Менестрель Жуглет и Линор снова флиртовали, дожидаясь Виллема на ступенях у выхода в маленький внутренний двор. Зеленая льняная туника девушки была зашнурована плотнее, чем одобрила бы мать, но молодых людей результат вполне устраивал. Линор была, возможно, самой прекрасной женщиной графства Бургундия, но, похоже, сознание собственной исключительности мало ее волновало.

— Я изумилась, когда Виллем ответил мне «да». — Юная красавица благодарно улыбнулась. — Это только ради тебя, Жуглет. Брат не позволяет мне вообще ничего.

— Он заботится о вашей безопасности, моя госпожа, — постарался сохранить беспристрастность менестрель. — Его терзает мысль обо всех этих тощих странствующих музыкантах, готовых похитить вашу честь, дай им такую возможность.

Линор беспокойно теребила свой венок из бутонов роз.

— Слишком уж сильно терзает. Я свободнее чувствовала бы себя в подвале аббатства.

— Будет вам, сударыня, — проворковал Жуглет. — Ваш брат — человек на редкость снисходительный. Моя дружба с ним — лучшее тому доказательство.

Линор закатила глаза и вздохнула.

— Для тебя все иначе, ты ведь мужчина. — Обежав взглядом его невысокое, худощавое молодое тело, она усмехнулась. — Ну… почти.

Жуглет, на вид очень юный, привык к таким уколам и тем не менее напустил на себя оскорбленный вид.

— Что госпожа имеет в виду, говоря «почти»? Мне снова необходимо доказывать свою мужественность? Умоляю вас, дайте мне задачу, которая под силу лишь великому герою, и я продемонстрирую, что заслуживаю вашего уважения.

Они улыбнулись друг другу: это была их старая игра.

— Очень хорошо, непритязательный странствующий рыцарь, — с притворным высокомерием ответила Линор и указала в сторону ворот. — Отправляйся в путешествие и через десять лет принеси мне… — Она перевела взгляд на свои белоснежные руки. — Принеси магическое кольцо, которое сделает меня королевой всего, на что упадет мой взгляд.

— Ваше счастье для меня — Святой Грааль, госпожа, — с неестественной в данной ситуации серьезностью ответил Жуглет и низко поклонился.

— Неужели? — проворчала Линор. — Я уже три года жду, и за это время ты мог бы, по крайней мере, убить для меня дракона. Но я так великодушна и нетребовательна, что готова удовольствоваться волшебным кольцом.

— Считайте, оно уже у вас. И, надеюсь, по возвращении я удостоюсь чести припасть к вашей нежной розовой груди.

— У меня грудь белая, — с притворным раздражением возразила Линор.

Жуглет ухмыльнулся.

— Она не останется такой после того, как я к ней… припаду.

Девушка захихикала. Ее мать, Мария, стоявшая в нескольких шагах от них, неодобрительно зацокала языком, но ничего не сказала. За три года, на протяжении которых Жуглет появлялся здесь время от времени, каждый раз внезапно, Мария привыкла доверять странствующему музыканту и открыла ему практически беспрепятственный доступ в свой дом. Почему-то она была уверена, что рядом с Жуглетом непорочности Линор ничто не угрожает.

Из затхлой полутьмы конюшни вышел Виллем и сощурился от яркого света. На его запястье сидел сокол с колпачком на голове. Виллем был красивый мужчина с мягкими манерами, которого не портил даже кривой нос, пострадавший в многочисленных сражениях. Увидев, что сестра и гость, как обычно, добродушно подшучивают друг над другом, он улыбнулся вопреки собственному желанию. Они вели себя скверно, но он слишком хорошо относился к обоим, чтобы сурово отчитывать их. Хотя музыкант нечасто забредал так далеко на запад, Виллем ни к одному человеку, кроме членов своей семьи, не испытывал столь теплых чувств. В мире, где горький опыт советовал никому не верить, он доверял Жуглету интуитивно и безраздельно.

