1867 год, развалины монастыря Мусиндо

Кими прошла к заново отстроенной настоятельской хижине для медитаций и с гордостью отворила дверь перед госпожой Ханако и госпожой Эмилией.

Все точно так же, как было до взрыва, ведь правда? – спросила она.

Я никогда не бывала внутри этой хижины, – сказала Ханако. – Я вообще видела Мусиндо один-единственный раз, во время битвы.

Кими охнула. Это было нехорошо. С тех пор, как ей удалось спастись и вернуться их Йокогамы, она с Горо и оставшимися с нею женщинами самозабвенно занималась восстановлением монастыря. Конечно, работа Будды заключает награду в себе самой. Но все-таки было бы приятно, если бы кто-то похвалил их старания.

Две госпожи быстро переговорили между собою на чужеземном языке. Затем Ханако повернулась к Кими и спросила:

Вы придерживались чертежей, когда отстраивали это все?

Нет, моя госпожа, – отозвалась Кими. – Мы опирались на память Горо. Она у него замечательная.

Ханако сказала Эмилии несколько слов на чужеземном языке. Эмилия кивнула. На лице ее отразилось разочарование.

Спасибо, Кими, – сказала Ханако. – Если ты уверена, что это уместно, мы проведем ночь здесь.

Конечно-конечно, госпожа Ханако! Эта хижина все равно больше не используется для медитаций. Мы просто восстановили ее потому… ну, потому, что она была здесь раньше. Я только сожалею, что большая часть монастыря не отстроена заново. Прежние монашеские кельи были бы просторнее и удобнее.

Нам будет очень удобно здесь, Кими. Спасибо тебе большое.

И вам спасибо, госпожа Ханако, госпожа Эмилия.

Когда Кими ушла, Эмилия сказала:

Было бы куда легче подтвердить или опровергнуть написанное в свитках, если бы мы знали, где стояли старые здания. Например, та келья. Автор рукописи заявила, что оставит знак своего пребывания там.

Боюсь, даже план не очень бы нам помог, – сказала Ханако. – Здание, в котором находилась та келья, могло быть разрушено несколько веков назад.

Но если бы у нас был план, мы могли бы установить, где оно находилось, и, не найдя никакого знака, о котором она упоминает, знали бы, что этим свиткам не стоит верить. – Она помолчала и добавила. – Я им в любом случае не верю.

Эмилия открыла свой саквояж и достала один из свитков. Они с Ханако уселись на пол и принялись вместе изучать его. За прошедшие годы Эмилия научилась сидеть на японский манер. Сидеть так часами напролет она не могла, но несколько минут – вполне.

Возможно, мы неправильно поняли этот абзац, – сказала Эмилия.

Нет, все правильно, – возразила Ханако и прочла из свитка: – «Мы встретимся в женском монастыре Мусиндо, когда вы войдете в мою келью. Вы заговорите, я – нет. Когда вы приметесь искать меня, вы меня не найдете. Как такое возможно? Вы не будете знать этого до тех пор, пока не появится дитя, но тогда вы будете знать все твердо».

Это предсказание не может не быть ложным, – сказала Эмилия.

Для нас это еще только должно произойти. Но автор пишет об этом как о чем-то уже свершившемся. Об истории.

Эмилия с сомнением покачала головой.

Как человек, который, предположительно, умер шестьсот лет назад, может говорить о чем-то, что произойдет в будущем, как о прошлом? Я не верю, что это было написано в древности. Я думаю, это подделка, состряпанная специально, чтобы причинить какой-то вред.

Ханако улыбнулась.

Вы начинаете думать, как мы, Эмилия.

Ну, я полагаю, это до определенной степени неминуемо, – сказала Эмилия. – Времена сейчас беспокойные, а у князя Гэндзи много врагов. Я думаю, некоторые из них совершенно лишены совести, и они пошли бы на все, лишь бы навредить ему.

