ГЛАВА 2
Гай и Марк ходили за Тубруком, который мерил новое поле под пахоту. Тубрук нес веревку, смотанную в большой моток на куске дерева. Каждые пять шагов он протягивал руку, и Гай подавал ему колышек из тяжелой корзины. С бесконечным терпением Тубрук обвязывал веревку вокруг каждого колышка, передавал клубок Марку и вбивал колышек в жесткую землю. Время от времени Тубрук оглядывался на длинную череду вешек и удовлетворенно хмыкал.
Работа была скучная, и мальчики думали только о том, как бы улизнуть на Марсово поле и принять участие в состязаниях.
— Держи ровно! — прикрикнул Тубрук на Марка, видя, что тот отвлекается.
— Долго еще, Тубрук? — спросил Гай.
— Столько, сколько нужно для дела! Прежде чем пахать, мы должны разметить поля, а потом вбить шесты, чтобы обозначить границы. Твой отец хочет увеличить доход от поместья, а здесь хорошая почва для фиг, которые можно будет продавать на городских рынках.
Гай окинул взглядом зеленые и золотые холмы, которые принадлежали его отцу.
— Так у отца богатое поместье?
Тубрук хохотнул:
— Вам поесть и одеться хватит! Но на ячмень и пшеницу полей мало. Раз мы не можем выращивать много, надо производить то, на что есть спрос в городе. В цветниках мы собираем семена, из которых давят масло, чтобы богатые горожанки мазали им лица. Твой отец купил дюжину ульев для новых роев. Несколько месяцев у вас будет мед к каждому обеду, и его можно выгодно продать.
— А нам дадут помочь с ульями, когда прилетят пчелы? — неожиданно загорелся Марк.
— Возможно, хотя с пчелами нужна осторожность. Старый Тадий держал пчел до того, как попал в рабство. Надеюсь, он поможет нам собирать мед. Пчелам не нравится, когда у них забирают зимние запасы, и тут без опыта не обойтись. Держи колышек ровно — это стадий, шестьсот двадцать пять римских футов. Здесь мы сделаем поворот.
— Мы тебе еще долго будем нужны, Тубрук? Мы хотели съездить на пони в город, послушать дебаты в сенате.
Тубрук фыркнул:
— То есть вы хотели поехать на Марсово поле и скакать наперегонки с другими мальчишками, а? На сегодня осталась всего одна сторона, и завтра будем вбивать шесты. Еще часок-другой.
Мальчики уныло посмотрели друг на друга. Тубрук положил на землю моток веревки и деревянный молоток и со вздохом потянулся, а потом легонько хлопнул Гая по плечу.
— Мы работаем на твоей земле, не забывай! Она принадлежала отцу твоего отца, а когда у тебя будут дети, перейдет к ним. Посмотри!
Тубрук опустился на колено и стал крошить твердую землю колышком с молотком, пока не показался чернозем. Он захватил его целую горсть и показал мальчикам. Гай и Марк удивленно смотрели, как он крошит землю пальцами.
— На этом самом месте, где стоим мы, сотни лет стояли другие римляне. Эта земля — не просто грязь. Это мы, прах тех мужчин и женщин, кто умер до нас. Вы вышли отсюда и сюда вернетесь. Другие будут ходить по вам и не догадываться, что когда-то вы стояли здесь, такие же живые, как они сами.
— Наша семейная гробница — по дороге в город, — пробормотал Гай.
Его смутила неожиданная серьезность Тубрука.
Старый гладиатор пожал плечами.
— С недавнего времени — да, но наш народ живет здесь дольше, чем стоит Рим. Мы проливали кровь и умирали на этих полях в давно забытых войнах. И возможно, будем умирать опять, в войнах будущих. Положи сюда руку.
Гай медлил. Тогда Тубрук взял его руку в свою, вдавил ее в разрыхленную почву, зажал его пальцы и поднял над землей.
— Мальчик, ты держишь в руке историю. Землю, которая видела то, что нам видеть не дано. В твоей руке твой род и весь Рим. Эта земля будет родить урожай, кормить нас, давать деньги, чтобы мы могли наслаждаться роскошью. Без нее мы ничто. Земля — это все, и куда бы тебя ни занесла судьба, лишь она будет по праву твоей. Лишь эта простая черная грязь, которую ты держишь в руке, будет твоим домом.
Марк серьезно наблюдал за Тубруком и Гаем и наконец спросил:
— И моим тоже?
