Глава 31
Утренняя прохлада
Хатхор проснулся от боли, поселившейся во всем теле. Она началась вчера со стрелы, воткнувшейся в ногу, тяжелой стрелы, разорвавшей плотные мышцы над коленом и воткнувшейся в кость, но, к счастью, не попавшей в большой сосуд.
Он потерял сознание, когда его держали, прижав к земле, и вырывали стрелу из ноги. Когда Хатхор пришел в себя, он обнаружил, что рана его перевязана куском рубахи одного из убитых. Грубые руки подняли его на спину лошади.
Оглушенный, он вцепился обеими руками в гриву лошади, стараясь не упасть. Если они подумают, что он не может ехать сам, его привяжут поперек лошадиной спины, и тогда боль станет невыносимой.
Один человек держал его коня за узду, а второй ехал рядом, на случай, если Хатхор начнет падать. Все двигались ровным шагом, смеялись и разговаривали, только их предводитель по имени Бантор ехал впереди молча. Еще одна лошадь везла труп Ариама — единственное тело, которое аккадцы забрали с собой.
Этот Бантор, очевидно, имел личные счеты с предателем Ариамом. Без сомнения, тело Ариама будет выставлено рядом с телом Кортхака. Тела людей Хатхора остались лежать там, где упали, на растерзание зверям и птицам-падальщикам.
При мысли о Кортхаке в груди Хатхора снова заклокотал гнев. Он видел, как волна аккадских воинов катилась по улице, чтобы атаковать главные ворота, а за воинами следовали сотни жителей города. Один взгляд на многочисленных врагов заставил его остановиться. Хатхор почти отбил ворота, но при виде сотен разъяренных горожан с разномастным оружием в руках, готовых поддержать своих освободителей, понял, что все попытки тщетны. Звуки битвы, донесшиеся с другой башни, заставили Хатхора поднять глаза, и он увидел, что аккадцы захватили и вторую башню тоже.
Ариам тоже все это увидел и еще быстрее пришел к тому же решению, что и Хатхор. Все пропало. Хитрый разбойник сбежал первым и помчался к южной стене, желая только одного: спастись. Когда Хатхор подумал об ожидающей его судьбе, впервые за много лет сражений он почувствовал озноб страха.
Ариам, наверное, сможет выкрутиться. Он может затеряться среди здешних жителей. Но египтянам с их восточной внешностью и речью негде было спрятаться. Хатхор знал, что его единственная надежда — это бегство.
Поняв это, он повернулся и побежал вслед за Ариамом, проклиная себя за то, что бросил своих людей, как трус, за то, что отказался сражаться до конца. Без единого слова протеста за Хатхором последовало несколько его людей. Кортхак, даже если он все еще был жив, потерял этот город, и все это знали. Теперь им надо было спасать себя.
Ариам петлял по дальним улочкам, уводящим прочь от боя. Их мечи пробивали им дорогу, и, наконец, они добрались до той части южной стены, которую никто не охранял, вскарабкались на парапет и повисли на стене на руках, прежде чем спрыгнуть на землю. Потом побежали что было сил.
Через час они ухитрились проделать большой путь и добрались до сельской местности, не тронутой царившим вокруг хаосом. Они двигались без остановок, и с каждым шагом Хатхор чувствовал себя все уверенней.
Ариам повел их к крестьянскому дому и крикнул, что все там должны умереть, иначе кто-нибудь поднимает тревогу.
Люди Хатхора, даже не взглянув на своего бывшего предводителя, послушались аккадца, за несколько мгновений прикончив всю семью. Тем не менее после того, как они завладели двумя разбитыми рабочими лошадьми, Ариам протянул узду одной из них Хатхору.
Едва оказавшись верхом, Хатхор уверился, что они спасутся. Ариам знал, куда бежать и где прятаться. Пройдет несколько дней, прежде чем в Аккаде все уляжется, если вообще кто-нибудь потрудится послать за ними погоню.
Хатхор вспомнил, как был потрясен, когда оглянулся и увидел всадников, без сомнения скачущих за ними. Каким-то образом, несмотря на неразбериху и бои в Аккаде, проклятые тамошние воины ухитрились найти людей и лошадей, организовать погоню и выйти на их след.
Прошло меньше часа, после того как беглецы заметили погоню, а аккадцы уже его догнали. Они презрительно отвергли все его попытки умереть, сражаясь. Рана обессилила его, и, прежде чем Хатхор успел покончить с собой, его уже взяли в плен.
