21

Ари проходил под стенами огромного храма на мысе Сунион, когда на горизонте едва начала брезжить молочная полоска света. Сколько моряков за долгие тысячелетия видели, как на горизонте тает большой серый утес, а вместе с ним и любезная сердцу отчизна, в то время как их уносит прочь северный ветер.

Он свернул на север, оставив за спиной белые призраки дорических колонн, и двинулся в направлении Марафона, а потом наконец увидел дорожку, поднимавшуюся вверх к большому одиноко стоящему дому у дубовой рощи.

Он поднялся по ней, держа в руках сверток, и, подойдя к двери, позвонил в колокольчик, молча дожидаясь, пока кто-нибудь ему отопрет. Место было открытое, но безветренное, серое небо казалось совершенно неподвижным.

Через несколько минут дверь распахнулась, и на пороге показался человек с длинными седыми волосами, в темном хлопковом халате.

— Я от адмирала, — сказал Ари.

— Знаю, — ответил хозяин. — Входите. — И повел его через маленькую дверь по коридору в большое помещение с голыми стенами, где обычно работал.

Ари увидел стол, положил на него предмет, принесенный с собой, и развернул: им оказался удивительный микенский сосуд из чеканного золота, привезенный в Афины в тревожную ночь десять лет назад.

— Адмирал сказал, из этого золота вы должны сделать свою работу.

— Из этого? О Боже мой, но как я могу…

Ари наблюдал за ним, не произнося ни единого слова. Он неподвижно стоял, сложив руки на животе, словно ждал ответа. Его собеседник долго разглядывал великолепный сосуд, ходил вокруг него кругами, словно желая запечатлеть в памяти все подробности изумительного произведения искусства. Ари как будто очнулся.

— Адмирал хочет, чтобы от него ничего не осталось… На случай если вы попытаетесь сделать копию…

Скульптор повернулся к мольберту, стоявшему в углу, и снял с него ткань: под ней оказалась превосходная маска, выполненная им сначала из глины, а потом из белого цемента.

— Но зачем разрушать такое чудо?

— Так хочет адмирал. Если вы ему друг, сделайте, как он говорит, прошу вас.

Скульптор кивнул:

— Хорошо. Я сделаю, как он хочет. Возвращайтесь через два дня.

— Нет. Я подожду, пока вы закончите. Все должно быть исполнено сейчас, за короткое время.

Ари сел в углу и закурил трубку.

— Куда вы отвезете ее, когда она будет закончена? — спросил скульптор.

— В Эфиру, — ответил Ари, — но все свершится скоро, очень скоро. Поэтому у нас осталось мало времени.

Скульптор опустил голову и принялся за работу.

Шоссе, идущее вдоль берега к Патрам, в этот утренний час оставалось почти пустым, и сержант Влассос ехал довольно быстро, время от времени кусая от булки с сосиской и отхлебывая пиво из бутылки, потом снова засовывая ее в бардачок. Капитан Караманлис сидел рядом и листал свой блокноте записями.

— Почему бы нам не попросить помощи у коллег из Превезы, шеф? — спросил Влассос, жуя. — Расставим блокпосты вокруг города и по более широкому радиусу. Так рыба скорее попадет в сеть. А потом им займусь я. И мы навсегда избавимся от этой головной боли. Я разорву его на куски. Он мне заплатит… Я столько пережил… Проклятый ублюдок, сукин сын!

— А что, по-твоему, мы сделали в Диру и Портолагосе? Расставили блокпосты, окружили местность, так что и комар не пролетел бы, а он прошел — он прошел. Сам дьявол стоит на стороне проклятого Сетти… да, если б я верил в россказни священников, я бы сказал тебе, что видел самого дьявола, из плоти и крови — вот как тебя сейчас вижу.

Влассос открыл рот, полный сосисок.

— …И я пока не знаю, на чьей он стороне на самом деле… Но скоро мы это узнаем… — продолжал Караманлис. — Я все испробовал, теперь остается только одно средство: ему нужен я. А еще больше — ты. В Портолагосе он бы расправился с тобой, если б мы не вмешались в последний момент.

