В большой кладовой магазина на Шелковой улице было сумрачно и прохладно. Для предохранения ткани от выцветания там всегда закрывали ставни, даже в разгар лета. Элвин вдохнула знакомый запах. Насыщенный, почти приятный. На полках лежали сотни кусков ткани, приготовленные к отправке в Венецию, а оттуда в города по всему Западу. Она прошла вдоль полок, считая куски. Последняя проверка перед доставкой на корабль. Провела рукой по рулону роскошной венецианской парчи, которую так любила ее прежняя госпожа, королева Франции. Эту ткань много лет поставлял французскому королевскому двору ее теперешний хозяин, Андреас, просматривающий сейчас бумаги за рабочим столом.

Он поднял глаза:

— Где книга учета товаров?

Элвин подошла к полке над столом, встала на цыпочки, сняла толстую книгу в кожаном переплете. Протянула ему.

Андреас улыбнулся. Это был крупный мужчина, не толстый, но широкий в плечах, с большими руками и длинным лицом, обрамленным седоватой бородой.

— Не знаю, как я управлялся со всем этим до твоего появления, — сказал он, листая гроссбух. Первые страницы были заполнены его каракулями, но дальше шел аккуратный почерк Элвин. Он просмотрел список на последней странице. — Ты проверила здесь каждый кусок?

— Дважды.

Андреас довольно кивнул и захлопнул книгу.

— Я дам ее завтра Никколо, когда он будет следить за погрузкой.

Элвин с улыбкой наблюдала, как хозяин, насвистывая мелодию, укладывает книгу в сумку. Ей было приятно видеть его в хорошем настроении.

Андреас был купцом в первом поколении. Начал торговать шелком и бархатом двадцать пять лет назад. Он рассказывал, как трудно было встать на ноги рядом с уже укрепившимися в этом деле могущественными венецианскими семьями. Отец наставлял его в счетоводном деле, ожидая, что сын последует по его стопам. Но Андреас был зачарован рассказами купцов, которые прочитал в отцовских книгах. Там говорилось о дальних странствиях, об аравийских искателях жемчуга, ныряющих в сверкающие голубые воды за раковинами, о диковинных зверях и синих горах, о висящей над пустыней красной луне, о черных как смоль женщинах, пахнущих благовониями.

Андреас рассказывал Элвин о своей юности, а она узнавала себя. Вспоминала, как мечтала о путешествиях и в тесном домике в Уэльсе, где жила со своей молчаливой матерью, и в гулких серых залах королевского дворца в Париже. Однажды она спросила Андреаса, сбылись ли его мечты.

— С лихвой, — ответил он. — Потому что я и не мечтал иметь такую красавицу жену и детей.

Элвин грустно кивнула. Ее мечты так мечтами и остались. Андреас поставил сумку на стол.

— Я помню, что обещал показать тебе все расчетные премудрости, но сама видишь, как много в последнее время работы. — Элвин собиралась возразить, но он поднял руку. — Тебе придется поехать вместо меня на весеннюю ярмарку в Кабул. Никколо не может, он отплывает в Венецию. А Бесина на сносях, и я не могу оставить ее здесь одну даже на день. — Всмотревшись в лицо Элвин, он улыбнулся. — Ты удивлена?

— Я никогда прежде не покупала крупные партии товара.

— Как же не покупала?

— Только с вами.

Андреас покачал головой:

— Не знаешь ты своих талантов, Элвин. Я за тобой давно наблюдаю и вижу, как ты хороша.

Элвин, конечно, была смышленой и быстро всему училась, но не эти качества делали купца богатым, а обаяние. И тут ей не было равных. На базарах Акры местные купцы Элвин обожали. Когда Андреас в первый раз взял ее с собой, чтобы научить определять качество ткани, он был потрясен, когда купцы для нее снижали цены. Она так мило с ними разговаривала, смущенно смеялась, задавая вопросы на арабском, из которого знала всего несколько слов. Много позже она призналась, что ее часто посылали на рынок в Париже покупать небольшие безделушки для королевы.

— А на дорогах не опасно? — спросила Элвин.

— Тогда я бы тебя не посылал, — ответил Андреас. — Мирный договор с султаном Бейбарсом действует, и мы можем спокойно путешествовать по дорогам паломников в Палестине. До Кабула меньше дня езды верхом. И с тобой поедут Джорджо и Таксу.

