7

В конце концов Карл просто отказался от ответственности, благо на то были вполне уважительные причины.

– Ну вот что, Филипп. Сегодня были плохие вести из Брюсселя. Отец при смерти. Я должен ехать. Я оставляю с тобой солдат и даю тебе лично тысячу экю. Единственный человек, который достоин в этом городе доверия – архиепископ. За капитана с тобой будет младший д’Эмбекур, но на него пока надежды мало, убивается по отцу. Будешь здесь моим наместником со всеми судебными полномочиями. Потом я тебя отзову.

– Но, сир, это слишком большая честь для меня, – начал одуревший Коммин. Его распирала гордость, страшила ответственность, манила тысяча экю. Такие кошмарные деньги ему и не снились.

– Честь нормальная, – сухо сказал Карл, который, как и все властители, недолюбливал подданных, манкирующих монаршей милостью под благовидными предлогами. – Ты неглуп, ты хорошо знаешь фландрскую придурь и, в конце концов, ты не струсил тогда, на дороге. Теперь о деньгах. Двести из них – твой первый разовый пансион. Восемьсот – на дело. Присмотрись к архиепископу, он должен стать нашей опорой в Льеже. Может, ему нужно навербовать пару сотен англичан для порядку – пусть вербует. Или просто мужику захочется вызолотить очередной посох – оплатишь и это. Понял?

– Понял. Мы его хотим подкупить, – сказал Коммин как нечто само собой разумеющееся.

Карл усмехнулся.

– Да. Хотим. Но впредь называй вещи чужими именами. Не «подкупить», а «привлечь на свою сторону», а лучше – «обратить к справедливости».