6
Зазвенел колокольчик. Двери лифта открылись на площадке третьего этажа. На стене висела табличка неврологического отделения. Лорен вышла из кабины, не здороваясь с коллегами, спускавшимися на нижние этажи. Неоновые светильники на потолке длинного коридора отражались в сияющем линолеуме, туфли извлекали из пола нестерпимый скрип. Она подняла руку, чтобы негромко постучаться в дверь палаты 307, но рука сразу упала, став невероятно тяжёлой. Она вошла без стука.
На кровати не было больше ни белья, ни подушки. Прямой, как скелет, штатив для капельницы одиноко стоял в углу, рядом с неподвижной занавеской ванной. Радио на тумбочке безмолвствовало, плюшевое зверьё, ещё сегодня утром улыбавшееся с подоконника, отправилось поднимать настроение малолетним пациентам в других палатах. От детских рисунков, недавно висевших на стенах палаты, остались только обрывки скотча.
Малышка Марсия угасла днём, скажут одни, другие скажут просто, что она умерла, но для всех, кто работал, на этом этаже, эта палата ещё на несколько часов останется её комнатой. Лорен села на матрас, погладила подстилку. Подрагивающая рука дотянулась до тумбочки и выдвинула ящик. Лорен взяла сложенный вчетверо листок и немного подождала, прежде чем прочесть доверенную ему тайну. Девочка, упорхнувшая с этого света слепой, имела зоркую душу. Цвет глаз Лорен никто не смог бы различить сейчас: они затуманилась слезами. Она судорожно и безнадёжно съёжилась на кровати.
Дверь приоткрылась, но Лорен не услышала дыхания мужчины с седыми висками, смотревшего, как она рыдает.
Сантьяго, весь воплощение благородства и элегантности в своём чёрном костюме, с седой бородой, чуть подбритой на щеках, подошёл к ней мягкими шагами, сел рядом, положил руку на плечо.
— Вы ни в чём не виноваты, — прошептал он с лёгким аргентинским акцентом. — Вы же всего лишь врачи, а не боги.
— А вы кто? — спросила Лорен между рыданиями.
— Её отец. Я пришёл за её вещами. У её матери нет сил. А вам надо взять себя в руки. Здесь есть другие дети, которым вы нужны.
— Всё должно быть наоборот, — пролепетала Лорен, превозмогая всхлипы.
— Наоборот? — не понял мужчина.
— Это мне положено утешать вас. — И она расплакалась с новой силой.
Мужчина, пленник своей сдержанности, немного поколебался, потом обнял её и прижал к себе. Его морщинистые глаза с лазоревой радужной оболочкой тоже увлажнились, и только теперь он, словно за компанию с Лорен, будто бы из вежливости, дал волю своему горю.
* * *
«Скорая» остановилась под козырьком отделения неотложной помощи. Водитель и санитар подвели Артура к застеклённой стойке.
— Вот и прибыли, — услышал Артур.
— Может, избавите меня от этой повязки? — взмолился он. — Уверяю вас, со мной все в порядке, я хочу одного — вернуться домой.
— Какое совпадение! — властным тоном перебила Бетти, проглядывая карточку поступления, полученную от санитара. — Я бы тоже предпочла, чтобы вы оказались у себя дома. Ещё мне хотелось бы, — продолжила она, — чтобы все люди, ждущие в зале, разошлись по домам, а после этого я сама тоже могла бы отправиться по своим делам. Но в ожидании исполнения Господом нашей мольбы вы пройдёте осмотр, как и они. Вас вызовут.
— Сколько мне ждать? — спросил Артур почти с робостью.
Бетти посмотрела на потолок, воздела туда же руки и воскликнула:
— Это ведомо Ему одному! Усадите его в зале ожидания, — велела она носильщикам, удаляясь.
Отец Марсии встал и открыл дверцу шкафа, чтобы забрать оттуда небольшую коробку с вещами дочери.
— Она вас очень любила, — сообщил он, не оборачиваясь.
