― Добро пожаловать в наш скромный квартал, благородные сеньоры, ― поприветствовал их этот человек с преувеличенным уважением, отчего слова звучали как-то смешно. ― Если вам нужна помощь, то Филиппоне ― это я ― к вашим услугам.

Данте ошеломленно смотрел на него. Это был человечек, одетый в оборванные и бесцветные одежды, с лицом плута и с манерами придворного шута. Филиппоне был представителем группы, которая издалека смотрела на них с интересом; тем не менее Франческо не показывал, что сильно впечатлен. Он заговорил грубо, без страха.

― Что это ты говоришь о благородных сеньорах? Разве мы похожи на баронов, прогуливающихся по твоему тошнотворному кварталу? С чего ты это взял?

― Ваши плащи… ― пояснил этот тип, почему-то заикаясь, но хитрая улыбка не пропала с его лица. ― Мы все здесь рабочие люди и умеем отличать хорошую ткань с одного взгляда, ― произнес он, протягивая руку к его одежде, но не отваживаясь коснуться ее.

― Существует много возможностей носить хорошие ткани, не будучи рожденным во дворце, ― ответил сухо Франческо верным тоном негодяя.

Данте понял, что этого мошенника трудно обмануть. Голод и нищета были лучшей школой жизни на улице, на которой часто видели монахов. То, что они приняли за простое и скромное одеяние, выдавало их, словно маскарадный костюм.

― В любом случае, ― продолжал неутомимый Филиппоне с лицемерной вежливостью, ― если вы хотите что-либо… здесь все дешево… ― сказал он, обводя рукой площадь. ― Шерстяные ткани или любые другие…

Двусмысленность этих слов и возможных дел, которые его товарищи были готовы исполнить, потрясли Данте. Филиппоне, не получив немедленного ответа, решил зайти с другой стороны.

― Женщины? ― сказал он и, лукаво подмигнув, добавил: ― Мужчины?

Данте отреагировал быстро, чтобы предупредить возможную реакцию Франческо, видя, что его спутник сжал зубы и насупил брови.

― Информация, ― быстро вмешался поэт. ― Мы хотим получить информацию. И мы, конечно, заплатим за нее.

Последняя фраза заставила зажечься глазки Филиппоне.

― Конечно! Все, что в моих силах, мессер… ― ответил он. Данте засунул правую руку под плащ и проверил свой кошелек, заполненный средствами на разные расходы, которые граф Баттифолле предоставил в его распоряжение. Это движение не слишком понравилось Франческо, который не сводил глаз с отдаленной группы. Данте извлек несколько барджеллино, которые Ландо ввел в обращение, и показал их на ладони собеседнику, хотя и не позволил дотронуться до них.

― Что ты знаешь об этих бегинах, которые ходят по площади?

Человек оторвался от созерцания монет и посмотрел на Данте, изображая настоящее разочарование.

― Я не знаю… ― ответил он уклончиво. ― Здесь столько монахов и нищих, которые бродят по городу…

Данте улыбнулся, тут же поняв смысл его слов. Он убрал ладонь с монетами под плащ и снова заговорил с ним, а этот человек наблюдал за его движениями, с трудом скрывая неподдельную грусть. Потом поэт снова вытащил ладонь, но теперь на ней лежали пять монет. Глаза Филиппоне открылись широко и с жадностью уставились в то место под плащом, где могли исчезнуть эти монеты. Без сомнения, он представлял себе большой, наполненный деньгами кошелек.

― Я не говорю о городе, ― произнес Данте громко. ― Я говорю об этом месте. Если здесь бывают бегины, то, думаю, найдутся другие, кто знает о них больше.

― Нет, ― сказал Филиппоне с нервным смешком, поглядывая попеременно на обоих чужаков. ― Вы правы. Это наши бегины, так сказать. Но я… ладно, я тоже общался с ними… ― пояснил он с притворным сомнением, увеличивая цену своих услуг.

Данте улыбнулся, качая головой. Он снова убрал руку в складки одежды, но то, что он потом произнес, совсем не соответствовало ожиданиям собеседника.

― Действительно, ― твердо сказал поэт, теперь уже обращаясь к своему спутнику, который серьезно и внимательно сохранял вид немого зрителя этого своеобразного легкого шулерства, ― будет лучше, если мы поищем кого-то, кто знает больше.

― Нет, нет, подождите… ― быстро заговорил Филиппоне. ― Хотя я знаю мало интересного, о чем могу рассказать вам.

