Скачущий конь
Поздно ночью Оцу и Дзётаро добрались до заставы, переночевали в гостинице и пустились в путь, не дожидаясь, когда рассеется утренний туман. Миновав гору Фудэсутэ, они дошли до Ёнкэнтяя. Взошедшее солнце приятно согревало спину.
– Красота! – воскликнула Оцу, оглядываясь на огненное светило.
Надежда и радость наполняли ее. Она переживала один из счастливых моментов, когда все живое: растения, звери – ликовали и радовались тому, что существуют на земле.
– Сегодня мы самые первые на дороге. Впереди – ни души! – горделиво заявил Дзётаро.
– Нашел чем хвастать! Какая разница?
– Мне это очень важно.
– Полагаешь, что дорога станет короче?
– Ничего подобного. Приятно быть первым, даже на дороге. Вот увидишь, лучше идти одним, а не тащиться за паланкином или лошадью.
– Может, ты и прав.
– Когда на дороге никого нет, кажется, что она принадлежит только мне.
– Почему бы в таком случае тебе не сделать вид, будто ты важный самурай, который едет верхом, осматривая свои владения? А я буду слугой!
Оцу подобрала бамбуковую палку и, церемонно размахивая ею, нараспев провозгласила:
– Падите! Падите ниц перед его светлостью!
Эту картину с изумлением наблюдал человек, сидевший под навесом придорожной харчевни. Застигнутая врасплох Оцу, вспыхнув от стыда за ребяческую проделку, ускорила шаг.
– Стой! – крикнул Дзётаро. – Ты не должна убегать от хозяина, иначе велю тебя казнить.
– Я больше не играю.
– Не я же придумал игру.
– Я тебя хотела развлечь. Тот человек все еще смотрит на нас. Думает, верно, какие мы глупые.
– Пошли в харчевню!
– Зачем?
– Есть хочу.
– Уже проголодался?
– Можем съесть половину рисовых колобков-онигири, запасенных на обед.
– Потерпи, мы не прошли и двух километров. Дай тебе волю, пять раз в день будешь есть.
– Наверное. Но я ни разу не ехал на лошади, меня не несли в паланкине, как случается с тобой.
– Только вчера вечером, потому что стемнело и нам надо было спешить. Буду идти сегодня весь день пешком, если хочешь.
– Сегодня моя очередь ехать верхом.
– Детям не положено.
– Я хочу попробовать. Пожалуйста!
– Хорошо, посмотрим, но только сегодня.
– Около харчевни привязана лошадь. Наймем ее.
– Нет, пока рано.
– Значит, ты просто водишь меня за нос.
– Ты еще не устал. Зачем попусту тратить деньги?
– Ты прекрасно знаешь, что я никогда не устаю. Я не устану, если мы будем в пути сто дней и пройдем тысячу километров! Я никогда не прокачусь верхом, если мы будем ждать, когда я устану. Наймем лошадь сейчас, пока дорога свободная. Безопаснее, чем ехать верхом в толпе. Прошу тебя!
Оцу поняла, что спорить с Дзётаро – значит терять то время, которое они выиграли на заре, отправившись в дорогу. Мальчик почуял ее согласие прежде, чем она ему кивнула, и вихрем помчался к харчевне.
Судя по названию местечка Ёнкэнтяя, в округе имелось четыре чайных, разбросанных по склонам гор Фудэсутэ и Куцунакэ. У дороги находилась всего одна харчевня.
Подбежав к хозяину, Дзётаро закричал:
– Мне нужна лошадь!
Старик, еще полусонный, снимал с дома ставни. От громкого голоса мальчишки он окончательно проснулся.
– Что раскричался? – недовольно проворчал он.
– Нужна лошадь. Немедленно! Сколько стоит до Минагути? Если недорого, то найму лошадь и до Кусацу.
– Ты чей, мальчик?
– Отца с матерью! – нахально ответил Дзётаро.
– А я подумал, что непослушный отпрыск грома.
– Сам ты гром! Тарахтишь, как гром и молния.
– Негодник!
– Веди лошадь!
– Думаешь, что конь сдается внаем? Ошибаешься. Увы, я лишен чести предоставить коня вашей милости.
– В таком случае я лишен удовольствия нанять вашего коня! – ответил Дзётаро, передразнивая старика.