Какое-то время Тубрук не отвечал и только пристально смотрел в глаза Гаю, крепко сжимавшему землю в руке. Потом с улыбкой повернулся к Марку:
— Конечно, парень. Разве ты не римлянин? Разве город не принадлежит тебе, как и всем остальным? — Он снова посерьезнел и повернулся к Гаю. — Но это поместье — собственность Гая. Однажды он станет его хозяином и будет смотреть на тенистые рощи фиг и жужжащие ульи — и вдруг вспомнит, что был совсем маленьким и думал только о том, чтобы покрасоваться перед другими мальчишками на Марсовом поле.
Тубрук не видел грусти, мелькнувшей на лице Марка. Гай раскрыл ладонь и высыпал землю туда, где Тубрук разрыхлил ее, а потом задумчиво утрамбовал.
— Тогда давай размечать дальше, — сказал он, и Тубрук, поднимаясь, кивнул.
Когда мальчики пересекли по мосту Тибр и направились на Марсово поле, солнце уже садилось. Тубрук заставил их помыться и надеть чистые туники. Правда, даже в такой поздний час на большом поле оставалось немало молодых римлян. Люди стояли группами: тут метали диски и копья, там — били по мячу, отсылая его друг другу, а где-то под крики одобрения показывали свое умение верховой езды. Было очень шумно.
Больше всего мальчики любили смотреть на борцовские состязания и упражнения на колесницах. Несмотря на юный возраст, оба уверенно чувствовали себя в высоких седлах, которые охватывали пах и ягодицы и не давали свалиться, если пони вставал на дыбы. Они свободно свесили ноги по бокам животных, на поворотах сжимая их сильнее, чтобы удержаться в седле.
Гай поискал взглядом Светония — к его радости, того в толпе не оказалось. С тех пор как Гай поймал юношу в волчью яму, они друг друга не видели, и это мальчика вполне устраивало: он победил и война закончилась. Новые стычки все только осложнили бы.
Они с Марком подъехали к компании детей приблизительно своего возраста, помахали им и спешились, перекинув ноги через седла. Знакомых среди ребят не было, но они дружелюбно расступились. Все их внимание поглощал человек, зажавший в правой руке метательный диск.
— Это Тани, чемпион легиона! — громко прошептал один мальчик Гаю.
Тани закрутился на месте и выпустил диск в сторону заходящего солнца. Раздалось несколько одобрительных свистков, один или два мальчика захлопали.
Тани повернулся к ним.
— Осторожнее! Сейчас прилетит обратно!
Гай увидел, что к упавшему диску подбежал другой человек, поднял его и снова отправил в полет. На сей раз диск полетел по широкой дуге, и толпа бросилась врассыпную. Один мальчик замешкался, и диск с глухим стуком попал ему в бок, так что он даже не успел увернуться. Мальчик охнул и застонал. Тани подбежал к нему:
— Тебе еще повезло, парень! Живой?
Тот кивнул, с трудом вставая на ноги и держась за ушибленный бок. Тани хлопнул его по плечу и ловко наклонился за диском.
— А гонки верхом будут? — спросил Марк.
Несколько человек повернулись и оценивающе посмотрели на мальчика и крепкого маленького пони, выбранного Тубруком.
— Пока нет. Мы пришли посмотреть на рукопашные бои, но они закончились час назад.
Говорящий указал на вытоптанный на траве квадрат. Неподалеку еще стояли кучками люди, разговаривали и ели.
— Я умею драться, — тут же вмешался Гай, его лицо оживилось. — Можем устроить свое состязание!
Ребята зашумели с явным интересом.
— По парам?
— Все одновременно. Победит тот, кто останется на ногах, — ответил Гай. — Только нужен приз. Может, скинемся, что у кого есть, и последний все забирает?
Ребята, немного посовещавшись, стали искать в складках туник монетки и отдавать самому рослому и уверенному на вид мальчику. Груда монет в его пригоршне росла.
— Я Петроний. У нас около двадцати квадрансов. Сколько у вас?
— Марк, есть деньги? У меня пара бронзовых.
Гай отдал свои, а Марк доложил еще три.
Петроний снова пересчитал деньги и улыбнулся.
— Неплохо! Теперь, раз я тоже буду биться, кто-то должен подержать их, пока я всех разделаю.
Он широко улыбнулся новичкам.
