Глава 17

Урс откашлялся и сплюнул в пыль у себя под ногами, а потом вытер пот со лба.

– Боги, как жарко… И так сухо! Во всем лагере ни одной травинки.

– И ничего удивительного, ведь дождя не было несколько недель, – ответил Квинт и подмигнул. – Я уже не говорю, что здесь топчутся шестьдесят тысяч солдат.

Товарищ бросил на него мрачный взгляд.

– Умник… Я просил о ветре, но он приносит только пыльные бури. Никогда не думал, что скажу такое, – но, чем скорее придет осень, тем будет лучше.

– До нее еще довольно далеко.

– Тем лучше, что все движется к развязке.

– Однако сегодня ничего не произошло, – задумчиво сказал Квинт.

Их лагерь был разбит в миле от лагеря Ганнибала. Вместе с десятью тысячами солдат они только что возвратились сюда после нескольких часов, которые провели под палящим солнцем, выстроившись в боевые ряды перед собственным крепостным валом, – это был ответ консулов на то, что армия Ганнибала была готова к сражению. Напряжение стало невыносимым. Солдаты молились всем богам, громко шутили; некоторые не считали зазорным мочиться, не отходя в сторону. Когда стало очевидно, что враг не намерен атаковать, а Павел не станет приводить в боевую готовность остальные легионы, солдат охватила радость. Внезапно стала иметь значение только жажда и отнимающая силы жара. Приказ вернуться в лагерь был встречен всеобщим ликованием.

– Как Павел мог не принять приглашение Ганнибала к сражению? – пробормотал Урс, перед тем как высосать мех с водой, точно ребенок, которого не кормили целый день.

– Никому не нравится биться в месте, выбранном противником, – ответил Квинт. – Сражения часто откладываются. Лагеря переносят, армии маневрируют, готовят засады. И все для того, чтобы спровоцировать врага на ответ.

– Я смотрю, ты стал настоящим ветераном, – голос Урса был полон иронии, и Квинт пожалел, что не промолчал. Разговаривать с умным видом о тактике – а он часто обсуждал ее с отцом – верный способ навлечь на себя подозрения и выдать свое истинное происхождение.

– Наслушался Коракса, – продолжал товарищ, и Квинт облегченно вздохнул.

– Да. – Он смущенно улыбнулся.

– Наверное, Коракс прав. Однако мы не можем просто уйти после того, как гугги были совсем рядом. Такое отступление окажет катастрофическое влияние на мораль армии. Вся Италия будет над нами смеяться, и консулы это знают. Тактика затягивания Фабия сослужила свою службу – мы сумели собрать новые легионы и забыть о прежних поражениях. Но Республика нуждается в решительной победе. – Он задумчиво посмотрел на Квинта. – Ганнибал хочет сражения не меньше нас. Он не боится.

Квинт вспомнил Ганнона, чье желание сражаться с Римом было очевидным с того самого момента, как он смог быть откровенным с Квинтом. Желание Ганнибала, который совершил вместе со своими войсками грандиозный поход в Италию, наверняка непреодолимо. Если Рим потерпит сокрушительное поражение в этой войне и будет вынужден платить огромные репарации, а также уступит значительные территории Карфагену, я буду испытывать похожие чувства, решил он.

– Именно к этому Ганнибал стремится со времен битвы у Тразименского озера, – сказал Квинт, стараясь не обращать внимания на холодок страха, пробежавший по спине. – Его армия ждала нас последние два месяца. Вот почему он перенес свой лагерь от Канн на берег реки Ауфид и предложил сражаться сегодня. Мы отказались играть в его игру, показав, что не намерены идти у него на поводу.

– Да, наверное, – ответил Урс. – Завтра все может сложиться иначе, когда командовать будет Варрон.

Традиция, по которой консулы вели армию, меняясь каждый день, была старой, как сам Рим, но, когда у них оказывались разные характеры, возникали трудности. Квинт рассчитывал, что их не будет во время этой кампании.

– Да, он выглядит более агрессивным, чем Павел, – признал он.

– Стычка с кавалерией и пехотой гуггов во время марша на юг явилась тому доказательством, – добавил Урс. – Варрон приказал отступить только из-за того, что солнце собиралось садиться. Я не могу себе представить, чтобы Павел повел себя так же.

Квинт улыбнулся. Засада была успешной, но враг сумел ускользнуть. С тех пор манипула Коракса и Пуллона мечтала о серьезной победе. Такое же настроение овладело и всей армией.

– Просто он немного осторожнее, чем Варрон. После того что случилось при Требии и на Тразименском озере, в этом нет ничего удивительного. Я слышал, что через пару дней у Ганнибала закончатся запасы продовольствия. Если мы ничего не станем предпринимать, ему придется разбить лагерь, и мы сможем его атаковать. Вероятно, Павел именно этого и ждет.

– Но нам нет нужды ждать! Сейчас наша армия почти в два раза превосходит войско Ганнибала! Более пятидесяти тысяч легионеров должны одержать победу, друг мой. Наши солдаты пробились сквозь ряды врага и в Требии, и возле Тразименского озера, помнишь? Если ни один из консулов не совершит глупой ошибки, мы растопчем гуггов, когда дело дойдет до большого сражения.

Квинт слегка расслабился. С Урсом было трудно не согласиться. Все думали одинаково. Как говорил Калатин, у Ганнибала чуть больше кавалерии, но задача, стоявшая перед римскими всадниками, предельно проста. Им нужно лишь сдержать врага, чтобы пехота пробила брешь в рядах противника. А как только это произойдет, кавалерия уже не окажет существенного влияния на исход сражения.

– Мы сможем наблюдать, как пехота потеет под жарким солнцем, – пошутил Калатин.

Квинт мог без труда представить, как легионеры уничтожают пехоту противника. «И даже если кавалерия Ганнибала получит преимущество в схватке с кавалерией римлян, – подумал Квинт, – они едва ли смогут нанести существенный урон легионерам».

– Мы победим! – сказал он, чувствуя, как растет его уверенность.

– Мы победим, – повторил Урс. – Вполне возможно, что это произойдет завтра.

Ганнон чувствовал, что все его мышцы напряжены, когда вслед за посланцем Ганнибала он направлялся в его шатер. Хотя сражение сегодня так и не началось, у них ушел почти весь день, чтобы занять позиции напротив лагеря римлян; там они простояли довольно долго, но их вызов так и не был принят, и им пришлось вернуться. Юноша расспросил посланца, одного из скутариев Ганнибала, но тот ответил, что не знает, зачем их собирают. Усталость молодого человека исчезла, когда он приблизился к большому шатру полководца, расположенному в центре лагеря. Там уже собрались около тридцати пяти человек, принадлежавших к разным подразделениям: нумидийские офицеры, галльские, балеарские и иберийские вожди. Ганнон почувствовал возбуждение, когда узнал брата полководца – Магона, а также командующих кавалерией, Магарбала и Гасдрубала. Здесь же находились его отец, Бостар и Сафон и другие командиры фаланг.

«Боги, надеюсь, я не последний?» Ганнон покраснел и подошел к остальным. Его смущение усилилось, когда Ганнибал, одетый в простую пурпурную тунику, увидел его в толпе.

– Добро пожаловать, сын Малха, – сказал главнокомандующий. – Один из тех, кто в последнее время кормил нашу армию.

В толпе раздался одобрительный шепот.

Ганнон смутился еще больше, но его порадовало всеобщее признание, и на лице юноши появилась глупая улыбка. Когда Сафон ему подмигнул, он без особых усилий сумел ответить брату тем же.

– А теперь перейдем к делу, – заявил Ганнибал, указывая на стоящий перед ним стол, на котором лежали груды черных и белых камней. – Сегодня римляне не приняли мой вызов.

– Какая досада, командир! – сказал Сафон.

– Верно, – добавил вождь галлов. – Мои люди до сих пор недовольны.

Все расхохотались. Ганнибал улыбнулся.

– Сражение будет очень скоро, не беспокойтесь. Возможно, завтра.

Настроение мгновенно изменилось, и на лицах появилось напряжение.

– Большинство из нас заняли позиции возле римского лагеря, но там были не все. Замар, – Ганнибал указал на нумидийца, – и несколько его лучших людей забрались на вершину горы в Каннах. Вы хотите услышать, что они видели?

– Да, командир! – дружно ответили собравшиеся.

– Сначала они не заметили ничего особенного. Группа вражеских командиров находилась на другом берегу реки. Однако Замар довольно долго за ними наблюдал и понял, что римляне изучают местность. – Ганнибал сделал паузу, чтобы все успели обдумать его слова.

