Юлий сидел на складном стуле в огромном шатре царя племени гельветов и пил из золотой чаши пурпурное вино. Среди присутствующих царило легкое, даже радостное настроение. Особенно налегали на содержимое царских погребов командиры из Аримина, однако Юлий даже не пытался их остановить. Они честно заслужили отдых, тем более что работа впереди предстояла немалая. Полководец и сам не сразу понял, что одна лишь перепись трофеев займет изрядное количество времени, так что даже сейчас, ночью, воины продолжали носить, пересчитывать и учитывать имущество варваров. Публий Красс во главе четырех когорт отправился на поле битвы, чтобы забрать оставшиеся там копья, мечи и щиты. Поручение это нельзя было назвать почетным, однако сын бывшего консула показал себя хорошим организатором, достойным отца, и быстро, без шума и суеты, собрал своих людей.

К тому времени как на западе солнце начало опускаться за линию горизонта, Десятый и Третий галльский легионы уже получили оставленные на поле наконечники копий. Многие, конечно, были искорежены настолько, что в дело уже не годились. Красс погрузил собранные детали на трофейные повозки и отправил к военным кузнецам, чтобы те переплавили их на новые. По иронии судьбы одну из когорт возглавлял Герминий Катон, после службы в Испании получивший повышение. Юлий спросил себя, задумывались ли эти двое о той враждебности, которая неизменно стояла за вежливыми приветствиями их отцов.

— Запасов зерна и сушеного мяса вполне хватит на несколько месяцев, если, конечно, правильно хранить, — удовлетворенно заметил Домиций. — Одно лишь оружие стоит целого состояния, Юлий. Некоторые мечи выкованы из добротного железа, но даже бронзовые неплохи, а уж их рукояти и подавно стоит сохранить.

— А как насчет денег? — поинтересовался Цезарь, внимательно разглядывая чашу, из которой только что пил.

Рений открыл стоящий неподалеку мешок и вытащил несколько грубых монет.

— Вот так они здесь выглядят, — пояснил он. — Сплав серебра с медью. Вряд ли представляют какую-то ценность, хотя таких денег здесь целые сундуки.

Юлий взял одну из монет и поднес поближе к лампе. Кусочек потускневшего металла оказался выщербленным, причем изъян доходил почти до центра.

— Странно. Изображение напоминает птицу, однако из-за серьезного дефекта трудно сказать наверняка.

Полог шатра откинулся, и, впустив поток свежего ночного воздуха, вошли Брут и Марк Антоний.

— Ты собираешь совет, Цезарь? — уточнил Брут. Полководец кивнул. Центурион тут же выглянул на улицу, чтобы позвать Цирона и Октавиана.

— Пленники под надежной охраной? — поинтересовался Рений.

— Связаны, — ответил Марк Антоний. — Однако если вдруг ночью им вздумается уйти, то сделать это будет совсем не трудно, так как часовых у нас катастрофически не хватает.

Здесь командир форта заметил мешок с деньгами и, взяв одну из монет, принялся внимательно ее разглядывать.

— Ручная работа? — уточнил Цезарь, заметив интерес.

Марк Антоний кивнул.

— Эти действительно отчеканены вручную, хотя большие города производят монеты ничуть не хуже римских. Здесь есть прекрасные кузнецы, и некоторые из их произведений очень красивы. — Воин положил монету в протянутую ладонь Рения. — Но, конечно, эти монеты к ним не относятся. Грубо сработаны.

Юлий указал пришедшим на стулья. Те сели и приняли чаши, наполненные густым вином из запасов местного царя.

Марк Антоний осушил свой кубок быстро и с видимым удовольствием.

— А вот вино просто отличное. Ты уже решил, что будешь делать с толпами гельветов? Если хочешь, могу подкинуть пару идей.

Рений откашлялся.

— Хотим мы того или нет, но теперь отвечаем за этих людей. Ведь если мирные люди пойдут на юг без охраны воинов, эдуи их просто убьют.

— В том-то и проблема, — негромко заметил Юлий, потирая усталые глаза. — Вернее, проблема заключена вот здесь. — Полководец взял со стола кусок мелко исписанного пергамента и показал товарищам.

— Адан говорит, что это список членов племени. Ему потребовалось несколько часов, чтобы просто пересчитать людей.

— И сколько же получилось? — нетерпеливо уточнил Марк Антоний. Все внимательно смотрели на Юлия, ожидая ответа.