Мне хотелось бы согласиться с вами, но я не могу, – сказала Ханако. – Заговор, подобный тому, который вы описываете, нельзя исполнить подобным образом. Во-первых, свитки принесли вам, а всем известно, что вы всецело преданы князю Гэндзи. Во-вторых, поскольку они написаны по-японски, следовало ожидать, что вы приметесь с кем-нибудь советоваться, а всем известно, что я – ваш ближайший друг. В моей преданности князю Гэндзи тоже нельзя усомниться. Таким образом, никак нельзя ожидать, что содержимое этих свитков станет достоянием общественности – а без этого чем они могут послужить подобному заговору?

Не хочешь ли ты сказать, что думаешь, будто эти свитки подлинные?

Я думаю, что нам не следовало приезжать в Мусиндо, – сказала Ханако.

Мне – следовало, – возразила Эмилия, упрямо поджав губы, – чтобы опровергнуть то, что здесь написано. Ты точно не боишься?

Нам не следовало сюда приезжать, – повторила Ханако.

Тут из-за двери донесся голос Таро.

Госпожа Ханако, я разместил людей в монастыре и вокруг него, как вы и приказали. Сегодня ночью я буду лично охранять внутренний дворик.

Пожалуйста, войдите, Таро, – сказала Эмилия.

Дверь скользнула вбок. Таро, оставаясь снаружи, поклонился.

Мне нужно приглядеть за людьми, госпожа Эмилия. Если вам что-нибудь потребуется, позовите, и к вам сразу же кто-нибудь придет.

Спасибо, Таро, – поблагодарила его Эмилия.

Когда мы были здесь в прошлый раз, мы были насквозь мокрые от лошадиной крови, – сказала Ханако.

Кажется, будто это было так давно, – сказал Таро. – С тех пор так много изменилось…

И еще больше изменится, – сказала Ханако. – Но мы должны оставаться непоколебимыми.

Воистину, – с поклоном отозвался Таро.

После того, как он закрыл дверь, Ханако прислушалась к звукам его удаляющихся шагов.

Что такое? – спросила Эмилия.

Ничего, – отозвалась Ханако. Незачем беспокоить Эмилию, рассказывая ей о своих подозрениях; возможно, они не имеют под собою оснований. Но в течение всего путешествия Таро вел себя не так, как всегда. Ханако не могла сказать, что конкретно ее беспокоит. Просто что-то едва уловимо изменилось в его взгляде, осанке, голосе. Скорее всего, на Таро оказало свое воздействие общее беспокойное состояние нации, как и на всех на них. Но возможно было и более зловещее объяснение. Ханако заметила, что все воины, которых Таро взял с собою, были его непосредственными вассалами. Среди них не было ни одного из самураев ее мужа, Хидё. При других обстоятельствах Ханако даже не обратила бы на это внимания. Но эти слабые, едва различимые перемены в Таро обеспокоили ее в достаточной степени, чтобы начать высмартивать другие несоответствия.

Эмилия снова перечитала этот абзац.

«Мы встретимся в женском монастыре Мусиндо, когда вы войдете в мою келью. Вы заговорите, я – нет. Когда вы приметесь искать меня, вы меня не найдете. Как такое возможно? Вы не будете знать этого до тех пор, пока не появится дитя, но тогда вы будете знать все твердо».

Ханако пробрал озноб.

Как-то это все бессмысленно, – сказала Эмилия. – Какое дитя? И кого она называет «вы»? Здесь не осталось ни одной целой кельи. И Мусиндо – мужской монастырь, а не женский.

В 1292 году, когда Мусиндо только был построен, он был женским, а не мужским.

Что? – Эмилия почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.

Прежде, чем он превратился в руины в ходе сражения, которое вел князь Гэндзи, его разрушали и прежде, во время войны между основателем нашего клана, князя Хиронобу, и предателями, убившими его. Тогда же они сожгли Мусиндо дотла, вместо со всеми, кто здесь находился. Он на протяжении столетий оставался заброшенным. Старый настоятель Дзенген – он умер как раз перед тем, как вы приехали в Японию, – отстроил его собственными руками. Он-то и основал здесь мужской монастырь.

Но это все равно не дает ответа на остальные вопросы, – попыталась воспротивиться Эмилия.

Нет, – согласилась Ханако, – но не так трудно сделать некоторые предположения.

У меня не получается. А у тебя?

