Книга: Волк равнин
Назад: ГЛАВА 7
Дальше: ГЛАВА 9

ГЛАВА 8

Наступил вечер. Бектер отпустил кобылу пастись, а сам уселся на высоком холме, ожидая возвращения отца. Спина болела: целый день он провел в седле, охраняя стада. Скучать не пришлось. Он спас козленка, увязшего в заболоченной почве у реки. Обвязав вокруг пояса веревку, он залез в черную грязь. Козленок отчаянно брыкался, но Бектер схватил его за ухо и вытащил перепуганное животное на сухой берег. Спасенный злобно смотрел на него, словно этот человек и был виноват в том, что случилось. Бектер лениво соскреб пятнышко засохшей грязи с лица и медленно обвел взглядом степь.
Вдали от болтовни и шума юноша наслаждался покоем. Когда отца не было рядом, Бектер чувствовал, что люди относились к нему совсем по-другому, особенно Илак. Если Есугэй был дома, этот человек вел себя смиренно и повиновался отцу, но если тот оставлял их, воин вел себя надменно, и от этого сыну Есугэя становилось неуютно. Изменить ситуацию он не мог, разве что рассказать отцу. Однако Бектер держал свои мысли при себе и с Илаком был всегда настороже. Бектер решил, что безопаснее всего помалкивать и держаться наравне с воинами, упражняться и развивать силу. Так он, по крайней мере, мог показать свои умения. Хотя и в эти минуты он всегда ощущал пристальный взгляд Тэмучжина на затылке — тот неотступно следил за тем, как старший брат натягивает лук. У Бектера гора с плеч свалилась, когда Тэмучжина отправили к олхунутам. Он надеялся, что там-то брату вобьют в голову здравый смысл и уважение к старшим, и от этой мысли на душе становилось легче.
Бектер с удовольствием вспоминал свой первый день у олхунутов. Коке начал поддразнивать его, хотя был младше и равняться с Бектером по силе и злости не мог. Бектер сшиб его с ног и избил до потери сознания. Олхунуты были ошеломлены такой жестокостью. Будто у них в племени мальчишки никогда не дрались. Бектер плюнул, вспомнив, как они испуганно смотрели на него, словно овцы. А Коке больше не осмеливался дразнить его. Это был хороший урок, преподанный сразу.
Конечно, Энк избил Бектера палкой для взбивания шерсти, но тот снес удары без единого звука, а когда дядя устал и запыхался, отнял у него палку и сломал ее голыми руками, показав свою силу. После этого его оставили в покое. Энк понял, что не следует чересчур нагружать его тяжелой работой. Олхунуты слабы, Есугэй говорил правду, но их женщины были сладки, как белое масло, и возбуждали его.
Бектер подумал, что его нареченная невеста наверняка уже встретила первую кровь, однако олхунуты так и не прислали ее. Как-то он уехал с нею в степь и там завалил ее на берегу речки. Поначалу, когда поняла, что он собирается с ней сделать, она сопротивлялась, да и он был неуклюж. И в конце концов он взял ее силой, хотя имел на это полное право. И если она ничего такого не хотела, то зачем терлась об него всякий раз, когда проходила мимо. Бектер усмехнулся, вспоминая тот день. Она потом немного поплакала, но ему казалось, что в глазах ее появился блеск. Он почувствовал, как от этих воспоминаний твердеет его плоть. Вздохнул, представив ее обнаженной, и с жадным нетерпением спросил себя, а пришлют ли ее когда-нибудь вообще. Ее отцу он не понравился, но олхунуты не посмеют отказать Есугэю. Едва ли ее отдадут другому после того, как он излил в нее свое семя. Может, она забеременела, размышлял Бектер. Вряд ли это возможно, когда кровь еще не пришла, но он знал, что бывают на свете чудеса, которых не поймешь, сколько мозгами ни раскидывай.
Ночь становилась слишком холодной, чтобы мучить себя воспоминаниями. Бектер прекрасно понимал, что отвлекаться от наблюдения нельзя. Семьи Волков были согласны с тем, что однажды он возглавит их. Он был почти уверен в этом. Однако в отсутствие Есугэя они ждали приказов от Илака. Именно он посылал разведчиков и ставил часовых. Но это закончится в тот день, когда Бектер возьмет себе жену и убьет своего первого врага. А до тех пор в глазах закаленных воинов он будет всего лишь мальчишкой, как были мальчишками для него самого его братья.