Судя по тому, что говорили всадники вокруг него, Эсккар так же легко взял Кортхака. Варвар ворвался в дом Кортхака, окруженного египтянами, и взял его в плен. Хатхору все еще трудно было в это поверить, в то, что его хитроумный предводитель был побежден, и не просто побежден, а взят в плен живым. И все-таки, цепляясь за лошадь, Хатхор начинал медленно осознавать: взявшие его в плен люди наверняка говорят правду. Они были слишком спокойными и беспечными; чтобы вести себя так, они должны были отбить Аккад и прикончить всех, кто им сопротивлялся.
Мысль о том, как быстро они убили его людей, все еще терзала Хатхора. Аккадцы не потеряли ни человека, даже ранеными, зато прикончили всех его египтян и взяли в плен самого Хатхора. Бантор сам прикончил Ариама после короткого боя, а потом стоял над своей жертвой и наблюдал за ее предсмертными муками. Хатхор знал, что Ариам орудует мечом лучше большинства мужчин, однако предводитель этих людей, не задумываясь, вызвал Ариама биться один на один. А ведь Бантор, если верить Ариаму, считался одним из самых больших тугодумов среди командиров Эсккара. Хатхор заплакал бы от стыда, но мысль о том, что этим он еще больше унизит себя перед аккадскими воинами, помогла ему удержаться от слез.
Они останавливались дважды по дороге в Аккад. Крепкий воин по имени Клексор каждый раз проверял повязку Хатхора и давал ему воды — этот жест милосердия беспокоил пленника, хотя он все равно жадно глотал воду, не в силах справиться с палящей жаждой.
К тому времени, как они добрались до Аккада, солнце коснулось горизонта, отмечая конец длинного дня сражений и бегства. Хатхор, слабея с каждым шагом лошади, сознавал, что они движутся по улицам и переулкам, уже освещенным факелами и полным праздничных толп. Люди приветствовали Бантора и его всадников. Крики перешли в одобрительный рев, когда один из воинов высоко поднял голову Ариама с отвисшей челюстью, освещенную светом факелов.
Некоторые аккадцы даже узнали Хатхора и выкрикивали в его адрес проклятия. Люди Бантора сдерживали толпу и, наконец, привели Хатхора в дом Кортхака. Когда его втащили во двор, Хатхор не смог устоять на ногах и беспомощно упал на землю. Воины со смехом подняли его и внесли в одну из комнат в доме, отведенном для воинов, напротив главного здания. Сгорая от стыда, ослабев от потери крови, Хатхор рухнул на пол, благодарный уже за то, что пришел конец мучительной поездке.
Его руки все еще были связаны; воины, торопясь отпраздновать, просто уронили его на пол и ушли, чтобы присоединиться к торжествам. Праздник тянулся и тянулся, далеко за полночь, пока Хатхор лежал в грязи, борясь с пульсирующей болью в ноге и размышляя об ожидающей его пытке.
Когда он проснулся, не зная, то ли он заснул, то ли потерял сознание от боли, Хатхор увидел, что за ним наблюдает зевающий охранник, чей силуэт выделялся на фоне низкого костра, догорающего во дворе. Повернув голову, Хатхор мельком увидел ночное небо и понял, что приближается рассвет. Сперва он не мог поверить, что проспал большую часть ночи, но из-за раны он, должно быть, был измучен сильнее, чем думал. Наступающий рассвет объяснял, почему вокруг дома и в городе царит тишина: жители наверняка праздновали свое освобождение далеко за полночь, прежде чем вернуться по домам. Кроме потрескивания огня, до Хатхора не доносилось ни звука.
Небо начало светлеть, и мысль о том, что принесет ему день, стряхнула с Хатхора остатки сна. Сегодняшний день будет его последним днем. Через несколько часов его начнут пытать. Сегодня он умрет. Он будет слышать смех и издевательства зрителей, которые будут наслаждаться зрелищем его мук. Хатхор приложит все усилия, чтобы остаться сильным, но он знал, что раненым редко удается сохранить свою храбрость и стойкость. Боль пыток прибавится к той, которая уже пылала в его ноге, и вскоре он начнет умолять о пощаде. Пытка будет становиться все более жестокой, пока он не начнет умолять, чтобы его убили. Но его не убьют, конечно, и боль и унижение станут воистину невыносимыми.