Молчание нарушил суровый голос Малха:

– Ты думаешь, что консул, который примет завтра командование, намерен направить туда свои легионы, командир?

– Да. Подойдите сюда, чтобы взглянуть на план, которого мы будем придерживаться, если я прав. – Белые зубы Ганнибала сверкнули из глубин черной бороды, когда он постучал пальцем по столу.

Все подошли. Ганнон не осмелился встать впереди, но благодаря высокому росту видел все через плечо отца.

– Вот холмы, на которых расположены Канны. – Пальцы Ганнибала прошлись по линии крупных камней, после чего переместились к тонкой кожаной полоске, идущей параллельно. – Река Ауфид. – Он поднял взгляд. – Всем понятно?

– Да, командир.

Быстрыми движениями рук Ганнибал расположил около двух десятков черных камней в три ряда, и они образовали большой прямоугольник. Его длинные стороны шли параллельно холмам и дальнему берегу реки.

– Три линии легионов. – Далее Ганнибал выстроил еще одну линию из черных камней. – Вражеская кавалерия. – Затем он поставил несколько более мелких черных камней перед большим прямоугольником. – А это – легкая пехота неприятеля. – Полководец снова сделал долгую паузу, давая возможность офицерам осмыслить позицию на карте, и продолжил объяснения: – Если римляне намерены сражаться здесь, они поступят следующим образом: будут использовать построение с более узкой фронтальной линией и более глубокое, чем обычно. Вполне разумная тактика. Половина их солдат – новобранцы, они будут вынуждены занимать свои позиции, и это позволит избежать паники. Благодаря холмам и реке кавалерия сможет действовать только на ограниченном пространстве, а они понимают, что тут у нас преимущество.

Его руки вновь задвигались, выстраивая белые камни напротив черных.

Ганнон смотрел, но ничего не понимал. Он оглядел остальных офицеров и увидел недоумение на лицах.

– Ха! – рассмеялся Ганнибал. – Может ли кто-нибудь из вас объяснить, в чем идея?

– Это наша кавалерия, – с улыбкой сказал Гасдрубал, указывая на линии камней по бокам от центра.

– Ну, ты умник! – Ганнибал с усмешкой стукнул его по плечу. – Конечно, ты прав. Я хочу, чтобы вы стояли слева, возле реки, вместе с иберийской и галльской кавалерией. Магарбал, ты будешь на правом фланге с нумидийцами. Когда сражение начнется, вы оба перейдете в наступление. Гасдрубал, ты заставишь кавалерию римлян отступить. Магарбал отвлечет кавалеристов римских союзников, но не станет вступать с ними в серьезную схватку. Гасдрубал, ты должен держать плотный строй. Как только римская кавалерия побежит, ты придешь на помощь Магарбалу.

– Слушаюсь, командир, – сказал Гасдрубал.

– Это напоминает лежащий на боку дом, верно? – Пальцы Ганнибала прошлись по линии камней, расположенных между кавалерией на флангах. – Две стены со слегка скошенной крышей. А сверху идет дождь.

– Объясните, что все это значит, командир, – нетерпеливо спросил Малх.

Ганнон и остальные энергично его поддержали. Каким будет очередной гениальный ход Ганнибала?

– Хорошо. «Капли дождя» – это наша легкая пехота, а дом, естественно, – центр. Его займут галлы и иберийцы; ими буду командовать я вместе с тобой, Магон.

Брат Ганнибала с довольным видом кивнул.

Вождь галлов, который жаловался от имени своих людей, наклонился вперед и ткнул в камни толстым указательным пальцем.

– Большая честь занимать центр, которым будешь командовать ты, командир, – сказал он на плохом карфагенском. – Но зачем так выгибать линию вперед? Это глупо!

Некоторые офицеры были потрясены прямотой галльского вождя, но Ганнибал лишь улыбнулся.

– Подумайте, – спокойно сказал он, постукивая по черному прямоугольнику. – Восемьдесят тысяч легионеров невозможно остановить, даже если половина из них не имеет опыта. Никто на такое не способен, даже вы и ваши замечательные воины.

Он поочередно посмотрел в глаза галльским и иберийским вождям, и те неохотно кивнули.

– Значит, римляне будут заставлять нас отступать все дальше и дальше? – спросил вождь.

– Да. – Ганнибал переместил крышу назад так, что она стала прямой. – Вот так. Естественно, римляне на этом не остановятся. – Он еще раз переместил белые камни, и линия прогнулась назад. Далее он раздвинул некоторые камни. – Более того, римляне могут прорвать наши ряды.

Галлы и иберийцы выглядели недовольными, но возражать не стали.

«В какую необычную игру играет Ганнибал?» – подумал Ганнон, переминаясь с ноги на ногу.

Отец повернулся к нему и прошептал:

– Верь Ганнибалу. Он знает, что делает.

«Остается на это надеяться», – подумал юноша и сделал глубокий вдох. У вождя всегда был план.

– И как только это случится… – здесь Ганнибал перехватил взгляд Ганнона, – ты и другие командиры фаланг вступите в дело…

Как и бóльшая часть пехотинцев, Квинт вытащил свои одеяла наружу. Стояла такая жара, что спать в восьмиместной палатке стало невозможно. Но и под открытым небом заснуть удавалось далеко не сразу.

Из-за маневров в предыдущий день, который был едва ли не самым жарким за последнее время, Квинт слышал не только вторую, но и третью стражу. И когда зов труб разбудил его еще до восхода солнца, настроение у него не улучшилось.

– Похоже, Варрон наконец принял решение, – пробормотал он Урсу.

Его товарищ сел и принялся тереть глаза.

– Наверное. Да пребудут с нами боги.

Квинт прошептал одобрительные слова. Многие другие легионеры стали кивать головами, сжимая висящие на шеях амулеты.

– Сегодня я позабочусь о том, чтобы мой язык не стал толщиной с доску.

Урс пнул ногой два больших меха с водой, лежавших у его ног.

– Как и я.

Квинт решил поступить как Урс; к тому же Коракс приказал всей манипуле сделать так же. Если они не глупцы, то каждый солдат возьмет с собой в сражение запас воды. Нужно быть последним безумцем, чтобы погибнуть от жажды.

– Встать! А ну встать, несчастные черви! – К ним решительно направлялся Коракс в полной форме.

Его трость безжалостно опускалась на спины тех, кто продолжал лежать. Квинт тут же оказался на ногах; Урс последовал его примеру.

– Нас ждет очень важный день, парни! Помочитесь и облегчитесь, как только сможете. Даже если сейчас вам не хочется. Не удивлюсь, если потом вам такого шанса не представится. – Коракс зашагал дальше, улыбаясь в ответ на неуверенный смех солдат. – И мне очень не понравится, если у кого-то на сандалиях будут незатянутые ремни, так что проверьте их заранее. Надевайте доспехи! Постарайтесь, чтобы те сидели удобно, а пояс частично брал на себя их вес. Пройдитесь, чтобы понять, всё ли на месте. Пусть ваши товарищи осмотрят застежки – калиги, нагрудник, шлем, щит. Проверьте, легко ли выходит меч из ножен, нет ли заноз на древке копий. Если появится желание, принесите жертвы богам. Не забудьте проверять запасы воды. И только после этого возьмите кусок хлеба и сыра, если они у вас есть. Нам всем предстоит долгий день, и полезно немного перекусить, чтобы живот не прилипал к спине. Тогда вам хватит сил до самого вечера.

Коракс пошел дальше, повторяя одни и те же слова, в равной мере подбадривая и раздавая удары тростью.

Квинт с восхищением посмотрел ему вслед и только потом начал выполнять приказы. Некоторое время он был слишком занят, чтобы думать, что может произойти в этот день. Все напряженно готовились к предстоящему сражению. Сквозь щели в палатке он видел, как легионеры других манипул делают то же самое. Квинт пожалел, что не может взлететь, чтобы посмотреть на огромный лагерь сверху. Какой удивительный вид предстал бы его глазам: десятки тысяч легионеров выходят из палаток, собираются на самых широких улицах лагеря и на открытых площадках внутри частокола… Очень скоро они выйдут из лагеря через четверо ворот, следуя за своими штандартами и трубачами, построятся в походную колонну и двинутся к месту сражения.