Вслед за Виллемом из конюшни вышел конюх, ведя в поводу трех оседланных лошадей. Все вместе они прошли мимо деревянной кадки, в которой отмокали грецкие орехи, мимо заросшего травами, терзаемого набегами кроликов сада, мимо маленькой деревянной часовни и остановились перед ступенями.

Стоя наверху лестницы, Линор восхищенно захлопала в ладоши.

— Ох, это будет такая прогулка! И такая перемена в нашей семейной философии, — многозначительно добавила она. — Уверена, ты заметил, что Виллем предпочитает видеть меня в роли не охотника, а добычи… богатых мужчин, ищущих себе пару.

Жуглет склонился над ней и почти пропел хрипловатым тенором:

— Ты осуждаешь их? Будь я богатым мужчиной, я бы тоже остался неравнодушен к твоим прелестям.

Линор это заявление явно доставило удовольствие.

— Не забывайся, дружище, — сказал Виллем, но лишь потому, что таков был его долг.

— Конечно, тебе в жизни не выдать меня замуж, если пройдет слух, что какой-то бродячий музыкант увивался вокруг меня, — улыбнулась Линор.

Они с Жуглетом начали спускаться по ступеням, белая ручка в смуглой руке.

— Я всего лишь пытаюсь помочь, дружище, — заверил Виллема Жуглет. — Я обучался искусству обольщения при самых выдающихся дворах Европы. Как твоя сестра овладеет женскими хитростями, не имея поклонника, чтобы практиковаться в искусстве флирта?

— Вот уж чего ей можно не опасаться, так это отсутствия поклонников, — с улыбкой бесконечного терпения ответил Виллем. — Другое дело, что с некоторыми из них могут возникнуть проблемы.

— Во всяком случае, вряд ли наши беседы можно считать флиртом, пока голос у моего кавалера не начнет ломаться, — поддразнила Жуглета Линор.

Виллем помешал Жуглету запротестовать.

— Осторожнее, Линор. На прошлой неделе за шахматами я спросил его, не евнух ли он, и едва не остался с расквашенным носом.

— А ты подбил мне глаз — вон какой синяк, — с необъяснимым восхищением в голосе воскликнул Жуглет.

— А ты ударил меня коленом, и пришлось скрутить тебя.

— Ну, по крайней мере, ты-то точно не евнух.

Жуглет хлопнул Виллема по плечу.

Почувствовав близость Жуглета, сокол издал хныкающий звук. Музыкант отпрянул. Кокетливым жестом Линор взяла из рук грума украшенные кисточками поводья своего коня.

— Жуглет, ты когда-нибудь охотился прежде? Похоже, ты боишься соколов. Забавно.

— Линор, не груби, — сказал Виллем.

— Это такой изящный женский способ выказать свое расположение, поэтому ее уколы лишь доставляют мне удовольствие, — заявил Жуглет, и Линор вознаградила его улыбкой.

Грум протянул Жуглету поводья второго коня, крупного гнедого. Он взял их, бросив настороженный взгляд на пугающе большую голову животного.

— Подожди, пока мы с Линор сядем, и потом конюший поможет тебе, — добродушно предложил Виллем, стараясь, чтобы его голос не звучал снисходительно.

На лице Жуглета проступило такое облегчение, что Виллем, уже не в первый раз, спросил себя, стоило ли вообще брать друга на соколиную охоту. Сестра то и дело втягивала его в самые разные сомнительные предприятия — и постоянно оказывалась в них сама, несмотря на скромное поведение. К Жуглету, на протяжении их многолетней дружбы бывшему союзником и поклонником Линор, это тоже относилось. В итоге сейчас они отправляются на соколиную охоту, хотя не далее трех недель назад Виллем поклялся, что никаких авантюрных прогулок больше не будет.