Огонь во дворе погас, но спустя несколько мгновений первые лучи солнца прогнали остатки тьмы.
Хатхор сглотнул, в горле снова пересохло; он попытался приготовиться к грядущему испытанию.
В доме начали просыпаться и двигаться люди. Хатхор услышал, как кто-то застонал — так тихо, что он едва уловил этот звук. Он попытался сесть, в конце концов сумел прислониться к стене, лицом к дверному проему и к наблюдающему за ним охраннику. Приглушенные звуки продолжались, и Хатхор понял, что слышит их уже некоторое время.
— Кто это? — пробормотал он стражнику хриплым голосом.
Стражник, наблюдавший за ним с бесстрастным лицом, внезапно ухмыльнулся.
— Это Кортхак, твой предводитель. Он в соседней комнате. Вы двое — последние живые египтяне в Аккаде.
Эти слова снова заставили Хатхора задрожать. Если Кортхак уже не в силах сдержать боль, Хатхор скоро будет вопить, умоляя о смерти. Который из них, гадал Хатхор, будет вопить громче?
Когда Эсккар проснулся, утреннее солнце уже высоко поднялось над горизонтом. Ночью он спал урывками, несмотря на усталость. Напряжение последних дней нельзя было стряхнуть с себя за одну ночь.
Почти до утра улицы были полны празднующих воинов и горожан, кричащих, пьянствующих, распевающих песни. Эти необычные звуки беспокоили Эсккара. Было уже далеко за полночь, когда он в конце концов уснул глубоким сном и проспал рассвет, проснувшись от детского плача — ребенок звал мать.
Эсккар не хотел беспокоить Треллу и младенца, поэтому он спал во внешней комнате, на одеяле. Трелла и ребенок спали вместе, но под бдительным оком Друсалы, которая, очевидно, бодрствовала всю ночь. Как она объяснила Эсккару, из-за того что Саргон появился на свет раньше срока, за ним надо непрерывно присматривать.
Зевая, Эсккар вошел в спальню и увидел, что Трелла кормит ребенка. Он обхватил ее рукой за плечи и почувствовал трепет, когда она прислонилась к нему и прикоснулась к его щеке.
— Ты выглядишь ужасно, муж мой, — сказала она слабым голосом. — Твое лицо…
Кулаки Кортхака оставили на лице Эсккара синяки и ссадины, оно опухло и было покрыто царапинами. Он мог только воображать, как сейчас выглядит.
— А ты выглядишь красивой, жена, — ответил он.
Трелла улыбнулась, как делала всегда, когда он говорил ей, какая она красивая.
— Тебе больно?
— Мне лучше. Но я чувствую такую слабость, как будто могла бы проспать целый день.
Трелла прикоснулась к ребенку у своей груди.
— Но у Саргона другие мысли на этот счет.
— Я так и понял.
Появилась Аннок-сур с перевязанной головой, неся завтрак для них обоих.
— Тебя ищет Гат, Эсккар, — сообщила она, поставив поднос на постель. — Он хочет знать, не собираешься ли ты проспать весь день. А теперь ты должен поесть, прежде чем он снова загрузит тебя работой.
— Лучше пойду посмотрю, что ему надо, — сказал Эсккар. — Вернусь, как только смогу.
Он оторвал кусок хлеба, налил в чашу разбавленного эля из кувшина с подноса и пошел вниз по лестнице. К тому времени, как он добрался до двора, он успел опустошить чашу.
Эсккар нашел Гата за столом — начальник стражи явно занял этот пост задолго до рассвета и тяжко трудился.
— Давно пора тебе проснуться и приняться за дело, — сказал Гат. — Ты выглядишь ужасно. Как ты себя чувствуешь?
Эсккар сел и выпил воды из стоявшего на столе кувшина.
— Неплохо. Мог бы еще поспать, но всему свое время. Что произошло за ночь?
— Я поставил Клексора командовать охраной стен, ворот и пристани, — сказал Гат. — Он должен проследить, чтобы никто не покинул город без твоего разрешения. Алексар взял двадцать человек и столько же лошадей и уже объезжает стены, присматривая, чтобы никто из подонков не сбежал. Митрак обходит все дома подряд, обыскивая город, чтобы удостовериться, что никто не прячется до сих пор под кроватью какой-нибудь старухи.
— Тогда мы должны произвести их обоих в командиры, — сказал Эсккар.
— Я уже это сделал. Сказал им, что ты подтвердишь назначение, когда, наконец, проснешься.