— Девяносто тысяч одних лишь воинов, да еще раза в три больше женщин, детей и стариков.

Цифры сразили всех. Октавиан заговорил первым, даже не пытаясь скрыть изумления.

— А сколько человек мы взяли в плен?

— Около двадцати тысяч, — ответил Юлий. Он сохранил непроницаемое выражение лица, зато остальные прореагировали бурно и с удивленным смехом начали радостно хлопать друг друга по спине.

— Так что же, значит, мы убили семьдесят тысяч? — недоверчиво присвистнул Октавиан. — Целый город!

Слова отрезвили членов совета: ведь и правда, в долине и на холме остались лежать кучи мертвых тел.

— А каковы наши потери? — негромко уточнил Рений.

Юлий ответил сразу, без промедления:

— Восемьсот легионеров, причем среди них двадцать четыре командира. И примерно столько же раненых. Многие из них, как подлечатся, смогут воевать снова.

Рений изумленно покачал головой.

— Соотношение вовсе не плохое.

— Выпьем за то, чтобы и дальше было не хуже! — С этими словами Цезарь поднял царскую чашу. Остальные последовали примеру полководца.

— Но теперь у нас на руках тьма народу, — напомнил Марк Антоний. — Долина открыта со всех сторон, а эдуи не дремлют: того и гляди, явятся грабить обоз. Не сомневайтесь, так оно и будет. Завтра к полудню сюда явится еще одна армия и потребует половину имущества гельветов.

— Теперь уже нашего имущества. Оно принадлежит нам по праву, так же как и сами варвары, — быстро заметил Рений. — Но, честно говоря, кроме этих чаш я пока не заметил ничего стоящего.

— С эдуями придется поделиться, — задумчиво произнес Юлий. — Они ведь потеряли целую деревню, да и битва происходила на их земле. Кроме того, нам нужны союзники, а Мхорбэйн обладает колоссальным влиянием. — С этими словами полководец повернулся к Берицию, который еще не успел снять забрызганных кровью доспехов. — Пусть твои люди возьмут десятую часть трофеев и сохранят ее для эдуев, — распорядился он.

Бериций тут же поднялся. Как и все остальные, он был бледен от усталости, однако вышел из шатра твердым шагом, и скоро все услышали его бодрый командный голос. Приказ требовалось исполнить немедленно.

— Так что же ты намерен делать с пленными? — поинтересовался Брут.

— Риму нужны рабы, — коротко ответил Юлий, а потом пояснил: — Конечно, цена окажется не слишком высокой, но на эту кампанию нам необходимы средства. Пока что единственное наше богатство — вот эти монеты. Нечем платить жалованье легионерам Десятого и Третьего галльского, а кроме того, ежедневно надо кормить целых шесть легионов. Наши воины прекрасно понимают, что деньги от продажи новых рабов достанутся им, и многие уже обсуждают свой доход.

Услышав эти слова, Марк Антоний заметно напрягся. Его собственный легион получал деньги непосредственно из Рима, и он считал, что с другими расплачиваются точно так же.

— Я не знал… — начал было он, но осекся. — Можно мне сказать?

Юлий кивнул. Марк Антоний протянул свою чашу Бруту, но тот словно не заметил жеста.

— Если ты отправишь варваров в Рим, то их земли останутся пустыми до самого Рейна. А там живут германские племена, и они с готовностью явятся сюда и займут брошенную территорию. Галлы уважают сильных воинов, но для этих чужаков из-за реки они добрых слов не находят. Так что вряд ли стоит допускать их на границы римской провинции.

— Мы могли бы и сами занять эту землю, — заметил Брут.

Марк Антоний покачал головой.

— Оставив здесь несколько легионов для охраны берегов Рейна, мы впустую потеряем половину войска. Сейчас эта земля — просто прах. Продовольствие придется завозить сюда до тех пор, пока поля не расчистят и не засеют. Кто будет их обрабатывать? Наши легионеры? Нет, самое разумное — отослать гельветов обратно, на их исконные земли. Пусть охраняют наши северные рубежи. В конце концов, им есть что терять.

— А эти жестокие племена, о которых ты говорил, не расправятся с ними? — уточнил Юлий.