Лорен уронила голову.
— Собственно, это совсем не то, что я собирался сказать. — Лорен продолжала молчать. Он продолжал: — Что бы я ни говорил в этих стенах, вы обязаны соблюдать медицинскую тайну, правда?
Лорен ответила, что он может рассчитывать на её слово. Сантьяго подошёл к кровати, сел рядом и пробормотал:
— Я хотел поблагодарить вас за то, что вы позволили мне плакать.
И оба застыли, не шевелясь.
— Вы когда-нибудь рассказывали Марсии сказки? — тихо спросила Лорен.
— Я жил далеко от своей дочери и вернулся только перед операцией. Но я каждый вечер звонил ей из Буэнос-Айреса, она клала трубку на свою подушку, и я принимался рассказывать историю народа зверей и растений, жившего посреди леса, на поля не, остававшейся неведомой для людей. Сказка эта тянулась больше трех лет. Кого я только ни выдумывал: и кролика-волшебника, и оленей, и деревья, но сящие имена, и орла, всегда летающего кругами, потому что одно крыло у него короче другого. Иногда я сам начинал путаться в своих выдумках, но Марсия исправляла малейшие мои ошибки. К истории мудрого помидора или смешливого огурца можно было вернуться только на том месте, на котором мы его оставили накануне.
— А жила на этой поляне сова?
Сантьяго улыбнулся.
— Вот уж странное создание! Эта Эмилия была ночным сторожем. Пока все другие звери спали, она бодрствовала, охраняя их покой. Но такое занятие она придумала себе для отвода глаз, а на самом деле была страшной трусихой. На рассвете она улетала в пещеру и там пряталась, потому что боялась света. Зато кролик всегда был молодцом, знал тайну совы, но не выдавал её. Марсия часто засыпала, не дослушав до конца очередной эпизод, я несколько минут слушал её дыхание, прежде чем мать клала за неё трубку. Это детское дыхание было самой прекрасной музыкой, которую я забирал с собой, погружаясь ночами в сон.
Отец девочки замолчал, поднялся и пошёл к двери.
— Знаете, там, в Аргентине, я строю плотины, это огромные сооружения, но моя гордость — она!
— Подождите! — еле слышно произнесла Лорен.
Нагнувшись, она заглянула под кровать. Там ждала, сложив крылья, маленькая белая сова. Она достала плюшевую игрушку и протянула её Сантьяго. Тот подошёл, взял птицу, нежно погладил мех.
— Берите вы, — сказал он, отдавая сову Лорен. — Вылечите ей глаза, вы ведь врач, вам это под силу.
Верните ей свободу, сделайте так, чтобы она больше не знала страха.
Он кивнул на прощание и вышел из палаты. В коридоре, где не было больше ни души, он прижал к себе коробку.
Пейджер Лорен завибрировал, её вызывали в приёмный покой «неотложки». Она пошла на пост медицинских сестёр того этажа, где находилась палата Марсии, и сняла телефонную трубку. Бетти поблагодарила небо за то, что Лорен ещё не ушла, в отделении сбиваются с ног, опять требуется её помощь.
— Я спускаюсь, — сказала Лорен и повесила трубку.
Выходя из палаты, она сунула удивительную сову в карман халата; этому существу было необходимо человеческое тепло, ведь она только сегодня лишилась лучшего друга.
Артур не мог больше ждать. Он хотел нашарить в правом кармане пиджака мобильный телефон, но у пиджака больше не было правого кармана.
С завязанными глазами он мог только догадываться, который сейчас час. Пол будет вне себя! Он вспомнил, что уже думал сегодня о праведном гневе Пола, забыл только из-за чего. Он поднялся и на ощупь двинулся к стойке регистрации. Бетти поспешила ему навстречу.
— С вами просто невозможно!
— Больницы вызывают у меня ужас.
— Раз вы здесь, воспользуемся этим и заполним анкету. Вы уже к нам поступали?