Плут Филиппоне в то же время протянул руку, давая понять, что плата его устраивает. Не теряя спокойствия, Данте снова вытащил руку и положил в протянутую ладонь три монеты. Филиппоне посмотрел на это с выражением смущенного протеста.

― Как ты сказал, ― заговорил Данте, объясняя свои сомнения, ― если у тебя мало интересной информации, ты не можешь получить за нее большую плату. Конечно, если то, что ты расскажешь, правдоподобно и интересно, ты получишь и остальное, уверяю.

Тип изобразил на лице гримасу согласия. Он кивнул и быстро спрятал монеты в своих лохмотьях.

― Что ты знаешь об этих бегинах? ― снова спросил Данте.

― Их называют «французами»; они здесь не так давно, ― начал Филиппоне. ― Меньше четырех месяцев.

― Они все французы? ― удивленно спросил Данте.

― Полагаю, да, ― ответил человек. ― Или они просто так себя называют.

― Что они делают около Санта Кроче? ― спросил Данте.

― То же, что и остальные, ― сказал Филиппоне, ― молятся, просят милостыню и тому подобное. Они говорят, что они тоже ремесленники, как мы. В основном красильщики. Но я не видел, чтобы кто-то из них работал, ― добавил он, подмигивая.

― То есть они живут на милостыню? Здесь что же, щедро подают? ― спросил Данте, скептически глядя вокруг.

Его собеседник охотно рассмеялся в ответ.

― Больше тех, кто хочет получить, чем тех, кто дает.

― А они что-то отдают и получают взамен? ― спросил Данте.

Филиппоне снова рассмеялся, но его смех, очевидно, был притворным.

― Все, что и обычно! Они помолятся за нашу душу, расскажут о том, что произойдет после смерти… Все как обычно, вы же понимаете…

― И ничего больше? ― настаивал Данте, звеня монетами, которые остались в его руке. ― Для этого существуют францисканцы.

― Нет! Только это, ― утверждал Филиппоне, желая придать своим словам убедительность, которой мешала его нервозность.

― А где живут эти «французы»? ― старался разузнать Данте.

― Ну, я думаю, что около Сан Амброджио, ― ответил тот, глядя на руку, в которой позвякивали монеты Данте, ― но я не помню точно, где…

Данте, немного уставший от этой игры, открыл ладонь, и его собеседник жадно схватил две оставшиеся монеты.

― Ах, да! Это гораздо ближе Сан Амброджио, ― добавил он, нагло улыбаясь. ― Если вы пойдете по улице Пелакани на север, то тут же обнаружите их убежище. Там же находится старый колодец, из которого я бы пить не стал.

― Понятно, ― произнес Данте с отвращением, он больше не мог выносить общество этого плута. ― Это все. Иди с Богом.

На мгновение Филиппоне заколебался, словно рассматривал возможности какого-то плана. Потом он заговорил, не теряя своей фальшивой почтительности:

― Постойте, не уходите. Если вы пойдете со мной, то, я думаю, сможете встретиться с тем, кто расскажет вам больше.

Он сопровождал свои слова такими кривляньями и размахиванием руками, что Данте тут же понял смысл этих жестов. Франческо также понял сложившуюся ситуацию. Он в любой момент был готов отразить неожиданное нападение. Теперь он пристально смотрел на группу с другой стороны площади. От группы отделились двое и отправились в ближайшие улочки.

― Не стоит, ― ответил Данте. ― Оставь нас.

Однако Филиппоне решил настаивать на своем предложении и не принимать отказ, он убеждал в важности своих слов, начиная тянуть Данте за руку.

― Всего миг, ― продолжал он. ― Я уверен, что вы получите исчерпывающие ответы.

У Данте не осталось ни малейших сомнений в намерениях Филиппоне. Его план должен был состоять в том, чтобы заманить их на одну из этих темных улочек, скрыться от посторонних глаз, а там с помощью своих сообщников беспрепятственно ограбить. Теперь Франческо отреагировал быстро. Одним неуловимым движением он притянул Филиппоне к себе и с той же ловкостью сильно схватил его левой рукой за промежность. Данте был почти так же удивлен, как и сам Филиппоне, который, побледнев и открыв рот, не мог произнести ни слова. Свободной рукой Франческо легко распахнул плащ, чтобы продемонстрировать рукоять шпаги, висевшей на его поясе. Молодой человек очень близко притянул прохвоста к себе, чтобы никто другой не увидел того, что тут происходило.