— У племени осталось еще целых двадцать тысяч воинов. Это совсем не мало, учитывая, что они будут насмерть сражаться против любого нового захватчика. Эти люди уже видели, на что способны легионеры. Так что если они не смогут уйти на юг, то будут вынуждены остаться здесь и защищать свои поля и дома до последней капли крови. Еще вина, Брут!

Брут недовольно взглянул на Марка Антония, но тот, явно не обратив внимания на отказ, снова протянул чашу.

— Очень хорошо, — выслушав мнение, заключил Цезарь. — Хотя нашим воинам это и не понравится, мы оставим гельветам достаточно продовольствия, чтобы они смогли вернуться домой, а остальное заберем себе. Для защиты я вооружу каждого десятого из пленников. Все остальные трофеи должны отправиться в Рим, конечно, за исключением той десятой доли, которая причитается эдуям. Благодарю тебя, Марк Антоний, за хороший совет. — Цезарь внимательно посмотрел на членов военного совета. — Я сообщу Риму о наших успехах. Сейчас, в то время как мы говорим, секретарь записывает доклады. Надеюсь, вы не слишком устали, потому что я хочу отправиться домой уже с первыми лучами солнца.

Последнюю фразу собравшиеся встретили тихим, но дружным стоном, и Цезарь улыбнулся.

— Мы задержимся лишь для того, чтобы отдать эдуям их долю, а потом стремительным маршем отправимся в собственную провинцию, чтобы прийти туда уже через день. — С этими словами полководец зевнул, и все вокруг тоже прикрыли рты руками. — Ну а после всего этого уже наконец-то выспимся. — Цезарь поднялся, и члены совета последовали его примеру. — За дело, летом ночи коротки!

Следующий день заставил Юлия проникнуться уважением к организаторским способностям гельветов. Даже собрать такое количество людей к дальнему переходу казалось задачей не из легких, а уж чтобы обеспечить их продовольствием на все время пути, потребовался не один час. Дело было поручено легионерам Десятого, и скоро его воины уже исправно обслуживали длинную очередь варваров с мешками, мисками и корзинками. Запасы выдавались каждому уцелевшему члену племени.

Гельветы до сих пор не могли поверить своей участи. Тех из эдуев, которых они взяли в плен, пришлось силой изолировать, поскольку рано утром произошли два убийства. Женщины этого племени с такой яростью мстили захватчикам, что удивлялись даже бывалые воины. Юлий велел повесить двух особенно отчаянных, и месть прекратилась.

Ближе к полудню из леса показалась армия эдуев. Цезарь уже давно поджидал их, но решил, что встречаться с гельветами им незачем. А потому, заметив вдалеке союзников, выслал к ним гонца с одним-единственным словом: «Подождите!»

Полководец прекрасно понимал, какой хаос может начаться, если несколько тысяч рассерженных воинов увидят разбитую, потрепанную вражескую колонну. Чтобы поддержать дух и терпение союзников, за гонцом к лесу отправилось несколько волов, запряженных в повозки, до самого верха нагруженные оружием и конфискованным у гельветов добром. Те пленники, которых Цезарю удалось освободить, отправились вместе с трофеями. Юлий был рад возможности избавиться от них. Он щедро поделился с союзниками, хотя Марк Антоний и предупреждал, что те в любом случае решат, будто все лучшее римляне оставили себе. На самом же деле полководец не стал делиться с дружественными галлами лишь золотыми чашами. Их он раздал командирам легионов.

Солнце перевалило за полдень, а гельветы все еще оставались в долине. Юлий заметно нервничал — настолько, что лицо его покрылось красными пятнами. Племя никак не могло тронуться с места, главным образом потому, что в жестоком бою погибли почти все вожди и предводители. Люди бесцельно толпились, не в силах найти точку опоры. Юлию даже пришла в голову мысль использовать собственных надсмотрщиков, чтобы те отдали команду к движению.

Наконец двум тысячам воинов из тех двадцати, которых освободили из плена, отдали оружие. Ощутив в руках мечи, мужчины расправили плечи и начали чувствовать себя куда более уверенно. Теперь их уже не объединял тот жалкий вид, который отличает всех без исключения пленников и рабов. Именно эти вооруженные воины и организовали колонну, придав ей некое подобие строя. Прозвучал звук одинокого горна, и гельветы тронулись в обратный путь. Цезарь с облегчением вздохнул. Однако, как и предсказывал Марк Антоний, едва стало ясно, что варвары направляются на север, в долину с криками хлынули эдуи, стремясь перехватить неприятелей.