Эта клятва была дана в тот день, когда он, вопреки своему обостренному инстинкту защитника, поддался на их уговоры и позволил обоим принять участие в чем-то вроде учебных занятий для рыцарей и оруженосцев, раскинувших лагерь близ крепости в Доле. Линор делать там было совершенно нечего, а чрезмерное буйство, порождаемое ее присутствием, в конце концов начало вызывать раздражение. Жуглет под влиянием воинственного настроения принял участие в соревнованиях на боксерском ринге и даже показал неплохой результат. Однако закончилось все плачевно — сломанными ребрами и синяками вокруг глаз. Боль была так сильна, что певцу пришлось три дня проваляться в постели.

Как только Линор и ее брат сели на коней, грум повернулся к Жуглету. В этот момент мощный гнедой забил задним копытом и вскинул голову, вслушиваясь во что-то вдалеке, за воротами, после чего огласил воздух долгим, громким ржанием. Жуглет непроизвольно отскочил. Остальные кони навострили уши, а конь Виллема, Атлант, заржал, и с холмов ему ответили тем же.

Брат с сестрой обменялись понимающими взглядами и воскликнули в один голос с веселой покорностью:

— Эрик!

Потом Линор прошептала:

— Давайте выскользнем из ворот у реки, а мама пусть скажет ему, что нас целый день не будет.

Виллем нахмурился, пересадил сокола на другую руку и расправил затекшее плечо.

— Это грубость и обман, Линор.

— Судя по тому, что мне приходилось слышать об Эрике, я ее не осуждаю, — сказал Жуглет. — Это ваш неугомонный кузен, да? Твой юный оруженосец?

Виллем удивился.

— Вы что, за все три года так ни разу и не встретились? Да, это наш имеющий дурную репутацию кузен. И мой оруженосец. — Он усмехнулся. — И вдобавок твой соперник в борьбе за руку этой дамы.

Линор с улыбкой обернулась к Жуглету и заверила его:

— Нет, это не так.

— Если он твой оруженосец, Виллем, то должен делать то, что ты скажешь. Почему бы просто не отослать его прочь? — предложил Жуглет.

Задаваясь вопросом, как объяснить близкому другу многое, не вдаваясь в подробности, Виллем просто сказал:

— Он проходил обучение как мой оруженосец, а теперь неожиданно стал моим сюзереном…

— Твоим сюзереном? — повторил Жуглет. — Твой сюзерен — Альфонс, граф Бургундский. Ты не подчиняешься никакому мелкому…

Линор поджала губы; Виллем вспыхнул и продолжал, будто не слыша слов Жуглета:

— Эрик моложе меня, даже моложе Линор, ему только-только исполнилось семнадцать. Однако он просто сверхъестественно чувствует коней и действительно превосходный оруженосец. Семья была довольна, поскольку для второго сына рыцарство — хорошее занятие…

— …но потом на протяжении недели его отца и старшего брата призвал к себе Создатель, и внезапно он стал хозяином весьма внушительного поместья, — закончила за брата Линор.

— Но он же не твой хозяин? — спросил Виллема явно сбитый с толку Жуглет. — Ты же свободный человек, разве нет? Если не считать присяги королю и графу, конечно.

Брат и сестра обменялись взглядами, смысл которых ускользнул от него. Маленький сокол, чувствуя беспокойство владельца, коротко вскрикнул. Виллем принялся успокаивать его, радуясь поводу уклониться от ответа.

Жуглет с беспомощным видом обвел рукой большую усадьбу вокруг.

— Чье это?

— Милостыня, поданная дядей Раймондом… а теперь его сыном, Эриком, — без намека на жалость к себе ответила Линор.

Стремясь возвратиться к недавнему легкомысленному тону, она негромко рассмеялась и потерла бледные ладони.

— Приманка с целью завлечь богатых мужей в дьявольскую сеть нашей бедности.

Виллем с нежностью взглянул на нее, но покачал головой с явным неодобрением.

— Все не так ужасно, Линор… — Он посмотрел на Жуглета. — Наш отец погиб за месяц до ее рождения и не успел обеспечить свою дочь, как положено.

