Книга: Война роз. Буревестник
Назад: Глава 22
Дальше: Глава 24

Глава 23

Через узкое окно Дерри смотрел на часовню Вестминстерского дворца. За окном было холодно и темно. Он не видел почти ничего, кроме собственного неясного отражения, глядящего на него сквозь тени. Он чихнул и потер нос, подумав, что у него, похоже, начинается простуда. Отдавая приказы от имени короля, он в течение двух дней созывал в королевские покои лордов, находившихся в Лондоне или неподалеку от него. Самая большая из жилых комнат была переполнена. Маслянистый дым, которым чадили белые сальные свечи в настенных канделябрах, усугублял духоту и жару. Двадцать четыре высокопоставленных лица собрались, чтобы стать свидетелями того, как король будет решать судьбу одного из них. За последние два дня Дерри спал всего несколько часов и теперь валился с ног от усталости. Он сделал все, что мог. Увидев изуродованные пальцы Уильяма, он поклялся бороться до последнего вздоха.
Разумеется, и лорд Йорк находился здесь, в компании шести других аристократов, связанных с родом Невиллов. Ричард, граф Солсбери, стоял справа от Йорка в своей толстой шотландской куртке из саржи, более уместной на дальнем севере, обильно потея в душной атмосфере комнаты. Дерри видел в окне отражения всех собравшихся, и он принялся изучать сына графа Солсбери, Ричарда Уорвика. Казалось, молодой граф почувствовал его пристальный взгляд, поскольку повернул в его сторону голову, а потом что-то сказал Йорку.
Дерри старался ничем не выдать того, что наблюдает за ними. Эти шестеро мужчин продолжали спокойно беседовать. Вместе они представляли собой группу, не менее могущественную, чем сам король. Трое из них носили имя Ричард: Йорк, Солсбери и Уорвик. Один был женат на представительнице рода Невиллов, а двое других являлись сыном и внуком Ральфа Невилла. Это был весьма влиятельный триумвират, поскольку клан Невиллов породнился со всеми династическими линиями, происходившими от Эдуарда III. Дерри улыбнулся при мысли о том, что Йорк дал своему младшему сыну то же имя, что свидетельствовало о полном отсутствии у него воображения.
В борьбе против них – а в том, что ему придется бороться против них, он уже не сомневался – Дерри мог рассчитывать на союзников короля, таких, как Сомерсет, Скейлз, Грей, Оксфорд, Дадли и десяток других лордов, обладавших властью и влиянием. Все, кого удалось вызвать вовремя, присутствовали в этот вечер в комнате. Некоторые еще не успели отойти от бешеной скачки. Их свела здесь вместе отнюдь не только судьба герцога. Кое у кого вызывала сомнение дееспособность короля, и, кроме того, всем было известно, что страна постепенно погружается в хаос мятежей, полыхавших уже в окрестностях столицы.
Дерри потер глаза при мысли о целой горе донесений, которые ему предстояло прочитать. Он вспомнил об обещании Маргариты просмотреть каждый документ, представлявший важность, и устало улыбнулся. Документов было слишком много, но он знал, что такое отделять зерна от плевел.
Дерри отвернулся от окна. Ему хотелось, чтобы все это кончилось как можно быстрее. На кону стояла жизнь его друга, а благородные лорды плели интриги, в то время как страна, которой они управляли, двигалась к катастрофе. Он со злостью подумал о Джеке Кейде, которого знал еще со времен службы в армии. Если бы он мог вернуться в те времена и воткнуть ему между ребер нож, ему стало бы сейчас значительно легче.
– Проклятый Джек Кейд, – пробормотал он вполголоса.
Дерри помнил его громилой с топором – пьяницей и прирожденным вожаком, хотя он и не занимал каких-либо командных постов. Кейд имел привычку колотить своих сержантов, чем лишал себя всяких шансов на продвижение по карьерной лестнице. Насколько помнил Дерри, после окончания срока службы он увез домой лишь сетку шрамов на спине, оставленных кнутом. Поэтому он нисколько не удивился, услышав, что Кейд собрал армию, которая, разрастаясь с каждым днем, грабила деревни и все больше бесчинствовала в окрестностях Лондона. Они отрезали голову самому королевскому шерифу, и только за это должны были понести самое суровое наказание, и как можно скорее. Грешно отвлекать внимание короля и его лордов в такое время. Дерри поклялся отомстить каждому, на ком лежит ответственность за все эти беды, и тем самым внес некоторое умиротворение в свою мятежную душу. Кейд, Йорк, Бофорт, Невиллы и проклятый Трешем. Он задаст им всем за то, что они посмели напасть на агнца.