Когда гастаты заняли свое место в колонне, наступил рассвет. Над ними поднимались тучи пыли, покрывая легионеров тонким коричневым слоем. Люди кашляли и ругались. Жара постепенно усиливалась, и солнечные лучи понемногу поджаривали солдат, закованных в доспехи. Даже стоя на месте, Квинт отчаянно потел. Когда ближайший трибун отдал приказ выступать, он радостно вздохнул. Любое движение воздуха приносило облегчение.

– Благодарение богам, что мы ближе к началу строя. – Урс указал большим пальцем назад. – Мне жаль тех несчастных ублюдков, которым всю дорогу придется глотать нашу пыль.

– Кавалерия всегда имеет преимущество, – заметил Квинт, глядя на отряд проскакавших мимо всадников, рассчитывая увидеть Калатина. – Им достается гораздо меньше пыли, чем пехоте.

– Да и работа у них намного легче, – проворчал легионер, шагавший в соседнем ряду. – Красавчики, будь они прокляты…

Урс фыркнул.

– Они целыми днями сидят и обмахиваются веерами, пока мы сражаемся с гуггами.

Квинт успел вовремя прикусить язык, чтобы не начать защищать своих прежних товарищей. Однако его нынешние соратники во многом были правы. До сих пор кавалерия римлян сражалась с Ганнибалом не слишком успешно.

– Не думаю, что для них все будет так просто. – Он подумал об отце и Калатине и вознес молитвы Марсу, богу войны, чтобы тот защитил обоих. – И все же нам еще труднее.

Все у него внутри сжалось, и он добавил молитву обо всех остальных легионерах – кроме Мацерио. Будь он проклят! Светловолосый легионер находился в двух рядах сзади и на несколько шагов левее. И еще Квинт попросил богов, чтобы во время сражения Мацерио не оказался у него за спиной. В горячке боя никто не заметит, как легионер получил рану.

Умереть от предательского удара в спину гораздо хуже, чем погибнуть от жажды или клинка карфагенянина.

Квинт знал, что непредсказуемые волны сражения могут вынести его самого за спину Мацерио, а не наоборот. И, хотя он бы предпочел свести с ним счеты лицом к лицу, Рутил оставался неотомщенным слишком долго. Квинт решил, что, если у него появится шанс, он им воспользуется.

– Гадес, почему мы строимся таким узким фронтом? – пожаловался Квинт, стоявший в седьмом ряду вместе с Урсом, Севером и тремя товарищами по палатке. – Ширина в шесть человек для манипулы? Это не имеет никакого смысла. При таком построении никому из нас не придется участвовать в сражении.

Урс пожал широкими плечами.

– Так у нас будет больше шансов дожить до заката, – прошептал он.

Казалось, Коракс, находившийся в переднем ряду, обладает сверхъестественным слухом. Он повернул голову.

– Ну, кто там жалуется?

Квинт закрыл рот и стал смотреть прямо перед собой.

– Мы построились, как нам приказали, вы, жалкие отбросы, а не легионеры! Всем ясно?

– Да, командир! – ответили они.

Гримаса исчезла с лица Коракса.

– Я знаю, что стоять здесь и ждать возможности двинуться вперед неудобно. Я понимаю, что вам жарко, и пыль попадает в глаза и рот, и даже в задницу. Вы хотите поскорее с этим покончить. Но Варрон знает, что делает. Как и Павел, и Сервилий. А трибуны выполняют их приказы, понятно? Именно здесь мы будем сражаться, потому что сейчас наши фланги защищены.

Квинт посмотрел налево и сквозь клубы дыма увидел цепочку невысоких холмов и укрепленные стены Канн, где еще несколько дней назад стоял лагерь Ганнибала. Где-то у подножия холма вместе с союзной кавалерией находился Варрон. Справа текла река Ауфид, которую Квинт отсюда видеть не мог. Им пришлось перейти ее вброд перед тем, как они здесь построились. Там были его отец и Калатин под командованием Павла. Квинт молился, чтобы они сражались храбро и дожили до победы. Коракс снова заговорил, и юноша стал его слушать.

– Мы двинемся дальше только после того, как получим приказ от Сервилия, и ни мгновением раньше! – рявкнул центурион. – Далеко не все собравшиеся здесь солдаты прошли такую же хорошую подготовку, как вы. Четыре легиона только что присоединились к нам, там полно парней, которые еще ни разу не брились, не говоря уже о том, чтобы сражаться с гуггами. Им нужно время, чтобы построиться, как нужно, а их офицерам удобнее вести своих солдат узкой колонной. На тот случай, если это не осело в ваших тупых головах: сегодня очень важно держать строй! Мы должны нанести сукиным сынам мощный удар, чтобы они никогда от него не оправились. Наши двадцать четыре ряда об этом позаботятся, верно?

Все тут же громко поддержали своего центуриона.

Коракс удовлетворенно кивнул и отвернулся. Квинт облегченно вздохнул, хотя центурион и не показал, что узнал его голос.

– Что же, отсюда мы сможем метать копья, – прошептал он Урсу. – Возможно, нам даже не придется обнажать мечи, если удастся быстро прорвать строй карфагенян.

– Я бы на это не слишком рассчитывал, – мрачно заметил Урс. – Когда колеса сражения начинают поворачиваться, их очень сложно остановить. Они вполне могут смять достаточное количество легионеров, чтобы сегодня нам пришлось обагрить наши мечи кровью.

Намек получился жутковатым, и энтузиазм Квинта заметно уменьшился. Однако он находился именно там, где хотел. Юноша мечтал стать пехотинцем и мог смело утверждать, что его мечта осуществилась. Это было очень далеко от того, что он представлял себе, будучи кавалеристом, и он научился многим вещам, о которых прежде даже не подозревал. К тому же гастаты воевали не так, как велиты. Да и возможности развернуть лошадь и умчаться от врага, если возникнет такая необходимость, у него не будет. Как и не станет он бежать вперед вместе с другими велитами, обмениваться бросками дротиков с врагом, а потом отступать за ряды тяжелой пехоты. Ему предстоит маршировать бок о бок со своими товарищами прямо на пехоту Ганнибала. И все это произойдет сегодня утром. В сотнях шагов впереди строилась вражеская армия. Квинт слышал, как ревут галльские трубы.

Ему совсем не нравилось слушать их рев. Как и во время битвы при Тразименском озере, они обещали кровь, кровь, яростные схватки, море крови. И в отличие от вчерашнего дня они не смогут вернуться и оказаться в безопасности, в своем лагере. В этом замкнутом пространстве между холмами и рекой начнется грандиозное сражение. И не вызывало сомнений, что победит тот, чья пехота окажется самой стойкой. Битва будет жестокой до самого конца. С обеих сторон неизбежны огромные потери. Врата в подземный мир уже широко и нетерпеливо распахнуты.

Квинт с трудом сглотнул, стараясь подавить желание помочиться. Он спрашивал себя, как его мочевой пузырь смог наполниться так быстро? Казалось, он до последней капли избавился от скопившейся там жидкости. Через мгновение юноша удовлетворенно вздохнул, когда стоявший рядом Урс поставил щит на бедро, а другой рукой стал возиться с завязками. Квинт быстро последовал его примеру. И тут же стали мочиться другие солдаты.

– Только не мне на ноги, – запротестовали те, что стояли впереди.

По манипуле прокатился нервный смех облегчения. «Очевидно, не только я испытываю страх», – подумал Квинт, и эта мысль его приободрила. Мацерио тоже не выглядел счастливым, что порадовало Квинта.

Даже на таком расстоянии безумные завывания галльских труб могли соперничать с римскими горнами и приказами офицеров.

– Проклятые дикари! Это брачный призыв галлов! Парни, никто из вас не видел поблизости женщин, уродливых, как собаки? – Коракс понял, что происходит. Он переместился вдоль рядов так, чтобы лучше видеть своих людей, и приложил руки к губам. – У большинства галльских женщин борода почище, чем у Геркулеса. Я знаю, сам видел! У них огромные задницы, как у отелившейся коровы. Если вы увидите этих сук, не подпускайте их ближе, чем на длину копья, или получите сифилис, который собьет вас с ног на месяц.

Настроение у легионеров улучшилось. Они подмигивали друг другу и смеялись.

– Предстоящая битва всегда вызывает у мужчин желание помочиться. Со мной такое случалось не раз, – громко сказал Коракс. – Некоторым из вас захочется избавиться от дерьма. Не ждите специального приглашения. Я советую сделать это, пока еще есть возможность. И, если вас тошнит, нет ничего зазорного в том, чтобы немного поблевать. Лучше сейчас, а не во время схватки – иначе вас ждет верная смерть.