Эти люди всегда сопровождали Андреаса, когда он ездил покупать шелка. Джорджо был отставной венецианский воин городской гвардии, а Таксу — бывший невольник бедуин, которого Андреас купил на базаре в Акре пятнадцать лет назад. На следующий день он отпустил молодого бедуина на свободу и предложил платить ему жалованье. С тех пор Таксу служит ему проводником и толмачом. Элвин нравились они оба.

— Ты можешь взять с собой Катарину, она ездит туда со мной каждый год, — добавил Андреас, видя, что Элвин согласна. — А Бесине нужен покой.

— Хорошо. Спасибо вам. — Элвин улыбнулась. Затем показала на полки: — Все готово. Нужно еще что-нибудь сделать?

— На сегодня мы работу закончили. Но у меня к тебе вопрос. — Андреас наклонился через стол. — Элвин, мужчина, с которым ты встречаешься. Кто он?

Она вздрогнула, как от удара.

— Это я узнал от Катарины, — сказал он.

Элвин опустила голову.

— Андреас, извините, я…

— Все в порядке, я за тебя рад.

— Рады?

— Ты красивая женщина, Элвин, и тебе почти тридцать. Ты слишком долго живешь одна. Бесина вышла за меня в четырнадцать лет. — Андреас покачал головой. — Теперь по крайней мере я понимаю, почему ты отвергла Никколо.

Щеки Элвин вспыхнули еще сильнее.

— Это вовсе не потому, что я… — Она осеклась, подбирая нужное итальянское слово. — Я была польщена, просто…

— Тебе не нужно ничего объяснять. Но я должен знать, будешь ли ты работать у меня, когда выйдешь замуж. Позволит ли тебе муж?

Элвин опустила глаза.

— Андреас, он рыцарь Темпла.

— Тамплиер? Катарина мне этого не сказала. — Он вздохнул. — Тогда я за тебя не рад. Жить в грехе, тайком. Отказаться от надежды завести семью, детей. — Его тон смягчился. — Элвин, я думаю о тебе как о дочери. И хочу, чтобы ты была счастлива. Если этот человек не может стать тебе мужем, я молюсь, чтобы ты нашла еще кого-нибудь достойного.

— Я ничего не могу поделать со своими чувствами. — Глаза Элвин засветились. — Мы вместе росли во Франции. Я люблю его. Полюбила давно, с ранней юности. Мы даже были помолвлены.

— До того, как он стал рыцарем?

— Он сделал мне предложение в тот день, когда его посвятили. — Заметив на лице Андреаса удивление, Элвин грустно добавила: — Мы собирались сделать это тайно.

— И что случилось?

Она тяжело вздохнула:

— Долго рассказывать. В общем, его предал друг, и получилось так, что я была оскорблена до глубины души. На самом деле его вины тут не было, но мы расстались. Он отправился сюда, в Акру, а я осталась в Париже.

— А потом, когда вы встретились, ваша любовь вспыхнула вновь?

Элвин невесело рассмеялась:

— Она никогда не затухала.

— Он не покинет ради тебя орден?

Элвин ответила не сразу.

— Нет. Когда-то я надеялась, но теперь уже нет. Он так мечтал стать рыцарем, так долго этого ждал. А теперь вообще стал коммандором. Я думаю… — Она замолкла. — Я думаю, если у него отобрать мантию, то он перестанет существовать. Возможно, не умрет, но прежним больше не будет. — Элвин пожала плечами. — Конечно, если я его люблю, то должна любить таким, какой он есть. И должна желать ему счастья, верно?

— Ну и с чем ты останешься?

Элвин сбросила чепец и пробежала рукой по волосам. Андреас задумчиво посмотрел на нее:

— Я слышал о тамплиерах, имеющих жен.

— Да, но только если они уже были женаты до посвящения в рыцари, — сказала Элвин. — Они могут быть членами ордена, но не имеют права носить белую мантию. Подлинные рыцари дают обет целомудрия. Если кто-нибудь в Темпле узнает, что Уилл навещает меня, с него сорвут мантию и изгонят. Но в любом случае, — добавила она решительно, — жизнь монахини не по мне.

— А жизнь мирянина не для него. И что же тебе делать?

