— Сиди внутри и будь наготове! — рявкнул слуга, затолкав меня в комнату. — А я поговорю с Точтли.

Точтли, чье имя означало «кролик», был одним из хозяйских носильщиков паланкина. Этот туповатый верзила служил у моего хозяина с детских лет и дорос в конечном счете до бездумной лакейской работы, которая подходила ему как нельзя лучше. Он имел несчастье угодить нам на глаза, когда Колючка тащил меня, после чего ему пришлось последовать за нами. Судя по всему, Колючка отнюдь не собирался провести холодную зимнюю ночь во дворе, сторожа мою дверь, вот и решил, что бедолага Кролик подойдет для этой роли идеально.

Я пробрался в свой угол и сел на циновку, о сне я уже не мечтал. Да и какой сон, когда в голове такой вихрь мыслей?

Почему записку с моим именем оставили на мертвом теле? Связано ли это как-то с колдунами? Я чувствовал, что скорее всего имеется связь, только не понимал какая.

В самом трупе было что-то подозрительное. Чтобы разобраться, мне необходимо было взглянуть на него еще разок. Но как взглянуть, если меня заперли здесь?

Я подозревал, что к тому времени, когда меня выпустят отсюда, будет уже слишком поздно.

— Что же ты на этот раз натворил? И что делает у нас за дверью Кролик?

В любое другое время я бы ужаснулся, услышав голос Дорогого, но сегодня я прямо-таки обрадовался, когда понял, что он не спит. Теперь я мог хоть с кем-то поделиться своими несчастьями, а не мусолить их мучительно в голове в полном одиночестве. А старик, живший сплетнями, жадно ловил каждое слово.

— Постой, дай-ка мне сообразить! — хитровато заговорил он, когда я закончил рассказ. — Значит, ты считаешь, что мертвец в канале, вероятно, один из тех колдунов, за которыми так охотится наш старик?

— Очень может быть, — ответил я. — Мне бы, конечно, взглянуть на него еще раз. Да разве ж от этого что-то прояснится? Почему на нем было мое имя?

— А сколько людей знают твое полное имя?

Я призадумался. Старик задал хороший вопрос, прямо в точку. Мое имя содержало в себе и дату рождения, а такие сведения ни один ацтек не выдаст добровольно из опаски, что они попадут к колдуну и он тебя заколдует.

— Да, в общем, немногие. Ну, семья, разумеется, мой хозяин, несколько человек из Дома Жрецов… — Я вдруг хлопнул себя по коленке. — Так вот оно что! Вот кого надо подозревать! Тот, кто подбросил труп в канал, обязательно должен был знать мое имя! И если тут есть какая-то связь с колдунами, этот человек мог бы привести меня прямиком к ним! То есть мне остается только…

— Выбраться из этой конуры, — со всей серьезностью закончил за меня старик. — Сидя здесь, ты вряд ли что выяснишь.

— Это точно, — грустно согласился я. — Но как мне пробраться незамеченным мимо Кролика? — Я представил себе верзилу носильщика, сидящего настороже напротив двери, наверняка мечтающего оказаться сейчас на собственном тюфяке, нежели на ветру в холодном дворе, но при этом не желающего подводить хозяина.

— Кролика-то? — Старый раб усмехнулся. — Да я знаю его чуть ли не с младенчества. Предоставь его мне, я сам с ним разберусь. Только вот надо заманить его сюда.

Я и глазом не успел моргнуть, как старик хрипло заверещал, выкрикивая имя носильщика. Недовольно-подозрительное лицо показалось в дверном проеме.

— Что тебе нужно?

— Ничего, — как ни в чем не бывало ответил старик. — Просто мы подумали, тебе, наверное, будет уютнее сидеть здесь, чем морозить задницу на холодном дворе!

— А вам-то что с того, если я ее отморожу? — усмехнулся Кролик.