– Ну и наглец! – воскликнул хозяин харчевни. Выхватив из очага головешку, он швырнул ее в мальчишку. Головешка пролетела мимо Дзётаро и попала в старого коня, привязанного под навесом. Конь пронзительно заржал, рванулся и ударился крупом о столб.
– Ублюдок! – вопил старик и, громко ругаясь, подбежал к коню, отвязал его и повел на задний двор.
Дзётаро не отставал.
– Пожалуйста, дайте нам лошадь.
– Не могу.
– Почему?
– Нет погонщика.
На помощь подоспела Оцу. Она предложила заплатить вперед и вернуть коня из Минагути с кем-нибудь из путников. Ее вежливые манеры смягчили старика. Вручая Оцу веревочный поводок, он сказал:
– В таком случае можете ехать до Минагути, даже до Кусацу, если угодно. Пожалуйста, не забудьте отправить коня назад.
Оцу и Дзётаро немного отошли от харчевни, и мальчишка негодующе воскликнул:
– Как это вам нравится? Надо мной издевался, но стоило появиться хорошенькому личику…
– Не говори так о старике. Конь его услышит, рассердится и сбросит тебя.
– Думаешь, эта дохлятина справится со мной?
– Ты же не умеешь ездить верхом.
– Умею.
– Почему тогда пытаешься взобраться на коня сзади?
– Помоги мне!
– Ты мне надоел.
Оцу приподняла Дзётаро и усадила его на лошадь. Дзётаро обозрел расстилавшийся перед ним мир.
– Пожалуйста, иди впереди, Оцу!
– Ты плохо сидишь.
– Не волнуйся, все хорошо.
– Тебе будет хуже, предупреждаю!
Взяв коня за повод, Оцу, махнув рукой хозяину харчевни, вместе со всадником двинулась в путь.
Не прошли они и сотни шагов, как позади них в тумане раздались крики и топот бегущих ног.
– Что это? – спросил Дзётаро.
– Нас зовут? – отозвалась Оцу.
Они остановились. В белесом тумане замаячила фигура человека. Сначала это был темный силуэт, но человек быстро приближался. Можно было различить его черты и возраст. Незнакомец словно мчался в сопровождении вихрей. Подбежав к Оцу, он вырвал из ее рук повод.
– Слезай! – приказал он Дзётаро. Конь попятился.
– Не имеешь права! Я нанял этого коня! – закричал Дзётаро, держась за гриву.
Человек хмыкнул и повернулся к Оцу.
– Эй, женщина!
– Да, – сдавленно ответила Оцу.
– Меня зовут Сисидо Байкэн. Я живу в деревне Удзи в горах за заставой. Мне надо догнать человека по имени Миямото Мусаси. На это есть причины. Сегодня перед рассветом он проследовал по этой дороге. Он был здесь несколько часов назад, поэтому мне надо спешить, чтобы поймать его в Ясугаве или на границе Оми. Необходима лошадь!
Человек говорил торопливо, тяжело дыша. Потная шея блестела, как змеиная кожа, хотя было холодно. Туман индевел на ветвях деревьев.
Оцу молчала. Лицо ее залила смертельная бледность, будто земля под ее ногами высосала из нее кровь. Губы дрожали. Она хотела переспросить имя, упомянутое человеком, но не могла вымолвить ни слова.
– Мусаси? – воскликнул Дзётаро.
Он дрожал всем телом, не отпуская лошадиную гриву. Байкэн не заметил потрясения, вызванного его словами, он слишком спешил.
– Побыстрее! – скомандовал он, обращаясь к Дзётаро. – Слезай, или сверну тебе шею!
Кузнец размахнулся поводом, как хлыстом. Дзётаро упрямо вскинул голову.
– Не слезу!
– Что это значит?
– Это мой конь. Не отдам, какое мне дело до вашей спешки.
– Полегче! Я все объяснил вежливо и терпеливо, потому что вы, женщина и ребенок, путешествуете одни, однако…
– Оцу! – прервал его Дзётаро. – Разве я не прав? Разве мы должны отдать коня?
Оцу готова была обнять мальчика. Ей важно было любым способом подольше задержать это чудовище.
– Мальчик прав, – сказала она. – Я не сомневаюсь в неотложности вашего дела, но и мы спешим. Вы можете нанять другую лошадь, они постоянно возят путников по этой дороге. Мальчик верно говорит, что несправедливо забрать у нас лошадь.
– Я не слезу, – проговорил Дзётаро. – Умру, но не слезу.