— Значит, я буду наживкой для нашей рыбки. Хорошо. Пускай попробует. На сей раз наживка встанет у него поперек горла.

— Я рад, что ты согласен. Но будь осторожен. Сейчас мы не можем воспользоваться помощью наших коллег. Существует опасность, что всплывут некоторые подробности старой истории… Ну, ты меня понимаешь. Чем больше людей, тем больше распространяется информация, и ею становится трудно управлять. Начатую партию мы должны закончить сами. В сущности, нас двое против одного… или даже трое против одного… в худшем случае — двое против двух…

— А что это за четвертый свободный игрок, про которого вы не знаете, на чьей он стороне?

— Это тот, кто спас тебе жизнь в Портолагосе.

— Значит, он с нами?

— Нет. Не с нами… Но может быть, и не с ним тоже… Мне кажется, он играет в свою игру, но я еще не понял, какие у него карты и что за правила у этой игры… Однако вскоре все выяснится… вскоре все выяснится…

Влассос проглотил сосиску.

— Капитан, — спросил он, — но теперь-то мы справимся, верно? У вас ведь наверняка есть план и какой-нибудь туз в рукаве.

Караманлис снова начал листать свой блокнот и наконец открыл то место, где между страницами лежала фотография красивой темноволосой девушки — Кики Калудис.

— Да, — сказал он, поднимая голову и глядя на полотно асфальта перед собой, — да, у меня есть такой туз. Но я держу его на тот момент, когда разыграю все остальные карты партии. А теперь останови, я должен отлить… Проклятая простата начинает меня беспокоить… Быть может, Ирини права… быть может, пора уйти на пенсию.

Влассос допил последние капли пива и вытер губы тыльной стороной ладони.

— Так и будет, капитан, когда мы все уладим. А теперь можете поссать.

Мирей совсем не отдыхала. Она вернулась в гостиницу, заплатила по счету ночному портье кредитной карточкой и немедленно отправилась в путь, оставив сообщение для господина Золотаса и щедрые чаевые официанту из бара «Милос».

Она тоже поехала по шоссе на Пелопоннес, и перед Караманлисом у нее было преимущество в три часа, но она время от времени останавливалась, побежденная усталостью. Паркуясь на площадках у обочины дороги, она спала по пять — десять минут, а потом вытирала лицо салфеткой и продолжала свой путь.

Девушка знала — она начала схватку со временем, и от исхода ее зависит жизнь Мишеля. Увы, она лишь смутно представляла, где его искать, и мчалась в ночи, пытаясь добраться до него прежде судьбы, неминуемо нависавшей над ним, судьбы, имевшей перед Мирей все преимущества и способной нанести удар в любой момент.

Было уже позднее утро, когда она встала в очередь на паромной переправе в Рионе за парой легковушек и полудюжиной грузовиков, чтобы перебраться на северный берег Коринфского залива. Миссолунги и Арту она проехала не останавливаясь, съев на ходу немного крекеров и яблоко, а до Превезы добралась ближе к середине дня. Бледное ноябрьское солнце уже низко стояло над землей. Норман ждал ее в гостинице.

— Я искал повсюду, — сказал он, — но нашел только это. — И он показал ей листок бумаги, на котором было написано: «Позвоню тебе завтра вечером из Чанаккале. Надеюсь. У меня не было времени. Мишель». — Нам нужно ждать здесь его звонка. Таким образом, мы поймем, что заставило его уехать столь внезапно. Здесь нас навестил старый друг, господин Аристотелис Малидис, он помог нам во время мятежа в Политехническом. Я его искал, но он тоже как будто исчез.

— Он вам помог? В чем?

— Полагаю, Мишель никогда не рассказывал тебе о прошедших днях.

— Нет.

— В таком случае прости, но я, наверно, не имею права…

— Как хочешь. Я все равно поеду.

— Поедешь? Но ты же едва держишься на ногах. И выглядишь ужасно.

— Спасибо, — ответила девушка со внезапно проснувшейся в ней женской гордостью.