В сгущающихся сумерках острые глаза Бектера заметили вдалеке на равнине какую-то точку. Он тут же вскочил на ноги, вынул сигнальный рог из складок халата. Но к губам поднес не сразу, а сначала обшарил равнину глазами в поисках иной угрозы, кроме одинокого всадника. С высоты, на которой он сидел, все было хорошо видно. Кем бы ни являлся всадник, но он ехал один. Бектер нахмурился. Он надеялся, что это не кто-нибудь из его дурней братцев, удравших без предупреждения. Если оторвать воинов от трапезы без причины, положение Бектера в племени не укрепится.
Он решил подождать. Всадник явно не торопился. Бектер видел, что конь бредет по своей воле, словно всаднику было все равно куда ехать. При этой мысли мальчик нахмурился. По степи скитались люди, не принадлежавшие ни к какому племени. Они нанимались на поденную работу за еду или привозили какие-нибудь товары. Их недолюбливали: боялись, что стащат что-нибудь, а потом ищи ветра в поле. Человеку без роду-племени нельзя верить, это Бектер знал хорошо. Не из таких ли этот всадник?
Солнце опускалось за холмы, день быстро угасал. Бектер подумал, что ему надо затрубить в рог, пока всадник не растворится в темноте. Он поднес рог к губам, но его опять охватили сомнения. Что-то странное было в далекой фигуре. Поэтому Бектер не спешил поднимать тревогу. Разве Есугэй возвращался бы так? Отец никогда так плохо не сидел в седле.
Бектер тянул до последнего, но наконец затрубил тревогу. Долгий печальный звук эхом прокатился по холмам. Отозвались рога других часовых вокруг лагеря, и он с удовлетворением засунул рог в халат. Он предупредил всех, теперь можно поехать и посмотреть, кто этот всадник. Бектер оседлал кобылку, проверил, чтобы кинжал и лук были под рукой. Он уже слышал перекличку других воинов в вечерней тишине, звуки рогов. Мужчины выбегали из юрт. Бектер ударил кобылку пятками и пустил вниз по склону в надежде добраться до чужака прежде Илака и старших. Ведь он первым заметил всадника. Спустившись на равнину, он послал кобылку вскачь. Мысли об олхунутах и невесте мигом выветрились из головы, сердце забилось чаще. Бектеру очень хотелось всем показать, что он достоин стать их вождем.
Волки вылетели из лагеря под предводительством Илака. Солнце еще дарило людям последние лучи. Воины сразу увидели Бектера и бросились за ним. Однако причины, по которой он поднял тревогу, они пока не замечали.
Илак отослал по дюжине воинов направо и налево — прикрыть лагерь на случай неожиданного нападения со стороны. Нельзя оставлять юрты без защиты, ведь мужчин племени, вполне вероятно, просто выманивают. Враги хитры: отвлекают наблюдателей, а потом нападают, ведь последние светлые мгновения перед наступлением ночи — лучшее время устроить суматоху. Илаку было непривычно мчаться вперед одному, без Есугэя по левую руку, но и приятно, так как все подчинялись ему как предводителю. Он резким голосом отдал приказ, и воины построились в боевой порядок во главе с ним, и все помчались следом за Бектером.
Снова прозвучал рог, и Илак прищурился, пытаясь рассмотреть, что там, впереди. Но в такой темноте почти ничего не видел. Скакать галопом во мраке было опасно и для его кобылы, и для него самого, но он все равно погонял лошадь, зная, что Бектер просто так трубить не стал бы. Илак выхватил лук и привычным движением, на ощупь, наложил стрелу на тетиву. Остальные сделали то же самое. Кто бы ни осмелился напасть на Волков, он получит ливень стрел раньше, чем сумеет подобраться ближе. Закаленные воины мчались в угрюмом молчании, стоя в стременах, в совершенстве держа строй. Илак осклабился на ветру, ощущая радость предстоящего сражения. Пусть услышат топот наших лошадей, думал Илак. Пусть дрожат от страха.
В темноте воины чуть не столкнулись с двумя конями, одиноко стоящими на открытой равнине. Илак подъехал поближе, готовый выпустить стрелу, но услышал крик Бектера, заставил себя снова опуститься в седло и ослабил тетиву. Кровь бурлила в нем, хотелось биться с неведомым врагом, он кипел от ярости: сын Есугэя попусту потревожил их. Бросив лук в чехол, Илак легко соскочил на землю и обнажил меч. Вокруг было темно, и он еще не понимал, что случилось.
— Илак, помоги его поднять, — звенящим голосом попросил Бектер.
Илак приблизился и увидел, что мальчик поддерживает лежащего на земле Есугэя. Сердце воина болезненно сжалось, и вся его ярость улетучилась. Он упал на колени рядом с Бектером.
— Он ранен? — спросил Илак, протянув руку к своему хану.
Воин почти ничего не видел, но потер пальцы и понюхал их. Живот Есугэя был туго перевязан, кровь сочилась сквозь повязку.