Ханако заколебалась. Ей не хотелось об этом говорить, но теперь она верила, что в том не будет вреда. Ощущение неизбежности нарастало в ней с тех самых пор, как она впервые увидела, как Эмилия читает эти свитки – еще в Эдо, во дворце «Тихий журавль». Ханако знала: чему быть, того не миновать.

Ребенок, который упоминается в свитках, – сказала Ханако, – это наследник, который продолжит род. «Вы» – это особа, которой эти свитки адресованы.

Эмилия потрясенно уставилась на нее.

Ханако, я надеюсь, ты не имеешь в виду меня?

Мы здесь, – сказала Ханако, – так что скоро мы все узнаем.

Или не узнаем, – сказала Эмилия несколько энергичнее, чем намеревалась. – Возможно, эта Сидзукэ была очень умна, но, конечно же, она не обладала никакими сверхъестественными силами. Ведьм не существует.

Лучше бы вы не произносили ее имени, – сказала Ханако, приложив все усилия, чтобы голос ее не дрогнул.

Этой ночью двое женщин спали урывками, в страхе ожидая того, что одна из них считала неизбежным, а другая – невозможным. Когда рассвело, а к ним так никто и не явился, обе они сделались намного веселее, чем накануне. На самом деле, Ханако впервые за все время путешествия ощутила подьем духа. Даже ее подозрения по отношению к Таро растаяли.

Я рада, что вы оказались правы, – сказала Ханако. – Мы, японцы, чересчур суеверны. Мы слышали так много старых историй, что начинаем верить в них вопреки собственному здравому смыслу.

Это изменится, – отозвалась Эмилия. – Япония вот-вот войдет в сообщество цивилизованных наций. Настанет день – и он недалек, – когда Япония станет такой же современной и высокоразвитой страной, как Соединенный Штаты, Британия, и другие великие государства. Всех нас будет вести логика, а не бабушкины сказки.

Во второй половине дня Ханако отправилась вместе с Кими полюбоваться огородом, устроенным Горо. Как сказала Кими, кроме обычных овощей Горо выращивал еще и съедобные цветы. Он узнал про них, наблюдая за дикими цветами, которые собирал монах-чужеземец, Джимбо.

Какой прекрасный сегодня день, – сказала Эмилия. – Я, пожалуй, пройдусь тут по лугу.

Она неспешно прошла через рощу, растущую у самой стены монастыря. Два самурая, которых приставил к ней Таро, следовали за ней на некотором расстоянии. Это была не та сторона монастыря, у которой произошла битва. Хотя прошло шесть лет, Эмилии не хотелось ступать по земле, на которой умерло столько людей. Эти воспоминания до сих пор причиняли ей боль. Погрузившись в эти размышления, она уже почти миновала купу сосен, когда заметила, что в их тени стоит какая-то женщина и смотрит на нее. Контраст между солнечным светом, в котором стояла Эмилия, и тенью, окутывающей женщину, придавал незнакомке какой-то эфемерный вид. Из-за этого, да еще из-за того, что она стояла так неподвижно, ее очень легко было не заметить.

Женщина была очень юной, судя по тому, что ее волосы не были уложены во взрослую прическу, а были просто забраны в девчоночий хвост. Кроме того, она была исключительно хороша собою: тонкие черты лица и не такие узкие глаза, как обычно у японцев. Эмилия подумала, что это, наверное, одна из тех женщин, которые пришли сюда из Йокогамы вместе с Кими и Горо. Молодая женщина смотрела на Эмилию с таким видом, словно представшая ее взору картина ее слегка забавляла. Возможно, она никогда еще не видела вблизи ни одного чужеземца. Эмилия решила, что это прекрасная возможность попрактиковаться в японском с человеком, не привыкшим к ее акценту.

Добрый день, – произнесла Эмилия по-японски, сопроводив свои слова подобающим поклоном по местному обычаю. Но она не получила ожидаемого ответа. Вместо того, чтобы тоже поклониться и вежливо поздороваться женщина ничего не сказала, а лицо ее исказилось от ужаса.

Я приехала издалека, – сказала Эмилия. – Меня зовут Эмилия.

Госпожа Эмилия! – услышала она позади голос Таро. – С вами все в порядке?

Я просто упражнясь в японском языке, – объяснила Эмилия. – Но без особого успеха.

