Книга: Карл, герцог
Назад: 10
Дальше: 12

11

Голубю предстояло быть прочитанным, понятым и образцово-показательно исполненным за десять минут сорок девять секунд.
Столько Карл мог и потерпеть, а поэтому, лишив свою супругу удовольствия пояснить ему всю интригу с братом Эдвардом прежде, чем он, Карл, пройдет все круги и небеса неведения, ложных догадок, фальшивых прозрений и наконец-то войдет в двери тридцать первого, секретного уровня, где обитают протоэйдосы ещё не написанных и не сыгранных монстров, герцог обратился к любованию наебанной публикой.
Когда людей в воде стало больше чем рыб, а произошло это с чарующей, волшебной быстротой, в среднем поймать человека стало проще, чем рыбу. Поэтому вторым номером был пойман отчаянно верещавший карлик, настоящий, неподдельный лилипут, от которого из канавы торчали разве только лысый череп, длинный нос и нетопырские уши.
Его выудил вслепую пущенной под воду лапищей двухсаженный верзила. Карликов оруженосец, между прочим. Но! Но в руке у пойманного барона была зажата она, Она – Золотая Рыба. О чем карлик и сообщил верзиле, потрясая перед его носом ею самой. А потом оба дружно взвыли «Дерьмо!» Рыба оказалась свинцовой.
Число пострадавших катастрофически росло. Вместе с ним рос и ширился недовольный ропот. Как же так, монсеньоры? Я вот её, червлёную, видел едва не только что, как вижу вашу рожу сейчас, мсье, а вот стоило едва прикоснуться к её безызъянным бокам, как пожалуйста – купи себе что-нибудь! Это ведь даже и не философский камень – метко заметил один миннезингер – это как бы его черный испод, другая сторона яйца, как бы решето вместо Грааля.
«Мы такой алхимии не желаем!» – гневно выкрикнул поэт в лицо тирану, похохатывающему выше всех на своей китовоструйной трибуне. «А какой желаете?» – ехидно осведомился сидящий на краю канавы тип, главный виновник состоявшегося предательства атомов.
Это был Жануарий. Золотая рыба в его руках осталась золотой.
– Может, эту возьмете? – любезно предложил Жануарий, протягивая своего ихтиункулуса бунтарю-стихопевцу. Но тот уже убежал мутить народ на другом краю площади, ибо заподозрил в Жануарии провокатора из Святейшего Трибунала.
– Жаль, никакой Рогир не запечатлеет эту тысячу ликов ни за один хлопок ладоней, ни за десять, – сказал Карл Маргарите, не вполне понимающей, почему толпа, которая только что цвела масляными улыбками благолепия и искренней любви к новообрященной герцогине и её супругу-помазаннику, обратилась вдруг единственным в своём роде музеем тринитротолуоловых фигур и во внезапно грянувшей тишине тихо-тихо засипели бикфордовы шнуры.
А надо всем Брюгге, источаясь в виде кощунственной эманации из разверстых теменных чакр, встал зримый и плотный архетип епископа льежского – епископа, льежской вырезкой и грудинкой коего веселые фландрские kerel’и <kerel – молодец, удалец (фландр.).> играли в игры на св. воздухе.
Карлу было и страшно, и бестревожно – ибо для герцога весь психодел перекошенных глаз был не кошмаром, но всего лишь кошмарным уровнем, ключ к выходу с которого известен.
– Жаль, – кротко кивнула насмерть перепуганная Маргарита.
– Всё будет хорошо, – сказал Карл и вдаваться в объяснения, почему же всё будет хорошо, не стал, потому что просто не успел.
Назад: 10
Дальше: 12