— Он упал, Илак. Рухнул прямо мне на руки, — сказал Бектер дрожащим голосом. — Я не смог его удержать.
Илак положил руку на плечо Бектера, чтобы тот успокоился, потом встал и свистнул остальным. Воины подъехали ближе. Илак схватил под уздцы лошадь одного из них.
— Басан, поезжай к олхунутам и выясни, что случилось.
— Значит, война? — откликнулся всадник.
— Может быть. Скажи, что если ты не вернешься, то приедем мы. И тогда их юрты сгорят дотла.
Воин кивнул и ускакал прочь. Топот быстро затих в ночи. Есугэй застонал и открыл глаза, испугавшись движущихся вокруг него теней.
— Илак? — прошептал он.
Илак присел рядом.
— Я здесь, мой хан.
Все ждали, что Есугэй скажет что-нибудь еще, но он снова потерял сознание. Илак поморщился.
— Надо скорее отвезти его домой. Там займутся его ранами. Посторонись, парень, ты ему уже не поможешь.
Бектер поднялся, не в силах осознать, что отец умирает у его ног.
— Он упал, — словно в бреду, повторил мальчик. — Он умирает?
Илак посмотрел на неподвижно лежащего человека, за которым следовал всю жизнь. Он подхватил Есугэя под мышки и взвалил на плечо. Хан был могучим человеком, а в кольчуге весил еще больше. Илак был силен, и по нему не было видно, как ему тяжело.
— Помоги мне сесть в седло, Бектер. Он еще не умер, надо отвезти его в тепло. Если он проведет ночь здесь, холод его погубит. — Илак уложил Есугэя на спину коня, так что длинные руки хана почти коснулись земли. Вдруг ему в голову пришла мысль: — Где его меч? Не видно?
— Нет, наверное, упал вместе с ним.
Илак вздохнул, садясь в седло. Он не успел еще обдумать произошедшее. На груди он почувствовал теплую кровь Есугэя. Наклонившись вперед, Илак обратился к Бектеру:
— Отметь место, утром найдем меч. Отец твой не обрадуется, если меч его предков пропадет.
Бектер, не раздумывая, повернулся к стоявшему рядом воину. Тот был потрясен случившемся.
— Ты останешься здесь, Унэген. Я должен вернуться вместе с отцом. Как только начнет светать, ищи меч. Найдешь — привези мне.
— Сделаю, как ты сказал, — донеслось из темноты.
Бектер отправился к кобыле, вскочил в седло. Он не видел выражения лица Илака, очень внимательно слушавшего его разговор с Унэгеном. С этой минуты мир сильно изменился, и никто не мог сказать, что принесет новый день. Илак тоже этого не знал.

 

Оэлун вытерла слезы и встретила воинов мужа с сухими глазами. Мужчины и женщины Волков пришли к ее юрте, с тревогой ожидая новостей. Они уже знали о ранении хана. Ей и хотелось бы что-нибудь им сказать, но Есугэй еще не пришел в себя. Он метался в жару. Верные люди стояли у юрты, где лежал Есугэй, и не расходились, хотя уже начался день и солнце стало припекать.
— Он жив, — сообщила она. — Я промыла раны, но он еще не пришел в себя.
Илак кивнул. Оэлун заметила, как смотрят на него остальные воины. Хачиун, Тэмуге, Хасар, бедные мальчики, не сводили глаз с беспомощного отца. Казалось, что Есугэй стал меньше ростом. Его слабость пугала сыновей больше всего на свете. Он всегда был могучим воином, все боялись его, шли за ним. А сейчас он никак не может прийти в себя. Оэлун смотрела на Есугэя и думала о детях. Кто теперь защитит их, если отца не будет рядом? Она сама не сможет — слабая женщина! Оэлун замечала жадный блеск в глазах мужчин, когда они на нее смотрели. А Илак! Когда он обращался к ней, то казалось, что он прячет усмешку, хотя на словах был подчеркнуто вежлив.
— Я дам знать, когда он очнется, — сказала Оэлун воинам и вернулась в юрту, подальше от любопытных холодных глаз.
В люльке лежала Тэмулун. Тряпки, в которые она была завернута, намокли, и девочка расплакалась. Душа Оэлун тоже плакала и кричала, и этот крик она едва удерживала в груди. Нельзя поддаваться отчаянию, когда она так нужна сыновьям.
Тэмуге зашел в юрту вместе с ней. Его маленький рот дрожал от горя. Оэлун обняла мальчика и вытерла его слезы, хотя у самой они полились градом. Мать и сын вместе поплакали, сидя рядом с Есугэем. Оэлун знала, что хан не услышит их.