— Я подержу, Петроний! — сказала девочка и подставила под монеты свои маленькие ладони.
— Это моя сестра, Лавия, — объяснил Петроний.
Девочка подмигнула Гаю и Марку — уменьшенная, но такая же крепко сбитая копия брата.
Оживленно болтая, ребята пошли к размеченному квадрату; в зрителях осталось всего пара человек. Кроме Петрония, который начал уверенно разминаться, Гай насчитал еще семерых.
— Какие правила? — спросил Гай, приседая.
Петроний жестом поманил к себе остальных.
— Не толкаться! Кто упал на спину — вышел. Согласны?
Мальчики мрачно кивнули. Настроение понемногу становилось враждебным, и они мерили друг друга глазами.
Сбоку донесся голос Лавии:
— Я дам знак начинать. Готовы?
Участники закивали. Гай заметил, что к площадке подтягиваются другие люди — какое бы ни было состязание, всегда найдутся желающие поглазеть или побиться об заклад.
Гай вдохнул воздух, полный аромата трав, и почувствовал прилив сил. Он потоптался по земле и тут вспомнил слова Тубрука. Земля Рима, напоенная кровью и накормленная костями его предков… Гай встал в бойцовскую стойку. Время как будто замерло. Неподалеку Тани, чемпион-дискобол, снова крутит диск и выпускает его, и вот диск летит высоко-высоко над Марсовым полем. Красное закатное солнце гладит теплыми лучами напряженные фигуры соперников на площадке.
— Начали! — крикнула Лавия.
Гай упал на колено, уворачиваясь от удара в голову, и тут же резко вскочил, сбив с ног другого мальчика; тот растянулся на пыльной траве. Кто-то замолотил Гая в бок, но Гай отпрыгнул, и неизвестный противник грянулся оземь, хватая ртом воздух от ответного удара.
Марк сцепился с Петронием. Их руки тесно сжимали подмышки и плечи друг друга. В Петрония врезался еще один, оба с размаху упали. Пока Гай наблюдал за всем этим, рука противника сзади обхватила его за шею и сжалась на горле. Он лягнул ногой и ободрал сандалией чью-то голень, в то же время сделав выпад локтем. Хватка противника ослабла, и тут обоих сшибла с ног целая куча-мала. Гай сильно шлепнулся на землю и только хотел отползти в сторону, как в щеку ему врезалась чья-то нога, порвав кожу.
Гая захлестнула было волна гнева, но он быстро понял, что обидчик его даже не заметил. Гай отошел к краю квадрата и принялся криками подбадривать Марка, который остался на ногах. Петроний уже лежал без сознания, теперь дрались лишь Марк и еще двое мальчиков. Толпа зрителей кричала и на ходу заключала пари. Марк схватил одного из соперников за пах и шею и попытался поднять, чтобы с размаху бросить. Когда ноги мальчика оторвались от земли, тот бешено забился, и Марк потерял равновесие. В это время второй обхватил его и завалил на спину, только руки и ноги мелькнули.
Незнакомый мальчик с торжествующим криком встал и обежал квадрат, высоко подняв руки. Гай слышал смех Марка и полной грудью вдыхал летний воздух, глядя, как друг встает и отряхивается.
За Марсовым полем, совсем недалеко, Гай видел город, построенный на семи древних холмах много веков назад. Вокруг шумел его народ, а под ногами была его земля.
В душной темноте, которую еле пробивала убывающая луна, два мальчика молча шли по полям и тропинкам поместья. Воздух был наполнен запахами фруктов и цветов, в кустах стрекотали цикады. Они молча шли туда, где днем стояли с Тубруком, на угол очерченного колышками нового поля.
Луна давала так мало света, что Гаю пришлось искать дорогу по веревке, на ощупь. Добравшись до угла, он встал и вытащил из-за пояса тонкий нож, который взял на кухне. Затем сосредоточенно прорезал острым лезвием подушечку большого пальца. Нож погрузился глубже, чем Гай ожидал, и кровь полилась по руке. Гай передал нож Марку и с некоторым беспокойством задрал руку повыше, чтобы остановить кровь.
Марк провел лезвием ножа по пальцу — раз, другой — и сделал царапину, из которой выдавил несколько капель крови.
— А я чуть палец себе не отхватил! — раздраженно сказал Гай.
Марк старался не улыбнуться, но безуспешно. Он приставил свой палец к порезу Гая, и их кровь смешалась. Потом Гай, морщась, вставил кровоточащий палец в разрытую землю. Марк долго смотрел на него, прежде чем последовать его примеру.