Тишина. Несколько солдат смущенно переглянулись. Раздался сдавленный смех.

– Проклятье, я не шучу, парни! – рявкнул Коракс. – Если ваше тело хочет от чего-то избавиться, сделайте это без промедления! Иначе вам придется пожалеть.

Квинт почувствовал огромное облегчение – он побывал в отхожем месте еще утром. Юноша посмотрел на Урса, и тот ухмыльнулся.

– Не беспокойся, я избавился от дерьма еще в лагере.

Однако один из их соседей по палатке не был столь удачлив. На него обрушился шквал грубых шуток и жалоб из-за запаха, когда тот с покрасневшим лицом присел на корточки и облегчился. Некоторые солдаты последовали его примеру и тоже стали предметом насмешек и оскорблений. Некоторые отошли в сторону, и их стошнило.

Коракс ждал, положив руки на бедра, когда все солдаты займут свои места в строю.

– Готовы?

– Да, командир, – ответили ему несколько сдавленных голосов.

– Хорошо. Вы почувствуете себя лучше, избавившись от лишнего веса.

По рядам прокатился смех.

– Попейте немного. Всего несколько глотков. Остальное оставьте про запас.

Все солдаты начали пить из своих фляжек. Квинту очень хотелось напиться досыта, но он последовал совету центуриона. Юноша все еще нервничал, и ему совсем не хотелось, чтобы его стошнило.

– И как запах, парни? – спросил Коракс.

– Отвратительный, командир! – закричал кто-то.

Коракс ухмыльнулся.

– Именно такой ответ я и хотел услышать. Вонь не позволит вам уснуть, пока мы будем ждать. Вы можете намазать концы своих копий дерьмом? После ударов, нанесенных таким оружием, раны будут долго гноиться. Представьте, как ваши копья и дротики вонзаются в плоть вонючих галлов!

Легионерам его идея понравилась. Ряды немного смешались, когда многие наклонились, чтобы претворить в жизнь идею центуриона.

– Скоро мы получим приказ выступать, – крикнул Коракс, показав направо и налево. – Велиты уже готовы. Кавалерия и большая часть передовых отрядов пехоты заняли исходные позиции. Принципы и триарии следуют сразу за нами. Велиты начнут сражение, но очень скоро настанут наши мгновения славы! У нас будет шанс восстановить равновесие после того, что произошло у Требии и Тразименского озера. Я хочу, чтобы земля пропиталась кровью галлов! Кровью гуггов! Кровью всех сукиных сынов, следующих за Ганнибалом!

Легионеры громко поддержали Коракса. Они все еще нервничали, но сейчас были полны решимости сражаться. Никто больше не обращал внимания на трубы галлов. «Грубые шутки Коракса подняли боевой дух солдат», – восхищенно подумал Квинт. Центурион позволил солдатам испытывать страх, не впадая в панику. Все было проделано мастерски.

– Вы готовы дать отбросам Ганнибала трепку, которую они запомнят навсегда? – спросил Коракс.

Квинт облизнул губы, сжал древко копья и кивнул Урсу.

– ДА, КОМАНДИР! – заорали оба.

Как и все остальные легионеры манипулы.

Ганнон снова почесал шею, ему было жарко, и он с трудом сдерживал раздражение. Юноша не видел легкую пехоту – балеарских пращников, метателей дротиков из Ливии и иберийских цетратов, – но воздух наполняли их пронзительные крики. Однако их частично заглушал грохот тысяч летящих камней и непрестанный вой галльских труб.

Ганнон ненавидел эти звуки, от них начинала болеть голова, и на лице у него застыла мрачная гримаса. Если вой галльских труб так неприятен союзникам, то какое жуткое действие он должен оказывать на римлян, многие из которых помнят его по сражению у Требии и Тразименского озера!.. Пусть жалкие псы трепещут! Мы идем к ним. Ганнон хотел, чтобы сражение поскорее началось. Стоять на жаре, с пульсирующей в висках болью, было настоящей пыткой. «Нет, это не пытка, – подумал он, прикоснувшись к шраму на шее. – Просто ужасно жарко, и у меня сильно болит голова». Ганнон постарался подавить нетерпение. Пехота и кавалерия еще некоторое время не войдут в соприкосновение, а он и остальные фаланги вступят в сражение значительно позже.

Ливийцев разделили между флангами. Отряд Ганнона выстроился в узкую колонну, левее галлов и иберийцев. Эта часть фаланг насчитывала около пяти тысяч солдат, такой же отряд расположился на противоположном фланге. Римляне их не видели, из чего следовало, что от Ганнона и его людей пространство между армиями закрыто, и это делало ожидание невыносимым. Мы должны стоять на месте. Ганнибал отдаст приказ, когда наступит подходящее время, сказал себе Ганнон. И мы будем его выполнять. Все зависит от нас. У него снова зачесалось тело, и он подергал доспехи – совершенно безрезультатно: как только он отпустил нагрудник, тот занял прежнее место.

– Что-то не так, командир? – спросил Мутт.

– Ничего серьезного. Просто мне натирает грудь верхний край доспехов. Нужно было почистить его вчера песком.

– К концу дня у тебя все будет зудеть, командир, – мрачно заметил Мутт.

– Я и сам знаю, – проворчал Ганнон.

– Сними доспех, командир. – Мутт покопался в сумке, висевшей на плече, и с улыбкой вытащил маленький напильник. – Я мигом все исправлю.

– Я не могу. – Ганнон указал в сторону выстроившихся в шеренги солдат и эскадронов кавалерии, которые ждали напротив, готовые выступить в любой момент. – Что-то может начаться.

– Еще некоторое время мы будем ждать, командир, – терпеливо заверил его помощник. – Снимай, пока есть возможность.

«Мутт прав», – подумал Ганнон. Легкая пехота пошла в атаку совсем недавно. Настоящее сражение начнется только через несколько часов, а у него к закату на груди будет кровавая ссадина. Если я останусь в живых…

– Ладно.

Он шагнул в сторону и положил щит на горячую землю. За ним последовали меч и шлем. Мутт подошел к нему и развязал кожаные крепления, удерживающие переднюю и заднюю часть доспехов. Ганнон снял тяжелый металл и облегченно вздохнул, когда ветерок подул на пропитанную потом тунику.

– Боги, как приятно…

Он протянул доспехи Мутту, который нащупал пальцем выступ и тут же заработал напильником. Ганнон решил пройтись между рядами, чтобы поговорить с солдатами и обменяться с ними шутками.

– А нам можно снять доспехи, командир? – спросил ухмыляющийся солдат.

По фаланге прокатился оглушительный хохот.

– Я бы очень хотел разрешить, – ответил Ганнон. – Однако Ганнибал определенно что-нибудь тебе скажет, если это увидит. Могу позволить лишь снять шлем – и не более того.

Солдат сделал огорченное лицо.

– Выпей немного воды и перекуси, – посоветовал Ганнон и двинулся дальше.

– Расслабляешься, братец? – как всегда, насмешливо поинтересовался Сафон.

Ганнон стиснул зубы и обернулся. Бостар и их отец – он был командиром – стояли на противоположном фланге. Куттин, который возглавлял фланг, где находился Ганнон, расположил свои фаланги немного левее. В результате фаланга Куттина оказалась ближе других к врагу, а фаланга Сафона – между ними. Так что не стоило удивляться появлению брата.

– Я могу сказать то же самое и про тебя – ведь ты оставил свою позицию.

Сафон пропустил мимо ушей слова брата.

– Ты выглядишь так, словно вышел прогуляться по берегу Хомы. Где твои доспехи? Где меч?

– Не твое дело! – прорычал Ганнон.

– Какой ты раздражительный! Неужели на тебя так действует жара?

Юноша с трудом удержался от проклятий.

– Сафон, на пару слов. – Он немного отошел от своей фаланги в сторону кавалеристов; брат последовал за ним, приподняв брови. – Я не буду терпеть твои насмешки, – понизив голос, сказал Ганнон. – Нравится тебе или нет, дружишь ты с Магоном или нет, но мы с тобой имеем одинаковые чины. К тому же мы уже не раз об этом говорили. Я больше не мальчишка, так что не надо относиться ко мне снисходительно. И не стоит делать подобные замечания в присутствии моих солдат.

Сафон встретил его слова коротким молчанием.

– Что же, ты прав, – сказал он. – Извини.

Ганнон удивился и не до конца поверил в искренность брата, поэтому внимательно посмотрел ему в лицо, но не нашел в глазах насмешки.