Юлий велел горнистам вызвать шесть легионов, которым предстояло преградить путь воинам Мхорбэйна. Однако трудно было сказать, остановятся ли те, или день придется завершить еще одним сражением. Сейчас он сам пребывал в таком настроении, что почти хотел этого.

Строй эдуев растянулся по длине на четверть мили. Воины миновали поле вчерашней битвы, над которым уже поднимался смрад тысяч так и не погребенных тел. Трудно было бы придумать лучший способ продемонстрировать силу римских легионов. Теперь слух о мощи победителей распространится по всей округе.

Цезарь наблюдал, как перед строем показался сам Мхорбэйн в сопровождении двух знаменосцев. Широкие полотнища развевались на ветру. Юлий наблюдал за происходящим спокойно, ведь гельветы отошли уже достаточно далеко. Однако многие римляне оглядывались с опаской, они были зажаты в узком пространстве между двумя крупными воинскими отрядами. Однако сам Цезарь не ощущал ни малейшего волнения. Усталость принесла с собой опустошающее спокойствие, словно уходящая вдаль колонна унесла с собой все его чувства.

Мхорбэйн спешился и широко раскинул руки для братского объятия, однако Юлий даже не шагнул навстречу, и вождь рассмеялся, скрывая смущение.

— Еще ни разу не видел столько мертвых врагов, Цезарь. Это поразительно. Ты добр ко мне, а те дары, которые прислал, просто великолепны. Они особенно приятны, если учесть, где ты их взял. В знак благодарности я привел столько скота, что хватит на целый пир. Воины наедятся на много дней вперед. Преломишь ли ты со мной хлеб?

— Нет! — к явному изумлению вождя, резко ответил Юлий. — Не здесь. Оставленные на поле мертвые тела порождают болезни. Они на твоей земле, и необходимо как можно скорее их сжечь или похоронить. А мне предстоит вернуться в провинцию.

Отказ обидел и рассердил Мхорбэйна.

— Ты считаешь, что я обязан провести целый день, роя ямы для трупов гельветов? Нет уж, пусть гниют — в назидание. Ты здесь чужой и не знаком с древним обычаем пировать после победы. Земные боги должны видеть, что живые уважают мертвых. Необходимо проводить погибших в дальний путь, иначе они просто не смогут уйти.

Юлий устало потер глаза. Он уже забыл, когда в последний раз спал. Пожав плечами, попытался найти слова, чтобы успокоить союзника.

— Вместе с войском я возвращаюсь к подножию горы. Буду рад, если ты сможешь ко мне присоединиться. Там мы отпразднуем победу и поднимем чаши за погибших. — Полководец заметил, что Мхорбэйн задумчивым взглядом провожает удаляющуюся колонну, и продолжал уже более твердым голосом: — Но те из гельветов, которым довелось выжить в битве, до возвращения в родные земли останутся под моей защитой. Понимаешь?

Галл с сомнением взглянул на римлянина. Он решил, что всех этих людей угоняют в рабство. А тот факт, что их просто отпускают на свободу, никак не укладывался у него в голове.

— Под твоей защитой? — медленно повторил он.

— Именно. И каждый, кто посмеет напасть на эту колонну, сразу станет моим смертным врагом, — решительно ответил Юлий.

Мхорбэйн молча пожал плечами, а потом пригладил бороду.

— Что ж, хорошо, Цезарь. Я отправлюсь туда с охраной и встречу тебя, как победителя.

Юлий похлопал союзника по плечу и отвернулся, чтобы дать команду горнистам. Мхорбэйн с восхищением смотрел, как они играют сигнал к движению. Звуки разнеслись по долине, и шесть легионов, словно один человек, подчиняясь команде, мгновенно развернулись. Земля вздрогнула, а полководец удовлетворенно улыбнулся, наблюдая, как воины тронулись в путь безупречным строем, оставив за спиной Мхорбэйна и его воинов. Дойдя до края долины, Юлий подозвал Брута.

— Передай приказ. Идем без остановок всю ночь. Пировать будем, когда окажемся дома.

Полководец знал, что воины примут вызов, невзирая на крайнюю усталость, и отправил вперед Десятый легион, чтобы тот задавал темп марша.

