Глава III

Каждое утро посвящалось теперь какому-нибудь очередному занятию: беготне по магазинам, осмотру новой части города или посещению Галереи-бювета, по которой они фланировали около часа, разглядывая встречных, но не имея возможности ни с кем вступить в разговор. Миссис Аллен по-прежнему горела желанием располагать в Бате обширным знакомством и говорила об этом ежедневно, всякий раз, как какое-нибудь обстоятельство напоминало ей, что она не знает здесь решительно никого.

Они побывали в Нижних залах, и там судьба обошлась с нашей героиней более благосклонно. Распорядитель представил ей в качестве партнера по танцам молодого человека, которого почти с полным правом можно было назвать красавцем. Он был двадцати четырех-двадцати пяти лет от роду, высокого роста и благородной осанки, с приятными чертами лица и острым, живым взглядом. Фамилия его была Тилни. Кэтрин сразу почувствовала к нему симпатию. Во время танца они почти не могли разговаривать. Но за чайным столом она убедилась, что первое благоприятное впечатление ее не обмануло. Он говорил оживленно и остроумно, и в его поведении ощущались добродушная ирония и лукавство, которые доставляли ей удовольствие, хотя она и не вполне могла их раскусить. Поболтав некоторое время о том, что их непосредственно окружало, он неожиданно сказал:

– Простите, сударыня, мою нерадивость – в качестве партнера по танцам. Я до сих пор не осведомился у вас – давно ли вы сюда приехали, приходилось ли вам бывать в Бате прежде, посетили ли вы Верхние залы, театр и концерты и какое этот город произвел на вас общее впечатление. Я недопустимо пренебрег своими обязанностями. Но не найдете ли вы возможным дать мне соответствующие разъяснения, хотя бы с опозданием? Если не возражаете, я примусь за дело тотчас же.

– Вам незачем, сэр, по этому поводу беспокоиться.

– Помилуйте, сударыня, мне это не причинит ни малейшего беспокойства. – И, изобразив на лице жеманную улыбку, он спросил более высоким голосом:

– Давно ли, сударыня, вы прибыли в Бат?

– Около недели тому назад, сэр, – ответила Кэтрин, стараясь удержаться от смеха.

– В самом деле?! – воскликнул он с нарочитым удивлением.

– Почему, сэр, вы этому удивляетесь?

– Вы, разумеется, правы, – произнес он обычным тоном. – Но ведь нужно же было выразить по поводу вашего приезда какие-то эмоции. А при подобных обстоятельствах удивление кажется вполне уместным и ничуть не уступает любому другому чувству. Итак, продолжим. Приходилось ли вам бывать здесь раньше?

– Никогда, сэр.

– Вот как! А удостоили ли вы своим посещением Верхние залы?

– Да, сэр, я была там в прошлый понедельник.

– И уже побывали в театре?

– Да, сэр, я смотрела спектакль во вторник.

– И на концерте?

– Да, сэр, в среду.

– А какое у вас общее впечатление от Бата?

– Благодарю вас, самое лучшее.

– Теперь мне остается только глупо ухмыльнуться, после чего мы сможем снова вести себя разумно.

Кэтрин отвернулась, не зная, вправе ли она позволить себе рассмеяться.

– Догадываюсь, что вы обо мне думаете, – сказал он печально. – Завтра вы отзоветесь обо мне в вашем дневнике не слишком лестно.

– В моем дневнике?

– Да, я знаю отлично, что там будет написано: «Пятница. Посещение Нижних залов. Надела узорчатое муслиновое платье с синей отделкой, простые черные туфли, выглядела эффектно. Была фраппирована странным полоумным субъектом, который со мной танцевал и досаждал мне своими глупостями».

– Уверяю вас, у меня в мыслях не было ничего подобного!

– Хотите, я скажу, что у вас должно быть в мыслях?

– Если вам угодно.

– «Танцевала с очень милым молодым человеком, представленным мне мистером Кингом. Была увлекательная беседа – он показался мне необыкновенно одаренным – надеюсь познакомиться с ним поближе». Мне бы хотелось, сударыня, чтобы вы написали именно так.

– Но, быть может, я вовсе не веду дневника?

– Быть может, вы не сидите в этой комнате, а я не сижу подле вас. Эти два предположения кажутся мне столь же обоснованными. Не ведете дневника! Но как же без него представят себе вашу жизнь в Бате отсутствующие кузины? Как вам удастся рассказать должным образом обо всех услышанных вами любезностях и комплиментах, если вы не будете по вечерам записывать их в дневник? Как сможете вы запомнить со всеми подробностями ваши разнообразные туалеты, ваше самочувствие, ваши прически? Дорогая сударыня, я не настолько несведущ в образе жизни молодых леди, как вам хотелось бы думать. Только благодаря похвальной привычке вести дневник дамы способны так превосходно писать и славятся своим стилем. Общепризнанно, что писание писем – талант главным образом женский. Конечно, некоторое значение имеет и природа, но я убежден, ей немало способствует ведение дневников.

