Девушка уснула. Перед тем как уйти, Браун остановился и посмотрел на нее. Совсем молоденькая, наверное, немногим больше семнадцати лет. Она была славянка, мадам Матейка говорила, что родом из Галиции. Откуда бы она ни была, ее немецкий был ужасен, и Брауну приходилось выражать свои пожелания жестами и мимикой. Девушка внимательно смотрела на него умными серьезными глазами и выполняла все его инструкции с необыкновенной фантазией и трудолюбием.

Фелка пробормотала что-то неразборчиво во сне, издала несколько звуков, похожих на мяуканье, и перевернулась на другой бок. Одеяло сползло с нее, открывая приятный глазу ландшафт изгибов тела, простирающийся до самой копны тугих черных кудрей. На ней все еще были хлопковые чулки и подвязки.

Испытывая странные и нетипичные для него жалость и благодарность, Браун нашел в кармане мелочь — ничтожную кучку серебряных монет по десять геллеров — и оставил на столе. (Девушке достанется очень мало из тех денег, которые он заплатил мадам Матейке.) На холодной жаровне он заметил миску с мутной жидкостью, в которой лежали палочка и губка. Фелка забыла про спринцевание, но это была не его проблема. Браун пожал плечами и осторожно пошел к двери.

Половицы скрипнули, когда он проходил по коридору наверху. Из-за порыва ветра застучала оконная створка, и пламя свечи затрепетало в его руке. Шаря другой рукой по покрытой плесенью стене, он осторожно спускался по шаткой лестнице. Прежде чем дойти до самого низа, он заглянул поверх перил. Комната, как всегда, была плохо освещена, а облако густого дыма висело в воздухе. На низких диванах расположились два господина. Один спал, съежившись и напоминая кучу ненужных тряпок. Другой сидел и курил бурлящий кальян. Это был граф Заборски.

Браун ощутил беспокойство, но его истощенное тело было слишком слабым, чтобы вынести это. Его сердце, побившись в немного ускоренном режиме, перешло на более спокойный темп, и дыхание снова стало ровным.

Он спустился по лестнице, подошел к низкому турецкому столику и, поставив свечу рядом с кальяном, шлепнулся на диван около спящего человека, чье тело при близком рассмотрении не стало более похожим на человеческое. Браун пальцами погасил пламя свечи и стал смотреть, как тонкая струйка серого дыма поднимается вверх, словно покидающая мертвое тело душа.

Браун посмотрел в глаза Заборски — они были пустыми и безжизненными. Граф ничем не показал, что узнал его, пока не вытащил мундштук изо рта и не прошептал:

— Как ваша рука, Браун?

Браун улыбнулся и поднял ее. Она была все еще забинтована.

Граф одобрительно кивнул. Браун не понял, что порадовало его: качество повязки или то, что рана еще не зажила. Он вытащил портсигар с шестью самокрутками. Бледно-желтая оберточная бумага была того же цвета, что и табак, обрезки листьев которого торчали с обеих сторон сигарет.

— Что за девушка у тебя была? — спросил граф.

— Фелка, — ответил Браун, заправляя выпадающие табачные листья.

— Новенькая?

— Да.

— Хороша?

— Очень старательная.

Граф вдохнул и закрыл глаза.

— Эта ведьма Матейка не дает мне ее.

— Почему?

— Она считает, что я слишком грубый.

— Честно говоря, я склонен с ней согласиться.

Глаза графа медленно открылись, и уголки губ поползли вверх.

— Насколько я понимаю, вы слышали о Хёльдерлине? — спросил Браун, закуривая, наконец, сигарету.

— Конечно.

— Похоже, я должен перед вами извиниться.

Заборски вяло изобразил благословение скрещенными пальцами, а потом долго и устало выдохнул. Он снова затянулся кальяном и, после продолжительного молчания, спросил:

— Вы были любовником фройляйн Лёвенштайн?

Браун коротко утвердительно кивнул.

— И сообщником? — добавил Заборски.

Браун снова кивнул, его тело немного сползло с дивана.

— Но эти дети были не ваши?

— Нет, не мои.

Граф соединил пальцы так, что его ладони образовали купол. Он носил столько колец, что казалось, будто он магическим образом сотворил сферу из драгоценностей. В большом изумруде отразился свет, и камень засиял зеленоватым блеском.

— Хёльдерлин, — сказал граф. — Управляющий банком. Преданный муж! — Он начал смеяться, но его резкий, похожий на лай смех неожиданно оборвался. — Кто бы мог подумать?

Их спящий сосед вдруг рыгнул и сел прямо и стал оглядывать комнату таким взглядом, будто ему снился кошмар, а, проснувшись, он очутился в самом нижнем круге ада.