— А мужчины хотят жениться на наследнице с приданым, — понял наконец Жуглет.

Виллем кивнул.

— Хотя мы получаем предложения и от тех, кто никогда не посмотрел бы в сторону такой бедной девушки, если бы не ее красота.

В улыбке Линор смешались робость и гордость — так могла улыбаться только одна из самых прекрасных женщин Бургундии.

— Я никогда не принимаю их во время твоих визитов, Жуглет, поскольку твое общество устраивает меня гораздо больше. Но они присылают замечательные подарки. У меня больше драгоценностей и нарядов, чем…

— Да, но большинство из них готовы взять тебя всего лишь в качестве любовницы, — перебил сестру Виллем. — И мы понятия не имеем, что делать с беднягой Эриком. Наш кузен хороший парень, в самом деле хороший, но это богатство свалилось на него совершенно неожиданно, и он еще не приноровился к своему новому положению. Иногда он ведет себя как самый настоящий фигляр, в особенности по отношению к Линор…

В этот момент ворота распахнулись, и все нехотя повернулись навстречу гостю.

Эрик состоял в достаточно близком родстве с братом и сестрой, чтобы в чем-то походить на них внешне: у него были красивые волосы, как у Линор, и сложение воина, как у Виллема. Но на этом сходство заканчивалось.

Его лицо отражало ярко выраженную юношескую неуравновешенность, во всем поведении ощущалось дерзкое безрассудство. Одет он был, как на торжество: яркая шелковая туника, на ногах высокие остроносые сапоги, — хотя сейчас был самый обычный вторник, и все они находились в обыденном, а не праздничном окружении. Позади Эрика трое усталых, спотыкающихся крепостных, обильно потея в теплом влажном воздухе, тащили снабженную колесами грязную платформу со стоящей на ней огромной запыленной бочкой.

— Добрый день! — воскликнул Эрик, направляя в их сторону своего жеребца, породистого коня, тоже весьма экстравагантно обряженного.

Произношение Эрика безошибочно выдавало в нем уроженца Бургундии. Ловким, плавным движением спрыгнув с седла, что, по его мнению, должно было произвести неизгладимое впечатление на даму, он расшаркался и склонился в поклоне перед сидящим на Атланте Виллемом.

— Мой повелитель.

Выпрямившись, он повернулся к Линор и преклонил колени на плотно утоптанную землю. По его сигналу конь сделал то же самое.

— Моя прекрасная госпожа, — произнес он, обращаясь к ней или, скорее, к ее бюсту.

Почти физически ощущая прикосновение его страстного взгляда, Линор, как бы защищаясь, прижала руки к груди.

— Пожалуйста, встань, — спокойно сказал Виллем. — Тебе не к лицу унижаться.

— Но я твой оруженосец.

Не поднимаясь с колен, Эрик извернулся, чтобы видеть Виллема.

— А теперь ты еще и мой сюзерен.

Судя по раздраженному тону Виллема, он устал повторять это так часто.

Жуглет почувствовал, что Эрику приятно слышать из уст Виллема эти слова, и решил, что молодой человек совершенно ему не нравится.

— И мы уже обсуждали, что дальше так продолжаться не может. Ты должен закончить обучение у кого-нибудь другого.

— Но послушай, кузен, — умоляюще произнес Эрик, и эффект его грандиозного появления заметно померк.

Он покорно поднялся с колен. Его конь сделал то же самое, и Эрик одобрительно похлопал его по крупу.

— Ты лучший рыцарь в графстве, и я хочу быть твоим оруженосцем. Лучше, чем ты, меня никто не обучит, а твой дом — одно из самых приятных мест, где можно проводить время.

Юноша улыбнулся, по-видимому сочтя, что проблема улажена.

— Кстати, я привез небольшой подарок для хозяйки дома. Так, пустячок.

Он махнул в сторону истекающих потом слуг, давая понять, что пора подкатить их ношу поближе.