– Хорошо, – сказал он и протянул руку. Сафон ее пожал. Ганнон почувствовал, что он должен объяснить, в чем дело. – В моем доспехе оказался неровный край, он натирал мне грудь. Сейчас Мутт его спиливает.

– Хорошая идея. Такие мелкие неприятности могут отвлечь во время сражения. Будет глупо погибнуть из-за подобной мелочи. Быть убитым легионером из-за того, что у тебя что-то зачесалось…

Оба рассмеялись, и напряжение исчезло.

– Твои люди готовы? – спросил Ганнон.

– Да. Они рвутся в бой. Им хочется поскорее начать – как и мне. Но победа того стоит.

Юноша почувствовал уверенность в голосе брата и подался поближе.

– Ты думаешь, мы победим? – прошептал он.

– Конечно!

– Не все так очевидно, брат. Многие римляне не обладают необходимым опытом, но они превосходят нас численностью почти вдвое. Я знаю, что у нас есть превосходство в кавалерии, но у нее слишком мало места для маневра. Если легионеры пробьют наш центр, от наших действий уже ничего не будет зависеть.

– Послушай меня. – Голос Сафона стал твердым и непривычно добрым. – Я следовал за Ганнибалом дольше, чем ты. Сагунт казался несокрушимым, но он его покорил. Только безумец мог рассчитывать, что десятки тысяч солдат пройдут через Иберию и Галлию, а потом пересекут Альпы и окажутся в Италии, но Ганнибал сумел это сделать. Наша армия была в ужасном состоянии, когда мы спустились с гор, но он разбил римлян у Тицина – и возле Требии. Да и у Тразименского озера ты видел, на что он способен. Наш командир умен и полон решимости. Он великолепный тактик. Я считаю, что он гений.

– Ты прав, – согласился Ганнон. – Он всегда знает, как надо действовать.

– К концу сегодняшнего дня Ганнибал одержит победу, которая войдет в историю наряду с подвигами Александра. А ты, отец, Бостар и я будем праздновать ее вместе.

Перед глазами юноши возникла картина – воспоминания, – и на его лице появилась широкая улыбка.

– Как у Требии?

– Точно. Рим должен заплатить за горе, которое он принес Карфагену. – Сафон поднял кулак. – Заплатить кровью.

– Кровью! – повторил Ганнон.

Солнце еще не достигло зенита, а жара стала чудовищной. Ганнону пришлось остановить себя – он регулярно прикладывался к фляге, и та наполовину опустела. Он не привык к жаре, как его солдаты, которые редко пили воду. Сколько времени прошло с тех пор, как Гасдрубал повел в атаку иберийскую и галльскую кавалерию? Ганнон не знал, но с этого самого момента сердце отчаянно колотилось у него в груди. Он изо всех сил старался рассмотреть, что происходит впереди, но не сумел увидеть, что делается за многочисленными рядами солдат, – огромные тучи пыли, поднятые копытами лошадей, не давали разобраться в происходящем. Тем не менее, юноша не прекращал свои попытки. Так он мог хоть как-то себя занять, провести время, которое ползло вперед со скоростью черепахи.

Ганнон повернулся к стоявшему рядом Мутту.

– Проклятье, как ты думаешь, что происходит?

Тот скорбно пожал плечами.

– Кто знает, командир?

От разочарования Ганнону хотелось встряхнуть своего заместителя, но он понимал, что на то нет никаких причин.

– Неужели тебе все равно?

Мутт бросил на Ганнона серьезный взгляд.

– Конечно, нет, командир. Но я не могу помочь Гасдрубалу или нашей легкой пехоте, верно? Остается только молиться, что я и делаю. Мы должны ждать и ни о чем не думать. Когда придет наш черед, я покажу тебе, что мне не все равно.

– Я знаю, что так и будет, – ответил Ганнон, немного смутившись, потом сделал шаг вперед и посмотрел в сторону конницы. – Должно быть, солдаты Гасдрубала сдержали римскую кавалерию – ведь мы ее не видим.

– Совершенно верно, командир.

– Баал Хаммон поможет им изгнать вражеских всадников с поля сражения, как планировал Ганнибал.

Справа раздались громкие радостные крики, что заставило Ганнона повернуть голову в ту сторону. Он сумел разглядеть пращников и легкую пехоту, которые возвращались через ряды галлов и иберийцев. Его солдаты начали возбужденно переговариваться.

– Легкая пехота возвращается! – воскликнул Ганнон.

– Так и есть, командир, – ответил оживившийся Мутт. – Теперь в дело вступит тяжелая пехота.

Помощник был прав. Прошло некоторое время, прежде чем легкая пехота вернулась – они радовались, что сумели уцелеть и уничтожить превосходящее число римских велитов. Некоторое время ничего не происходило. Жара усиливалась, как и волнение солдат, – казалось, еще немного, и будет достигнута точка кипения. По рядам прокатился дружный вздох, когда раздался повторяющийся зов вражеских труб. Это был сигнал к наступлению. Ожидание закончилось.

Ганнон даже испытал облегчение; такие же чувства он увидел на лицах многих солдат.

Послышался тяжелый топот шагающих в такт восьмидесяти тысяч римских легионеров. Земля под ногами Ганнона задрожала, и внутри у него все сжалось от страха. За всю свою жизнь он никогда не слышал подобных звуков. Они производили жуткое впечатление во время сражения при Требии, но тогда их заглушал сильный ветер. У Тразименского озера у римлян не было шанса одновременно перейти в атаку. Ганнон пожалел, что не может хотя бы на минуту оказаться в переднем ряду, чтобы увидеть наступающего врага. «Я бы мог обделаться, – с мрачным юмором подумал Ганнон, – но увидеть такое того стоило».

Между тем иберийские и галльские войска двинулись навстречу римлянам, стараясь произвести впечатление друг на друга и на Ганнибала. Столкновение противников. Боги… На что это будет похоже? Ганнон сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, сказав себе, что должен сохранять хладнокровие. «Наше время придет. Мы покроем себя славой. Ганнибал будет нами гордиться. Карфаген будет нами гордиться. И я отомщу за то, что случилось со мной в Виктумуле, – если не Пере, то всякому римлянину, который окажется на расстоянии удара меча».

После часовой схватки примерно двадцати тысяч велитов с легкой карфагенской пехотой первых отвели назад. Легкая пехота просочилась в узкие проходы между манипулами, подбадривая гастатов и хвастаясь количеством поверженных врагов. К счастью, собственных потерь у них было совсем немного. Легионеров охватило нервное возбуждение. Они возносили молитвы, заключали сделки с богами, сплевывали, некоторые солдаты успели помочиться. Улыбок и шуток стало заметно меньше. Положение становилось серьезным.

Приказ выступать последовал, как только вернулись последние велиты. Внезапно раздался победный клич, и легионеры застучали древками копий по щитам. Шум стоял неописуемый, и так продолжалось некоторое время. Кораксу и остальным офицерам пришлось использовать сигналы руками, чтобы приказать легионерам сомкнуть ряды и начать движение вперед. Однако до врага оставалось преодолеть еще значительное расстояние, и довольно скоро шум стих.

Солдаты должны были экономить силы в разгар полуденной жары. Им пришлось простоять под палящим солнцем в течение двух часов, и это утомляло совсем как пребывание в перегретой бане. Температура воздуха поднялась так сильно, что подошвы сандалий Квинта стали горячими на ощупь. Все видимые части туники потемнели от пота, который ручьями бежал по лбу и щекам. Руки были заняты щитом и копьем, поэтому ему ничего не оставалось, как смаргивать соленый пот.

– Сколько мы уже прошли, командир? – спросил Урс.

Коракс даже не повернул головы в его сторону.

– По моим подсчетам, шестьсот шагов. Еще двести, и мы доберемся до гуггов. Вы со мной, парни?

– ДА, КОМАНДИР! – вырвался крик из охрипших глоток.

– Вперед! – Коракс направил копье в сторону врага.

От шагов наступающих восьмидесяти тысяч солдат содрогнулась земля.

Через головы марширующих перед ним солдат Квинт пытался увидеть, что происходит впереди. Порывы ветра поднимали клубы пыли между армиями, но теперь он уже смог разглядеть ряды карфагенян.

– Странно, – пробормотал Квинт.

– Что? – спросил Урс, пытаясь увидеть вражеские шеренги.

– Центральная часть их построения выдвинута вперед, как натянутый лук.

– Это просто отсутствие дисциплины. Проклятым глупцам галлам не терпится поскорее вступить в бой! – равнодушно ответил Урс.