«По крайней мере, одной задачей на сегодня стало меньше», — подумал Эсккар с улыбкой.
— Я только что послал Бантора в казармы, — продолжал Гат. — Он взял на себя надзор за пленниками. Распоряжается теми, кто их охраняет, и лошадьми. Он вместе с Реббой и остальными представителями знати заботится о том, чтобы убитые были похоронены. Скверно, что ему пришлось сжечь египтян в казармах. Нам могло бы пригодиться такое просторное помещение.
— Как он?
Бантор вернулся ночью, привезя тело Ариама. Он был немногословен, только быстро доложил о том, сколько египтян убито, прежде чем пошел к Аннок-сур. Они закрыли дверь в свои комнаты и не показывались всю ночь.
— Выглядит лучше, чем тогда, когда вернулся, — ответил Гат. — Тогда его взгляд мог бы раздробить камни. А я-то думал, что убийство Ариама его подбодрит.
Эсккар знал прежнюю историю с Аннок-сур, но только боги знали, какие еще мерзости натворил Ариам под защитой Кортхака.
— А раненые? — Эсккар оглядел двор.
В помещениях для воинов сейчас находились в основном раненые, остальные были размещены в ближайших домах. Больше полудюжины перевязанных людей отдыхали во дворе, большинство их них посматривали на Эсккара.
— Сейчас с ними Вентор, — сказан Гат. — Он только что пришел и сделает все, что сможет. Но некоторые умрут. Эти египтяне были крепкими бойцами.
— Кортхак хорошо натренировал своих убийц, — согласился Эсккар, думая, что если бы все египтяне были хотя бы наполовину так же опасны, как их господин, они и в самом деле были бы страшными бойцами.
— Осталось сделать только одно, — продолжал Гат, как будто заканчивал рапорт. — И вот они идут, — добавил он с отвращением в голосе.
Эсккар поднял глаза и увидел, что во двор вошли Корио и Ребба. Правая рука Корио висела на перевязи, большой синяк виднелся слева на его лице. Ребба выглядел старым и уставшим, но тепло всем улыбался.
— Доброе утро, господин Эсккар, — громко заговорил Корио. — И позволь вновь возблагодарить богов за твое возвращение. Здесь по тебе ужасно скучали.
— Боги были к нам благосклонны, благородный Корио, — ответил Эсккар, улыбнувшись в ответ на явно неискренние слова строителя.
Корио верил в богов не больше, чем Эсккар.
— Мы пришли за Кортхаком, — сказал Ребба. — Мы совещались в доме Никара с другими представителями высшего сословия. Никар все еще не может вставать, но шлет тебе свою благодарность и приветствие, как и все остальные.
— И что будет с Кортхаком? — Эсккар посмотрел на Реббу.
— Если ты не хочешь доставить себе удовольствие и убить его сам, — сказал Корио, — он должен умереть под пыткой на рыночной площади, чтобы заплатить за преступления, которые совершил против нас.
Эсккар знал, что знатные люди и богатые торговцы тяжко пострадали за последние дни и потеряли большую часть своего золота. К счастью, Кортхак складывал почти всю добычу прямо у себя в доме. И все равно понадобятся недели, чтобы разобраться во всем награбленном, и на этот раз Эсккару придется быть судьей в распределении возвращаемого богатства.
— Забирайте Кортхака куда хотите, — сказал он, кивнув в сторону охранников, сторожащих египтянина.
— Еще нам понадобятся твои воины, чтобы арестовать остальных, — перебил Корио, — тех, кто присоединился к Кортхаку по доброй воле.
— И что будет с ними?
— Они умрут вместе со своим предводителем, будь они прокляты, — ответил Корио. — Они заслуживают пытки, но я согласен удовольствоваться просто тем, что увижу всех их мертвыми.
Эсккар никогда еще не видел главного строителя таким кровожадным.
— А Никар и ты, Ребба, согласны со всем этим?
Ребба кивнул.
— Мы провели большую часть вчерашнего дня, споря об их судьбе. Пятеро умрут. Остальные семеро лишатся имущества и будут изгнаны из Аккада.
«Еще кровь, которую нужно пролить», — подумал Эсккар.
Однако такое решение не обязательно было принимать впопыхах.
— Гат, пусть твои люди возьмут этих… двенадцать человек под стражу. Отошли пленников в казармы и вели Бантору хорошо их охранять.
Он повернулся к Корио.