– Это ваше последнее слово? – угрожающе произнес Байкэн.
– Давно пора бы понять! – дерзко ответил Дзётаро.
– Негодник! – заорал Байкэн, взбешенный тоном мальчика. Вцепившийся в конскую гриву Дзётаро казался не больше блохи.
Байкэн, схватив мальчика за ногу, начал стягивать его с коня. Это был подходящий момент для использования деревянного меча, но в суматохе Дзётаро забыл про него. Столкнувшись с грозным противником, мальчик начал неистово плевать ему в лицо.
Оцу охватил ужас. У нее пересохло во рту при мысли, что незнакомец их покалечит или убьет. Она, однако, и не думала уступать коня. Мусаси уходил от погони, и чем дольше она задержит напавшего на них негодяя, тем больше времени выиграет Мусаси. Оцу не волновало то, что увеличится расстояние между ней и Мусаси в тот момент, когда они оказались на одной дороге. С криком «Не смей!» она толкнула Байкэна в грудь с удивившей ее силой. Байкэн, вытиравший в этот момент плевки, потерял равновесие. Оцу случайно ухватилась за эфес его меча.
– Мерзавка! – рявкнул Байкэн, ловя ее за руку.
Меч был наполовину обнажен, и вместо руки девушки Байкэн сжал лезвие меча, взвыв от боли. Мизинец и безымянный палец правой руки упали на землю со струей крови. Байкэн отскочил назад, оставив меч в руке Оцу. Сверкающее лезвие, прочертив дугу, замерло. Оцу приготовилась к удару.
Этот промах Байкэна был хуже, чем ночью. Казня себя за неосторожность, он постарался поскорее твердо стать на ноги. Оцу, никого теперь не боявшаяся, нанесла удар поперек тела противника. Меч был слишком велик для нее, с широким лезвием, длиной почти в метр. Не каждый мужчина смог бы управиться с таким оружием. Байкэн увернулся, но меч рванул Оцу за собой вперед. Меч чуть не вывернул ей кисти, струя темно-красной крови ударила Оцу в лицо. На миг она потеряла сознание, но тут же поняла, что меч врезался в круп лошади.
Конь, взбрыкнув, с диким хрипом завертелся на месте. Рана, к счастью, оказалась не глубокой. Байкэн, вопя что-то нечленораздельное, перехватил руку Оцу и стал вырывать меч, но в этот момент конь лягнул его так, что он отлетел в сторону, увлекая за собой девушку. С пронзительным ржанием конь встал на дыбы и, как стрела, понесся по дороге, унося на себе Дзётаро.
Байкэн вынырнул из облака пыли. Он понял, что упустил коня. Он оглядывался в поисках Оцу, но девушки нигде не было. Байкэн заметил свой меч под лиственницей и рванулся к нему. В этот момент его осенило, что между девушкой и Мусаси может существовать какая-то связь. Если она подруга Мусаси, то это отличная приманка. Она, во всяком случае, должна знать, куда направляется Мусаси.
Байкэн скатился с дамбы, защищавшей дорогу, и бросился к крестьянскому дому под соломенной крышей. Он вихрем пронесся по всему дому, обшарив каждый уголок и напугав до смерти старуху, сидевшую за прялкой.
Оцу бежала вниз по склону к долине, кое-где покрытой островками снега. Байкэн заметил ее, когда она мчалась по роще. Он рванулся следом, как неудержимая лавина, и в несколько гигантских прыжков настиг ее.
– Мерзавка! – закричал он, пытаясь схватить девушку за волосы.
Оцу подвернула ногу. Она скатилась на край отвесной скалы, но успела ухватиться за корень дерева и повисла над обрывом, раскачиваясь, как маятник. Песок и галька посыпались на нее. Взглянув вверх она увидела яростные глаза Байкэна и сверкающий меч.
– Дура! – презрительно произнес Байкэн. – Думала, что убежишь от меня?
Оцу взглянула вниз. До подножия скалы, где шумел поток, было метров восемнадцать. Удивительно, но Оцу не испытывала страха, поскольку узкая долина была ее единственным спасением. В любой момент она могла уйти от преследователя, достаточно разжать руки и предаться свободному полету. Оцу почувствовала близость смерти, но не ощутила страха, потому что ее мыслями владел только Мусаси. Она видела его, представляла его лицо, подобное полной луне в грозовом небе.