— Теперь ты тоже часть поместья, и мы братья, — сказал Гай.
Марк кивнул, и они молча пошли назад, к беспорядочному скоплению белых построек. Глаза Марка в темноте наполнились слезами. Он быстро провел по ним рукой, оставив на лице кровяной след.
Гай стоял на воротах поместья, прикрывая глаза от яркого солнца, и всматривался в сторону Рима. Тубрук сказал, что приезжает отец, и Гай хотел увидеть его первым. Он поплевал на руку и пригладил темные волосы.
Гай был рад, что улизнул от своих обычных обязанностей. Мимо ходили рабы, но редко поднимали глаза на ворота. Непривычное чувство — смотреть на людей, когда тебя не замечают. Хоть раз можно побыть в одиночестве и в тишине. Где-то его ищет мать: хочет вручить сыну корзину и отправить за фруктами; или Тубруку нужен помощник, который намажет воском и маслом кожаную упряжь лошадей и быков или сделает тысячу других мелких дел. От этих мыслей Гаю почему-то стало очень весело. Он спрятался от всех и из укромного местечка смотрит на дорогу в Рим.
Впереди показался шлейф пыли, и мальчик привстал на цыпочки: отец или не отец? Хотя всадник был еще далеко, дорога вела только к их поместью и еще к нескольким, вряд ли это чужой.
Еще через пару минут Гай увидел всадника ясно. Он издал торжествующий вопль и моментально скатился на землю, так что только руки и ноги мелькнули. Ворота были тяжелые, и Гай налег на них всем телом. Наконец ворота со скрипом подались настолько, что мальчик смог вылезти наружу. Он бросился по дороге навстречу отцу, шлепая детскими сандалиями по утоптанной земле и изо всех сил помогая себе руками.
Отца не было целый месяц, и Гай хотел похвастаться, как он за это время вырос. Все так говорили!
— Папа!
Отец услышал и подтянул поводья, глядя на бегущего мальчика. Он выглядел усталым и был весь в пыли, но вокруг голубых глаз начали собираться морщинки улыбки.
— Кто это бежит по дороге, нищий или маленький бандит? — сказал отец, протягивая руку, чтобы поднять сына в седло.
Гай рассмеялся, взлетая в воздух. Он ухватился за отцовскую спину, и тот направил лошадь медленным шагом к воротам.
— Ты подрос, — весело произнес отец.
— Есть немного! Тубрук говорит, я расту как кукуруза!
Отец кивнул в ответ, и они дружелюбно молчали до самых ворот. Гай соскользнул с лошади и открыл ворота так широко, чтобы отец мог въехать в поместье.
— Ты сейчас надолго?
Отец спешился и взъерошил ему волосы, испортив гладкую наслюненную прическу, над которой Гай так трудился.
— На пару дней. Может, на неделю. Я хотел бы остаться подольше, но Республика всегда требует работы. — Он передал поводья сыну. — Отведи старину Меркурия в конюшню и как следует почисти. Мы увидимся снова, когда я проверю, как идут дела, и поговорю с твоей матерью.
Лицо Гая при упоминании Аврелии напряглось, и отец заметил это. Он вздохнул и положил руку на плечо сына, заставляя его поднять глаза.
— Я бы хотел больше времени бывать за городом, дружок, но моя работа мне очень важна. Ты понимаешь, что такое Республика?
Гай кивнул. Отца, похоже, его кивок не убедил.
— Сомневаюсь. Боюсь, этого не понимают и многие сенаторы. Мы претворяем в жизнь идею о государственном устройстве, где право голоса дается каждому, даже простому человеку. Представляешь, как это необычно? Любой другой страной, какую я знаю, правит царь или вождь. Он дарит землю друзьям и забирает деньги у тех, кто с ним ссорится. Как будто на улицу выпустили ребенка с мечом.
У нас в Риме правит закон. Он еще несовершенен и не так справедлив, как мне бы хотелось; значит, есть к чему стремиться. За такое стоит отдать жизнь, ты поймешь это, когда придет время.
— Я скучаю по тебе! — укоризненно сказал Гай, хотя понимал, что так говорить не следует.
Взгляд отца стал немного жестче, однако потом он снова взъерошил мальчику волосы.