— Через несколько дней, когда Трелла почувствует себя лучше, мы вновь рассмотрим обвинения, выдвинутые против этих людей.
Корио и Ребба начали протестовать, но Эсккар прервал их.
— Нет никакой необходимости торопиться с наказанием. Пусть у них будет время побеспокоиться о своей судьбе, а мы пока позаботимся, чтобы каждый из них получил именно то, что ему причитается. Помните, Трелла была здесь и слышала каждое слово, которое произносил Кортхак. Она решит, кто какого наказания заслуживает.
Эсккар встал и повернулся к Гату, который во время всего обсуждения сидел с бесстрастным лицом.
— Собери этих двенадцать подозреваемых. Потом позаботься о том, чтобы Кортхака доставили на рыночную площадь. Чем скорее он начнет путешествие в подземный мир, тем лучше.
— А как насчет второго, Хатхора?
— И его забери тоже, — сказал Эсккар. — Все египтяне заслуживают пытки.
Гат тоже встал.
— Пошли, Корио. Чем скорее мы схватим людей, которые числятся в твоем списке, тем оба станем счастливее.
Эсккар вышел из-за стола и отправился проверить Кортхака. Тот выглядел даже хуже, чем вчера.
Кортхак злобно уставился на Эсккара, но промолчал. Эсккар заглянул туда, где держали Хатхора, но ничего не сказал младшему командиру египтян. Он не знал этого человека и не сталкивался с ним во время сражения. Но тот бежал вместе с Ариамом, и за одно это его можно было осудить.
Когда Эсккар отвернулся от Хатхора, во двор вошли Митрак и несколько других членов клана Ястреба. Они окружили Эсккара, торопясь выслушать и рассказать новости. Некоторое время Эсккар разговаривал с ними, отвечая на вопросы, смеясь и слушая последние сплетни, принесенные с улиц.
Потом воины ушли, все еще смеясь, — гордые люди, одержавшие великую победу.
Не обращая внимания на суету вокруг, Эсккар помылся у колодца, потом зашел на кухню, чтобы найти какую-нибудь еду. Его аппетит вернулся, и он знал, что это хороший признак. Эсккар прислонился к стене, стараясь не мешать кухаркам, и жевал хлеб с сыром, наслаждаясь минутой безделья.
— Господин, тебя зовет госпожа Трелла.
Эсккар повернулся и увидел, что ему кланяется Друсала.
— Все в порядке?
— О да, господин, но она спрашивает, не можешь ли ты уделить ей внимание.
Эсккар вытер пальцы об одежду и взошел по лестнице, Друсала следовала за ним. Но она остановилась на лестничной площадке и закрыла дверь, как только Эсккар вошел в комнаты. Удивленный, он пересек пустую рабочую комнату и вошел в спальню.
Там ждала Аннок-сур вместе с еще одной женщиной, вернее, юной девушкой, простое лицо которой уродовал сломанный нос. Эсккару пришлось некоторое время пристально всматриваться в нее, чтобы узнать: то была девушка, которую Трелла спасла и привела в их дом за несколько дней до того, как Эсккар отправился в Биситун.
Трелла сидела на кровати, ребенок спал рядом с ней.
— Эсккар, мы хотим попросить тебя об одолжении, очень большом одолжении, — Трелла говорила негромким голосом, чтобы не разбудить ребенка.
То, что Трелла сказала «мы», предупредило Эсккара, что сейчас последует что-то необычное. Он посмотрел на девушку внимательней, стараясь вспомнить ее имя.
— Это Эн-хеду, — продолжала Трелла, — она вскоре станет женой Таммуза. Как только мы освободим ее из рабства.
Эн-хеду низко поклонилась Эсккару, но ничего не сказала. Когда она подняла голову, на лице ее читалось беспокойство.
— Таммуз… Да, Гат сказал мне, что он взял себе женщину.
— Я отдала Эн-хеду Таммузу больше месяца назад. Все это время она помогала ему. Они оба рисковали жизнью, пытаясь разузнать побольше о Кортхаке. Таммуз и Эн-хеду помогли прятаться Гату и вдвоем сражались против Кортхака.
— Тогда прими мою благодарность, Эн-хеду, — сказал Эсккар, наклонив голову.
— Позже я расскажу тебе обо всем этом, муж, — продолжала Трелла, — но сейчас Эн-хеду хочет попросить тебя о милости.
Эн-хеду снова поклонилась, нервно сжав руки.