— Ты очень добр. Уверена, хозяйка будет в восторге, — любезно ответила Линор и посмотрела в сторону дома, в дверном проеме которого по-прежнему стояла ее мать. — Посмотри, мама! Эрик в знак своего уважения привез тебе большую бочку чего-то, сильно привлекающего мух.

Эрик покачал головой.

— Я имел в виду вас, моя госпожа. Не сочтите за оскорбление, тетя! — крикнул он Марии с напускной сердечностью.

Та ничего не ответила.

— Мы благодарны тебе за подарок. Могу я поинтересоваться, что именно ты преподнес? — спросил Виллем и на всякий случай незаметно повернул Атланта таким образом, чтобы тот оказался между конем сестры и Эриком.

Эрик, однако, сделал широкий шаг в сторону, чтобы снова иметь возможность обращаться напрямую к груди Линор.

— Я доставил прекрасной даме немного меду, — объявил он в своей напыщенной манере. Размер дара у всех вызвал шок. — Чтобы она могла подсластить лишения, которые ей приходится испытывать. Однако весь мед в мире — ничто по сравнению с ее прекрасным лицом, — закончил он, уверенный, что исключительно ловко ввернул последнее замечание.

Жуглет негромко усмехнулся, и молодой человек тут же развернулся, вперив в него сердитый взгляд. Несмотря на знатное происхождение, он был не слишком высок, и, хотя отличался более плотным сложением, они с Жуглетом были примерно одного роста.

— Кто ты такой? — требовательно спросил он.

— Добрый приятель ваших родственников, — преувеличенно низко поклонившись, ответил Жуглет.

На лице Эрика появилось отвращение.

— Как может какой-то бродяга делать такие заявления относительно благородных людей? Объясни свою грубость, олух.

— Это оскорбление более эффектно прозвучало бы на немецком, знаете ли, — произнес по-немецки Жуглет. — Полагаю, господин говорит на языке императора, а эти ваши словесные ухищрения просто скверное прикрытие провинциального невежества?

Эрик нахмурился, заколебался, но потом все же перешел на предложенный язык.

— Ты знаешь, сколько стоит кадка меда такого размера? — спросил он с ужасным акцентом.

— Чертовски много для новоиспеченного сеньора, надо полагать.

— В любом случае это жест состоятельного человека. Ты что, настолько богат, что можешь предложить более щедрый подарок?

— Я сказал бы, что да, богат, но с какой стати мне состязаться с вами, если ни один из нас никогда ее не получит? — спокойно спросил Жуглет. — Вы раздуваете конфликт, для которого нет почвы, сударь.

— Тогда зачем ты стремишься унизить меня, подло высмеивая то, что я делаю?

Эрик резко провел ногтем большого пальца по зубам в сторону Жуглета.

— Эрик! — в один голос воскликнули Виллем и Линор при виде этого грубого жеста.

Жуглет с подозрительно чистосердечным видом низко поклонился.

— Сударь, у меня и в мыслях не было оскорбить вас. Однако почту за честь разъяснить вам одну вещь, которую вы понимаете неправильно. Это касается того, в чем я общепризнанный эксперт.

— Ты слишком молод, чтобы быть экспертом в чем бы то ни было, — презрительно, но в то же время с оттенком неловкости фыркнул Эрик.

— Я известен как вундеркинд. А еще я популярен, что, впрочем, везде по-разному и порой ошибочно, как бродячий певец, менестрель, миннезингер и трубадур. Часть своей жизни я провожу, распевая романсы о куртуазной любви. Вы ведете себя бестактно и тем самым унижаете и себя, и свою возлюбленную.

Эрик залился краской. Однако любопытство и желание опровергнуть предъявленное ему обвинение оказались сильнее.

— И что же я делаю не так?

В голосе Жуглета зазвучали странные, вкрадчивые нотки.