― Послушай меня, кусок дерьма, ― тихо произнес Франческо, злобно проговаривая каждый слог сквозь зубы. ― Этот кошелек не так велик, как ты думаешь. Денег в нем недостаточно даже для того, чтобы заткнуть разрез, который я готов сделать на твоем горле.

Филиппоне побледнел еще больше, его начала бить легкая дрожь. Данте испугался на секунду, что гнев Франческо выйдет из берегов и он убьет несчастного прямо здесь, у него на глазах, как уже произошло с бедным Бирбанте во время путешествия.

― Так что теперь, ― продолжал Франческо тем же тоном, ― я тебя отпущу, и ты уйдешь и исчезнешь вместе со своими ублюдками-друзьями. Очень спокойно, не делая резких движений, ты им скажешь, что здесь никакой охоты не получится. Ты понял?

Человек молча кивнул, на его лице все еще сохранялись следы неподдельного страха.

― Наслаждайся своими деньгами и постарайся никому не говорить о том, о чем мы здесь беседовали, ― продолжал он. ― В противном случае, уверяю, я не оставлю камня на камне в этом мерзком квартале, добираясь до тебя, а твоим дружкам придется попрощаться с тобой, когда ты отправишься в руки правосудия со связанными конечностями, без языка и без ушей.

Данте подумал, что Филиппоне упадет в обморок, когда Франческо его отпустит. Очень тихо, не говоря ни слова, он повернулся и пошел к своим товарищам, которые, похоже, не поняли, что произошло, и не знали, что делать.

― Пойдемте отсюда, ― произнес Франческо.

Оба быстрым шагом отправились в противоположном направлении, возвращаясь тем же путем, каким они пришли на площадь, и стараясь не терять из виду Филиппоне и его подельников.

― Вам не следовало показывать деньги, ― сказал Франческо. ― И все это для того, чтобы получить информацию, которая, несомненно, окажется враньем и ничего нам не даст.

― Ты ошибаешься, ― ответил Данте. ― Возможно, она принесет нам больше пользы, чем кажется. Слова о французах, как мне кажется, были правдой. Слишком изобретательно для такого плута, как этот Филиппоне. И довольно странно, несомненно. Что делают несколько красильщиков, пришедших из-за гор, чтобы объединиться в общину, во Флоренции? А что касается того, что он не захотел нам рассказать, или того, о чем солгал, то это также указывает на какую-то определенную причину, чтобы поступить так.

― Или же в действительности он ничего не знает, ― произнес Франческо.

― Возможно, ― сказал Данте, неожиданно останавливаясь, ― но есть кое-что, что нам следует проверить.

И поэт повернул на север, к улочкам, которые окружали францисканский монастырь. Франческо, удивленный и встревоженный, мягко взял его за руку.

― Куда вы идете?

― Я хочу поговорить с этими бегинами, конечно, ― ответил Данте, поворачиваясь к Франческо. ― Я думаю, что так мы сможем попасть туда, где они обитают.

― Вы сошли с ума? ― сказал Франческо, готовый потерять терпение. ― Флоренция ― город, выходя в который, рискуешь получить нож в спину, а вы хотите идти прямо в пасть волка. Вы знаете, что эти ребята сзади нас могли решить не откладывать нападение, несмотря ни на что?

― После твоих приветливых и любезных предупреждений? ― пошутил Данте. ― Не думаю, что это так. Кроме того, как я справлюсь с моей миссией, если не стану расследовать? Меня угнетает ощущение того, что каждый раз я стою перед плохо закрытой дверью, из-под которой пробивается свет, но что-то может закрыть ее и оставить меня в темноте. Франческо, ― сказал он примирительным тоном, ― я знаю, что рискую, но, поверь мне, я предпочитаю встретить опасность лицом к лицу, а не доживать свои дни как несчастный отверженный. И я уверен, что ты понимаешь, о чем я говорю.

Франческо отпустил руку поэта, убежденный его словами.

― Но тебе, Франческо, ― продолжал наивно Данте, ― вовсе не обязательно сопровождать меня.

Потом Данте повернулся и продолжил свой путь. Через три шага его спутник поравнялся с ним, снова становясь его тенью.

― Да, вы сошли с ума, ― только и произнес Франческо.

― А ты превосходный охранник, ― ответил Данте с живостью. ― Я чувствую себя очень уверенно, когда ты рядом.