— Господин, пожалуйста, не мог бы ты сохранить жизнь египтянину Хатхору? Он спас меня и Таммуза. Мы оба были бы мертвы, если бы он не пощадил нас.
— Хатхор должен умереть вместе с Кортхаком, — ошарашенный такой просьбой, ответил Эсккар. — Он был одним из командиров Кортхака… Он бежал вместе с Ариамом.
— Хатхор пришел вместе с Кортхаком из пустыни, это верно, — сказала Аннок-сур. — Но я не видела, чтобы он убил или ранил кого-нибудь здесь, в Аккаде.
— Пожалуйста, господин! — выпалила Эн-хеду. — Этот человек мог бы убить меня и Таммуза. Хатхор задержал руку и не ударил меня. Не мог бы ты даровать ему за это жизнь?
— А что говорит Таммуз? — спросил Эсккар. — Он хочет, чтобы этот человек жил?
— Да, господин Эсккар, — ответила Эн-хеду. — Но он не будет просить за Хатхора. Он слишком верен тебе и госпоже Трелле.
— Кто знает, сколько злых дел мог натворить Хатхор в прошлом, находясь на службе Кортхака. Он, может быть…
Трелла опустила глаза, и голос Эсккара прервался. Не сказав ни единого слова, она напомнила ему еще об одном человеке, который кое-что натворил в прошлом такого, о чем лучше забыть.
— Никто не обвинял Хатхора в злых деяниях, — сказала Аннок-сур, нарушив тишину.
— Пока нет, — ответил Эсккар. — Сегодня на рыночной площади, я уверен, многие выйдут вперед, чтобы его обвинить.
Он покачал головой.
— И все-таки я не ссорился с ним. Он может провести остаток своих дней в рабстве, работая над постройкой стены.
— Когда Кортхак потешался надо мной, Хатхор единственный отводил взгляд. Ему не нравилось смотреть, как я страдаю, — сказала Трелла.
Ее слова сказали Эсккару, что она тоже хочет, чтобы Хатхор остался жить, и не в рабстве.
— Может, существует другой способ, — продолжала Трелла. — Может, он тебе пригодится.
— Пригодится?
— Ты всегда говоришь, как трудно тебе найти людей, которые могут командовать. Хатхор один из таких людей. Даже Кортхак так считал. Кортхака не станет, остальные египтяне мертвы, у Хатхора никого больше не останется. В Аккаде все люди будут против него. Такой человек может оказаться полезным, Эсккар, если ты завоюешь его верность.
Эсккар переводил взгляд с одной женщины на другую. Аннок-сур слегка кивнула, чтобы показать, что она согласна; губы Эн-хеду дрожали, когда она наблюдала за Эсккаром, как будто опасаясь вспышки его гнева.
Трелла погладила маленького Саргона, на мгновение проведя пальцем по его щеке, потом встретилась глазами с Эсккаром.
— Об этом стоит подумать, муж. Нет нужды срочно его казнить.
Как всегда, Трелла давала Эсккару время, чтобы принять решение, досконально все обдумать самому.
— Я подумаю над этим, — ответил он. — Есть еще что-нибудь?
— Нет, ничего. Ты поступишь так, как будет лучше всего.
Слова Треллы прозвучали скромно, но Эсккар увидел огонек в ее глазах.
— Но, может быть, лучше поговорить с ним самим, — добавила Трелла. — Ты можешь привести его сюда?
— Сюда? Сейчас?
Эсккар пожалел о своих словах, едва их произнес. Он слишком хорошо знал Треллу. Уж коли ей приходило что-то в голову, она всегда действовала быстро.
— Я могу привести его, господин Эсккар, — предложила Аннок-сур.
Теперь жена Бантора стала звать его «господином».
— Нет, я сам его приведу, — Эсккару нужно было время, чтобы подумать, и ему наверняка не суждено было выиграть этот спор, в котором трое объединились против него. Покачав головой, он повернулся и покинул комнату, гадая, что женщины будут говорить в его отсутствие.
Во дворе стол для командиров опустел. Гат ушел вместе с членами совета, чтобы схватить предателей. Эсккар подошел к охранникам, кивнул тому, который наблюдал за Хатхором, и, пригнув голову, вошел в комнату.
Хатхор поднял глаза на вошедшего, но ничего не сказал.
— Ты знаешь, кто я?
— Ты — господин Эсккар. Я видел тебя вчера, когда меня сюда привезли.