— И я по тебе. У тебя грязные колени, а туника лучше смотрелась бы на уличном хулигане, но я тоже по тебе скучаю. Иди и вымойся — только сначала почисти Меркурия.
Он проводил взглядом сына, который повел коня прочь, и тепло улыбнулся. Гай действительно подрос, Тубрук прав.
В конюшне Гай счищал пот и пыль с боков коня и обдумывал слова отца. Республика — это, может, и неплохо, но быть царем наверняка куда интереснее.
Всякий раз, когда Юлий, отец Гая, возвращался после долгого отсутствия, Аврелия настаивала на торжественном ужине в триклинии. Оба мальчика сидели на детских табуретках рядом с длинными ложами, на которых без обуви полулежали Аврелия и ее муж. Домашние рабы ставили еду на низкие столы.
Гай и Марк ненавидели эти ужины. Разговаривать им запрещали, и они ели каждое блюдо в мучительной тишине.
Во время перемены блюд рабы-прислужники быстро протирали им пальцы, которые затем опять окунались в пищу. Гай и Марк знали, что не следует сердить Аврелию, уничтожая еду слишком быстро. Поэтому, несмотря на зверский аппетит, им приходилось жевать и глотать медленно, как взрослым.
Вечерние тени становились все длиннее. Умытый и одетый во все чистое, Гай чувствовал себя с родителями неловко и мучился от жары. Отец будто забыл, как они встретились на дороге, и теперь беседовал с женой, а их обоих не замечал. Гай незаметно посматривал на мать: не начнется ли дрожь, после которой обычно бывали приступы. Раньше приступы матери его очень пугали, он подолгу плакал и всхлипывал, но с годами душа его очерствела, и иногда он даже надеялся, что мать задрожит и им с Марком дадут уйти.
Гай попытался было слушать разговоры взрослых, однако отец рассказывал об изменениях в законах и городских статутах. Почему-то он никогда не привозил домой историй о казнях или о знаменитых уличных бандитах.
— Ты слишком веришь в людей, Юлий, — говорила Аврелия. — За ними нужно смотреть, как смотрит отец за ребенком. Некоторые не лишены ума и сообразительности, я согласна, но большинство требует защиты…
Ее голос утих, и настала тишина.
Юлий поднял глаза. Гай увидел в них печаль и смущенно отвел взгляд, словно застал отца за чем-то очень личным.
— Релия?
Гай услышал голос отца и посмотрел на мать. Та окаменела на ложе, устремив глаза в какую-то далекую точку. Ее рука задрожала, лицо неожиданно сморщилось, как у ребенка. Тремор перешел с руки на все тело, и она скорчилась в судорогах, сметая блюда с низкого стола. Из горла вырвался громкий, пронзительный вопль, от которого мальчики болезненно поморщились.
Юлий плавным движением поднялся и обнял жену.
— Оставьте нас! — приказал он.
Гай с Марком вышли из триклиния вместе с рабами, оставив позади мужчину с извивающимся телом в руках.
На следующее утро Гай проснулся оттого, что Тубрук тряс его за плечо.
— Парень, вставай! Мать хочет тебя видеть.
Гай застонал себе под нос, но Тубрук его услышал и добавил:
— Она всегда тихая после… плохой ночи.
Гай начал было одеваться, потом остановился и посмотрел на старого гладиатора.
— Иногда я ее ненавижу.
Тубрук тихо вздохнул.
— Жаль, что ты не знал ее до болезни. Она постоянно что-то напевала, и дом переполняло счастье. Лучше скажи себе, что твоя мать все еще здесь, просто не может до тебя дотянуться. Знаешь, она ведь тебя любит.
Гай кивнул и тщательно пригладил волосы.
— Отец уже уехал в город? — спросил он, зная ответ наперед.
Его отец не любил чувствовать себя беспомощным.
— Да, на рассвете, — ответил Тубрук.
Больше не говоря ни слова, Гай последовал за ним по прохладным коридорам в комнаты матери.
Она сидела на кровати прямо, со свежеумытым лицом и заплетенными длинными волосами. Лицо было бледным, но, когда Гай вошел, она улыбнулась, и он заставил себя улыбнуться в ответ.
— Подойди ближе, Гай. Извини, если испугала тебя вчера.
Он подошел к матери и дал обнять себя, ничего не чувствуя. Разве он может сказать ей, что уже не боится? Он видел такое слишком часто, и каждый приступ был хуже предыдущего. В глубине души Гай понимал, что дальше будет еще хуже, что мать его уже покидает. Но он не мог об этом думать: лучше держать все это внутри, улыбаться, обнимать ее и уходить, не позволять причинить себе боль.