Север насмешливо фыркнул.

– Скоро они об этом пожалеют, – заметил он.

«Наверное, они правы, – подумал Квинт. – Галлы никогда не отличались дисциплиной».

Они прошли еще двадцать шагов. Легионеры берегли силы и потому молчали. Тридцать шагов. Сорок. Наконец, шестьдесят. Восемьдесят. Трубы галлов продолжали свою какофонию – с тех самых пор, как римляне начали наступление.

«У дудящих в свои трубы галлов, должно быть, огромные легкие», – устало подумал Квинт, которому отчаянно хотелось, чтобы карниксы смолкли. Его внимание привлекли дюжины отдельных воинов, выскочивших вперед; они расхаживали перед своим войском с обнаженным торсом, размахивали оружием и осыпали римлян оскорблениями. Некоторые даже разделись донага. Квинт почувствовал страх.

Он покачал головой. Солдат без доспехов будет совсем просто убить. Броски дротиков прикончат большинство из них. «Ну, а что касается остальных, – подумал он, – гастатам из первых рядов будет достаточно сомкнуть щиты и колоть своими мечами, а не рубить».

– Спокойно, – прошептал он. – Спокойно.

Челюсть Урса побелела от напряжения, но он рассмеялся, услышав слова Квинта.

– Мы это сделаем, клянусь членом Юпитера. Нас слишком много, и крысы из сточных канав не устоят.

Квинт растянул губы в улыбке и вознес молитву небесам: «Помогите нам дожить до неизбежной победы». Повернув голову, он отыскал идущего сзади Мацерио. Светловолосый легионер выглядел таким же испуганным, как и всегда.

– Сто шагов, парни, – закричал Коракс. – Сделайте глоток, если хотите. Посмотрите на своих товарищей справа и слева. Помните о людях, за которых вы сражаетесь.

Квинт взглянул сначала на Севера, потом на Урса. «Что бы ни случилось, я присмотрю за вами», – говорил его взгляд. Сердце юноши наполнилось надеждой, ибо он знал: они поступят так же. Квинт и мечтать не мог о лучших товарищах по оружию.

– На шестидесяти шагах начинайте кричать, – воскликнул Коракс. – Понятно?

– Да, командир, – ответили гастаты.

– ГРОМЧЕ! – рявкнул Коракс. – Наш враг не собирается играть с нами в игры.

– ДА, КОМАНДИР! – В голосах солдат прозвучало больше энтузиазма.

– Хорошо. Семьдесят пять шагов.

Губы Квинта шевелились, отсчитывая шаги. Даже не глядя по сторонам, он знал, что каждый легионер его манипулы делает то же самое. «Марс, присмотри за мной. Даруй нам победу. Защити моих товарищей».

Другие легионеры вновь застучали по щитам.

– Шестьдесят шагов, парни.

Квинт ударил древком копья о железный обод щита.

Все сто пятьдесят легионеров манипулы тут же застучали по своим щитам. Как и двадцать тысяч других гастатов.

В ушах у Квинта зазвенело, но это был вдохновляющий шум.

Коракс продолжал вести их неспешным шагом. Теперь они уже различали лица отдельных вражеских воинов: галлов с длинными усами и заплетенными в косички волосами, в длинных конических шлемах, как у римлян; крупных мужчин с обнаженной грудью, в разноцветных туниках. На некоторых Квинт заметил нагрудные металлические пластины. Они были вооружены большими щитами с металлическими шишками, длинными копьями и прямыми мечами. Квинт легко выделил среди них вождей с золотыми ожерельями на шеях, в кольчугах и с разукрашенными щитами.

Видел он и группы иберийцев, в шлемах с гребнями и туниках с багровыми полосами. В руках они держали маленькие круглые или прямоугольные щиты, длинные железные дротики и мечи – прямые или изогнутые. И дружно выкрикивали проклятия в адрес римлян.

Юноша почувствовал, как его охватывает ярость.

– Мы идем, ублюдки! – взревел он.

– Приготовьтесь умереть! – завопил Урс.

Их товарищи тоже выкрикивали оскорбления.

Многие вражеские солдаты начали метать дротики, взмывавшие в небеса тройками и четверками. Гастаты ответили радостными воплями. Сосед Квинта по палатке метнул один из своих дротиков; некоторые не выдержали и последовали его примеру.

– НЕ СПЕШИТЕ, ПРИДУРКИ! – заорал Коракс.

– ЖДИТЕ! – кричали другие офицеры.

– Пятьдесят шагов! – крикнул Коракс.

Лишь немногие вражеские копья долетали до легионеров, но это не остановило карфагенских солдат. Они продолжали метать дротики.

«Им тоже страшно», – подумал Квинт. Метание помогает справиться со страхом, показывает, что ты готов к схватке. Ему хотелось последовать их примеру. Все лучше, чем просто шагать навстречу смерти.

– Сорок шагов! Стойте. Первые восемь рядов, целься. БРОСАЙТЕ! – Правая рука Коракса метнулась вперед, клинок меча был направлен в сторону врага.

Одновременно остальные римские офицеры отдали такой же приказ.

– БРОСАЙТЕ!

Квинт никогда не видел такого количества дротиков в воздухе – тысячи смертоносных снарядов, описывающих изящные дуги. Незабываемое зрелище. Квинт поднял глаза и разглядел в далеком небе величественно парящего орла. При обычных обстоятельствах встреча с ним сулила удачу. Однако рядом кружили десятки стервятников, терпеливо дожидавшихся начала кровавого пиршества. Их присутствие представлялось куда более зловещим. Квинт заморгал. Справа, над полем сражения поднималась огромная туча пыли: это кавалерия с левого фланга Ганнибала атаковала правый фланг римлян. Квинт повернул голову – такая же туча пыли поднималась слева. Он ощутил тошноту. Именно в этот момент юноша увидел сотни вражеских дротиков, летевших в ответ.

«Начинается», – подумал он, и сердце отчаянно забилось у него в груди.

– ВТОРОЙ ДРОТИК! ЦЕЛЬСЯ… БРОСАЙ!

Повинуясь рефлексу, Квинт метнул второй дротик. Вокруг было столько своих солдат, что целиться не имело смысла. Он постарался бросить дротик как можно дальше, чтобы тот наверняка опустился среди рядов врага.

– ПОДНЯТЬ ЩИТЫ!

Вражеские дротики уже начали падать на легионеров. Гастат, находившийся в двух рядах впереди Квинта, застонал – дротик попал ему в шею. Со всех сторон слышались крики боли.

Квинт поднял над головой щит. Задыхаясь и потея, он ждал удара, слышал, как копья отскакивают от соседних щитов, и их грохот резко контрастировал с влажными звуками входящих в тело снарядов, за которыми раздавались крики. Он переглянулся с Урсом, стиснувшим зубы. Оба молчали. Что тут скажешь?

– ОПУСТИТЬ ЩИТЫ! ОБНАЖИТЬ МЕЧИ! – Коракс находился в двадцати шагах впереди, но шум стал таким оглушительным, что его слова в нем тонули. – ВПЕРЕД!

Квинт посмотрел по сторонам. Офицеры других манипул приказали своим солдатам двигаться вперед, но в рядах легионеров образовались бреши, которые требовалось заполнить. Кто-то оказался на несколько шагов впереди своей манипулы, другие на десять шагов отстали. Исходная единая шеренга потеряла целостность.

Гастаты начали стучать рукоятями мечей по щитам, Квинт последовал их примеру и, словно во сне, сделал несколько быстрых шагов, чтобы выровнять шеренгу. Легионеры, идущие рядом с ним, молились, ругались и что-то бормотали. Усилился запах мочи и страха. Но обратной дороги не было. Квинта окружали со всех сторон, и десятки тысяч солдат толкали его вперед. Он изо всех сил стиснул рукоять гладиуса – так, что побелели костяшки пальцев. «Юпитер, Лучший и Величайший, защити меня, – взмолился Квинт. – Марс, бог войны, накрой меня своим щитом». Это помогло. Немного.

– ДВАДЦАТЬ ШАГОВ, ПАРНИ! – рявкнул Коракс. – ПЯТНАДЦАТЬ. ВЫРОВНЯТЬ СТРОЙ!

«Они даже не пытаются заставить нас перейти на бег, – подумал Квинт. – Должно быть, из-за того, что среди нас слишком много неопытных солдат. Если они побегут, слишком многие потеряют равновесие и упадут, когда произойдет столкновение с врагом». От этих мыслей к горлу Квинта подступила тошнота. Четырнадцать шагов. Тринадцать. Двенадцать. Одиннадцать. Легионеры перестали стучать по щитам и приготовились к сражению, продолжая выкрикивать оскорбления в адрес неприятеля.