Человек говорил с сильным акцентом, но Эсккар без труда понял его слова.
— Ты готов умереть, Хатхор?
— Готов, как любой другой человек, господин.
Хатхор слегка приподнялся, выпрямившись у стены.
— Я бы предпочел покончить с собой, чем попасть в плен, но твои люди схватили меня прежде, чем я успел броситься на свой меч.
Эсккар хмыкнул, услышав это. Итак, всей этой ситуации можно было бы избежать, если бы люди Бантора не были такими расторопными. Он пристально смотрел на Хатхора. Несмотря на твердые слова египтянина, руки его дрожали, выдавая страх. Ни один человек не хочет умирать в окружении врагов и чужих. Воин рассчитывает погибнуть в битве, часто даже предвкушает это; лучше кончить так, чем умереть от болезни одиноким стариком, возможно попрошайничая на улицах.
К Эсккару вернулось еще одно стародавнее воспоминание: много лет назад он сидел связанный и окровавленный, прислонившись к стене пещеры, а смерть пощипывала кожу его горла. Тогда он был испуган, но слишком горд, чтобы умолять оставить его в живых, пока группа женщин решала его судьбу. Женщины пощадили его тогда, а сейчас женщины хотели, чтобы он пощадил этого человека. Может, Эсккар в долгу перед богами, и пришло время уплатить этот долг. В конце концов, Иштар, богиня земли, была женщиной.
— Охранник, дай пленнику воды.
Эсккар воспользовался временем, которое потребовалось для выполнения его приказа, чтобы подумать. Охранник вернулся с флягой воды, и Эсккар взял ее, проклиная старые воспоминания; ему полагалось чувствовать к египтянину ненависть, а не жалость. Он протянул флягу изумленному Хатхору и позволил ему вволю напиться. Большая часть воды побежала по груди пленника, который неуклюже держал флягу обеими руками.
Эсккар вернулся к охраннику, все еще стоявшему в дверях.
— Приведи его в рабочую комнату. И смой сначала кровь с его лица и рук.
Не обращая внимания на удивленный взгляд воина, Эсккар вернулся в верхнюю комнату, уселся за большим столом и стал ждать.
Аннок-сур позвала Друсалу, чтобы та присмотрела за ребенком; повитуха закрыла дверь во внутреннюю комнату, после того как Трелла и Эн-хеду присоединились к Эсккару. Две женщины подвели Треллу к мужу и усадили рядом, потом встали за ее спиной.
Понадобилось два человека, чтобы привести Хатхора наверх, и к тому времени, как египтянин встал перед Эсккаром, его лицо покрывали капли пота. Но, по крайней мере, с него смыли большую часть крови.
— Посадите его на табурет, — приказал Эсккар, — и оставьте нас.
— Господин, один из нас останется на тот случай…
— Я сам могу о себе позаботиться, — перебил Эсккар.
Он встал и двинулся к другой стороне стола, потом сел на край, между Хатхором и женщинами, поглаживая нож у пояса.
Трелла подождала, пока охранники покинут комнату, закрыв за собой дверь.
— Ты меня помнишь?
В ее голосе снова звучали властные нотки, какую бы слабость она сейчас ни чувствовала.
Хатхор кивнул, его взгляд метнулся от мужа к жене.
— Расскажи мне о Кортхаке, — сказала Трелла. — Расскажи о том, что он делал в Египте.
Вопрос застал Хатхора врасплох.
— А зачем вы хотите знать… знать о Кортхаке?
— Это неважно. Просто ответь мне, — голос Треллы по-прежнему звучал ровно, как будто она задавала вежливый вопрос своему гостю.
Эсккар не сказал ничего, он только пристально смотрел на египтянина. Если Хатхор откажется говорить, его отведут на рыночную площадь и будут пытать вместе с его предводителем.
Хатхор опустил глаза.
— Это и впрямь неважно, я полагаю… госпожа Трелла.
«Итак, египтянин не круглый дурак», — подумал Эсккар.
Хатхор, запинаясь, поведал эту историю. О годах разбоя в египетской земле, о том, как было собрано войско, о том, как две могучие армии сражались за власть в Египте. Завоевания, битвы, деревни, захваченные и сожженные, опустошенные земли, последнее столкновение, в котором Кортхак был побежден и изгнан в пустыню с остатками своих людей. Всем им еще повезло, что они уцелели и бежали. Эсккар удивился, поняв, что слушает с интересом. Когда Хатхор подошел к концу рассказа, у Эсккара тоже появился вопрос.
