ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Хасар ждал, сидя в глубоком снегу. Лицо его, несмотря на толстый слой бараньего сала, онемело от холода. Ему стало жалко себя самого. Сегодня был его шестнадцатый день рождения, а братья словно позабыли об этом. Он высунул язык, чтобы поймать снежинку. Он давно уже тут сидит, устал, и ему стало скучно. Лениво подумал: а вдруг в татарском улусе удастся найти себе женщину? До улуса было всего-то сотня шагов по засыпанной белым снегом земле. Злой ветер гнал по небу рваные облака, словно приближающаяся гроза — стадо белых коз. Хасару понравилось это сравнение, и он повторил его про себя. Надо будет сказать Оэлун, когда они вернутся из набега. Хасар подумал, не глотнуть ли арака, чтобы согреться, но вспомнил слова Арслана и удержался. Кузнец налил во второй кожаный бурдюк только чашу драгоценного напитка.

— Не хочу, чтобы ты напился, — сурово сказал Арслан. — Если татары нападут, тебе нужны будут твердая рука и ясный глаз.

Хасару нравились отец и сын, которых привел с собой Тэмучжин, особенно Арслан. Порой тот напоминал ему отца.

Какое-то движение вдалеке отвлекло Хасара от рассеянных мыслей. Трудно оставаться сосредоточенным на своей задаче, когда боишься замерзнуть. Он решил хлебнуть арака, чтобы совсем не застыть, когда дойдет до дела. Он двигался медленно, чтобы не потревожить слой снега, что насыпался на его халат и покрывало.

Арак ожег его десны, но он быстро проглотил его, ощущая, как тепло расходится по груди и согревает нутро. Теперь он не замерзнет. А в татарском улусе тем временем что-то явно происходило. Хасар залег в западней стороне, скрытый покровом снега. Он видел бегущие фигуры и, когда ветер затихал на миг, слышал крики. Кивнул. Тэмучжин наконец напал. Теперь они точно узнают, действительно ли это лишь маленький отряд или засада, о которой предупреждал Арслан. Татары платили за кровь небольшого отряда, с севера тревожившего их земли. Тэмучжин набрал воинов из бродячих семей, взял под свою защиту детей и женщин и обходился с ними честно. Татары помогли ему собрать племя на ледяных пустошах.

Хасар услышал глухие удары выпущенных стрел. С такого расстояния он не мог сказать, татарские ли это стрелы, но сейчас это не имело значения. Он слышал лаянье собак и надеялся, что кто-нибудь перестреляет их, прежде чем они набросятся на Тэмучжина. Его брат по-прежнему боялся собак, и нехорошо будет, если он покажет свою слабость перед лицом новых воинов, многие из которых до сих пор не доверяли Тэмучжину и опасались его.

Хасар усмехнулся. Брат предпочитал брать к себе воинов с детьми и женами. Они не предадут его, зная, что их семьи находятся в его улусе под опекой Оэлун. О возможности предательства никогда не говорили, и, видимо, один лишь Хасар думал об этом. Но он знал, что его брат достаточно умен, возможно, умнее всех.

Хасар прищурился. Сердце его заколотилось вдвое быстрее, когда он увидел две убегающие из улуса фигуры и узнал Тэмучжина и Джелме. Они держали наготове луки с наложенными на тетиву стрелами. За ними мчались шестеро татар в своих мехах и пестрых одеждах, вопя и скаля желтые зубы.

Хасар не стал медлить. Его брат и Джелме промчались мимо, даже не взглянув на него. Он выждал еще мгновение, чтобы татары подбежали поближе. И выскочил из снега как демон мести, натянув тетиву до самого уха. Две стрелы свалили двух воинов. Остальные остановились, обуреваемые страхом и смятением. Они могли бы наброситься на Хасара, разорвать его в клочья, но Тэмучжин с Джелме не оставили его. Как только они услышали щелканье тетивы его лука, оба тут же развернулись и упали на колено, схватив стрелы и перебив оставшихся татар, дав Хасару и уцелевшему татарину время на последний выстрел. Хасар послал стрелу точно в бледное горло врага. Татарин схватился за нее и почти выдернул, прежде чем упал. Хасар вздрогнул, испугавшись этой смерти. У татар халаты были похожи на те, что носило его племя, но северяне были бледнокожими и с чужими лицами, и, казалось, они не чувствуют боли. Но умирали они так же быстро, как козы и овцы.