Байкэн, поймав Оцу за запястье, сильным рывком вытащил ее наверх.
– Что ты там копаешься? – раздался голос с дороги. – Надо поторапливаться. Старик из харчевни сказал, что какой-то самурай разбудил его до рассвета, купил еду и ушел в сторону долины Кага.
– Долина Кага? – переспросил Байкэн подоспевшего дружка.
– Так старик говорит. Какая разница, пойдет он этим путем или дорогой на Минагути через гору Цуги. Обе сходятся в Исибэ. Мы его перехватим, если вовремя доберемся до Ясугавы.
Байкэн стоял спиной к напарнику. Кузнец не сводил глаз с Оцу которая комочком лежала у его ног, недвижно, словно заколдованная.
– Эй вы, быстро сюда! Все трое! – проревел Байкэн.
– Зачем?
– Нечего спрашивать!
– Эдак Мусаси обойдёт нас в Ясугаве.
– Черт с ним!
Троица на дороге была из тех, кто ловил Мусаси накануне ночью. Привычные к горным тропам, они стремительно, как стадо кабанов спустились по склону. На уступе, где стоял Байкэн, они увидели Оцу. Байкэн быстро рассказал о случившемся.
– Свяжите и заберите ее с собой! – приказал Байкэн, прежде чем скрыться за деревьями, чтобы пойти наперерез Мусаси.
Разбойники связали Оцу, но им было жалко девушку. Она беспомощно лежала на земле, неудобно повернув голову. Бледное лицо Оцу приводило разбойников в смущение.
Байкэн спустился в долину Кага. Остановившись, он взглянул на утес и крикнул:
– Встречаемся в Ясугаве. Я иду наперерез, а вы по дороге. Да не зевайте по сторонам.
– Ладно, хозяин! – хором отозвалась троица.
Байкэн, перескакивая с камня на камень, как горный козел, скрылся из виду.
Дзётаро несся на обезумевшем коне. Конь был старый, но гонимый страхом мчался так, что невозможно было осадить его с помощью веревки, если бы Дзётаро и знал, как это делается. Рана жгла, как горящий факел, и конь бешено скакал по извилистой дороге. Мелькали придорожные деревни. Дзётаро чудом держался на спине коня, отчаянно вопя: «С дороги!» Он выкрикивал эти слова бесконечно, как заклинание.
Обессилев, Дзётаро приник к шее коня, крепко обхватив ее руками и зажмурив глаза. Каждый скачок коня подбрасывал Дзётаро в воздух. Выкрики мальчишки превратились в жалобный вой. Прося Оцу разрешения прокатиться на лошади, он представлял себя самураем, гордо едущим на великолепном скакуне, но через несколько минут скачки ничего не осталось от этого желания.
Дзётаро молил, чтобы кто-нибудь отважился схватить болтающуюся веревку и остановить лошадь. Тщетная надежда – ни путники, ни деревенские жители не хотели рисковать из-за незнакомого мальчишки. Все бросались врассыпную, ругая безрассудного всадника.
Дзётаро, пролетев деревню Микумо, достиг городка Нацуми, где было несколько постоялых дворов. Будь он опытным наездником на послушном коне, он, прикрыв глаза от солнца, предался бы обозрению величественных гор и прекрасных долин Ига, вершин Нунобуки, реки Ёкота и прозрачных вод озера Бива.
Отчаявшись, Дзётаро сменил слова заклинания. «Стой, стой, стой!» – вопил он. Когда они помчались вниз по склону горы Кодзи, он уже вопил: «На помощь!» Конь несся по крутому склону, и Дзётаро мячиком подскакивал на его спине.
Конь и всадник миновали треть склона, когда Дзётаро заметил впереди слева от дороги большой дуб. Толстая ветка нависала над дорогой. Когда листья ударили Дзётаро по лицу, он ухватился за ветку, искренне веря, что боги в ответ на его молитвы ниспослали ему спасение. Он, вероятно, был прав. Дзётаро отделился от коня и повис на ветке, вцепившись в нее изо всех сил. Конь, освободившись от седока, помчался еще быстрее.
До земли было не более трех метров, но руки не слушались Дзётаро и не хотели разжиматься. Мальчик пережил такое потрясение, что эта высота казалась ему бездонной пропастью. Судорожно вцепившись в ветку, он обхватил ее ногами, лихорадочно размышляя, что делать дальше. Все решилось само собой, когда ветка обломилась и Дзётаро полетел вниз. Не успел он испугаться, как уже сидел на земле, целый и невредимый.