— Что с нами будет, если отец умрет? — всхлипывая, спросил Тэмуге.
Она хотела утешить его, но тут скрипнула дверь и вошел Илак. Оэлун покраснела от гнева, досадуя, что ее застали плачущей. Резким движением вытерла глаза.
— Я на денек отослал твоих сыновей, кроме Тэмуге, к стадам, чтобы они отвлеклись немного, — сказал Илак.
Может быть, Оэлун только показалось, но в глазах воина мелькнуло удовлетворение, когда он посмотрел на неподвижное тело Есугэя.
— Ты всегда был сильным, когда это требовалось племени, Илак, — заявила она. — Муж мой будет благодарен тебе, когда очнется.
Илак небрежно кивнул, как будто и не слушал ее, и подошел к Есугэю. Положил руку на ханский лоб и тихо присвистнул, ощутив сильный жар. Понюхал рану, и Оэлун поняла, что он знает про сжигавшую плоть Есугэя заразу.
— Я промыла рану кипящим араком, — произнесла Оэлун. — У меня есть травы для снятия жара.
Она говорила это, чтобы хоть как-то нарушить странное напряженное молчание, воцарившееся в юрте. Илак изменился с тех пор, как вернулся Есугэй. Он стал ходить с важным видом, и каждый раз, когда Оэлун обращалась к нему, смотрел на нее с вызовом. В разговорах с ним ей постоянно приходилось напоминать о Есугэе, словно только его имя могло утихомирить надменного воина. Мысли о том, что может случиться с детьми и ею самой, если произойдет самое худшее, сильно пугали Оэлун. Она не осмеливалась заглядывать в будущее. Есугэй обязан выжить.
— Моя семья с рождения связана клятвой с Есугэем, — тихо проговорил Илак. — И я всегда был ему верен.
— Он знает это. Я уверена: сейчас он слышит нас и знает, что ты первый среди его людей.
— Если он не умрет, — почти шепотом сказал Илак, поворачиваясь к ней. — Если умрет — клятве моей конец.
Оэлун в ужасе посмотрела на него. Пока эти слова не были сказаны, мир оставался прежним и она могла справляться со своими страхами. Она боялась, что он снова заговорит и вероломным своим голосом погубит ее.
— Он выживет, Илак, — возразила она, но голос дрогнул, выдав ее. — Жар спадет, и он узнает, что ты был верен ему и тогда, когда это было важнее всего.
Казалось, что-то теплое вдруг коснулось души первого воина, и он встряхнулся, настороженный взгляд исчез.
— Да. Еще слишком рано говорить, — произнес он, глядя на бледное лицо и грудь Есугэя. Сквозь повязки сочилась темная кровь. Он прикоснулся к ним, и на пальцах его остались следы крови. — Но у меня есть еще долг перед семьями нашего племени. Они должны оставаться сильными. Я должен думать о Волках и их будущем, — сказал он словно бы самому себе.
Оэлун едва удержалась от отчаянного крика, понимая, что в эти мгновения рушится ее жизнь. Она подумала о сыновьях, не в силах перенести выражение холодного расчета на лице этого человека. Сыновья, ее любимые мальчики, ни в чем не виноваты, но они пострадают.
Не сказав больше ни слова, Илак ушел, словно теперь в этой юрте можно было не соблюдать правил вежливости. Может, так оно и было. Оэлун увидела в его лице неприкрытую жажду власти. Даже если бы прямо сейчас Есугэй встал с постели здоровым, то вряд ли все стало бы как прежде. Илак почувствовал вкус власти и теперь не откажется от нее.
Услышав всхлипывания Тэмуге, Оэлун прижала малыша к себе, черпая утешение в его отчаянной хватке. В люльке заплакала дочка, которой так и не положили сухих тряпок.
— Что же будет с нами? — прошептал, всхлипывая, мальчик.
Оэлун лишь покачала головой, обняв его еще крепче. Она не знала.

 

Бектер заметил воина, которого отправил искать отцовский меч. Тот быстро шел между юртами, задумчиво потупив голову. Бектер окликнул его, но воин словно бы не услышал. Бектер бросился за ним и схватил его за локоть.
— Почему ты не подошел ко мне, Унэген? — сердито спросил он. — Ты нашел меч моего отца?
Но взгляд Унэгена устремился на человека, стоявшего за спиной Бектера. Юноша обернулся и увидел наблюдавшего за ними Илака. Унэген не посмел встретиться взглядом с Бектером.
— Нет, я не нашел его. Прости, — пробормотал Унэген, вырвал руку и зашагал прочь.
Назад: ГЛАВА 7
Дальше: ГЛАВА 9