— Начать с того, конечно, что для вас было бы правильнее найти женщину рангом выше, а не ниже вас. И предпочтительно жениться на ней. Однако на кого бы вы ни обратили свои взоры, вы должны искать ее расположения в полнейшей тайне, с деликатностью и благоразумием, не позволяя никому даже узнать ее имя. Подкатить под нос ее брату кадку с медом таких размеров вряд ли можно счесть благоразумным поступком… — Он ненадолго смолк. — Вы должны одеваться так, чтобы радовать ее игрой своего воображения, а не тешить собственную гордость. Это, — Жуглет провел рукой по своей простой желтовато-коричневой тунике, — привлекает гораздо больше. Вы не должны ни над кем насмехаться и никого оскорблять, потому что такое поведение неприятно. Далее, должен заметить, что смысл не в том, чтобы произвести впечатление на ее опекуна, будь то муж или брат, подчеркивая свое превосходство над ним… что, несомненно, входило в ваши намерения в отношении моего великодушного хозяина и друга, Виллема Сильвана из Доля. Подобное поведение не просто неудачный способ ухаживания — это дурные манеры. Виллем, полностью согласный с каждым сказанным словом, не отрывал пылающего взгляда от гривы Атланта, благодарный, но одновременно огорченный тем, что его друг наставляет Эрика так, как он сам никогда не осмелился бы.

— Я не… — начал Эрик.

— Прошу прощения, но прерывать менестреля — тоже проявление в высшей степени дурного тона, — по-прежнему вежливо, однако с явным нажимом продолжил Жуглет. — Никогда не поступайте так в уважаемых домах. Я говорю исключительно с целью просветить вас. И наконец, суть куртуазного ухаживания не в том, чтобы навязывать возлюбленной свою страсть, а в том, чтобы обуздывать себя, возвышаясь духовно, поклоняться ей без всякого эгоизма, и не рассчитывая на физическое удовлетворение. Эта прекрасная златокудрая дева так очаровательна, а вы так очевидно находитесь в самом расцвете своей мужественности, что я не осуждаю вас за страсть к ней, но не следует пытаться купить ее расположение ценой полной кадки того, что сблевали насекомые.

Виллем с трудом сохранял серьезное выражение лица, а Линор даже не пыталась делать этого. Эрик с угрожающим видом шагнул в сторону менестреля и воскликнул:

— Не смей разговаривать со мной таким тоном!

— Простите, сударь, — извиняющимся тоном проговорил Жуглет, — за то, что я приписал вам мужественность. Без сомнения, я ошибся.

— Кто ты такой, венгр? — все в том же агрессивном тоне выкрикнул юноша.

— Я поэт и певец, — любезно ответил Жуглет. — Моя единственная цель — услаждать слух и доставлять удовольствие. Если, вопреки самым искренним намерениям, я потерпел в этом неудачу, можете ударить меня, не опасаясь никаких политических последствий.

Эрик схватил Жуглета за тунику у самого горла и вздернул его, прислонив к гнедому, которого пытался успокоить грум.

— Я не просто ударю тебя, я выбью тебе все зубы! — закричал юноша.

— Ничего такого по отношению к гостю нашего дома ты не сделаешь, — отрывисто бросил Виллем.

Молодой человек, в течение долгих лет обучения у Виллема привыкший мгновенно исполнять его приказания, отступил.

— В любом случае, Эрик, он ниже тебя. Побереги свой гнев для тех, кто хотя бы одного роста с тобой.

Жуглет коротко поклонился рыцарю.

— Чрезвычайно признателен за уничижительный отзыв о моем телосложении.

Он снова повернулся к Эрику.

— Прошу извинить меня.

Он кивнул груму, тот подвел к нему гнедого, и Жуглет грациозно вскочил в седло.

— Так мы будем сегодня охотиться или нет?

Раздраженный Эрик вырвал у грума поводья и с силой хлестнул ими коня.

— Эрик! — гневно воскликнул Виллем, но было уже поздно.

Этому трюку они научили коня вместе: гнедой фыркнул и резко встал на дыбы, на несколько футов оторвав от земли передние ноги. Чисто рефлекторное движение, совершенное практически без усилий, привело к тому, что Жуглет, не ожидая ничего подобного, свалился на землю и сильно ударился. Линор обеспокоенно вскрикнула.