– У-ух! – только и сумел выдохнуть неудавшийся наездник. Несколько минут Дзётаро сидел в оцепенении, потом, вспомнив, как он здесь очутился, вскочил на ноги.
– Оцу! – закричал он, забыв о расстоянии, которое разделяло их. Он побежал назад в гору, крепко сжимая рукоятку деревянного меча. «Что с ней? Оцу! Оцу!»
Дзётаро увидел человека в серо-красном косодэ, шедшего ему навстречу. Незнакомец был в кожаных хакама, соломенных сандалиях, с двумя мечами, но на нем не было хаори. Пройдя мимо Дзётаро, он оглянулся и окликнул мальчика:
– Эй, послушай! – Дзётаро оглянулся.
– Что-то случилось? – поинтересовался незнакомец.
– Вы идете с той стороны горы? – спросил Дзётаро.
– Да.
– Не видели красивую женщину лет двадцати?
– Представь себе, видел.
– Где?
– Видел нескольких разбойного вида типов вместе с девушкой. Руки у нее были связаны. Я, конечно, удивился, но не стал вмешиваться не в свое дело. По-моему, это были люди из банды Цудзикадзэ Кохэя. Несколько лет назад он переселил в долину Судзука чуть не деревню разного отребья из Ясугавы.
– Это она! – произнес Дзётаро и заспешил дальше, но незнакомец остановил его.
– Вы вместе путешествуете?
– Да. Ее зовут Оцу.
– Будешь по-глупому рисковать, так тебя убьют до того, как ты подоспеешь на помощь девушке. Почему не подождать? Они неминуемо пройдут здесь. А сейчас расскажи, что произошло. Вдруг я смогу дать полезный совет.
Незнакомец расположил к себе мальчика. Дзётаро рассказал о случившемся утром. Незнакомец понимающе кивал, наклоняя широкополую шляпу. Дзётаро умолк, и человек сказал:
– Сочувствую вам, но при всей твоей храбрости ты, маленький мальчик, и женщина никогда не справитесь с людьми Кохэя. Лучше я попробую спасти Оцу.
– Разве они отдадут ее вам?
– Нет, если я вежливо попрошу их. Что-нибудь придумаю, а ты спрячься в кусты и сиди там тихо.
Дзётаро спрятался за придорожными кустами, а незнакомец быстро зашагал под гору. Дзётаро показалось, что человек его обманул. Может, ронин просто утешил его, а сам пустился наутек? Дзётаро осторожно высунулся из кустов, но тотчас присел, заслышав голоса. Вскоре показалась Оцу в окружении троих мужчин. Руки у нее были связаны за спиной, на ноге запеклась кровь.
Один из разбойников подтолкнул ее в плечо и проворочал:
– Ты что по сторонам озираешься? Пошевеливайся!
– Давай побыстрее! – подхватил другой.
– Я ищу своего попутчика. Что с ним?.. Дзётаро!
– Замолчи!
Дзётаро готов был с воплем выскочить из убежища, но на дороге появился знакомый ему ронин, но без шляпы. На вид ему было лет двадцать шесть. Лицо сильно загоревшее. Взгляд его был сосредоточенным и острым. Шагая по дороге в гору, он повторял вслух:
– Ужасно, невероятное дело!
Поравнявшись с Оцу и ее стражей, ронин пробормотал приветствие и последовал дальше, но разбойники его остановили.
– Эй! – окликнул его один из них. – Ты случаем не племянник Ватанабэ! О чем ужасном ты говоришь?
Ватанабэ – старинное и уважаемое в округе семейство. Глава его Ватанабэ Хандзо был признанным авторитетом в магических боевых искусствах, известных под общим названием «ниндзюцу».
– Неужели не слышали?
– Что?
– Там внизу, под горой, стоит самурай по имени Миямото Мусаси, готовый к большой резне. Встал посреди дороги с обнаженным – мечом, никогда не видел более страшных глаз!
– Мусаси?!
– Вот именно. Остановил меня и спросил мое имя. Я ответил, что я Цугэ Саннодзё, племянник Ватанабэ Хандзо, что я иду из Иги. Он извинился и пропустил меня, обошелся со мной вежливо. Сказал, раз я не связан с Цудзикадзэ Кохэем, то мне нечего бояться.