— Ну и морозь! — отозвался старик с видом оскорбленной невинности. — Всем известно, что тебе с Яотом делить нечего. — Он сказал правду — я никогда не имел ничего против этого добродушного дурня носильщика. А между тем Дорогой продолжал: — Тебе просто не повезло, и ты попался на глаза этому зловредному слуге. Но здесь, в тепле, тебе было бы куда удобнее сторожить Яота, не так ли? Ведь тут он все время будет у тебя на глазах.

Лицо в дверном проеме приобрело озадаченное выражение — это Кролик пытался сообразить, что у Дорогого на уме.

— Ну я не знаю… — начал было он.

— Ну вот сам посуди, что ж в том худого? К тому же, — зашептал с озорным видом старик, — я уже до тошноты наслушался про Яотовы неприятности, а ты мог бы рассказать мне про свои, для разнообразия. Ну скажем, про то, как обстоят у тебя сейчас делишки с женой.

Последние слова испортили все дело. Почти не раздумывая, Кролик буркнул: «Прекрасно обстоят!» — и голова его исчезла.

— Что ты наделал, дурак?! — зашипел я.

Но старик ничуть не расстроился, а громко крикнул вдогонку верзиле:

— Значит, теперь все наладилось?

Голова Кролика снова просунулась в дверь. Он протиснулся в комнатушку и рявкнул на старика:

— Нет, не наладилось! Но это разговор не для его ушей!

Старик похотливо крякнул.

— Ой, да про Яота ты не беспокойся! Он же у нас был жрецом, а они, ты же знаешь, ничего такого отродясь не делают. Он даже отдаленно не представляет, о чем у нас с тобой идет речь.

Я молчал как рыба, а старик продолжал:

— А знаешь, я рад слышать, что теперь у тебя все работает как надо. И вот ведь смешно: тут буквально намедни я почему-то думал о тебе и вспомнил, как у меня в свое время были те же проблемы. Мне тогда пришлось даже пойти к лекарю за снадобьями…

— И помогло? — Нетерпеливые нотки в голосе Кролика говорили сами за себя.

— Помогло?! Да я, знаешь ли, ходил так, будто у меня дубина между ног торчала! Мне даже не приходилось задействовать ее на полную! Кажись, и теперь еще кое-что осталось.

Я с трудом мог поверить, что Кролик настолько туп и принимает всю эту брехню всерьез, впрочем, его отчаяние было убедительным.

— Да ну, этого не может быть, — рассеянно заметил он. — Вряд ли у тебя там что-то осталось.

— Ну сейчас-то, наверное, уж нет, — согласился старик. — Да я и не переживаю — зачем он мне теперь? А вот за тебя я рад, рад, что все обошлось.

Они ненадолго примолкли, потом Кролик с заметной нервозностью завел разговор снова:

— Послушай, я это… Сейчас-то у меня все в порядке, но если оно снова вернется… Вот бы мне…

— Не знаю, не знаю… Снадобье-то могло уж испортиться! Нет, ну его! Забудь…

— Сколько ты хочешь за него?

— Да я и не думал продавать его тебе.

— Сколько ты за него хочешь? — продолжал Кролик уже требовательно.

Старик вздохнул:

— Говорю же, не могу я его продать! Ты только подумай, как это рискованно для тебя… — В темноте я не мог разглядеть, что он делает в своем углу, но слышал, как он шарит под циновкой, а потом до меня донесся плеск какой-то жидкости в тыквенной бутыли. — Ладно, я отдам ее тебе. Только, знаешь, я думаю…

— Спасибо! — Кролик буквально вырвал бутыль у него из рук. — Если сработает, то за мной должок!

И он исчез, а старик колыхался всем телом на циновке, содрогаясь от приступов смеха.

— Ты что ему дал? То самое, о чем я подумал?

Старик зашелся в кашле и, когда наконец смог перевести дыхание, с трудом выдавил:

— Вот ведь придурок! Он же осушит ее до дна! К полуночи его так пронесет, что спасайся кто может! Ну а ты теперь не теряй времени даром. — И он снова затрясся в приступе хохота.

Мне приятно вспоминать старика Дорогого таким вот смеющимся до судорог.

Так мне легче забыть о том, что случилось дальше.