— Я имею в виду, ты как будто неделю не спала. Нет, послушай, прими душ и ложись спать, до ужина. Быть может, Мишель позвонит даже раньше. Тогда ты сможешь с ним поговорить.

— Нет. Мишелю угрожает смертельная опасность. Я непременно должна найти его.

Норман наморщил лоб:

— Смертельная опасность? Почему?

— У меня нет времени объяснять тебе, возможно, ты даже не поверишь мне. Так что если тебе нечего мне сообщить, я еду дальше.

Норман удержал ее за руку.

— Но ты даже не знаешь, где его искать: ведь Чанаккале — не деревня.

— Как-нибудь справлюсь. Я должна ехать.

Она была бледна и вспотела. Норман понял, что ее ничто не остановит.

— Хорошо. Если ты в самом деле хочешь ехать, я поеду с тобой. Я хотя бы поведу машину, а ты тем временем сможешь поспать, немного отдохнуть. Кроме того, есть у меня одна мысль насчет того, как искать Мишеля, учитывая, что он уехал на моей машине. Прими душ, а я соберу чемодан и спущусь предупредить портье, чтобы, когда Мишель позвонит, ему сказали, что мы пытаемся до него добраться, а он бы передал нам, где конкретно его искать. Потом с дороги позвоним в гостиницу. Как тебе мой план?

Мирей опустила голову и уронила на пол сумку.

— Мне кажется, это хорошая мысль. Я буду готова через десять минут. Моя машина — «пежо», она стоит у тротуара перед входом в гостиницу.

Караманлис и Влассос приехали в Превезу на закате и отправились в полицейский участок. Караманлис представился и велел принести регистрационные документы местных гостиниц и пансионов, ища в них какие-либо указания на присутствие иностранца, которым мог оказаться Клаудио Сетти. Стоял мертвый сезон, и в окрестностях едва ли пребывало много иностранцев. Однако он обнаружил только, что здесь на несколько дней останавливались Норман Шилдс и Мишель Шарье, вскоре уехавшие оттуда, один через некоторое время после другого. Он сходил в гостиницу, где они жили, и ему сообщили: господин Шилдс отправился в путь с прекрасной девушкой. Из описания одного из швейцаров Караманлис сделал вывод — ею, вероятно, была Мирей.

Все здесь. Все они оказались здесь. Но почему? И куда они направляются теперь? Караманлис поехал в небольшой мотель на дороге в Эфиру, где его уже ждал Влассос и где у них были забронированы номера на ночь. Когда он подошел к стойке администратора взять ключ, ему вручили записку, в которой говорилось: «Сегодня ночью в одиннадцать у него встреча с Ари Малидисом в сторожке на раскопках. Он видел Влассоса в городе и теперь вне себя. Постарайтесь не ошибиться».

Караманлис постучал в дверь номера Влассоса, сержант открыл ему в одних трусах.

— Я на минутку прилег, капитан. Что нового?

— Послушай, мне поступили сведения: наш друг будет в сторожке на раскопках, внизу, на берегу реки, в одиннадцать, сегодня вечером. Это хорошее место, уединенное. Наверху стоит старая церквушка: я отправлюсь туда и буду ждать, пока он войдет. Лучше, если возможно, все сделать тихо, втайне. Я, как только окажусь там, свяжусь с тобой по рации, а ты ворвешься в помещение через заднюю дверь. Понял?

— Не беспокойтесь. Но почему вы не хотите позволить мне войти внутрь первым? Вы ведь обещали оставить его мне, вы мне обещали, помните?

— Конечно, помню, и хочу взять его живым, если удастся. Я хочу, чтобы, прежде чем отправиться в ад, он мне кое-что рассказал, а ты лучше всех, кого я знаю, умеешь разговорить человека. Я видел здесь, в горах, заброшенную овчарню. Мы отвезем его туда, где нам никто не помешает, и спокойно закончим дело.

— Такой вариант мне нравится, капитан.