– Неужели?
– Я поинтересовался, что произошло. Он рассказал, что Кохэй с дружками собираются убить его. Он приготовился к обороне и ждет нападения. Похоже, готов биться до конца.
– Не врешь, Саннодзё?
– С какой стати?
Разбойники побледнели. Они нервно переглянулись, не зная, что делать.
– Поостерегитесь! – посоветовал Саннодзё и сделал вид, будто собирается уйти.
– Саннодзё!
– Что?
– Как нам быть? Наш вожак и то признает, что Мусаси необыкновенно сильный противник.
– Он уверен в себе. Когда он подошел ко мне с мечом, мне и в голову не пришло сопротивляться.
– Что же делать? Мы ведем эту женщину в Ясугаву по приказу Кохэя.
– А мне какое дело?
– Не ломайся! Помоги нам!
– Никогда! Если дядя узнает, что я вам помог, он откажется от меня. Могу, правда, кое-что посоветовать вам.
– Говори! Слушаем!
– Положим, вы можете привязать женщину к дереву и оставить ее здесь. Без нее вам проще двигаться быстрее.
– Что еще?
– Вам нельзя идти по этой дороге. Лучше следовать по долине до Ясугавы – сделаете небольшой крюк, но там предупредите своих. Окружите Мусаси и загоните его в ловушку.
– Ловко придумано!
– Прошу вас, будьте осторожней. Мусаси, защищаясь, захватит несколько душ с собой, отправляясь на тот свет. Лучше не угодить в эту компанию.
Разбойники согласились с Саннодзё и потащили Оцу в рощу. Привязав ее к дереву, они поспешили в путь, но тут же вернулись, чтобы заткнуть ей в рот кляп.
– Так-то лучше! – промолвил один из них.
– Пошли скорее!
Разбойники исчезли в лесу. Дзётаро, благоразумно выждав некоторое время, высунулся из кустов. Кругом никого – ни путников, ни разбойников, ни Саннодзё.
– Оцу! – позвал он, выскакивая из убежища. Дзётаро быстро нашел ее и, отвязав, потащил к дороге.
– Скорей! Надо немедля уйти отсюда.
– Почему ты прятался? – спросила на бегу Оцу.
– Потом расскажу.
– Подожди! – проговорила Оцу, останавливаясь.
Она поправила волосы, воротник и оби. Дзётаро осуждающе щелкнул языком.
– Не время прихорашиваться! – произнес он. – Волосы можно прибрать попозже.
– Ронин ведь сказал, что Мусаси стоит под горой.
– Вот почему ты прихорашиваешься!
– Ничего подобного, – ответила Оцу, тщетно притворяясь безразличной. – Нам нечего бояться, если Мусаси рядом. Полагаю, что наши беды кончились, мы теперь в безопасности, и я имею право подумать о своей внешности.
– Думаешь, что ронин правда видел Мусаси?
– Конечно! Кстати, где этот ронин?
– Исчез. Он какой-то странный.
– Пойдем, – сказала Оцу.
– Уверена, что выглядишь хорошенькой?
– Дзётаро!
– Я пошутил. Так и сияешь от счастья!
– Да, не скрываю радости и готова громко кричать: «Я счастливая!» Дзётаро в ответ изобразил подобие танца, выписывая ногами замысловатые фигуры.
– А если Мусаси там нет? Вот досада! – дразнил он. – Побегу вперед на разведку.
Оцу в мыслях опередила его. Сердце ее унеслось к подножию горы, прежде чем Дзётаро успел сделать шаг.
«Я выгляжу ужасно», – подумала Оцу, осматривая раненую ногу, грязь и прилипшие к одежде листья.
– Пошли! – звал Дзётаро. – Хватит любоваться собой!
Оцу почему-то решила, что Дзётаро уже увидел Мусаси.
«Наконец!» – подумала она. До сего момента ей приходилось замыкаться в себе, и она устала от постоянного напряжения. Оцу гордилась перед собой и богами тем, что осталась верной своей мечте. Сейчас, когда ей предстояла встреча с Мусаси, душа ее пела от восторга. Оцу ликовала от предвкушения свидания, стараясь не думать, оценит ли Мусаси ее преданность. Радость омрачалась смутным предчувствием того, что встреча может принести печаль и разочарование.