— Что будешь делать сегодня? — спросила она, выпуская сына из объятий.
— Всякие дела по дому, с Марком, — ответил он.
Мать кивнула и как будто забыла о нем. Гай подождал пару секунд и, когда ответа не последовало, повернулся и вышел из комнаты.
Когда крошечный пробел в мыслях Аврелии исчез и она снова сосредоточилась на комнате, там никого не было.
Марк встретил Гая у ворот с сеткой для ловли птиц. Увидев глаза друга, он весело затараторил:
— Сегодня нам точно повезет! Мы поймаем сокола… двух соколов! Мы их обучим сидеть у нас на плечах и нападать, если мы прикажем. Светоний будет бегать от нас как чумной.
Гай фыркнул и перестал думать о матери — он уже скучал по отцу. Впрочем, день будет длинный, а в лесу всегда найдется занятие. Гай сомневался, что им удастся поймать сокола, как мечтает Марк, но решил подыгрывать ему до конца дня, пока они не пройдут по всем тропинкам.
В зеленом полумраке мальчишки долго не замечали ворона, который сидел на низкой ветке, недалеко от залитых солнцем полей. Марк увидел его первым и застыл, жестом остановив Гая.
— Смотри, какой большой! — прошептал он, разворачивая сеть.
Они присели и поползли вперед. Птица с интересом наблюдала за ними. Даже для ворона она была очень большая. Когда мальчики подобрались ближе, ворон расправил тяжелые черные крылья и одним ленивым взмахом не перелетел, а почти перепрыгнул на соседнее дерево.
— Обходи кругом! — возбужденно прошептал Марк.
Гай широко ухмыльнулся и нырнул в подлесок. Он сделал большой круг, стараясь не выпускать дерево из виду и в то же время не наступить на сухую палку или высохший лист.
Когда Гай появился с другой стороны, он увидел, что ворон снова перелетел, на сей раз на длинный поваленный ствол, который лежал уже много лет. По наклонному стволу было лезть легко, и Марк начал потихоньку подбираться к птице, стараясь держать сеть наготове.
«Почему он не улетает?» — удивился Гай, глядя на ворона. Птица наклонила голову набок и снова расправила крылья. Мальчики застыли. Когда ворон успокоился, Марк опять полез вверх.
Он был всего в нескольких футах от птицы, когда показалось, что та снова улетит. Ворон запрыгал по стволу, как будто ничего не боялся. Марк развернул сеть из грубой веревки, в которой хранили лук на кухнях. В руках Марка она превратилась в грозное орудие птицелова.
Задержав дыхание, он бросил сеть, и ворон взлетел с негодующим криком, потом еще раз хлопнул крыльями и сел на тонкие ветви молодого деревца возле Гая. Гай, недолго думая, бросился на него.
Пока Марк слезал, Гай кинулся на деревце. Оно вдруг треснуло и подалось, прижав птицу к земле листьями и ветвями. Гай придержал дерево, и Марк вытащил тяжелого ворона, изо всех сил вцепившись в птицу.
— Помоги! Он сильный! — крикнул Марк, и Гай прижал руками бьющийся ком.
Вдруг длинный и загнутый клюв ворона, похожий на копье из черного дерева, вонзился ему в руку, точнее, захватил и плотно сжал мягкую кожу между большим и указа тельным пальцами.
Гай взвизгнул:
— Забери его! Он цапнул меня за руку!
Боль была ужасная, и мальчики запаниковали: Марк изо всех сил старался не выпустить птицу, а Гай все силился вырвать руку из злобного клюва.
— Я не могу его оторвать!
— Придется тянуть! — мрачно проговорил Марк. Его лицо покраснело от напряжения.
— Не могу, у него клюв как нож! Выпусти его!
— Не выпущу! Этот ворон наш. Мы поймали его в лесу, как охотники.
Гай застонал от боли.
— По-моему, это он нас поймал!
Его пальцы дернулись, и ворон вдруг выпустил руку. Гай с облегчением выдохнул, поспешно попятился и согнулся, прижимая руки к животу.
— Все равно он настоящий воин, — широко улыбнулся Марк и взял ворона так, чтобы тот не достал до его рук. — Заберем его домой и воспитаем. Я слышал, что вороны умные. Научим разным трюкам и возьмем с собой на Марсово поле.
