— Когда синьора Локателли привели в морг, он с ужасом обнаружил сильные ожоги на ногах своей жены. Конечно, это подтверждало то, о чем она писала, — профессор Грунер слишком усердно лечил ее электротерапией. Локателли переговорил с некоторыми своими хорошими знакомыми в парламенте, и через несколько дней нагрянул правительственный инспектор. Очевидно, полным ходом идет какая-то проверка, с нами всеми будут беседовать.

— А что с Грунером? — спросил профессор Фрейд.

— Не знаю, — ответил Либерман. — Я не видел его с тех пор, как он грозился уволить меня.

— Получается, что вам помог бог медицины, — он постучал пальцем по маленькой бронзовой фигурке, сидящей на грубом квадратном троне. — Это значит, что вы сможете продолжить лечение англичанки.

— Да, наверное, еще несколько недель, пока Грунер не вернется.

— Если он вернется, — проговорил Фрейд, выпуская изо рта огромное облако сигарного дыма и лукаво улыбаясь.

— Я уверен, что у профессора Грунера тоже есть влиятельные друзья, — возразил Либерман.

Фрейд пожал плечами и продолжал вертеть в руках бронзовую фигурку. Это было его недавнее приобретение, поэтому он не мог пока оставить ее в покое.

— Имхотеп, — сказал Фрейд, вдруг заметив, что Либерман смотрит на него.

По лицу Либермана было видно, что это ему ни о чем не говорит.

— В античные времена его отождествляли с греческим богом медицины и врачевания Асклепием.

— А-а-а, — понимающе протянул Либерман.

Фрейд вернул бронзовую фигурку на ее место среди остальных древних статуэток и неожиданно вернулся к началу их разговора.

— Описанный вами случай представляет большой интерес, Макс. Но у меня есть некоторые замечание относительно вашего метода и толкований.

Либерман поднял брови.

— Как вы знаете, — продолжал Фрейд, — я предпочел гипнозу метод свободных ассоциаций — когда пациент говорит все, что приходит ему в голову, без всяких ограничений. Психоаналитик слушает и делает выводы не только из слов, но и из того, что их сопровождает: пауз, колебаний, изменений громкости голоса, направления развития логической цепочки. С гипнозом связано множество проблем… например, не каждого пациента можно ввести в транс. Помню, когда я был в Нанси несколько лет назад, Лиебо охотно признал это. Бернхайм добился большего успеха, но по своему опыту я знаю, что полное погружение в транс возможно гораздо реже, чем можно подумать, читая отчеты Бернхайма. Как бы то ни было, по моему мнению, самая важная проблема, связанная с гипнозом, заключается в том, что никогда нельзя быть до конца уверенным, является ли наблюдаемое состояние настоящим или нет. В гипнотическом трансе пациент становится чрезвычайно внушаемым. Я не считаю совпадением то, что в клиниках, где применяют гипноз, чаще обнаруживают случаи раздвоения личности. — Разочарование Либермана было очевидно, и старик решил слегка смягчить удар. — Хотя, конечно, вы лучше знаете свою пациентку, Макс. Но обдумайте мои слова.

— Конечно, — с уважением сказал Либерман. А потом, рискуя навлечь на себя еще большее осуждение, он осторожно спросил: — У вас были еще замечания относительно моего… толкования?

Фрейд затушил окурок и наклонился вперед, облокотившись на стол и сцепив кисти рук.

— Вы предположили, что симптомы вашей пациентки являются прямым следствием перенесенной душевной травмы, по всей видимости агрессивных сексуальных домогательств со стороны ее родственника. Но что если… что если твоя гувернантка испытывает противоречивые эмоции? Что если ее влечет, хоть и подсознательно, к этому человеку? Возможно, ее симптомы возникли не из-за борьбы непосредственно с ним, а из-за борьбы с собственным сильным желанием ответить ему взаимностью.

Либерман нахмурился.

— А-а-а… — протянул Фрейд. — Я вижу, что вы не находите такое объяснение правдоподобным. Тем не менее вы не должны недооценивать важность сексуальности при выяснении причин возникновения нервного расстройства. Несколько лет назад у меня был похожий случай: восемнадцатилетняя женщина с неврозом, сопровождающимся кашлем и потерей голоса. Она тоже подвергалась домогательствам со стороны друга семьи. Выяснилось, что симптомы ее были результатом не посягательств на ее честь, а скорее подавлением ее собственного либидо. Вообще, ее болезнь оказалась довольно сложной, а медицинское заключение практически не оставляло надежд на полное выздоровление. Но в прошлом году мою статью с описанием этого случая принял к публикации один из редакторов «Ежемесячного журнала по психиатрии и неврологии» по фамилии Цихен.

— Тогда я хочу поскорее прочитать ее, — сказал Либерман. Хотя его немного смущало то, что профессор постоянно подчеркивал важность подавленного сексуального желания. Фрейд считался специалистом в этом вопросе, но Либерман не мог представить, чтобы Амелия Лидгейт питала тайную страсть к такому мужчине, как герр Шеллинг.

Фрейд предложил Либерману еще сигару.

Либерман заколебался.

— Берите, — сказал Фрейд. — Эти сигары слишком хороши, чтобы от них отказываться.

Когда Либерман взял сигару из коробки, Фрейд спросил:

— Вы знаете Штекеля?

— Вильгельма Штекеля?

— Да.

— Знаю, но не лично.

— Он врач общей практики, но очень интересуется моей работой. Он написал восторженный отзыв о моей книге о снах в «Нойес винер тагблат».

— Да, я помню, что читал ее.

— Так вот, мы встретились в «Империале» несколько дней назад, и он высказал замечательное предложение: регулярно собираться, например раз в неделю, чтобы обсуждать наших пациентов и высказывать свои мнения. Мы могли бы начать осенью. Есть несколько заинтересованных людей: Кахане, Райтлер и Адлер, вы его наверняка знаете. Вы можете по средам вечером?

— Среда… — Хотя Либерман очень уважал Фрейда, он не был уверен, что готов стать его преданным учеником.

— В чем дело?

— По средам у меня урок фехтования с синьором Барбазетти, но… — Либерман решил, что невежливо будет отказаться от предложения Фрейда. — Я думаю, что смогу перенести урок.

— Хорошо, — сказал Фрейд. — Я буду держать вас в курсе.

Мужчины закурили сигары, и кольца голубого дыма еще более сгустили и без того плотный воздух.

— Как продвигается ваша книга об анекдотах, господин профессор? — спросил Либерман, стараясь, чтобы сигара обгорала ровно.

Фрейд откинулся на спинку стула, восприняв вопрос Либермана как приглашение рассказать анекдот:

— Сваха расхваливает невесту жениху, а ее помощница за ней повторяет. «Ее фигура стройна, как кипарис», — говорит сваха. «Как кипарис», — повторяет помощница. «А какие у нее глаза, вы таких никогда не видели!» «О, а какие глаза! Прекрасные!» — вторит помощница. «А по образованию ей вообще нет равных». «Нет равных!» — отзывается эхо. «Она имеет только один недостаток, — признается сваха. — У нее горб». И помощница тут же: «Но зато какой горб!»

И неожиданно для самого себя Либерман рассмеялся.