— А что? — отозвался Артур, держась за стойку.
— Если в компьютере уже есть ваши данные, дело пойдёт быстрее.
Артур ответил отрицательно. У Бетти была хорошая зрительная память, и лицо мужчины показалось ей смутно знакомым, несмотря на повязку у него на глазах. Может быть, она с ним встречалась где-то ещё? Хотя какая разница, у неё слишком много дел, чтобы сейчас ломать над этим голову.
Артуру больше всего хотелось домой, ожидание слишком затянулось, он упрямо пытался избавиться от повязки.
— У вас и без меня полно работы, у меня нет ни каких жалоб, отправлюсь-ка я домой!
Бетти без лишних церемоний схватила его за руки.
— Попробуйте, вам же будет хуже!
— Чем я рискую? — осведомился Артур почти весело.
— Если в течение ближайших шести-двенадцати месяцев у вас хотя бы что-то заболит и вы обратитесь к врачам, можете поставить крест на своей страховке! Попробуйте отсюда выйти, хотя бы чтобы выкурить сигаретку, и я отошлю вашу анкету с отметкой, что вы отказались от лечения. Страховая компания ничего вам больше не оплатит, даже если у вас случится приступ зубной боли.
— Я не курю! — отрезал Артур, снова цепляясь за стойку.
— Знаю, ничего не видеть очень тягостно, но наберитесь терпения. Вот и врач, она как раз вышла из лифта у вас за спиной.
Лорен, вышедшая из палаты Марсии, не могла произнести ни слова. Она взяла из рук медсёстры медицинскую карту и погрузилась в чтение отчёта санитара. Потом отвела Артура за руку в палату номер 4, отодвинула занавеску бокса и помогла улечься на смотровой койке. Как только он вытянулся, она стала снимать с его головы повязку.
— Пока не открывайте глаза, — велела она ему.
От первых её слов, произнесённых успокаивающим тоном, у Артура учащённо забилось сердце. Она сняла с его глаз марлю и приподняла ему веки, чтобы закапать в глаза физиологический раствор.
— Больно?
— Нисколечко.
— Вам показалось, что вы ослепли?
— Вовсе нет, повязка — инициатива санитара, я ни при чём.
— Он правильно поступил. Можете открыть глаза На рассасывание закапанной ему в глаза жидкости потребовалось несколько секунд. Когда зрение Артура полностью восстановилось, у него ещё сильнее забилось сердце. Обет, данный им на могиле Лили, становился явью.
— Все нормально? — спросила Лорен, заметившая, как побледнел её пациент.
— Да, — пробормотал он через силу.
— Расслабьтесь.
Лорен наклонилась к нему, изучая в увеличительное стекло роговицу обоих глаз. Пока она этим занималась, их лица находились так близко, что чуть было не соприкоснулись их губы.
— В глазах ровным счётом ничего нет. Вам сильно повезло!
На это Артур не нашёл, что ответить…
— Сознание не теряли?
— Пока ещё нет!
— Это юмор?
— Неуклюжая попытка.
— Голова не болит?
— Тоже нет.
Лорен ощупала Артуру позвоночник.
— Боли не чувствуете?
— Ни малейшей.
— На губе у вас сильный кровоподтёк. Откройте рот!
— Это необходимо?
— Да, раз я вам говорю.
Артур подчинился. Лорен вооружилась фонариком.
— Ого, чтобы это зашить, придётся наложить не меньше пяти швов!
— Даже так?
— Это был тоже юмор! Четыре дня пополощете рот — и все заживёт.
Она продезинфицировала ссадину у него на лбу и обработала её края гелем. Потом выдвинула ящик, раскрыла пакетик с пластырем и залепила рану.
— Я немного прихватила вам бровь. Вам будет больно снимать пластырь. Остальные порезы совсем мелкие, сами зарубцуются. Я пропишу вам антибиотик широкого спектра действия, будете принимать несколько дней, так, для профилактики.
Артур застегнул рукава рубашки, встал и поблагодарил Лорен.