— Не знаю, Андреас. — Элвин закрыла глаза. — В самом деле не знаю.

— Ты давно виделся с Элвин?

— Потише ты, — пробормотал Уилл, поднимаясь со скамьи.

Саймон перестал тереть щеткой бок коня и посмотрел на друга:

— Извини. Но здесь никого нет, кроме этих добрых тварей.

Уилл оглядел конюшню со сводчатым потолком. Слева были стойла для боевых коней, массивных крепких животных, на которых ездили рыцари. Во время битвы на них надевали почти такие же доспехи, как на всадниках. В других стойлах держали верховых и вьючных коней.

— Все равно лучше об этом не говорить. — Уилл улыбнулся. — Я пришел повидаться с тобой. Выдалась свободная минута, я не хочу ее тратить на разговоры о себе.

Саймон хмыкнул:

— А о чем еще говорить, обо мне, что ли? — Он выпрямился, вытер лоб рукой, размазав по нему грязь. — Кстати, я вчера видел Эврара.

— И что?

— Он обеспокоен. Больше, чем обычно.

— Что он сказал?

— Ничего особенного. Спрашивал о тебе, упомянул, что ты давно его не навещал.

Уилл помрачнел.

— Ты же знаешь Эврара, — продолжил Саймон. — Я полагаю, он хотел, чтобы я сказал тебе. Ну, чтобы ты вспомнил о нем и навестил.

— У меня совсем не было времени, — произнес Уилл, теребя свою бороду. — Понимаешь, поручение великого магистра…

Уилл замолк. Это было не совсем так. Он избегал капеллана, зная, что тот начнет расспрашивать его о Гвидо Соранцо. До него, конечно, дошли слухи, наверняка даже он слышал от сенешаля, что в темнице Темпла сидит человек по имени Склаво, обвиненный в покушении на великого магистра. Уиллу никогда не удавалось перехитрить Эврара. Капеллан наверняка почувствовал бы, что он что-то скрывает.

После событий в доме Гвидо Соранцо Уилл сразу собрался пойти к Эврару. Рассказать о Склаво, о странном решении великого магистра послать купца-венецианца допрашивать Соранцо, о последних словах Гвидо. Но его остановила тревога за старика. В последнее время Эврар постоянно хворал и уже был подавлен предательством короля Эдуарда. Подозрение, что великий магистр ведет какую-то тайную игру, вообще могло свести его в могилу. К тому же единственное, чем сейчас располагал Уилл, это загадочная фраза умирающего человека. К Эврару надо идти с чем-то более определенным.

Уилл ломал голову, пытаясь понять значение этой фразы, но не придумал ничего путного. Он никогда не слышал ни о каком Черном камне и не понимал, почему ему вместе с великим магистром предстоит из-за этого камня сгореть в аду. Единственный человек, кроме Эврара, кто ответил бы на вопрос, был Илия, старик рабби, владелец книжной лавки в Иудейском квартале. Он дружил с Эвраром много лет. Илия знал о существовании «Анима Темпли» и помогал найти редкие трактаты для перевода, не возражал, чтобы братство использовало его лавку для распространения своих знаний. Это был мудрец, прочитавший все книги по истории, медицине, астрологии и даже старинной магии татуированных людей из пустыни. Он знал хотя бы немного обо всем. Уиллу нужно было только подумать, как спросить рабби, чтобы об этом не узнал капеллан.

— Я обязательно посещу Эврара после ужина, — сказал он Саймону.

Тот пожал плечами.

— Коммандор Кемпбелл.

Уилл повернулся. В дверях конюшни стоял Дзаккария.

— Великий магистр де Боже желает видеть тебя в своих покоях.

Гийом писал за рабочим столом, где солнечные лучи высветили широкий квадрат.

— Коммандор, — произнес он, не поднимая глаз, — закрой за собой дверь. — Гийом окунул гусиное перо в чернильницу и продолжил писать, недовольно морщась, когда получались кляксы.

— Вы желали меня видеть, мессир?

Написав еще три строки, Гийом отложил перо и откинулся на спинку стула.

— Ты славно справился с заданием прошлой ночью. И я благодарю тебя за это. Человек, замысливший меня убить, получил по заслугам.

Уилл почувствовал, что больше не может держать это в себе.

— Я счел бы за лучшее, если бы Гвидо Соранцо получил по заслугам в нашей тюрьме, а не в своем доме, рядом с детьми.