— Расскажи мне о том, что случилось тут, в Аккаде.
Хатхор издал звук, который мог бы сойти за смех.
— Ты оказался слишком умен для Кортхака. Он знал, что у тебя недостаточно людей. Он никогда не думал, что ты разделишь свои небольшие силы, чтобы пробраться в город и поднять народ. Он не думал, что Аккад вообще поднимется, даже ради тебя.
— Мои люди не слишком на это рассчитывали, — сказал Эсккар, вспомнив споры на ферме Реббы.
— Твои люди последовали за тобой, господин Эсккар. Я вижу, что они не боятся тебя так, как все мы боялись Кортхака. Ты говоришь с ними как с равными. Ты, должно быть, великий воин, раз смог завоевать такую верность.
Эсккар уставился на него, не зная, как воспринять эту похвалу.
— Продолжай, Хатхор. Расскажи мне о битве.
Египтянин снова начал рассказывать. О том, как их застал врасплох удар, нанесенный здесь, в доме, как они не ожидали, что Эсккар появится так быстро, как потом началось смятение. Он рассказал даже о ненависти, которую Такани испытывал к Ариаму. Хатхор говорил, пока ему не отказал голос. Он пытался продолжать, но Эсккар поднял руку.
— Пока достаточно, — он наклонился к беспомощному пленнику. — Ты хотел бы жить, Хатхор?
— Рабом? Нет, лучше умереть и на том покончить.
— Ты мог бы передумать во время пытки. Но я имел в виду другое. Моя жена просила сохранить тебе жизнь.
Египтянин был ошеломлен.
— И эта девушка, Эн-хеду, умоляла за тебя вместе с Треллой. Ты знаешь Эн-хеду?
— Да, я ее знаю. Она продавала безделушки рядом с домом Кортхака, — глаза Хатхора широко раскрылись, когда он понял. — Она одна из людей… людей госпожи Треллы?
— Почему ты пощадил ее тогда? И мальчика?
— Она готова была умереть, чтобы защитить своего мужчину. Я подумал… Она часто по-доброму говорила со мной, — Хатхор пожал плечами, приподняв связанные руки. — Я подумал, что было уже достаточно убийств женщин и беспомощных мужчин. Победим мы или проиграем, их смерти ничего не изменят.
— Да, было уже достаточно убийств, — согласился Эсккар. — Теперь пора строить. Земля должна быть очищена от разбойников, а люди защищены от степных кланов. Мне нужны люди, которые помогут мне строить, Хатхор, и сражаться с моими врагами. Верные люди.
Хатхор уставился не на Эсккара, а на Эн-хеду, не в силах вымолвить ни слова.
— Или, когда ты оправишься от раны, — заговорила Трелла, — мы можем дать тебе лошадь и отпустить тебя. Ты сможешь даже вернуться в Египет. Решай сам.
— Вы дарите мне жизнь?
Эсккар кивнул.
— Жизнь за жизнь. Твою жизнь — за жизнь Эн-хеду и Таммуза. Ты не обидел Треллу, и никто не вышел вперед, чтобы обвинить тебя в убийстве или изнасиловании. Если бы ты совершил что-нибудь такое… Тогда был бы другой разговор.
— У меня ничего не осталось в Египте, — Хатхор перевел взгляд на Эсккара, потом на Треллу. — Клятва, которую я принес Кортхаку, закончится с его смертью. Если ты примешь мою клятву, я буду верно служить тебе, господин. Клянусь.
Эсккар решил, что египтянин говорит серьезно. Он посмотрел на Треллу, та кивнула. Взяв нож, висевший у него на поясе, Эсккар перерезал путы на руках Хатхора.
— Я отведу его вниз, господин Эсккар, — сказала Аннок-сур, обхватив египтянина за плечи. — И вызову лекаря, чтобы тот позаботился о его ранах.
В дверь постучали, и в комнату протиснулся Гат.
— Я взял трех человек из тех, которых обвинил Корио. Остальные…
Гат удивленно распахнул глаза при виде пленника.
— Ах, да, Гат, хорошо, что ты вернулся, — перебил Эсккар, наслаждаясь пораженным видом старого воина, уставившегося на Хатхора, чьи руки были развязаны и который опирался на Аннок-сур. — Мне надо кое-что тебе сказать.