— Не торопитесь, — сказал она, подзывая его к столу. — Мне ещё надо измерить вам давление.
Она сняла со стены аппарат и обернула предплечье Артура манжетой, которая стала мерно надуваться. Через минуту на дисплее появились цифры.
— Вы страдаете тахикардией? — спросила Лорен.
— Нет, — ответил Артур в сильном замешательстве.
— Тем не менее у вас сейчас самый настоящий приступ, сердце делает сто двадцать ударов в мину ту, давление тоже превышает норму для мужчины вашего возраста.
Глядя на Лорен, Артур искал оправдание для своего сердца.
— У меня некоторая склонность к мнительности, больница меня пугает.
— Моему бывшему делалось нехорошо уже при виде моего докторского халата.
— Вашему бывшему?..
— Не важно.
— А ваш нынешний, он выносит стетоскоп?
— Я бы всё-таки советовала вам проконсультироваться у кардиолога, могу вас к нему направить, если хотите.
— Бесполезное занятие, — проговорил Артур дрожащим голосом. — Со мной такое происходит не в первый раз, разве что в больнице — в первый на конкурсе у меня вечно перехватывает дыхание, появляется чувство страха.
— Чем таким вы занимаетесь, что до сих пор участвуете в конкурсах? — весело осведомилась Лорен, выписывая рецепт.
Артур колебался с ответом В то время как она сосредоточилась на рецепте, он молча внимательно разглядывал её. Лорен не изменилась, разве что причёска была теперь другой. Правда, пропал шрам на лбу, который он так любил. Но взгляд остался прежним: загадочным и гордым. Он узнавал каждое выражение её лица, вроде этого движения кончика носа, возникавшего всякий раз, когда она говорила.
Прелесть её улыбки вызывала у него самые счастливые воспоминания. Возможно ли так истосковаться по другому человеку? Манжета у него на руке снова надулась, на мониторе появились новые цифры. Лорен подняла голову, чтобы взглянуть на них.
— Я архитектор.
— Вы работаете даже по выходным?
— Бывает, что и ночами, у нас вечный аврал.
— Хорошо вас понимаю. Артур подался вперёд.
— У вас был знакомый архитектор? — спросил он с дрожью в голосе.
— Не припомню такого… Нет, я имела в виду мою собственную профессию, мы, как и вы, работаем, не считая часов.
— А чем занят ваш друг?
— Вы уже во второй раз спрашиваете, одна ли я… У вас слишком колотится сердце, я бы советовала вам побывать на приёме у одного из моих коллег-кардиологов.
Артур избавился от манжеты тонометра и поднялся.
— Это вы тревожитесь, а не я!
Он сказал, что отдохнёт дома, и назавтра всё войдет в норму. Он пообещал, что на днях ещё раз измерит давление и обязательно обратится к специалисту, если оно окажется повышенным.
— Даёте слово? — спросила Лорен.
Артур молил небо, чтобы она перестала так на него смотреть. Если его сердце выдержит ещё минуту-другую и не разорвётся, то он заключит её в горячие объятия и признается, что без ума от неё, что для него немыслимо жить в одном городе с ней и не иметь возможности поговорить. Он все ей расскажет; он успеет до того, как она вызовет охрану и на него наденут смирительную рубашку… Но вместо этого он забрал свой пиджак, вернее, то, что от него осталось, и произнёс слова благодарности. Выходя из бокса, он услышал её голос.
— Артур?
В этот раз сердце забилось у него так, что едва не выскочило из груди. Он обернулся.
— Кажется, вас так зовут?
— Да, — выговорил он пересохшим ртом.
— Ваш рецепт! — Она протянула ему розовый листок.
— Спасибо, — сказал Артур, забирая рецепт.
— Вы меня уже благодарили. Наденьте пиджак, вечера сейчас прохладные, ваш организм и так за сегодня натерпелся.
Артур неуклюже натянул один рукав. Перед уходом он устремил на Лорен долгий взгляд.