На заре шесть легионов пересекли последний перевал и оказались в римском поселении у подножия Альп. Пришлось преодолеть больше сорока километров сложного пути, и Юлий смертельно устал. Всю дорогу он прошел пешком рядом со своими людьми, понимая, что личный пример полководца придаст им силы. В военном деле не бывает мелочей. И действительно, несмотря на крайнюю усталость и страшные мозоли на сбитых в кровь ногах, воины радостно приветствовали показавшиеся вдали крыши домов и в последний раз прибавили шаг.

Юлий собрал вестовых.

— Передайте, что впереди восемь часов полного отдыха, а после этого — роскошный пир. Но если они так же голодны, как и я, то ждать, конечно, не захотят, а потому, как только войдем в лагерь, все получат холодное мясо и хлеб, чтобы немного подкрепиться.

Вестовые отправились в войско, а Цезарь горделиво спросил себя, можно ли сравнивать его людей со спартанцами или войском Александра Великого. По выносливости и скорости переходов, во всяком случае, они ничуть не хуже.

К тому времени как Мхорбэйн подошел к перевалу, солнце поднялось уже высоко и Цезарь крепко спал. Мхорбэйн подъехал к самому лагерю, удивляясь работе римлян. Построенная ими темная стена терялась вдали, решительно прорезая живописный пейзаж. Под ее защитой вырос целый город: здания, палатки, улицы и дороги. Не доходя нескольких миль до поселения, вождь уже видел тот путь, который протоптало римское войско, а потому мог представить его масштаб. Но реальность оказалась фантастической. Такое зрелище предугадать было невозможно. Мхорбэйн откинулся в седле и взглянул на своего главного охранника.

— Что же это за удивительные люди, Арторат? — изумленно воскликнул он.

Арторат не ответил, он пристально вглядывался в даль.

— Всадники, — коротко сообщил он. — Чужие.

Мхорбэйн развернул коня и взглянул на склон мягко спускающегося холма. Наконец, после долгого молчания, кивнул.

— Это вожди племен собираются, чтобы познакомиться с новым для наших мест человеком. Им не понравится, что он расправился с гельветами без их участия.

Скоро группы всадников стали уже ясно различимы. Все они несли мирные знамена. Казалось, каждое из племен огромной земли прислало к Цезарю, в римское поселение, своих предводителей.

Мхорбэйн снова внимательно посмотрел на обширный лагерь с прочными укреплениями и ровными, четко размеченными улицами.

— Если повести дело с умом, от этих римлян можно получить немалую выгоду, — начал он размышлять вслух. — Чего стоит одна лишь торговля продовольствием! Одно плохо — армия эта не стоит на месте. А кроме того, насколько я понял, Цезарь совсем не прочь повоевать. Что же, в таком случае у нас найдутся для него и другие враги помимо гельветов.

— Твои интриги до добра не доведут, — ворчливо заметил Арторат.

Мхорбэйн удивленно взглянул на великана, под которым мощный жеребец выглядел миниатюрным пони. Вождь не видел никого сильнее и больше Артората, хотя иногда казалось, что ум его не дотягивает до физической стати.

— Ты считаешь, что телохранители должны разговаривать со своими господами именно так? — высокомерно поинтересовался Мхорбэйн.

Арторат взглянул безмятежно-голубыми глазами.

— Мхор, я сказал не как охранник, а как брат. Только посмотри, что они сделали с гельветами. Легче оседлать медведя, чем справиться с этими чужестранцами. С медведя даже если и свалишься, то все равно можно встать на ноги.

— Иногда просто не могу поверить, что мы с тобой сыновья одного отца, — заметил в ответ Мхорбэйн.

Арторат беззлобно усмехнулся.

— Чтобы родить второго сына, он выбрал крупную женщину. А ради нее пришлось убить троих — отец сам рассказывал.

— И в результате получился такой вот бык. Но не вождь племени, запомни, братишка! Вождь должен уметь защитить своих людей не одними лишь огромными кулаками.

Арторат засмеялся, и Мхорбэйн продолжил:

— Эти люди нам очень нужны, Арторат. В союзе с ними эдуи найдут путь к процветанию. Это правда, нравится она тебе или нет.

— Если для ловли мышей завести змей, Мхорбэйн…

Вождь вздохнул.

— А ты вообще можешь обходиться без этой звериной мудрости? Умнее от этого ты вовсе не кажешься. Ребенок и тот говорит яснее.

Арторат сверкнул глазами, однако промолчал. А Мхорбэйн удовлетворенно кивнул.