Поразительно, но именно в этот момент трое галльских воинов решили атаковать римлян – сами по себе. Квинт потрясенно смотрел, как они с безумным воплем помчались вперед. Послышались сдавленные стоны; металл ударил по металлу; новые крики.

– Проклятье, что происходит? – спросил Урс.

Он был ниже Квинта и видел лишь ряды легионеров, которые закрывали все остальное.

Две фигуры развернулись и побежали обратно к карфагенскому строю. Оба галла размахивали окровавленными мечами. Триумфальный крик встретил их возвращение.

– Пролита первая кровь, – мрачно ответил Квинт. – Двое легионеров, один галл.

Урс презрительно сплюнул на землю.

– А где остальные шлюхины дети?

Квинту хотелось согласиться с Урсом. Однако отвага, с которой атаковали галлы, и то, что двое из них сумели убить по легионеру, свидетельствовали, что сражение будет нелегким.

– ВПЕРЕД! – взревел Коракс.

Манипула Коракса оказалась напротив «выступа» в линии врага, поэтому они первыми атаковали ряды карфагенян. Несмотря на то, что одна сторона не двигалась, удар получился достаточно сильным.

«Иначе и быть не могло», – подумал Квинт, поддерживая своим щитом идущего перед ним солдата, одновременно почувствовав прикосновение щита сзади. Легион растянулся на сотни шагов, поэтому прошло некоторое время, прежде чем все легионеры вступили в схватку.

Воздух наполнился скрежетом, грохотом и пронзительными криками. Множество щитов ударялось друг о друга, и тысячи легионеров, как их учили, старались заставить врага потерять равновесие.

Офицеры громкими криками подбадривали своих солдат; галлы испускали пронзительные боевые кличи. Сзади доносился зов труб; не смолкал жуткий вой карниксов. Затем – вопли раненых. Сначала закричал гастат из первого ряда, откуда-то справа от Квинта, но к нему тут же присоединились другие. Теперь он слышал несмолкающие крики боли, обращенные к равнодушному миру, какофонию карниксов и труб, повторяющийся скрежет оружия. Во рту у Квинта было так же сухо, как в пыли под ногами. Жара, заявившая о себе с самого утра, стала нестерпимой. Юноше казалось, что он зажаривается, точно кусок мяса на сковородке. Какое безумие заставило его стать пехотинцем?

– Это настоящая пытка, – прокричал Урс ему в ухо. – Что будем делать?

– Ждать, – тупо ответил Квинт. – Когда будет убито достаточное количество солдат, наступит наша очередь.

Товарищ посмотрел ему в глаза и отвернулся.

«Дай мне силу, о Великий Марс, – молился Квинт. – Сегодня она необходима мне, как никогда».

Повторяющиеся схватки с передней шеренгой карфагенян привели к тому, что строй римлян распался. В некоторых местах легионеров оттеснили назад; в других они сумели слегка продвинуться вперед. Теперь, когда солнце сияло прямо над головой, Квинт окончательно потерял ориентацию, лишь изредка из-за пылевых туч видел гряду холмов. Все пошло не так, как он себе представлял. Наступил хаос. Единый строй, который римляне держали при наступлении, распался. Прилив сражения то накатывал, то отступал. Солдаты сходились в новых и новых схватках. Некоторые получали раны, другие умирали; живые, выкрикивая оскорбления, отступали немного назад. Отдельные части войска потеряли связь между собой – они больше не могли выдерживать единый строй, как предполагалось.

Никто не знал, что происходит дальше чем в двадцати шагах в сторону от того места, где они находились. Вот почему солдаты старались держаться поближе к своим офицерам или возле самых отважных воинов. У карфагенян происходило то же самое, и сражение превратилось во множество отдельных схваток.

Естественно, гастаты манипулы Квинта держались возле своего уцелевшего центуриона. Пуллон пал в самом начале сражения, оставив Коракса единственным старшим офицером. Тот высился посреди схватки, словно могучий бастион, противостоящий буре. Никогда Квинт так не радовался, что у него настолько харизматичный и отважный командир. Потери пока не были серьезными, но люди начали уставать. Именно в такие моменты они совершали ошибки – и часто умирали или получали тяжелые ранения.

Соседняя манипула потеряла обоих центурионов, десятки гастатов погибли. Квинт понимал, что без Коракса такая же судьба постигнет и его с товарищами, но все шло нормально. Пока. Однако Квинту приходилось следить за Мацерио, на случай если сын шлюхи попытается нанести ему удар в спину. К счастью, Урс тоже оставался настороже. Мацерио не показывался.

Несколько мгновений назад враждующие стороны отступили. Так происходило достаточно часто, когда враги сильно уставали и им требовалась передышка. Шеренгу Квинта тут же призвал Коракс из массы гастатов, которые еще не принимали участия в сражении. Квинта, Урса, Севера и других центурион отправил вперед. Щека командира кровоточила, но он не получил других ранений, а в его глазах горел яростный огонь.

– Готовы сделать свое дело, парни? – спросил он.

– Да, командир, – ответили они, завороженно глядя на карфагенян и залитую кровью землю, разделявшую армии. Квинту и раньше доводилось видеть поля сражений, но кавалеристы никогда не попадали в центр бойни. Это было отвратительно. Огромные участки пыльной земли окрасились в алый, все вокруг было усеяно телами мертвых и умирающих солдат. Тут и там валялись отсеченные конечности, брошенные шлемы, щиты и мечи. Теперь двигаться вперед и не упасть стало совсем непростой задачей. И все это время не прекращались отчаянные крики. Многих раненых солдат оттащили назад их товарищи, но на ничейной земле оставались другие, которые отчаянно молили о помощи.

– Выглядит не слишком привлекательно, но вскоре станет еще хуже, – жестко сказал Коракс. – Проклятые галлы – крепкие парни, нужно отдать им должное.

– Что будет дальше, командир? – спросил Урс.

– Мы выпьем немного воды. Еще разок помочимся. И отдохнем. А потом снова пойдем в атаку. – Коракс поочередно обвел взглядом своих солдат. – И будем продолжать до тех пор, пока этот сброд не побежит. Вы со мной?

Гастаты, которые уже принимали участие в сражениях, хрипло поддержали своего центуриона. Квинт и остальные поспешно присоединились к ним, чтобы никто не подумал, что они боятся.

– А теперь отдыхайте, парни, – приказал Коракс. – Вам очень пригодятся силы в предстоящих схватках.

Квинт быстро проверил завязки сандалий и шлема. Убедившись, что с ними все в порядке, он вытер вспотевшие руки, чтобы рукоять меча не скользила в ладони, и посмотрел на Урса, который пил воду из фляги.

– Ты готов?

Урс опустил флягу и нахмурился.

– Лучше не бывает. А ты?

– К победе есть только один путь – сквозь строй проклятых галлов. И я не остановлюсь до тех пор, пока не пройду его, – ответил Квинт, надеясь, что его голос полон бодрости.

– Вот это боевой дух, – сказал Коракс, хлопнув его по плечу. – Ты еще можешь стать принципом.

Квинт улыбнулся, но его уверенность слегка пошатнулась, когда галлы воинственно закричали. Реакция Коракса была мгновенной.

– Сомкнуть ряды! Они снова атакуют.

Они выстроились в шеренгу шириной в пятнадцать человек и глубиной в три. Квинт оказался в первом ряду с Урсом с одной стороны и Севером с другой. Он только что сделал несколько глотков воды, но в горле снова пересохло. «Забудь проклятую жажду, – подумал юноша, – забудь страх. Возьми себя в руки. Подними щит повыше, защищай лицо».

– Вперед, парни! – закричал Коракс. – Медленно. Нам нет нужды спешить – у нас впереди весь день, чтобы прикончить ублюдочных гуггов!

По рядам прокатился смех, и к Квинту вернулся боевой дух. Каким же мужеством должны обладать легионеры, если они способны веселиться в такой ситуации!

Карниксы галлов завыли с новой силой, и они бросились вперед – примерно пятьдесят воинов. Их вел коренастый мужчина средних лет в кольчуге и разукрашенном шлеме. Две золотые цепи на шее указывали на высокий статус. Их атаковал отряд, состоявший из воинов одного племени. Квинт знал, что стоит убить вождя, и остальные разбегутся. Однако это будет непросто. Вождя с двух сторон защищала пара мощных воинов. Высокий рост и сверкающее оружие говорили об их мастерстве и силе.