– Я иногда задумывалась, – с сомнением сказала Кэтрин, – верно ли, что женщины пишут письма лучше мужчин. Говоря по правде, я не уверена, что в этой области превосходство всегда принадлежит моему полу.

– Насколько я способен судить, женщины пишут письма, как правило, безукоризненно… Если только не принимать во внимание трех мелких недостатков.

– Каких же именно?

– Бессодержательности, полного невнимания к пунктуации и частых грамматических ошибок.

– Ах, вот как? Вашу похвалу, оказывается, вовсе не нужно оспаривать. Вы не придерживаетесь о нас в этом вопросе слишком высокого мнения.

– Отныне я не буду считать неопровержимым, что женские письма лучше мужских, так же как и то, что женщины лучше поют в дуэтах или лучше рисуют пейзажи. В любом деле, определяемом вкусом, превосходство делится между обоими полами равномерно.

Их разговор был прерван вмешательством миссис Аллен:

– Кэтрин, дорогая, пожалуйста, вытащите булавку из моего рукава. Боюсь, она уже прорвала дыру. Я бы немало огорчилась – это мое любимое платье, хотя материя стоила всего по девяти шиллингов ярд.

– Именно так я и подумал, сударыня, – сказал Тилни, рассматривая материю.

– Вы разбираетесь, сэр, в муслине?

– Превосходно. Я всегда сам покупаю себе шарфы и считаюсь в этом деле знатоком. Моя сестра часто поручает мне выбрать ей платье. Как-то раз я ей купил одно, и все видевшие его дамы единодушно признали, что я совершил прекрасную покупку. Я заплатил всего по пяти шиллингов за ярд, а это был настоящий индийский муслин.

Миссис Аллен была восхищена его способностями.

– Мужчины обычно так плохо разбираются в этих вещах! Я никогда не научу мистера Аллена отличать одно мое платье от другого. Ваша сестра, сэр, должно быть, очень вами дорожит.

– Надеюсь, что так, сударыня.

– А скажите, сэр, что вы думаете о платье мисс Морланд?

– Оно очень красиво, сударыня, – сказал Тилни, серьезно его рассматривая. – Но, мне кажется, на него плохо подействует стирка. Боюсь, оно сильно сядет.

– Как вы можете, – со смехом сказала Кэтрин, – так… – Она чуть было не произнесла: «притворяться».

– Вполне с вами согласна, сэр, – ответила миссис Аллен. – Я говорила ей то же самое, когда она его покупала.

– Вы знаете, сударыня, муслин всегда может на что-нибудь пригодиться. Мисс Морланд сможет сделать себе из него платки, чепчик или накидку. Он никогда даром не пропадает. Моя сестра говорила мне это не раз, покупая материи больше, чем требовалось, или неудачно разрезая ее на куски.

– Бат, сэр, – очаровательное место! Здесь столько прекрасных магазинов. К сожалению, мы живем в самой глуши. Конечно, у нас есть неплохие магазины и в Солсбери, но туда так тяжело добираться. Восемь миль – это не шутка.

Мистер Аллен утверждает, будто бы даже не так, мол, измерено. Но я убеждена, там не больше восьми. И все же это страшно утомительно – я оттуда возвращаюсь без сил. А здесь – выйдешь из двери, и через пять минут все, что вам нужно, в ваших руках.

Мистер Тилни был достаточно любезен, чтобы выразить интерес к ее словам. И она обсуждала с ним тему о муслине вплоть до возобновления танцев. Слушая их разговор, Кэтрин подумала, что ее кавалер, пожалуй, чересчур снисходителен к слабостям ближних.

– О чем это вы так серьезно задумались? – спросил Тилни по пути в танцевальный зал. – Надеюсь, мысли у вас не заняты вашим партнером, – судя по выражению лица, они вас не радуют.

Кэтрин покраснела.

– Я вообще ни о чем не думала.

– С вашей стороны это очень любезно. Но вы вполне могли бы сказать, что просто не хотите ответить на мой вопрос.

– Что ж, не хочу!

– Благодарю вас. Мы скоро хорошо друг друга узнаем – я получаю право вас дразнить. Ничто так не способствует близкому знакомству.

Они протанцевали еще один танец и, когда вечер кончился, расстались с желанием, – по крайней мере, со стороны леди, – встретиться снова. Произвел ли он на нее столь сильное впечатление, чтобы она думала о нем, когда пила теплое вино с водой и готовилась ко сну, – трудно сказать. Надеюсь все же, что мысль о нем пришла ей в голову, лишь когда она засыпала или в утренней дреме. Ибо, согласно мнению выдающегося писателя, в той же мере, в какой молодой леди не подобает влюбляться до объяснения в любви со стороны джентльмена, ей не следует и думать о нем прежде, чем станет известно, что он думает о ней.

Мистеру Аллену не было дела до того, станет ли мистер Тилни думать о Кэтрин и собирается ли он в нее влюбиться. Но у него не было возражений против нового знакомства. Еще в самом начале вечера он не поленился навести справки и получил о молодом человеке вполне благоприятные сведения, согласно которым мистер Тилни избрал духовную карьеру и принадлежал к весьма уважаемому семейству в Глостершире.