Тэмучжин и Джелме вырывали стрелы из трупов, вырезая их быстрыми ударами ножей. Работа была грязной. Когда Тэмучжин протянул Хасару с полудюжины стрел, лицо его было в красных точках, а стрелы — в крови. Не говоря ни слова, он похлопал Хасара по плечу, и они с Джелме побежали трусцой в татарский улус, пригибаясь и держа луки наготове. Сердце Хасара начало успокаиваться, и он аккуратно уложил в колчан окровавленные стрелы на случай, если снова придется убивать. Обернул тетиву промасленной тряпкой, чтобы она оставалась крепкой и сухой, и засел на прежнем месте. Жаль, что не взял с собой еще арака, подумал он, когда холод снова начал пробирать до костей, а снег стал засыпать его.

— Это не засада, Арслан! — крикнул Тэмучжин на весь татарский улус.

Кузнец пожал плечами и кивнул. Это не означало, что засады не будет вообще. Просто ее не было на сей раз. Он был против частых набегов на татарские земли. Слишком легко было расставить ловушку, когда Тэмучжин хватался за любую возможность набега, которую предоставляли ему татары.

Арслан смотрел на молодого хана, идущего между юртами убитых воинов. Женщины подняли вой, и Тэмучжин улыбнулся, слушая его. Это был знак их общей победы, и Арслан не помнил, чтобы в жизни ему попадался такой безжалостный человек, как сын Есугэя.

С удовольствием ощущая, как мягкие хлопья снега падают на волосы и ресницы, Арслан поднял голову. Он прожил сорок зим, зачал двух сыновей, из которых один остался в живых, а второй погиб. Если бы он был один, то знал бы, что проживет остаток своих дней вдалеке от племен, возможно, высоко в горах, где могут выжить только самые стойкие. Но рядом с Джелме Арслан был прежде всего отцом. Он понимал, что молодому человеку нужны сверстники, жена, дети.

Арслан почувствовал, как под стеганый халат, снятый с убитого татарина, пробирается холод. Он и представить себе не мог, что будет дергать тигра за хвост. Ему было тревожно от того, что Джелме смотрел на Тэмучжина с обожанием, как на героя, хотя тому едва стукнуло восемнадцать. Арслан мрачно подумал, что в его время ханом становился человек, испытанный многими годами и битвами. Но должен был признать, что сыновья Есугэя отважны и умны, что Тэмучжин в набегах не потерял ни одного человека. Арслан вздохнул, думая, долго ли с ним пребудет его удача.

— Ты замерзнешь до смерти, если не будешь двигаться, кузнец, — послышался сзади голос Хачиуна.

Брат Тэмучжина обладал спокойной настойчивостью, которая никогда не покидала его. Кузнец давно уже убедился, что Хачиун умеет передвигаться почти бесшумно. Арслан видел, как тот стреляет, и уже не сомневался, что этот юнец спокойно мог перестрелять их в тот день, когда они возвращались с Тэмучжином. Во всей семье было нечто особенное: они либо рано погибнут, либо заслужат великую славу. В любом случае он понимал, что Джелме останется с ними.

— Я не ощущаю холода, — улыбаясь, солгал Арслан.

Хачиун не был так расположен к нему, как Хасар, но природная настороженность все же таяла, хотя и медленно. В улусе Тэмучжина Арслан видел такую же отчужденность во многих новоприбывших. Они приходили потому, что сын Есугэя принимал их, но старые привычки трудно позабыть тому, кто долго прожил без племени. Зимы слишком суровы, чтобы легко доверять чужим и при этом оставаться в живых.

Умный и опытный воин, Арслан хорошо понимал, что Тэмучжин очень тщательно выбирает себе спутников для набега. Некоторых надо было постоянно подбадривать, и Тэмучжин отдавал таких Хасару с его грубоватым юмором. Остальные никак не могли отделаться от грызущих их сомнений, пока не убеждались, что Тэмучжин рискует жизнью, сражаясь плечом к плечу с ними. В каждом набеге они неизменно видели, что в нем совсем нет страха и что он готов броситься на вражеские мечи, зная при этом, что он не один. Так что пока они шли за ним. Арслан надеялся, что так и будет продолжаться, к их общему благу.