Он взял чемодан с вещами и проверил свою длинноствольную «беретту» 9-го калибра и винтовку с оптическим инфракрасным прицелом. Он повертел ее в руках, потом положил на плечо, сделав вид, будто стреляет, нажимая на курок.

— …А старик? Что мы сделаем с ним?

— Он одинок, свидетелей нет. И все-таки лучше не убивать его, если получится. Мы скажем ему, будто Сетти арестован для допроса.

Караманлис тоже тщательно проверил свой пистолет, несколько раз передернув затвор и аккуратно зарядив обойму.

— Еще кое-что, Влассос…

— Слушаю вас.

— Ты должен быть готовым к возможным неожиданностям. Я вполне допускаю — это ловушка, чтобы заманить нас в отдаленное место… Там может появиться и третий человек… Тот, кто предоставил нам нужную информацию. Ему за пятьдесят, среднего роста… Крепкий орешек, понимаешь? В последний раз, когда я его видел, на нем был черный кожаный пиджак и светлый свитер. Если увидишь, как он занимает боевую позицию, будь начеку! Думаю, он способен уложить тебя на месте, а ты и глазом моргнуть не успеешь.

Они решили разделиться. Каждый взял с собой рацию, чтобы поддерживать связь. Влассос вышел в десять. Ему предстояло спрятаться среди деревьев, откуда хорошо просматривалась местность, задняя стена сторожки и дорога в деревню. Караманлис через некоторое время после него отправился в заброшенную церквушку, расположенную над оракулом мертвых. Вход в сторожку находился недалеко оттуда. Любой входящий и выходящий оказывался у него на мушке. Было свежо, но дул приятный ветерок затянувшейся осени.

Внезапно автомобильные фары осветили вершину маленькой колокольни, возвышавшейся над церковью, и Караманлис увидел машину, подъехавшую сверху и остановившуюся возле сторожки. Из нее вышел человек весьма преклонных лет — Аристотелис Малидис. Значит, по крайней мере относительно его информация оказалась верна. Он взглянул на часы: половина одиннадцатого.

Старик держал под мышкой левой руки сверток, другой рукой он повернул ключ в замке, вошел и зажег свет. Потом он пропал за другой дверью, а когда появился снова, в руках вместо свертка у него находился электрический фонарик, который он, погасив, убрал в ящик. После чего сел и включил телевизор.

Караманлис неотрывно следил за ним в бинокль и время от времени вызывал Влассоса:

— С той стороны ничего нового?

Без малого в одиннадцать ночную тьму разрезала еще одна полоса света, и к сторожке подъехала вторая машина. Влассос тоже ее заметил.

— Это он, шеф? Это он? — прошептал сержант по рации.

— Откуда я знаю, если я еще его не видел? Думаю, да. Будь готов атаковать с тыла, но сначала убедись, что вокруг никого нет.

— Хорошо. Жду вашего сигнала.

Автомобиль, маленькая «альфа-ромео» с итальянским номерным знаком, остановился так, что водительская дверь почти касалась двери сторожки. Вышедший оттуда человек сразу же скрылся в доме. Караманлис не успел его разглядеть.

Он положил пистолет и, взяв бинокль, стал смотреть в окно: прежде чем старик успел закрыть выдвижную раму, капитан узнал вошедшего, и его сердце опытного полицейского вздрогнуло: это был он! Клаудио Сетти!

Военная куртка, волосы на лбу в беспорядке, щетина, небритая несколько дней. Это был он. Он, раздробивший кости Руссосу и оттащивший его за пятку при помощи крюка для льда, он, продырявивший Карагеоргиса пучком сталактитов, он, пронзивший стрелами и наполовину кастрировавший Влассоса… Он, десять лет назад в полумертвом состоянии увезенный из афинского управления полиции в багажнике рядом с окровавленным и оскверненным трупом своей женщины. Все эти мысли за секунду пронеслись в голове Караманлиса, убеждая его в том, что ни при каких обстоятельствах на земле не может быть места для них двоих одновременно после всего того, что произошло. К чему ловить и допрашивать его? Он надел на пистолет глушитель. Он убьет его сразу же, как только войдет, и старика тоже. А потом у него будет достаточно времени, чтобы избавиться от трупов.