Коракс пришел к такому же выводу; вождя следовало прикончить.

– Сюда, вонючий сын шлюхи! – взревел он, указывая мечом на вождя. – СЮДА!

Галл заметил шлем с гребнем на голове Коракса и металлические фалеры на груди и понял, что должен атаковать именно его. С оглушительным ревом он перешел на бег, и его люди тут же последовали за ним. Квинт с трудом подавил панику.

– Готовы, парни? – закричал Коракс. – Вот они… Вперед!

Вождь собрался атаковать Коракса, и Квинт оказался лицом к лицу с одним из его телохранителей, здоровенным воином с жутким мечом и огромным овальным щитом, украшенным извивающейся змеей. Это был страшный противник, но Квинт не мог оставить своего центуриона одного. Он выставил левую ногу вперед и убедился, что сохраняет равновесие, после чего согнул колено и упер в него свой щит. Затем он наклонился, чтобы из-за щита виднелся лишь гребень его шлема. Галлы были совсем рядом, и Квинт видел бегущих врагов. Его противник уже занес меч, чтобы нанести мощный удар сверху.

Квинт опустил голову и принял удар на край щита. КРАК! Юноша с трудом удержал щит, тут же сделал выпад гладиусом – и почувствовал, что попал в щит врага. Проклятье! Он выдернул клинок, рискнул бросить взгляд над своим щитом и тут же пригнулся, чтобы избежать нового могучего удара. И вновь его левая рука ушла вниз. Квинта захлестнула паника. Еще несколько таких ударов, и он не сможет защищаться. Римлянин выглянул из-за края щита и нанес колющий удар в левую ногу противника. Лезвие пронзило плоть.

Галл взревел от боли и отшатнулся. Квинт бросил на него еще один взгляд. Кровь заливала левую ногу галла. Конечно, рана не была смертельной, но у Квинта появилась возможность перевести дух. Слева Урс обменивался ударами с рыжеволосым галлом. Коракс дрался с вождем. В этих двух поединках никому не удавалось получить преимущество. Сердце Квинта затрепетало. Может быть, он сможет помочь Кораксу? У него появилось несколько мгновений, пока его противник приходил в себя. Квинт принял решение. Когда вождь атаковал Коракса, юноша направил свой меч под мышку вождя.

Звенья кольчуги галла не удержали гладиус Квинта, и железо глубоко вошло в грудь вождя. Глаза галла широко раскрылись; он сдавленно закричал, Коракс тут же вогнал свой клинок ему в глаз, и красная жидкость брызнула во все стороны. Квинт вырвал гладиус из раны, и снова хлынула кровь. Вождь рухнул, как подрубленное дерево.

– Хорошая работа, – пробормотал Коракс. – Теперь кричи изо всех сил и следуй за мной.

Квинт издал пронзительный вопль и шагнул вперед, за Кораксом, который наступил на труп вождя.

– Ваш вождь убит, жалкие мерзавцы! – закричал он. – Вас ждет такая же участь!

На лице противостоявшего Квинту воина появился страх. Воодушевившийся юноша ударил мечом в его щит и принялся его оскорблять. Галл неуверенно посмотрел на своих товарищей и сделал шаг назад. А потом – еще один.

– В АТАКУ! – Коракс бросился вперед, точно пес, спущенный с поводка.

Квинт, повинуясь инстинкту, последовал за ним. Краем глаза он заметил, что Урс не отстает.

Ближайшие галлы обратились в бегство. С этого момента ход схватки изменился – казалось, прибой повернулся вспять. Целая группа галлов бросилась обратно к основной массе карфагенских войск. Гастаты тут же попытались использовать свое преимущество и устремились вслед за отступающим врагом, сумев прикончить большое количество галлов, прежде чем те добежали до своих. Квинт успел нанести удар в спину одному из бежавших врагов; его клинок со скрежетом прошел сквозь плоть и кости, и галл рухнул, как марионетка с подрезанными веревочками. Неприятель испустил мучительный крик, и Квинт остановился, чтобы нанести ему смертельный удар.

– Назад! Назад! – взревел Коракс.

Квинт поднял руку, у него еще было время.

– Назад, я сказал. – Коракс схватил его за правую руку и пристально посмотрел в глаза.

– Я должен прикончить его, командир.

– Оставь его.

– Командир, я…

– Он не стал бы облегчать твои мучения. К тому же крики наведут страх на его соплеменников. Пойдем.

Квинт не мог ослушаться центуриона. Он лишь попросил Плутона поскорее забрать галла к себе и бегом вернулся на прежние позиции. Коракс бежал рядом, призывая своих солдат отступать. Изредка ему приходилось пускать в ход плоскую сторону клинка, если те не слушались сразу.

– Построиться в шеренгу! – снова и снова кричал центурион.

Довольно быстро они перегруппировались. Гастаты потеряли троих, но на поле остались лежать двенадцать галлов, мертвых или получивших тяжелые ранения. Очень скоро им предстояло отправиться в подземный мир. Возбужденные успехом легионеры улыбались и хвастались своими подвигами, благодарили любимых богов. Квинт гордился тем, как сражался. Он отыскал взглядом галла, которому нанес удар в спину, и с облегчением увидел, что тот перестал двигаться. Огромный воин, которого он ранил в ногу, занял место в рядах других галлов. Квинт сделал непристойный жест; его противник ответил тем же, но с куда меньшим пылом, и Квинт почувствовал уверенность.

– В следующий раз я его прикончу.

– Кого? – спросил Урс.

– Большого ублюдка, который был с вождем. Сейчас я сумел его только ранить.

– Ты полон боевого пыла? – Урс стукнул краем своего щита по щиту Квинта.

– Я рад, что нам удалось их отбросить.

– И мы это сделаем еще раз, – вмешался Коракс и одобрительно кивнул Квинту. – Благодарю за то, что ты ранил вождя. Именно после этого они побежали.

Юноша довольно ухмыльнулся.

– Я лишь сделал свою работу, командир.

– Ну, так продолжай… – Коракс хотел сказать что-то еще, но тут он заметил кого-то за плечом Квинта и вытянулся. – Командир!

– Вольно, центурион, – раздался голос. – Не нужно мне салютовать. Пока я не хочу, чтобы враг меня заметил.

Квинт повернулся и перехватил полный ненависти взгляд Мацерио. Однако он не стал обращать на него внимания – юношу поразил офицер в красном плаще, который шел вдоль рядов легионеров. Это был проконсул Сервилий Гемин, который командовал всем центром. Чуть сзади него стояли два десятка ветеранов-триариев.

– Командир! – негромко сказал Квинт.

Урс и остальные эхом повторили приветствие.

Сервилий улыбнулся, проходя мимо.

– Ты – центурион…

– Коракс, центурион гастатов первого легиона Лонга.

– Каково положение здесь?

Коракс объяснил. Сервилий довольно кивнул.

– Я искал место, подходящее для массированного наступления. Две манипулы слева от вас тоже хорошо сражались. Если вы объедините усилия, мы сможем двинуться вперед на всем участке. Один мощный удар – и галлы побегут. Как ты думаешь, твои солдаты готовы к бою?

– Конечно, командир! – прорычал Коракс.

– Тогда вперед. Я возвращаюсь к тому месту, которое станет центром наступления. Это манипула, расположенная слева от вас. Когда я окажусь там, то подам вам сигнал.

– Очень хорошо, командир. – По губам Коракса пробежала алчная улыбка. Как только Сервилий ушел, он повернулся к гастатам. – Вы слышали, что сказал проконсул. До сих пор вы сражались храбро, парни, но это наш шанс! Никто не забудет солдат, заставивших бежать гуггов в Каннах. Мы начнем атаку, которая поможет нам одержать окончательную победу над Ганнибалом!

– Мы с тобой, командир, – сказал Квинт.

– Все до единого, – добавил Урс.

Остальные одобрительно загудели, и Коракс удовлетворенно кивнул.

– В таком случае, ждем сигнала Сервилия. И пусть по его команде разверзнется Гадес!

«Мы раздавим галлов», – подумал Квинт. После чего карфагенянам придет конец, он в этом не сомневался. Юноша молился, чтобы его отец и Калатин столь же успешно сражались на правом фланге, а если Гай здесь, то пусть у него все будет хорошо на левом. Вражескую кавалерию необходимо сдержать.

И до тех пор, пока конница будет справляться со своей задачей, пехота сделает остальное.