На северном склоне горы Кодзи земля была скована морозом, а у подножия, в харчевне, солнце пригревало так, что ожили мотыльки-однодневки. Селение стояло на бойком месте, в нем были постоялые дворы и горячий чай, которым потчевали путника в харчевне. В лавке продавались товары, нужные сельским жителям, от дешевых сладостей до соломенных сандалий для волов.
Дзётаро поджидал Оцу перед лавкой – маленький мальчик в большой и шумной толпе.
– А где Мусаси? – спросила она, озираясь по сторонам.
– Его здесь нет, – упавшим голосом отозвался Дзётаро.
– Как же так?
– Я не нашел его. Расспросил хозяина харчевни, но тот похожего на Мусаси самурая не видел. Вышла какая-то ошибка.
Дзётаро был огорчен, но не терял присутствия духа. Оцу призналась себе, что слишком далеко унеслась в безумных мечтах. Спокойствие Дзётаро возмутило ее. Оцу строго спросила:
– А в харчевне хорошо посмотрел?
– Да.
– А по ту сторону дорожного поста Косин?
– И там нет.
– А на заднем дворе харчевни?
– Я же сказал, Мусаси нигде нет.
Оцу отвернулась.
– Ты плачешь? – спросил Дзётаро.
– Не твое дело! – резко ответила Оцу.
– Не понимаю тебя. Ты очень разумная, но порой хуже маленькой. Мы ведь не знаем, сказал ли Саннодзё правду или нет. Ты почему-то приняла его слова всерьез, а теперь заливаешься из-за выдумки. Женщины – неразумные создания! – со смехом заключил Дзётаро.
Оцу хотелось сесть на землю и не двигаться. Свет погас в ее душе. Снова, как и раньше, надежда обошла ее стороной. Гнилой молочный зуб во рту хохочущего Дзётаро показался ей отвратительным. В сердцах она недоумевала, зачем тащит за собой этого негодного мальчишку. Ее охватило желание бросить его.
Конечно, Дзётаро тоже искал Мусаси, но любил его как учителя. Мусаси был смыслом жизни для Оцу. Дзётаро с легким сердцем забывал очередное разочарование, но Оцу не скоро опомнится от горя. По-мальчишечьи самоуверенный, Дзётаро не сомневался, что рано или поздно непременно встреться с Мусаси. У Оцу веры в счастливый исход не было. Накануне ее окрыляли радужные надежды, но теперь она погрузилась в пучину безысходности. Ей казалось, что она никогда больше не увидит любимого человека.
Влюбленные склонны к размышлениям, поэтому ищут уединения. Сиротство, постоянное чувство одиночества обострили в Оцу замкнутость характера.
В ответ на бесчувственность Дзётаро она повернулась и молча пошла прочь от харчевни.
– Оцу!
Это был Саннодзё. Он появился со стороны дорожного поста Косин, направляясь к ней прямиком через низкий кустарник. Ножны намокли от влажных веток.
– Вы нам наврали, – осуждающе заявил Дзётаро.
– Почему?
– Вы сказали, что Мусаси ждет под горой. Вранье!
– Не глупи! – с упреком ответил Саннодзё. – Благодаря моему вранью Оцу на свободе. Чем ты недоволен? Следовало бы меня поблагодарить.
– Вы все придумали, чтобы провести тех разбойников?
– Конечно!
– Слышишь? Я же тебе говорил! – торжествующе воскликнул Дзётаро, обращаясь к Оцу.
Оцу могла гневаться на Дзётаро, но обижаться на Саннодзё было глупо. Несколько раз поклонившись ему, она выразила глубокую признательность за спасение.
– Теперь головорезы из Судзуки ведут себя тише, чем раньше, – сказал Саннодзё. – От них не скроешься. Если они решили схватить кого-нибудь на этой дороге, то Мусаси, о котором вы так беспокоитесь, настолько умен, что вряд ли попадет в их западню. Я сужу по тому, что говорят о Мусаси люди.
– Есть ли другая дорога в Оми? – спросила Оцу.
– Да, – ответил Саннодзё, посмотрев на снежные вершины, сверкающие под полуденным солнцем. – Если пройти в долину Ига, то оттуда есть путь на Уэно, а из долины Ано дорога ведет в Ёккаити и Кувану. Есть еще две-три горные тропы. По-моему, Мусаси свернул с главной дороги.
– Считаете, он в безопасности?
