна библиотеки с «Физиологом» на коленях. Чтобы узнать, что есть вещи, которые ты, трезвый и нестарый герцог, как влиятельная монада, не в состоянии держать под контролем, в том числе и мысленным. Такие, которых не похлопаешь рукой-всезнайкой по плечу. Такие, на которых голос, привыкший к хорошо смазанным секвенциям, вдруг сипнет и засекается, а ты отступаешь, капитулируешь, если не благоговейно, так хотя бы вежливо, перед абсолютной-преабсолютной тишиной. И вот – ни Мартина, ни чего.