— Мы снова пойдем в набег? — вдруг спросил Арслан. — Татары долго этого терпеть не станут.

— Сначала мы высмотрим, где их улусы, — пожав плечами, ответил Хачиун. — Но зимой они тупы и неповоротливы. Тэмучжин сказал, что мы еще много месяцев можем вот так ходить на них.

— Но ведь ты сам понимаешь, что это не так, — заметил Арслан. — Они приманят нас жирным куском, а сами спрячут в каждой юрте вооруженных воинов. Разве ты сам не поступил бы так? Рано или поздно мы все же попадем в ловушку.

К его изумлению, Хачиун ухмыльнулся в ответ:

— Это же всего лишь татары. Мы побьем столько, сколько они против нас выставят. Я так считаю.

— Если всю зиму их подстрекать, они могут послать на нас несколько тысяч, — возразил Арслан. — Когда сойдет снег, они выставят войско.

— Надеюсь, — усмехнулся Хачиун. — Тэмучжин считает, что это единственный способ объединить племена. Он говорит, что нам нужны враг и угроза нашим землям. Я ему верю.

Хачиун потрепал Арслана по плечу, словно в знак утешения, и зашагал по снегу. Кузнец остался на месте в крайнем изумлении. Он дергал тигра вовсе не за хвост. Он дергал его за уши, а голову держал у тигра в пасти.

К нему бежал какой-то человек. Арслан услышал единственный дорогой ему голос.

— Отец! Ты тут замерзнешь! — крикнул Джелме, подходя к нему.

— Да, мне уже предлагали уйти с холода, — вздохнул Арслан. — Но я не так стар, как ты думаешь.

Он посмотрел на сына и заметил, что тот немного прихрамывает. Джелме был пьян победой, глаза его сверкали. Сердце Арслана переполняла любовь к сыну, но тот едва мог устоять на месте. Где-то неподалеку держал совет Тэмучжин, говорил об очередном нападении на племя, которое убило его отца. Каждое новое нападение было все более дерзким и все более опасным, чем предыдущие, и каждая ночь после победы превращалась в пьянку и оргию с захваченными женщинами вдалеке от их улуса. Утром все будет по-другому, и Арслан не мог лишить сына общества новых друзей. В конце концов Тэмучжин высоко ценил его искусство в обращении с мечом и луком. Арслан сумел обучить этому сына.

— Ты не ранен? — спросил он.

Джелме улыбнулся, показав мелкие белые зубы:

— Ни единой царапины. Я застрелил трех татар и зарубил одного тем самым верхним ударом, которому ты меня научил.

— Он хорош, когда твой противник потерял равновесие, — откликнулся Арслан, надеясь, что сын поймет, как он им гордится. Иначе выразить свои отцовские чувства он не умел. — Я помню, как учил тебя, — неловко продолжал Арслан. Ему хотелось найти больше слов, но между ними стояла стена, и он не знал, как сломать ее.

Джелме шагнул вперед и схватил отца за руку. Арслан подумал, не у Тэмучжина ли он перенял такой обычай. Для поколения Арслана это было вторжением в личное пространство, и он с трудом справлялся с желанием ударить по протянутой руке. Но только не сына. Он слишком его любил.

— Хочешь, я останусь с тобой? — спросил Джелме.

Арслан фыркнул, едва сдерживая горький смех. Эти молодые люди так самоуверенны. Его даже коробило от этого. С прибытием бродячих семей они сплотились в шайку, которая не сомневалась в доблести своего вожака. Арслан видел, как между ними создаются узы доверия, и когда у него было дурное настроение, часто думал о том, не придется ли ему увидеть, как его сына убьют у него на глазах.

— Я обойду улус, проверю, чтобы ничто не помешало мне нынче выспаться, — сказал Арслан. — Ступай.

Он выдавил улыбку, и Джелме радостно засмеялся. Его восторг перехлестывал через край. Он побежал между белыми юртами к месту пиршества. Эти татары были далеко от племени, думал Арслан. Насколько он понимал, они искали как раз тех, кто безжалостно терзает их набегами. Вести достигнут слуха местных ханов, и тем придется что-то предпринять, понимает это Тэмучжин или нет. Татары не могут не замечать набегов. Великие города восточной страны — Китая — отправят лазутчиков в степь. Они постоянно высматривают слабости своих врагов.