Когда ввели лорда Саффолка, в комнате повисла тишина. Он держался прямо, хотя его руки были связаны за спиной. Дерри смог увидеться с ним лишь однажды, в башне Джуэл, и его все еще душила ярость по поводу мучений и унижений, которым подвергся его друг. Саффолк был совершенно невинен и не заслуживал такого обращения. В значительной мере ответственность за его несчастья нес сам Дерри, и угрызения совести легли на него тяжким бременем, когда он увидел, что довелось перенести Уильяму по вине лордов Невиллов. Его левая рука напоминала свиной окорок. Она была толстой и розовой, с шинами на перебинтованных пальцах. Его тюремщикам пришлось долго искать ножные кандалы, достаточно большие для его распухших ног. Для того чтобы он мог надеть куртку, левый рукав пришлось разрезать по шву.
Вслед за заключенным в комнату вошел лорд-канцлер, невысокий человек с высоким лбом, который казался еще выше из-за отступавшей назад линии волос. Лорд-канцлер обвел взглядом комнату и кивнул, удовлетворенный тем, как расположились лорды.
В центре комнаты было свободное место, оставленное для Уильяма, которое он и занял, обратившись лицом к лордам. Те пристально рассматривали его и вполголоса переговаривались. Саффолк вел себя с достоинством, спокойно ожидая короля. Он окинул взглядом комнату, ненадолго задержав его на Дерри. Его волосы были расчесаны руками неизвестной горничной. Эта деталь почему-то глубоко тронула Дерри. В окружении врагов, заговоров и интриг, какая-то девушка решила привести в порядок внешний вид герцога.
При появлении короля в его собственных покоях не зазвучали ни рожки, ни фанфары. Словно мышонок в клетку с львами, в комнату шмыгнул слуга, прошептал что-то на ухо лорд-канцлеру и поспешно ретировался. Кашлянув, лорд-канцлер объявил о прибытии короля. Дерри закрыл глаза и вознес к небесам молитву.
В течение последних двух дней он часто виделся с Генрихом, и король пребывал в таком же состоянии прострации, что и в то утро, когда Дерри разыскивал Уильяма. Несмотря на постоянное душевное напряжение, Маргарита вела себя с поразительной выдержкой. Во имя спасения Уильяма она отбросила прочь свои страхи. Доверившись Дерри, по его совету, она отдавала приказы от имени своего супруга. Они действовали сообща и делали все, чтобы лорд Саффолк не взошел на эшафот. Дерри сожалел только о том, что она отсутствует на этом собрании. Хотя лорды Невиллы и Йорк могли счесть тот факт, что короля сопровождает супруга, признаком его слабости, ее присутствие могло бы сыграть решающую роль.
Прикусив губу, Дерри представил, как Генрих будет разговаривать с лордами. Он сам рисковал быть обвиненным в измене, снова и снова твердя королю, что ему не следует раскрывать рот, по крайней мере этим вечером. Генрих, разумеется, соглашался, кивая и улыбаясь, но, судя по всему, не понимал ни слова. И все же в течение этих двух дней бывали моменты, когда взор короля прояснялся, словно его душа пыталась преодолеть обрушившееся на него несчастье. Когда король вошел в комнату, Дерри скрестил пальцы, и его тело снова залил пот.
В нескольких шагах справа от лорда Саффолка было установлено кресло с мягкой обивкой, дабы Генрих мог видеть всех, кто собрался здесь по королевскому приказу. С замиранием сердца Дерри наблюдал за тем, как король устроился в кресле и обвел взглядом собрание с выражением доброжелательного интереса. Гул в комнате наконец стих, и лорд-канцлер объявил:
– Его милость, король Генрих, по происхождению, титулу и Божьей милостью король Англии и Франции, король Ирландии, герцог Корнуолл и герцог Ланкастер.
Генрих благосклонно кивнул лорд-канцлеру. Тот надулся, словно пузырь, развернул величественным жестом свиток и принялся читать.
– Милорды, вы собрались по приказу короля, чтобы заслушать обвинения в государственной измене, выдвинутые против Уильяма де ла Поля, герцога Саффолка.
Он сделал паузу, в то время как Уильям с трудом опустился на колени на каменный пол и склонил голову. Дерри заметил, как Йорк подавил улыбку. Он дорого бы дал за то, чтобы на час остаться с этим человеком наедине.
Лорд-канцлер зачитывал список обвинений. Половина из них касалась сорванного перемирия и утраты английских владений во Франции. Дерри сделал все, чтобы из этого списка были вычеркнуты наиболее нелепые обвинения, но, к сожалению, на эту сферу его влияние практически не распространялось. Список составляли Трешем и Бофорт, и Йорк наверняка вносил свои предложения, заглядывая им через плечо. В нем даже фигурировало обвинение в тайных переговорах с французским королем и его лордами, намеревавшимися узурпировать английский престол.
