1311 год, башня замка «Воробьиная туча»
Госпожа Сидзукэ улыбнулась Аямэ, своей старшей придворной даме; просто поразительно, что столь юные женщины, едва распростившиеся с детством, способны носить столь обременительные титулы как «придворная дама», да еще и «старшая». Госпоже Сидзукэ было девятнадцать – и ей не суждено было стать старше. Аямэ было всего семнадцать, хотя серьезное выражение лица придавало ей более зрелый вид.
Я умоляю вам пересмотреть свое решение, моя госпожа, – сказала Аямэ. Она сидела, аккуратно подобрав ноги на придворный манер. Она казалась изящной и хрупкой, невзирая на доспехи, небрежно обстриженные волосы и лежащую рядом нагинату. – Я лично разведала вражеские позиции. Все обстоит именно так, как и сказала Фуми: часовые расставлены плохо, во вражеских рядах много брешей, а половина войска перепилась сакэ. Если я устрою отвлекающий удар, вы с легкостью сможете ускользнуть и добраться до безопасных мест.
Я не могу идти, – сказала Сидзукэ. Ее рука лежала на разбухшем животе, как это часто случалось в последние дни. Струящиеся одеяния скрывали ее состояние от случайного взгляда, а лицо, столь же тонкое, как и всегда, тоже играло свою роль в сокрытии правды.
Ваш срок подойдет только через полтора месяца, – возразила Аямэ, – и не похоже, чтобы ребенок стремился появиться на свет раньше. Стоит вам выбраться из кольца окружения, и дальше уже все пойдет без особых затруднений. Господин Чиаки, должно быть, уже получил известие, и, конечно же, спешит сюда вместе со многими нашими самураями. Возможно, вы встретитесь с ними прежде, чем доберетесь до мыса.
Я не могу идти не поэтому, – сказала Сидзукэ. – Просто мне предназначено быть здесь.
Аямэ коснулась ладонями пола и низко поклонилась.
Госпожа Сидзукэ, я прошу у вас прощения за то, что должна говорить столь вольно.
Аямэ, между нами эти церемонии излишни. Ты всегда можешь сказать мне все, что думаешь.
Я надеюсь, что вы и впредь будете так думать. Многие говорят, что будущее, которое вы видите, или духи, с которыми вы встречаетесь – это всего лишь ваши иллюзии. Они говорят, что это просто счастливые совпадения помогают вам казаться провидицей. С того самого дня, как я поступила к вам на службу, я никогда в вас не сомневалась. Что бы вы ни говорили, я знаю, что у вас есть причины говорить именно так. Вы мудры не по возрасту и не по опыту. И совершенно неважно, знаете ли вы, что грядет, или нет. Но, госпожа моя, если вы не покинете этот замок сегодня ночью, вы умрете здесь.
Судзукэ тоже коснулась ладонями пола и, в счою очередь, поклонилась.
Ты непоколебима, верна и мужественна, как самураи легенд. Я благодарю тебя за это. Теперь ты должна остаться все такой же храброй. Ты переживешь эту ночь, Аямэ. Ты проживешь самые темные, предрассветные часы, и еще много, много лет. Таково твое будущее, и в свое время ты убедишься, что я увидела его верно. Ты выйдешь замуж за человека доблестного и достойного, и познаешь много радости, так же как и свою долю печали. У тебя будет пятеро детей. Старший из них женится на наследнице князя Хиронобу, которую я сейчас ношу, и станет князем Акаоки.
Моя госпожа! – потрясенно воскликнула Аямэ. Одна лишь мысль о том, что Хиронобу наследует не его сын, а кто-то другой, уже была изменнической. Подозрения в подобных мыслях хватало, чтобы привести к смерти вассалов многих кланов. И вот об этом говорит жена князя.
Мою дочь зовут Сен. Своему сыну ты дашь… – Сидзукэ остановилась. Нет, пускай Аямэ решает сама – хотя в завершенности времени она уже решила, что назовет сына Дандзуро. Но те, чье прошлое отделено от будущего, не умеют видеть подобным образом. И назвать имя сейчас – означает украсть у Аямэ еще не наступившую радость. – …дашь благородное имя, которое он заслуживает. От имени князя Хиронобу я принимаю его в наш клан. С момента рождения твой сын будет Окумити.
Госпожа Сидзукэ, если вы говорите правду и если вы действительно видите то, что грядет, используйте же свое прозрение, чтобы спастись! Это же грех – понапрасну отказываться от жизни!
Подойди к окну и посмотри на восток, – приказала Сидзукэ.
После едва различимого мига колебаний Аямэ повиновалась.
Что ты видишь?
Волны, разбивающиеся об берег, моя госпожа.
Успокой их, – велела Сидзукэ.
Простите, госпожа?
Останови волны, Аямэ. Успокой океан.
Я не могу.
Подойди к западному окну. Посмотри как можно дальше. Что ты там видишь?
Ясное ночное небо, – перечислила Аямэ, – яркую луну и вдали – гору Тоса.
Принеси мне гору Тоса.
Аямэ уставилась на Сидзукэ. Неужто страх и печаль свели ее с ума? От беспокойства на лбу придворной дамы пролегла морщина.
Моя госпожа, даже величайший колдун не сможет сдвинуть с места гору.
Ты видишь волны, но не можешь остановить их. Ты видишь гору Тоса, но не можешь сдвинуть ее с места. Я вижу то, что грядет, но не могу ни отвратить это, ни изменить хотя бы в малом. – Сидзукэ улыбнулась. – Ты переживешь эту ночь, и я тоже. Ты переживешь это утро, а я – нет. Я говорю об этом так же, как говорила бы о волнах, разбивающихся о скалы, и о горе Тоса в лунном сиянии. Это описание мира, а не нечто такое, что следует сделать.
Знать – и быть не в силах что-либо сделать. Что проку в подобном даре?
Ты никогда не узнаешь об этом, – подумала Сидзукэ, – и не узнает Дандзуро. Но Сен будет знать. Она почувствовала, как дочь пошевелилась под ладонью.
Свитки разместили, как я просила? – спросила Сидзукэ.
Да, моя госпожа, все, как вы приказали. Никаких следов не осталось, никто ничего не видел.
Похоже, Аямэ, тебя мучают сомнения.
Я старалась, чтобы меня никто не увидел, – отозвалась Аямэ, – но поскольку это далеко за нашими стенами, враги могут обнаружить его, даже если отступят, не напав на замок.
Не обнаружат, – сказала Судзукэ.
И все же остается еще одно затруднение, – сказала Аямэ. – Если враги захватят замок…
Захватят. В течение ближайших часов.
…и никто из наших сюда не вернется…
Никто из ныне живущих. Дандзуро и Сэн отвоюют замок в двенадцатом году правления императора Го-Мураками. Но к этому времени и Аямэ, и Чиаки будут уже мертвы.
…то как же эти свитки будут найдены?
Они будут найдены, – сказала Сидзукэ, – когда будут, и таким образом, который наиболее будет подходить для их цели.
Она видела, что Аямэ очень хотелось спросить об этой цели, но она сдержалась. Что ж, хорошо. Сидзукэ доверяла Аямэ и ответила бы ей на любой вопрос, но Аямэ не поняла бы ответа.
Аямэ поклонилась и подняла оружие.
С вашего позволения, моя госпожа, я вернусь на пост.
Доброй ночи, Аямэ.
Посетитель, которого Судзукэ ждала, появится только на исходе часа. Судзукэ закрыла глаза и представила себе ничто. Отсутствие несло с собою покой.