Обходя улус, он заметил двоих, которые делали то же самое, и с невольным уважением подумал о Тэмучжине. Молодой воин умеет слушать. Это Арслан вынужден был признать. Однако помощи просить не любит. Это следует запомнить.

Ступая по снегу и прислушиваясь к хрусту под ногами, Арслан вдруг уловил всхлипывания со стороны деревьев рядом с крайними татарскими юртами. Он бесшумно обнажил меч и замер на месте. Это могла быть ловушка, но Арслан сомневался в этом. Женщины имели возможность остаться в юртах или скрыться в зарослях. Летом они могли дождаться, пока враги не покинут улус, а потом вернуться домой, к своему народу. Но только не зимой.

Арслан не дожил бы до сорока, если б не был так осторожен. Поэтому он по-прежнему держал меч наготове, когда наткнулся на женщину вдвое моложе его. С довольной усмешкой кузнец сунул меч в ножны и протянул руку, чтобы поднять ее на ноги. Она ответила ему ошеломленным взглядом, и он гортанно рассмеялся:

— Твое ложе нужно согреть этой ночью, девушка. И, сдается мне, тебе лучше быть со мной, чем с кем-нибудь из этих юнцов. У людей моих лет, начнем с этого, огня поменьше.

К его чрезвычайному удовольствию, молодая женщина захихикала. Арслан догадался, что она не в родстве с убитыми, однако решил, прежде чем уснуть, хорошенько припрятать свои ножи. Не раз он слышал истории, как мужчину убивала хорошенькая, сладко улыбающаяся пленница.

Она взяла его руку, и он закинул добычу себе на плечо, похлопал по заду и пошел по улусу. Напевая себе под нос, он нашел пустую юрту с очагом и теплой постелью и закрыл двери, отгородившись от густо падающего снега.

Тэмучжин сжал кулак от удовольствия, когда подсчитали убитых. Мертвые не говорят, но их было слишком много, чтобы быть просто охотничьим отрядом, особенно в самый разгар зимы. Хачиун считал, что это воины, отправившиеся в набег, как и они сами.

— Коней берем себе и уводим, — сказал Тэмучжин соратникам.

Передаваемый по кругу арак сделал общее настроение праздничным. Пройдет еще чуть-чуть времени, и они напьются и будут петь, может, захотят женщин, но в пустом улусе вряд ли найдут их. Тэмучжин был разочарован, увидев, что большинство женщин — старые злые карги, которых берут в поход готовить еду да чинить одежду, а не услаждать воинов. Ему предстояло найти жен для Хасара и Хачиуна, и, как хану, необходимо было собрать вокруг себя как можно больше верных семей.

Старух расспросили про воинов, но те, конечно же, утверждали, что ничего не знают. Тэмучжин, сидя в юрте, которую себе выбрал, наблюдал за одной особенно морщинистой старухой, помешивавшей в котле тушеную баранину. Наверное, стоит заставить кого-нибудь попробовать варево первым, подумал Тэмучжин, и улыбнулся этой мысли.

— У тебя есть все, что нужно, матушка? — справился он.

Старуха посмотрела на него и злобно плюнула на пол. Одна из великих истин жизни состоит в том, что сила смиряет и самого яростного. Но никто не может смирить разъяренную женщину. Видимо, все же надо, чтобы она попробовала еду прежде воинов.

— Если не считать, что несколько человек могли укрыться в снегу, — подводил итог Тэмучжин, — то всего двадцать семь трупов, включая старуху, что пристрелил Хачиун.

— Да она набросилась на меня с ножом, — раздраженно ответил Хачиун. — Видел бы ты ее, сам бы пристрелил.

— Тогда хвала духам, что ты не ранен, — еле сдерживая смех, проговорил Тэмучжин.