— Ха!

Эрик сделал большой горделивый шаг и со злобной улыбкой навис над своей жертвой.

Менестрель, все еще распростертый на земле, медленно вытянул перед собой руки и внезапно резко схватил Эрика за ноги. Юный аристократ потерял равновесие и… Пока он падал, Жуглет вскочил и выхватил из-за его пояса нож. К тому моменту, когда Эрик рухнул на землю, менестрель стоял над ним, приставив лезвие к его горлу. Виллем не вмешивался, поскольку Эрику следовало преподать урок.

— Что госпожа хочет, чтобы я сделал с обидчиком? — спросил Жуглет у Линор.

— Нужно подумать, — с озорной улыбкой ответила она.

— Если ты причинишь мне вред, то будешь отвечать перед моим сюзереном Альфонсом, графом Бургундским, — злобно выпалил Эрик.

— Ммм… — Это заявление явно не произвело на Жуглета должного впечатления. — А если вред будет причинен мне, уж поверьте, вам придется отвечать перед кем-то гораздо более грозным. Поэтому осмелюсь сказать, что я оказал вам любезность.

Он выпустил из руки нож острием вниз, и тот воткнулся в землю на расстоянии меньше чем пяди от головы Эрика. Менестрель выпрямился и снова взял поводья гнедого.

— Жуглет выиграл этот раунд, — стремясь разрядить напряжение, игриво провозгласила Линор, сняла с головы венок из роз и протянула Жуглету.

Тот, ведя за собой гнедого, подошел поближе, чтобы взять его. Линор повернулась к своему кузену, стряхивающему с разукрашенной туники пыль.

— Спасибо, что дали ему возможность проявить свою ловкость, Эрик.

Тот вздохнул.

— Но вы принимаете мой дар, кузина? — сердито, явно не испытывая больше удовольствия от своего подарка, спросил он.

— Конечно. Сегодня же за ужином угощу Жуглета.

С этими словами она окликнула управляющего и велела ему забрать бочку с медом.

— Линор… — проворчал Виллем.

— Да, дорогой брат?

Он, привыкший выступать в роли ее отца, недовольно нахмурился.

— Чтобы выразить свое внимание, Эрик сделал тебе прекрасный подарок. Пожалуйста, прояви к нему любезность, которая — и, хотелось бы думать, не без оснований — так восхищает в тебе всех.

Линор наградила брата полным досады взглядом, но тот не уступал. Помедлив, девушка изящно соскользнула с коня и протянула поводья груму.

— Кузен, прости мне мою грубость, — покорно сказала она. — Твой чрезвычайно великодушный дар доставит удовольствие в любое время года. Пожалуйста, пойдем в дом, и мой повар предложит тебе что-нибудь освежающее. Общение с тобой гораздо приятнее, чем соколиная охота.

Ее брат еле заметно кивнул, с сожалением, но одобрительно. Линор повела Эрика вверх по ступеням и дальше, в прохладный полумрак дома. Мать, безмолвная, как всегда, последовала за ними.

Виллем и Жуглет проводили их взглядами. Виллем передал сокола груму, сам не зная, что испытывает по поводу отмены прогулки: сожаление или облегчение.

— Вот это, — он махнул в направлении удаляющегося Эрика, — и объясняет, почему меня страшит мысль отдать сестру человеку только по причине случайно свалившегося на него богатства.

— А мне кажется, тебя просто пугает перспектива лишиться ее общества, — ответил Жуглет.

— Ну, и это тоже.

Виллем пожал плечами и искоса посмотрел на друга, который крутил в руке привядший от жары венок Линор.

— Я не слепой, Жуглет. Я знаю, почему ты так долго задержался у нас на этот раз.

Жуглет одарил его странной, меланхолической улыбкой.

— Друг мой, ты не знаешь и половины.