– Скорее всего. Во всяком случае, ваше положение похуже. Вам повезло, вы освободились, но люди Цудзикадзэ снова захватят вас в Ясугаве, если вы останетесь на дороге. Если вы осилите крутой подъем, я покажу вам тропу, о которой почти никто не знает. Идите за мной!
Оцу и Дзётаро не раздумывали. Саннодзё повел их к перевалу Макадо выше деревни Кага, откуда тропа вела к Сэто в Оцу.
Добравшись до перевала, Саннодзё подробно объяснил им дорогу.
– Сейчас вы в безопасности, но держите ухо востро и постарайтесь найти укромное место до темноты, – напутствовал он.
Оцу поблагодарила Саннодзё за его доброту. Саннодзё, внимательно глядя на нее, многозначительно произнес:
– Мы расстаемся. Я гадал, спросите или нет. Вы так и не спросили. – В голосе провожатого прозвучали нотки обиды.
– О чем?
– Мое имя.
– Я слышала ваше имя на горе Кодзи.
– Вы помните его?
– Конечно! Вы Цугэ Саннодзё, племянник Ватанабэ Хандзо.
– Спасибо. Я не претендую на пожизненную благодарность, но надеюсь, что вы не забудете меня.
– Премного вам обязана.
– Я не о том. Я хотел сказать, что пока не женат. Я бы немедленно взял вас в свой дом, не будь мой дядя слишком строгим. Вы, как вижу, спешите. Через несколько километров будет маленькая гостиница, где можно переночевать. Хозяин – мой знакомый. Передайте ему поклон от меня. Прощайте!
Непонятное чувство овладело Оцу после ухода Саннодзё. С первой минуты их знакомства Оцу не могла понять этого самурая. Ей казалось, что она едва не попала в когти хищного зверя. Выражая слова признательности, Оцу не чувствовала в глубине души благодарности.
Дзётаро, быстро сходившийся с незнакомыми людьми, был под тем же впечатлением.
– Мне не понравился этот тип, – произнес он, когда они начали спускаться с перевала.
Оцу не хотела плохо отзываться о Саннодзё за его спиной, но призналась, что он ей тоже неприятен.
– Что он имел в виду, говоря, что холост? – вслух подумала она.
– Намекнул, что в один прекрасный день попросит тебя выйти замуж за него!
– Ерунда какая!
Путники благополучно добрались до Киото. Они печалились, что не нашли Мусаси, хотя по пути расспрашивали о нем у озера в Оми, у моста Кара в Сэте, у заставы в Осаке.
В Кэагэ их захлестнула оживленная толпа и понесла к входу в город на улице Сандзё. Столичные дома были украшены кадомацу – сосновыми ветками, как принято в Новый год. Вид предпраздничного города приободрил Оцу. Она постаралась отвлечься от недавней неудачи и твердо решила во что бы то ни стало найти Мусаси. Большой мост на улице Годзё. Первый день Нового года. Если Мусаси не появится в первый день, то в запасе второй, третий… Он, по словам Дзётаро, должен обязательно прийти. Пусть он придет не ради встречи с ней, но ей достаточно взглянуть на него, сказать ему несколько слов.
Оцу гнала прочь мысль о том, что может повстречать и Матахати. Дзётаро рассказал, что послание Мусаси он передал в руки Акэми. Оно могло и не дойти до Матахати. Оцу молилась о том, чтобы пришел только Мусаси.
Оцу брела, озираясь по сторонам, надеясь в толпе отыскать Мусаси. Внезапно мороз пробежал у нее по коже, и она ускорила шаг. Ей показалось, что в любую минуту здесь может объявиться грозная мать Матахати.
Дзётаро был беззаботен, как птица. Пестрота и шум большого города, от которого он успел отвыкнуть, привели его в безудержный восторг.
– Мы сразу в гостиницу? – осторожно спросил Дзётаро.
– Нет.
– Правильно! Что сидеть в четырех стенах, пока на улице светло. Погуляем еще немного. Смотри, кажется, вон там базар.
– У нас нет времени ходить по базарам. Есть дело поважнее.
– Какое?
– Забыл про коробку за спиной?
– А, это…
– Да. Я не успокоюсь, пока не найду дом его светлости Карасумару Мицухиро и не передам ему свитки.
– Мы у него заночуем?
– Конечно нет, – рассмеялась Оцу, глядя на реку Камо. – Думаешь, знатный человек пустит к себе грязного мальчика?