Раздалось хихиканье, и Хачиун закатил глаза. Джелме тоже сидел в юрте. Снег на его плечах еще не растаял. Тут же находились трое братьев, присоединившиеся к ним месяц назад. Они были такими зелеными, чуть не пахли мхом, но именно их Тэмучжин выбрал прикрывать себя в первый, самый суматошный миг сражения. Хачиун, оценив братьев взглядом, переглянулся с Тэмучжином. Короткого кивка со стороны старшего брата было достаточно, чтобы он принял их как свою кровь. Признание это было истинным — они ведь показали себя и теперь улыбались, сидя среди остальных и откровенно радуясь первой победе с новыми друзьями. Арак нагрелся над очагом, и каждый отпил столько, чтобы изгнать холод прежде, чем похлебка придаст сил их усталым телам. Все они заслужили трапезу, и в юрте царило веселое оживление.

Тэмучжин обратился к самому старшему из братьев, невысокому шустрому человеку с очень темной кожей и нечесаными волосами, некогда жившему у кераитов. Из-за ссоры с ханским сыном он уехал, забрав братьев до того, как пролилась кровь. Тэмучжин принял всех троих.

— Бату? Думается, пора привести с холода брата моего Хасара. Этой ночью нежданных нападений уже не будет.

Бату встал, и Тэмучжин повернулся к Джелме:

— Отец твой обходит улус. Правда?

Джелме кивнул, подбодренный его улыбкой.

— Я так и думал, — сказал Тэмучжин. — Он человек основательный. Я бы сказал, лучший из нас.

Польщенный Джелме снова медленно кивнул. Тэмучжин дал знак старой татарке подать похлебку. Она откровенно не хотела подчиняться, но вдруг передумала и щедро налила ему варева.

— Благодарю тебя, матушка, — проговорил Тэмучжин. — Добрая еда. Сдается мне, что не едал я в жизни ничего вкуснее еды врага в его собственной юрте. Если бы мне прислуживали его прекрасные дочери, то больше ничего и не надо.

Его товарищи засмеялись, получив свою долю горячей еды, и набросились на нее как звери. За годы скитаний некоторые из них утратили всякое человеческое воспитание, но Тэмучжин ценил такую ярость. Если он прикажет убивать, они будут убивать, пока руки по локоть не омоются в крови, кто бы ни был врагом. Уводя свою семью на север, он встретил на пути много таких людей. Двое самых ожесточившихся были одиноки, а некоторые одичали настолько, что верить им уже было нельзя. Таких он вытаскивал из юрт и убивал мечом, выкованным для него Арсланом.

Поедая похлебку, Тэмучжин вспоминал те месяцы, что прошли с тех пор, как он вернулся к семье. Тогда он и не думал о жажде, которую видел в других людях, о жажде быть снова принятыми в общество. Но не всегда все проходило гладко. Одна семья присоединилась к ним только для того, чтобы сняться ночью и увезти с собой все, что удалось выкрасть. Тэмучжин и Хачиун выследили их и привезли останки в лагерь, чтобы все на них посмотрели, а потом бросили их диким зверям. Если уж люди пришли к нему, то о возврате к прежней жизни не должны и думать. Помня о том, кого он принимает, Тэмучжин не мог показывать слабости, иначе его разорвут.

Хасар вернулся с Бату, дуя на руки и растирая их. Он нарочно отряхнулся рядом с Хачиуном и Тэмучжином, чтобы осыпать их снегом. Они шарахнулись от него и стали ругаться.

— Опять про меня забыли? — с угрозой спросил Хасар.

— Нет! — замотал головой Тэмучжин. — Ты был моей засадой на случай, если на нас нападут. А то мы здесь расселись совсем без защиты!

Хасар зыркнул на братьев и пошел за своей долей похлебки. Тэмучжин же наклонился к Хачиуну и прошептал достаточно громко, чтобы все услышали:

— Я и забыл, что он остался снаружи.

— Я так и знал! — взревел Хасар. — Я чуть не замерз, но все время повторял: «Тэмучжин не бросит тебя, Хасар! Он вот-вот вернется и уведет тебя в тепло!»

Все в изумлении смотрели, как он сует руку в штаны и роется там.

— Кажется, у меня отмерзли яйца, — печально проговорил он. — Такое бывает? Там кусок льда.

Тэмучжин расхохотался, услышав жалобный тон брата, да так сильно, что чуть было не пролил похлебку.

— Ты отлично потрудился, брат мой. Я не послал бы туда человека, которому не доверяю. И разве не прекрасно, что теперь ты здесь?