— В чём дело? — спросила она.
— У вас в кармане сова, — сообщил он с грустной улыбкой.
И покинул бокс.
Из-за стеклянной перегородки его окликнула Бетти. Он покорно подошёл.
— Распишитесь вот здесь, и вы свободны, — сказала она, пододвигая ему толстую чёрную тетрадь.
Артур подчинился.
— Вы уверены, что хорошо себя чувствуете? — спросила главная медсестра. — У вас оглушённый вид.
— Очень может быть, — согласился он, удаляясь.
Артур ждал такси перед отделением «скорой помощи». С поста Бетти, разбиравшей карты поступлений, Лорен наблюдала за Артуром так, чтобы он её не заметил.
— Ты не находишь, что они немного похожи?
— Не знаю, о ком ты, — ответила медсестра, не отрываясь от бумаг. — Иногда я перестаю понимать, где мы работаем — в больнице или в каком-то министерстве.
— Наверное, правильно то и другое. Посмотри на него скорее и скажи, как он тебе. Вроде ничего, да?
Бетти подняла на лоб очки, бросила на Артура быстрый взгляд и снова нырнула в свои бумаги. Артур дождался жёлтой машины такси и поспешно в неё залез. Машина тронулась с места.
— Никакого сходства! — заключила Бетти.
— Ты смотрела на него не больше двух секунд!
— Да, но ты обращаешься ко мне с этой просьбой в сотый раз, у меня уже появилась сноровка, и потом, я уже говорила тебе, у меня отличная память на лица Если бы это был он, то я бы его сразу узнала, я-то в коме не лежала.
Лорен взяла стопку листков и стала помогать медсестре с их сортировкой.
— Когда я его осматривала, у меня возникло серьёзное подозрение, что это всё-таки он.
— Почему ты его не расспросила?
— Хороша бы я была, заявив пациенту: «Вы случайно не сидели у моей постели две недели, пока я выходила из комы?»
Бетти от души расхохоталась.
— Кажется, этой ночью он мне опять приснился. Но, просыпаясь, я никогда не могу вспомнить его черты — Если бы это был он, я бы его узнала. Тебя дожидаются два десятка «клиентов», лучше выкинь эти мысли из головы и ступай работать. Пора перевернуть страницу, ведь у тебя кто-то есть?
— Ты уверена, что это не он? — тихо спросила Лорен.
— Совершенно уверена.
— Расскажи мне о нём ещё.
Бетти отложила бумаги и развернула свой табурет.
— Что ты хочешь от меня услышать?
— Ведь это невероятно! Две недели вся наша служба видела этого человека, а я не могу найти никого, кто хоть что-нибудь о нём знал.
— Остаётся заключить, что он был большим скромником! — проворчала Бетти, хватая розовые бланки.
— Кроме того, никто не удосужился спросить, что он здесь делает…
— Твоя мать терпела его присутствие, поэтому мы не вмешивались. Все здесь считали его твоим другом, то есть возлюбленным. Сколько завистниц у тебя было! Целый полк желающих его переманить у тебя!
— Мама думает, что это был пациент. Фернстайн принимал его за нашего родственника, ты — за моего возлюбленного! У каждого собственное мнение.
Бетти чихнула и встала, чтобы взять новую пачку бумажек. Опустив очки на нос, она серьёзно посмотрела на Лорен.
— Ты сама при всём том присутствовала!
— Вы все что-то недоговариваете. Что?!
Скрывая смущение, медсестра снова зарылась в свою макулатуру.
— Ровным счётом ничего! Знаю, это кажется странным, но невероятно только одно: что ты поправилась и что обошлось без осложнений. Лучше благодари небо, чем упорствовать в придумывании тайн.
Бетти позвонила в маленький колокольчик и выкрикнула номер 125. Сунув Лорен медицинскую карту, она жестом велела ей приниматься за работу.
— Черт, разве главная здесь не я? — буркнула Лорен, входя в бокс номер 4.