— Влассос? — сказал он вполголоса по рации.

— Я здесь, капитан.

— Он внутри: это он, нет никаких сомнений. Сверим часы: через десять секунд войдешь с той стороны. Я проникну в дом отсюда. Вокруг никого нет?

— Нет. Все спокойно. Ни единой живой души.

— Отлично, значит, все в порядке. Вперед, начали!

Караманлис вышел из церкви и через несколько мгновений оказался у входа. Как только часы пикнули, отсчитав условленные десять секунд, он распахнул дверь ногой и проник в сторожку, держа перед собой пистолет. Одновременно он услышал шум: Влассос выбил заднюю дверь и ворвался с другой стороны, крича:

— Никому не двигаться!

Ари вздрогнул и бросился к стене, поднимая руки вверх.

— Где второй? — прорычал Караманлис. — Влассос, скорее обыщи тут все и берегись этой змеи: он снова нас обвел вокруг пальца, проклятие!

Влассос исчез за дверью, через которую вошел. Спустя некоторое время послышались его торопливые шаги на лестнице, на верхнем этаже, на площадке археологических раскопок.

— Где он? — снова спросил Караманлис, целясь из пистолета в горло старика.

— Не знаю, — ответил Ари.

— Я тебе башку размозжу, если не скажешь. Считаю до двух. — Он взвел курок.

И тут же со двора раздался рев мотора «альфы», в стекла и стены дома посыпался град камней, вылетавших из-под колес машины, словно пуля устремившейся по дороге на Превезу.

Караманлис отпустил Ари и бросился прочь из дома. Влассос тем временем выбегал из-за угла. Капитан несколько раз выстрелил, но у него не было времени снять глушитель, и дальность полета пуль оказалась недостаточной. Влассос тоже открыл стрельбу из своей винтовки, но машина уже скрылась за поворотом, а когда она появилась на время, чтобы потом скрыться вновь, полицейский даже не успел прицелиться.

— Черт, черт, черт! — прокричал Караманлис, ударяя кулаком в стену.

Взгляд Влассоса упал на его пистолет:

— Но, капитан, зачем вы надели глушитель? Если б не это, мы б его наверняка остановили.

Караманлис в ярости повернулся к нему:

— Не твое дело зачем, понятно? Не твое дело!

Они вернулись в дом, Влассос взял Ари за шиворот и поднял его со стула, на который тот тяжело опустился, едва от него отстал Караманлис.

— Вот этот красавчик расскажет нам, куда поехал молодой человек на «альфе-ромео», правда, дедушка?

— Ну так как? — спросил Караманлис.

Ари покачал головой. Тогда Караманлис сделал знак Влассосу, и тот залепил старику сильнейшую пощечину. Ари упал на пол, рот его наполнился кровью.

— Я тебе яйца оторву, мерзкий слюнявый старик, если ты не скажешь мне, куда он поехал! — снова закричал Влассос.

Ари в ответ только застонал. Караманлис снова сделал знак Влассосу, и тот стал избивать свою жертву — в живот, в лицо, в пах.

— Хватит, — произнес наконец Караманлис. — Я хочу, чтобы он заговорил, а не умер.

Ари с трудом удалось сесть, опираясь спиной о стену.

— Ну так что?

— Теперь вы его уже не поймаете, — прохрипел он.

— Это мы еще посмотрим. Ты нам скажи, куда он направляется, если не хочешь, чтоб мы продолжали.

— Бесполезно. Он уже сменил машину, документы, а через некоторое время переоденется и перекрасит волосы. Вам его не поймать, и исходящая от него угроза снова будет висеть над вашими головами…

Влассос замахнулся, но Караманлис остановил его:

— Нет, не надо. Ни к чему.

— По крайней мере убьем его. Старик слишком много знает.

— До сих пор он молчал. С чего бы ему теперь заговорить? Правда, старина?

