11

– Я тут получил письмо от одного тевтона, – бросил Карл, неодетый и очень порядочно поддавший.

– Что пишут? – К*** озорно заострила взгляд на Карловой переносице. В её духе было бы прицепить в конце «придурки». Правда, в её же духе было и не прицепить.

– Что мне неплохо бы съездить в замок Орв, возле Азенкура, – пьяная витальность Карла, казалась, была способна освещать комнату не хуже старорежимной керосинки. К*** слушала, пробовала теплое вино пальцем, протыкала его насквозь и рассеяно улыбалась.

– А при чем тут тевтоны?

– Зреет одно разбирательство. Будут наводить святость собственными средствами, как то заведено у них в Тевтонии. Они, представь, тоже уверены, что там обитает самый что ни на есть Мартин фон Остхофен. Собираются заниматься экзорцизмом. А я было начал думать, что это чисто бургундское Radio Ga-Ga <букв. «Сумасшедшее Радио» (англ.).>. Что вера в «живого Мартина» – это такой грибок, который, паразит, сначала плесневел на мозгах у Луи, затем передался мне, наверное, через Изабеллу, а потом, уж не знаю как, перескочил на Жануария.

– А теперь, выходит, этот грибок переметнулся в Кенигсберг? – в тон Карлу, чуть передразнивая его, вставила К*** .

Бургундское красное. Залог широты мышления. Для внутреннего и наружного применения. После отъезда Эдварда Карл полюбил такие купания.

– Может и переметнуться.

– А когда ты поедешь?

– Когда-когда. Когда ты скажешь своему мужу, что спишь с его начальником.

К*** чувственно расхохоталась. Вот чем разговор в бассейне с безнадежно забродившим виноградным соком заведомо лучше любого другого, постельного или послеобеденного. Если всё поставлено правильно, ты всегда заодно с собеседником. Всегда с ним дуэтом, всегда рука на плече. Он шутит – ты смеешься. Без разницы, сколько в шутке шутки, а сколько брутального ослоумия. Пьяные репризы на двоих всегда забавляют. Всегда смешно когда шутят. И всегда грустно когда надо. И всегда не против потрахаться, когда другой не против. Главное, правильно выбрать с кем. Карл выбрал К***

. Кажется, правильно.

– А хочешь, я ему завтра скажу? – К*** ещё раз прыснула, напоследок. – Так и скажу. Давно, скажу, хотела, но страшилась открыть тебе одну подробность моих с твоим начальником отношений. Он передернет свой кадык, посмотрит на меня как бюст Платона и скажет: «Подробность? Отношений? Твоих с герцогом? Так-так». А я ему скажу: «Родной, я с ним интимно связана». Он сразу поверит и сделает вид, что не расстроился. Золото!

– Тебе так не терпится выпроводить меня в гости к азенкурским призракам, что ты готова издеваться над моими маршалами?

– Так ты думаешь, там в замке Орв всё-таки призраки? – серьезно спросила К*** и подернула плечами. А может, поежилась. Карл плеснул на неё теплым вином.

– Я да, а ты?

– А я тоже, да, думаю, – подобрав губы, отвечала К*** и, зачерпнув ладошкой, выпила. – Я просто так подумала, если б ты уехал, ты написал бы мне письмо. А в нем обязательно было бы что-нибудь. Ну, например, «скучаю за тобой». Что-нибудь хорошее. Пусть бы даже и не совсем правда, а просто накрахмаленное клише, но я бы могла думать, что в нем, кроме опилок, есть ещё второе дно.

– Хочешь, я тебе и так скажу, что за тобой скучаю, – Карлу и правда было не жалко. Кап-кап, с вынырнувшего пальца упали красные капитошки и круги пустились врассыпную.

– Не-а.

– Ну, как хочешь, – Карл даже чуть-чуть обиделся. Это ж надо, какая-то захудалая дворянка воротит нос от твоего «скучаю». Её, видите ли, не впечатляет «скучаю» герцога Бургундского, вдобавок ещё и женатого.

– Ты чего? – Губы К*** розовые-розовые.

– Я чего? – Карл подобрал пьяные сопли и тоже зачерпнул ладонью, хотя рядом с его левым плечом стоял отличный серебряный ковшик. Как раз на один опрокидонт. – Я чего? Я, собственно, ничего. Я просто хотел объяснить тебе, как я тебя люблю.

От собственной безответственности у Карла перехватило дух. С бумажного кораблика моногамии дали предупредительный залп холостыми. Вспомнились родители и слово «нравственность».

– А я и сама знаю, как, – К*** выставила вперед ладонь, будто затворяя дверь в присутственные места, где топчутся батюшки и матушки, и одновременно отрезая Карлу путь к дальнейшим, всё разрушающим объяснениям. – Хочешь?

– Ну… – уклончиво промямлил Карл. Меньше всего на свете ему в тот момент хотелось протрезветь.

– Ты любишь меня с одной такой целью. Чтобы Ритули хватило на подольше. Ты любишь меня потому, что вовремя понял, что если будешь продолжать в том же духе, то ты залюбишь её до дыр. Ты решил – и правильно, между прочим, решил – выдавать ей любовь продуманными порциями, а остатки неоприходованного семени сливать мне на живот. А ещё вот. Ты любишь меня так, что никогда не скажешь мне: «Я за тобой скучаю». И любишь как раз за то, что можешь вообще ничего во мне не воспевать. Знаешь, детей в коробке с цветными карандашами больше всего интересует карандаш белого цвета. Я твой белый карандаш.