— Ему нужно имя. Что-то воинственное, — проговорил Гай.
— Как зовут того бога, который летает в виде ворона или ходит с ним на плече?
— Не знаю. По-моему, это греческий бог. Может, Зевс?
— А у него не сова?
— Не помню, у кого из них ворон, у кого — сова, но Зевс — подходящее имя.
Мальчики улыбнулись друг другу. Ворон затих и с притворным спокойствием завертел головой.
— Ладно, пусть будет Зевс.
Через поля они отправились в поместье. Марк крепко сжимал птицу в руках.
— Нужно найти, где его спрятать, — сказал он. — Твоя мать не любит, когда мы ловим животных. Помнишь, что было, когда она узнала про лису?
Гай поморщился, глядя под ноги.
— Рядом с конюшней есть пустой курятник. Можно оставить его там. Что едят вороны?
— Мясо, наверное. Они едят мертвых на полях брани… или это вороны? Все равно, возьмем объедков с кухни и посмотрим, что он будет есть. Как-то накормим.
— Нужно, пока обучаем, привязать его за ноги, а то улетит, — задумчиво сказал Гай.
Тубрук беседовал с тремя плотниками, которых позвали починить крышу поместья. Заметил, как мальчики входят во двор, и жестом позвал их к себе. Удрать не получится — они понимали, что Тубрук не даст им сделать и пары шагов, хотя управляющий отвернулся к рабочим и как будто не обращал на детей внимания.
— Я не отдам Зевса! — резко прошептал Марк.
Гай успел только кивнуть — они уже подошли к Тубруку.
— Я подойду через пару минут, — сказал Тубрук плотникам, и те взялись за работу. — Снимайте пока черепицу отсюда.
Он повернулся к мальчикам.
— Это что такое? Ворон? Наверное, больной, раз вы его поймали.
— Мы поймали его в лесу. Выследили и сбили, — возразил Марк.
Тубрук улыбнулся и протянул руку, чтобы погладить длинный клюв. Силы птицы, похоже, иссякли, она тяжело дышала, почти как собака, между твердыми половинками клюва виднелся тонкий язык.
— Бедняга, — пробормотал Тубрук, — испугался. Что вы с ним собираетесь делать?
— Его зовут Зевс. Мы его приручим, как сокола.
Тубрук медленно покачал головой.
— Дикую птицу нельзя приручить, мальчики. Сокола специальные люди выращивают из птенца, и все равно он остается диким. Даже лучший знаток своего дела потеряет птицу, если она улетит от него слишком далеко. Зевс — взрослая птица. Если оставите его у себя, он умрет.
— Мы можем посадить его в один из старых курятников, — не унимался Гай. — Теперь там ничего нет. Будем его кормить и пускать полетать на привязи.
Тубрук пренебрежительно фыркнул:
— А вы знаете, что станет с дикой птицей взаперти? Она не вынесет плена. Особенно в таком крошечном пространстве, как курятник. Это сломит ее дух, и от тоски птица начнет выщипывать собственные перья. Она откажется от пищи и будет только мучить себя, пока не умрет. Зевс предпочтет смерть. Самое лучшее, что вы можете для него сделать, — это отпустить. Вряд ли вы смогли бы его поймать, не будь он болен. Наверное, он и так умирает. Дайте ему провести хотя бы последние дни в лесу, на свежем воздухе, там, где его родина.
— Но…
Марк замолчал, глядя на ворона.
— Пойдем, — сказал Тубрук. — Пойдем в поле и посмотрим, как он улетает.
Мальчики уныло переглянулись и вышли вслед за Тубруком из ворот. Они поднялись на холм.
— Отпусти его на волю, мальчик, — произнес Тубрук, и что-то в голосе управляющего заставило обоих посмотреть на него.
Марк поднял руки и выпустил ворона. Зевс поднялся в воздух, расправляя большие черные крылья и с трудом набирая высоту. Ворон обиженно кричал, пока не превратился в точку в небе над лесом. Потом он спустился ниже и исчез из виду.
Тубрук протянул шершавые руки и взял Марка и Гая за загривки.
— Благородный поступок. А теперь вас ждет работа. Все утро вы где-то пропадали, вот дела и накопились. Пошли!
Он подтолкнул мальчиков назад, во двор, а сам бросил последний взгляд на поля и леса и пошел следом.