— Спасибо, брат. Надеюсь, что весь сегодняшний день ты постараешься быть мне прежде всего телохранителем, а уже потом братом. Ну так что же, поедешь со мной?

Ожидая, пока Цезарь проснется, небольшой отряд расположился на отдых. Мхорбэйн отправил гонцов, чтобы те поторопили пастухов, ведущих скот для праздничного пира. Скоро стадо подошло, и уже в полдень коров и быков начали забивать, причем и сам вождь, и его брат приняли самое активное участие в приготовлении мяса.

Подходили царьки других племен, и Мхорбэйн приветствовал земляков, забавляясь их изумленным видом. Никто не ожидал увидеть этого серьезного человека расхаживающим среди туш и гор мяса с красными по локоть руками и отдающим распоряжения относительно пира на тридцать тысяч человек. Скоро устроили огромные очаги и накрыли их тяжелыми железными решетками. К небу начал подниматься аромат жареного мяса. Он выманил из палаток еще сонных легионеров, и те тоже начали помогать в грандиозных приготовлениях, с удовольствием облизывая пальцы.

Проснулся Марк Антоний. Не желая спешить, он потребовал принести из реки несколько ведер воды, чтобы как следует вымыться и тщательно побриться. Может быть, Юлий и собирается проспать самое крупное сборище племенных вождей в истории, но сам он не может в праздник показаться людям с двухдневной щетиной на щеках. Прошел час, и воинов пришлось будить. Из палаток доносились самые соленые проклятия — измученные битвой и долгим переходом легионеры никак не хотели просыпаться. Однако обещание вкусной еды, а главное, аромат жареного мяса действовали на настроение самым удивительным образом. Многие последовали примеру Марка Антония и, прежде чем надеть парадную форму, принялись тщательно мыться и бриться.

В римской провинции было немало небольших деревушек, и Марк Антоний послал людей, чтобы те купили масло, соус, ароматные травы и фрукты. Боги позаботились о воинах, и деревья ломились от яблок и апельсинов, пусть пока еще и не совсем спелых. Из апельсинов выжимали сок, и легионерам, которым так долго приходилось пить одну лишь воду, он показался вкуснее вина.

Цезарь проснулся одним из последних. Жара угнетала. Он отдыхал не в палатке, а в доме, построенном коренными жителями поселения и лишь расширенном римлянами. Те, кто его строил, не меньше самих римлян любили чистоту, так что Юлий смог вымыться — пусть и холодной водой, но в специальной комнате, — а потом растерся оливковым маслом. Процедура принесла ощущение чистоты, свежести и бодрости. Подставив лицо для бритья, полководец наконец почувствовал, что напряжение многих дней спадает, мышцы расслабляются, а впереди маячат несколько действительно приятных часов. Прежде чем одеться, Юлий тщательно оглядел собственное тело, считая синяки и ссадины. Особенно пострадал живот — Цезарь и сам не заметил, когда получил такой сильный удар. Горячка боя дала себя знать. Одевался полководец медленно, с удовольствием ощущая на коже прохладную свежесть чистого полотна, ведь так долго приходилось терпеть запах пота, пыли и грязи! Волосы запутались в гребне. Юлий потянул и расстроенно заметил, что в руке у него осталась целая прядь. Зеркала в комнате не было, и он попытался вспомнить, когда в последний раз видел собственное отражение. Неужели он лысеет? Это же просто ужасно!

Пришли Брут, Домиций и Октавиан. Все трое блистали начищенными до солнечного сияния серебряными доспехами — теми самыми, в которых сражались во время боевого турнира.

— Встретиться с тобой хотят вожди многих местных племен, Юлий, — возбужденно заговорил Брут. — Неподалеку от лагеря расположились не меньше тридцати посольств. Все они пришли под мирными флагами и изо всех сил пытаются скрыть интерес к нашей численности, вооружению и силе.

— Прекрасно, — ответил Юлий, пытаясь подыграть энтузиазму товарища. — Поставьте для них столы в большом зале. Придется усадить всех, если, конечно, они не испугаются тесноты.

— Все давно готово, — вступил в разговор Домиций. — Все ждут только тебя. Правда, Марк Антоний в бешенстве. Говорит, что гости не сдвинутся с места до тех пор, пока ты сам их не пригласишь. Ну а мы не позволяли ему тебя будить.

Юлий улыбнулся.

— Ну что же, вперед! Пора приглашать дорогих гостей!