Он рассказал остальным о нападении татар, которых перебили Хасар и Джелме. Когда арак согрел кровь, воины тоже стали рассказывать о сражении. Что-то рассказывалось весело, что-то — с долей печали, и тогда зимний холод проникал в тепло юрты. Коротышка Бату не умел стрелять так, как с детства обученные сыновья Есугэя, но с ножом был быстр как молния. И он утверждал, что ни одна стрела не попадет в него, если он заметит, как она слетела с тетивы. Джелме же не уступал отцу во владении луком и мечом и был настолько хладнокровен и умен, что Тэмучжин подумывал сделать его вторым после себя военачальником. На Джелме можно было положиться, и Тэмучжин возблагодарил духов за то, что они послали ему отца с сыном и всех, кто пришел за ними следом.

Были ночи, когда Тэмучжину снилось, что он снова сидит в вонючей яме и ждет смерти. Иногда в своих снах он был крепок и здоров. Но чаще всего его тело было в кровоточащих ранах. В одну из таких ночей Тэмучжину пришла странная мысль, что все еще горела у него в душе. В степи есть только одно племя. Называют ли они себя Волками, олхунутами или даже если это скитальцы без роду без племени, они говорят на одном языке и связаны кровью. Но Тэмучжин понимал, что легче петлей захлестнуть зимний туман, чем собрать племена воедино после тысячи лет войны. Он только начал. Сделал первый шаг.

— И чем нам теперь заняться? Мы уже пересчитали лошадей и юрты, — произнес Хачиун, оторвав Тэмучжина от размышлений.

Остальные перестали жевать в ожидании ответа.

— Думаю, следующий набег возглавит Джелме, — ответил Тэмучжин. Сын Арслана оторвался от еды и в удивлении раскрыл рот. — Хочу, чтобы ты стал молотом, — сказал ему Тэмучжин. — Не рискуй людьми, но если найдешь небольшой отряд, то уничтожь его в память о моем отце. Они не наши. Они не монголы, как мы. Пусть в эти дни, когда мы умножаемся, татары боятся нас.

— У тебя еще что-то на уме? — хорошо зная брата, с улыбкой спросил Хачиун.

Тэмучжин кивнул.

— Пора мне поехать к олхунутам и потребовать мою жену. Тебе тоже нужна хорошая женщина. Нам всем нужны дети, чтобы продолжать наш род. Теперь-то, когда мы приедем к ним, они не посмеют смотреть на нас с презрением. Я уеду на несколько месяцев, Джелме, — сказал Тэмучжин, глядя в упор на сына Арслана. Взгляд его желтых глаз был немигающим, и Джелме не смог долго его выдерживать. — Я приведу больше воинов, чтобы мы стали сильнее. Теперь я знаю, где их искать. Пока меня нет, будешь пускать кровь татарам: пусть боятся весны.

Джелме протянул руку, и они закрепили соглашение рукопожатием.

— Я стану для них кошмаром, — пообещал Джелме.

В темноте Тэмучжин стоял, пошатываясь, возле юрты, которую взял себе Арслан, и прислушивался к доносящимся оттуда звукам. Он радовался, что кузнец наконец-то нашел себе женщину, которая сможет успокоить его тревоги. Тэмучжин никогда не знал человека более преданного, чем Арслан. Он не знал другого человека, с которым бы ему хотелось в сражении биться плечом к плечу. Разве что с собственным отцом. Возможно, потому, что Арслан тоже был из отцовского поколения, Тэмучжин мог уважать его, не раздражаясь и не утверждая себя каждым словом и жестом. Хан медлил, не желая прерывать забав кузнеца, но теперь, когда решение принято, он намеревался направиться утром на юг и хотел взять Арслана с собой.

Это будет трудный разговор. Все видели, как Арслан смотрит на сына, куда бы ни летели стрелы. Оставить Джелме одного на холодном севере будет великим испытанием его верности, но Тэмучжин считал, что Арслан его выдержит. В конце концов, его слово — железо. Он поднял было руку, чтобы постучать в дверь, но передумал. Пусть кузнец насладится последними минутами мира и радости. Утром они отправятся обратно на юг. Тэмучжину стало горько при мысли о степях его детства. Воспоминания кружились, точно масло на воде. Земли, которых нельзя забыть.