Гийом внимательно посмотрел на Уилла. Его лицо ничего не выражало.

— Действительно, так было бы лучше. Но Анджело Виттури поведал мне, что Соранцо бросился на него с кинжалом. Он убил его, защищая себя.

— Этого можно было бы избежать, мессир, если бы Соранцо привели для допроса сюда.

— Но тогда бы генуэзец имел время подготовиться, собраться с силами. Виттури удалось вытянуть из него правду, когда он был застигнут врасплох. — Великий магистр произнес это терпеливым тоном, но в этом тоне был слабый намек на то, что Уилл ступил на опасную тропу.

— И вы теперь знаете, почему он замыслил вас убить, мессир? — Уилл понимал, что испытывает судьбу, но не сумел с собой совладать. Он был зол на великого магистра за то, что тот послал его на задание с этим недобрым Анджело без всяких разумных объяснений. Зол на себя за то, что ему хотелось безгранично доверять великому магистру, а теперь появились сомнения.

Однако Гийома этот вопрос, кажется, не разгневал.

— Похоже, я помешал Соранцо получить выгодный подряд на строительство кораблей.

— Каких кораблей?

— На Лионском соборе мне было пожаловано папой дозволение построить флот для восточной части Средиземного моря. Работа уже началась во Франции. Соранцо корабельщик, и его дела здесь пришли в упадок. Если бы я погиб, подряд на строительство флота перешел бы к рыцарям Святого Иоанна, с которыми Соранцо был связан.

Заметив на лице Уилла удивление, Гийом рассмеялся. Его лицо сразу помолодело, морщины разгладились.

— Ты как будто разочарован, Уильям? Наверное, ожидал от действий этого человека более высоких мотивов? Чего-то величественного? Благородного?

— Не знаю, — ответил Уилл.

— Признаюсь, я сам разочарован, — проговорил великий магистр, улыбка с его лица исчезла. — Печально еще раз убедиться, на какие злодейства толкает человека жажда наживы.

«Зря я мучился», — подумал Уилл. Великий магистр искренний, честный рыцарь. Его внезапно охватило неодолимое желание, чтобы это оказалось правдой. Он очень хотел верить Гийому.

— Одно дело сделано, но нас ждут другие. — Гийом поднялся из-за стола и достал из шкафа футляр для свитков с серебряной филигранью. — У меня для тебя новое задание.

Он протянул Уиллу футляр:

— Ты должен передать это человеку по имени Кайсан. Он наш шпион. На пергаменте внутри содержатся очень важные сведения о наших врагах сарацинах. Нам нужно, чтобы он их проверил. — Гийом опустился на стул. — Кайсан шиит, наемник. Охраняет дороги в Аравию из Ирака и Сирии. Защищает от бедуинов торговые караваны и паломников, направляющихся в Мекку. Эти жители пустыни грабят караваны и взимают незаконный налог с паломников. Запомни: Юла. Это название деревни, где живет Кайсан. От нее три дня езды верхом до Медины, святого города сарацинов, где похоронены кости их пророка. С тобой поедут Дзаккария, Карло и Алессандро. Франческо заболел. Как имя твоего товарища? Который участвовал в аресте Склаво.

— Робер де Пари?

Гийом кивнул:

— Возьмешь его тоже. Возможно, Кайсана придется подождать несколько дней, пока он вернется в деревню. Провиант на этих дорогах паломники покупают у сирийцев-христиан. Будете выдавать себя за них. С вами пройдет проводник. Деревня Юла последняя в Аравии, куда дозволено входить христианам. Дальше, по дороге к Медине и Мекке, путешествуют лишь сарацины. Когда прибудешь, назови имя Кайсана. Люди там его знают. — Гийом посмотрел Уиллу в глаза. — Отбываешь завтра.

Уилл сжал серебряный футляр.

— Там важные сведения, мессир?

— Очень важные, — подчеркнул Гийом. — Будь начеку, Уильям. На этих дорогах вас может подстерегать много опасностей. Береги свиток.

— Да, мессир.

Гийом, взяв перо, взглянул на Уилла:

— Ты хочешь что-то спросить?

Уилл отрицательно покачал головой, понимая, что здесь на свои вопросы он ответа не получит:

— Нет, мессир.