2

Головорез, аристократ и многоженец Муса Абенсеррах затворил за собой дощатые ворота госпиталя.

Впереди – опрятный, белый дом. Надпись над входом:

Внутренний двор пуст, в буквальном смысле ни одной собаки.

– Аллах послал тебя, Муса из Абенсеррахов!

Это Жануарий, видный и высокий, астенический образчик христианского служения. Главврач.

– Аллах, – Муса был обезоружен, он не ожидал, что его обнаружат так быстро, – но не только. Ещё меня послал дядя.

– Твой дядя – достойный человек, – упреждающе согласился Жануарий. Он не любил, когда его убеждали в том, что, быть может, и неверно, но всё равно неоспоримо. – Если хочешь, я покажу тебе госпиталь.

Муса согласился. «Слишком быстро согласился», – брюзжал внутри него властный фантазм дяди. Однако Мусе было ясно: блага распределяются в этом мире странно, но иногда получается почти поровну. Ему, Мусе, досталась сабля, могучая родня и покровительство земли и стен. Зато Жануарию – загадочная штука под названием «гнозис» и так называемое равнодушие. Вот почему Муса просто не может перечить лекарю. Может разве что разрубить его пополам.

– Сейчас у нас пусто, – Жануарий распахнул ветхую дверь в сарай, выбеленный изнутри известью.

Муса, словно ныряльщик, всматривающийся в соленый аквамарин отмели, вытаращился вовнутрь. Там, убранные бедно, но опрятно, стояли деревянные кровати.

– Как же «пусто»? А вон те? – несмело, но громко спросил Муса.

Белый мужчина и белая женщина, словно две левые скобки подряд, лежали на кровати. Оба были не одеты.

Муса отвел взгляд. «Рисовать тело грешно, в особенности обнаженное. Однако, рассматривать тело, даже нагое, можно – иначе никак. Но вот смотреть на мужчину-и-женщину похоже, нельзя – чересчур смахивает на картину» – наскоро обустроил экзегезу Муса.

– Кто это? – доискивался Муса.

– Новопреставленные подданные Изабеллы Португальской, супруги Филиппа Доброго, Великого герцога Запада, – церемонно ответил Жануарий. – Женщину звали синьора Гибор. Мужчину – синьор Гвискар.

Бросив в лицо Мусе пригоршню титулатурного конфетти, Жануарий затворил дверь, приглашая продолжить экскурсию.

«По такой жаре через полчаса начнут пахнуть», – не сказал Жануарий.