— Конечно, — сказал Ари, — я молчал, но не из страха, а лишь в ожидании дня возмездия, если вообще существует достойное наказание за совершенное вами.

— Где Клаудио Сетти? — снова спросил Караманлис.

— Завтра ночью он прибудет в Турцию, быть может, по морю, быть может, по суше… Вот видите? У вас нет никаких шансов. Вы никогда его не найдете. А вот он вас найдет, когда сочтет, что настал подходящий момент.

— Поживем — увидим, — проговорил Караманлис и обернулся к Влассосу: — Пошли.

Они покинули сторожку, хлопнув дверью, и отправились к машине. За несколько минут до полуночи Караманлис вошел в свой гостиничный номер. Он сразу же упал на постель: у него болела голова. Как такое могло случиться? Он хорошо видел, как Сетти вошел в сторожку и поздоровался со стариком. И через минуту его уже там не оказалось: так зачем же он приходил? Что-то забрать? Или оставить? Просто показаться? Поглумиться над ним? Кто-то его предупредил? И как его теперь отыскать? К черту! Проклятый Сетти, как чесотка, а почесаться нельзя.

— Как все прошло, капитан Караманлис? — внезапно раздался голос из глубины комнаты, и одновременно зажглась лампа над столиком, освещая того, кто за ним сидел.

Караманлис подскочил:

— Как вы вошли?

— Мне открыли. Разве вы не сказали администратору, что у вас не работает телевизор?

— Телевизор?.. Черт вас возьми!

— Так что?

— Все очень скверно. Он сбежал, и мы не знаем, куда он, черт возьми, направляется. Может быть, в Турцию. А теперь я попросил бы вас убраться к дьяволу…

— Значит, мои сведения оказались верными.

— Ваши сведения всегда оказываются верными, но в конце обязательно что-нибудь не срабатывает.

— Из-за вашей некомпетентности.

— Идите к черту!

— Как вам будет угодно. Но предупреждаю: теперь у вас заберут расследование предыдущих убийств и попытки убийства в Портолагосе и делом займется кто-нибудь другой. Вероятно, вас будут допрашивать. Более того, наверняка. Ведь какое-то объяснение происходящему придется найти, а вы — наилучший вариант. Ваша голова покатится, и все решится, дело закроют, все успокоятся.

— Я не верю. Ничего такого не случится. Вы ничего не знаете.

— Оптимизм — отличное качество. Желаю, чтобы все свершилось в соответствии с вашими ожиданиями. Прощайте, Караманлис. — Он встал и отправился к двери.

— Постойте.

— Слушаю вас.

— Старая, беззубая ищейка ни у кого не вызывает сочувствия… верно?

— Увы.

— Даже если она всегда верно служила, рискуя жизнью…

— К несчастью, да.

— Грязный мир!

— Вы правы.

— Что же мне остается?

— Убейте Клаудио Сетти или сдайтесь в руки правосудия и во всем признайтесь.

— Но почему бы вам этого не сделать? Проклятие!

— Вы глупец, Караманлис. Видите ли, вы можете считать меня неформальным, но вполне определенным выражением власти закона. Сотрудничество, которое вам оказывает эта власть, — уже неоценимая услуга, а вы никак этого не понимаете. Я не могу действовать лично по той простой причине, что это вы в свое время совершили серьезное преступление, не сумев предотвратить или нейтрализовать его последствия. Хорошему полицейскому позволено все, но он должен уметь заметать следы.

— Есть ли… есть ли другой способ его выследить?

— Вообще-то имеется один неплохой шанс.

— То есть?

— Друг Клаудио Мишель Шарье ищет его, и у нас имеются довольно веские основания предполагать, что он знает, где найти Сетти. Он сейчас едет где-то между этим местом и Александропулосом на синем «ровере», хорошо вам известном. Обнаружить его и сесть на хвост будет не слишком сложно. В любом случае не разделяйтесь с Влассосом. Даже если вы не найдете Сетти, он, вероятнее всего, найдет вас. Но выбор места сражения может оказаться очень важным, если не решающим. Спокойной ночи, Караманлис.