Она снова повернулась к молодой женщине и обнаружила, что та ускользнула. Эмилия улыбнулась.

Похоже, что мой японский настолько плох, что приводит незнакомых людей в ужас. Вы очень добры, раз не реагируете на него подобным образом. Вы не видели, куда она направилась?

Таро взглянул на двух самураев, сопровождающих Эмилию. Оба пожали плечами.

Нет, – сказал Таро. – Извините.

Возможно, она вернулась обратно в монастырь, – сказала Эмилия. – Надо будет, чтобы Кими представила нас друг другу, как подобает, – пусть она увидит, что меня нечего бояться.

Таро снова повернулся к самураям.

Вы видели эту женщину?

Нет, господин Таро.

Вам следует быть внимательнее, – сказал Таро. – Какая польза в телохранителях, не сумевших увидеть возможного убийцу?

Мы никого не видели, господин, – сказал один из самураев и несколько озадаченно взглянул на своего товарища.

Именно об этом я и говорю, верно? – резко произнес Таро. Он не любил выслушивать оправдания.

Тут Эмилия споткнулась обо что-то, скрытое в траве. Ей пришлось ухватиться за сосну, чтобы не упасть. Она взглянула под ноги. Оказалось, что это был большой плоский камень, наполовину ушедший в землю.

Камень от фундамента, – сказал Таро.

Простите? – переспросила Эмилия, от замешательства перейдя на английский.

Таро не отличался особой способностью к языкам, но достиг в английском почти таких же успехов, как Эмилия в японском. Он пояснил:

Это камень от старого фундамента. Вероятно, здесь прежде стояло какое-то здание. При разрушении и восстановлении здания иногда переносят. Преднамеренно, чтобы изменить карму этого места. Или непреднамеренно, потому что никто не помнит, где располагалось старое здание.

Здание? – снова переспросила Эмилия.

Да, – сказал Таро, вглядываясь в траву. – Небольшое. Видите? Вот еще один камень от фундамента. Это было очень маленькое здание.

Келья, – произнесла Эмилия, и рухнула без сознания.

Когда она снова открыла глаза, то увидела Ханако, с беспокойством глядящую на нее, а рядом – Кими.

Она очнулась, – сказала Кими.

С вами все в порядке? – спросила Ханако.

Да-да, – отозвалась Эмилия, садясь. – Я просто немного перенапряглась. Ничего серьезного.

Она огляделась и увидела, что вокруг нее собралось около дюжины женщин. Но той молодой женщины из рощи среди них не было.

А что, это все жительницы монастыря?

Все, кроме одной, – сказала Кими. – Она отправилась в деревню с поручением. Иногда она ходит не по тропе, а бродит по лесу.

Эмилия облегченно вздохнула.

Так вот кого я видела…

Она улыбнулась Ханако.

У меня разыгралось воображение. Я видела девушку, а потом она куда-то делась. Я споткнулась об камень. Я подумала о свитках, и подумала, что это была… – Тут она вспомнила, что Ханако просила, чтобы она не произносила этого имени. – …та, кого я ожидала увидеть. Она очень робкая? – спросила Эмилия у Кими.

Да, – отозвалась Кими. – Очень, очень робкая.

Да, такое как раз иногда бывает с самыми красивыми девушками, – сказала Эмилия.

С самыми красивыми? – озадаченно переспросила Кими.

О, а вот и она, – сказала какая-то из женщин. – Ясуко! Иди сюда! Госпожа хочет тебя видеть. Не убегай.

Эмилия посмотрела на приближающуюся женщину – коренастую, ширококостную. Она выглядела бы достаточно нескладной, даже если бы голова у нее и не клонилась так странно набок: этот недостаток особенно бросался в глаза из-за туго стятнуых волос. В ней не было ничего изящного, прекрасного или хотя бы эфемерного.

Она повредила себе шею там, в Йокогаме, – пояснила Кими. – Теперь у нее голова не держится ровно.

У Эмилии снова закружилась голова, но на этот раз она не потеряла сознание.

Женский монастырь Мусиндо, – прошептала она.

Она бредит, – сказал Таро.

Боюсь, что нет, – отозвалась Ханако.