Лишь легкий румянец, медленно проступивший на лице коленопреклоненного Уильяма, свидетельствовал о том, что он внимательно слушает каждое слово. Дерри стиснул зубы, когда лорд-канцлер назвал суммы, якобы полученные Уильямом за его услуги. Все, кто знал его, посмеялись бы, услышав, что Саффолк способен брать взятки. Вызывало немалое удивление и то, как эти суммы, если даже они и существовали в действительности, могли найти отражение в записях. Тем не менее Дерри видел, как лорды с самым серьезным видом сокрушенно качали головами после каждого пункта обвинения, каждого клеветнического утверждения.
– Да будет известно, что двадцатого июля тысяча четыреста сорок седьмого года от Рождества Христова в приходе Сен-Сепюлькр в городе Фаррингдон обвиняемый обещал способствовать французскому вторжению на эти берега и узурпации английского престола. Да будет также известно…
Единственным утешением для Дерри служило то, что это не было судебным заседанием. Он провел долгие часы в спорах с адвокатами, но король имел право сам принимать решение о судьбе лорда, которому предъявлено обвинение, если тот предаст себя его воле и прибегнет к его милосердию. Однако признание Уильяма оставалось в силе, даже если все знали, каким путем оно было получено. Предъявленные ему обвинения не могли быть аннулированы. Дерри был вынужден согласиться в определенной степени с Трешемом, заявлявшим, что в стране вспыхнет бунт, если не будет найден козел отпущения, на которого можно свалить вину за потерю владений во Франции.
Армия Кейда была готова войти в Лондон в любой момент, и они с нетерпением ждали известий о судьбе Саффолка, как и все остальные жители королевства. Многие рекруты Кейда знали Уильяма по Франции. Дерри злило то, что никто из них, похоже, не винил в потере Мэна и Анжу Йорка, хотя английскими войсками во Франции в то время командовал именно он. Ричард Йорк поспешил обвинить в этом сторонников короля и в результате избежал обвинений сам.
– Лорд Саффолк сознался по всем предъявленным ему обвинениям, – закончил лорд-канцлер, явно наслаждаясь центральной ролью в этой драме.
Он продемонстрировал свиток пергамента, перевязанный черной лентой. Дерри удивился лишь тому, что на нем отсутствовали следы крови.
– Я отвергаю все обвинения в измене! – неожиданно крикнул Уильям.
В комнате мгновенно воцарилась тишина. Все присутствовавшие устремили взгляд на коленопреклоненного герцога. У Дерри пересохло во рту. Он обсуждал с Уильямом его поведение во время этой процедуры. Опровержение обвинений не входило в его планы.
– Вы… вы отвергаете обвинения? – запинаясь, переспросил лорд-канцлер.
Даже стоя на коленях, даже с кандалами на руках, Уильям производил неотразимое впечатление тем достоинством, с которым он ответил.
– Эти обвинения абсурдны, они являются продуктом злой воли. Я категорически отвергаю их, поскольку невиновен в измене. Я пал жертвой наветов со стороны негодяев, действующих против моего короля и моей страны.
Дерри хотел крикнуть Уильяму, чтобы тот придержал язык, пока не погубил их всех. Он увидел, как по лицу Йорка расползается довольная улыбка.
– Лорд Саффолк, вы заявляете о своем праве на проведение судебного заседания? – спросил лорд-канцлер.
Йорк в нетерпении подался вперед. Дерри хотелось кричать, но он даже не имел права находиться в этой комнате. В ожидании ответа Уильяма он закрыл глаза.
Уильям обвел лордов взглядом, слегка склонил свою большую голову и вздохнул.
– Нет. Я предаюсь воле короля и полагаюсь на его решение. Я верю в Божье милосердие и справедливость Генриха.
Лорд-канцлер вытер большим куском зеленой ткани пот со лба.
– Очень хорошо, милорд. Тогда я должен зачитать решение короля.
Большинство лордов с удивлением повернули головы в сторону Генриха, осознав, что он не будет говорить и что решение было подготовлено заранее. Йорк осклабился, а Дерри затаил дыхание, боясь, что Генрих почувствует на себе их взгляды и что-нибудь скажет.
Король огляделся, и в уголках его губ появилась слабая улыбка. Он растерянно кивнул, и лорд-канцлер поспешно развернул третий из имевшихся у него свитков.
– Решение короля в отношении Уильяма де ла Поля, герцога Саффолка от тысяча четыреста пятидесятого года от Рождества Христова.
Лорд-канцлер перевел дух и опять вытер пот со лба.
– За прошлую службу восемь обвинений, предусматривающих смертную казнь, снимаются по приказу и воле короля.
Среди лордов поднялся ропот, и громче всех звучали гневные голоса Йорка и кардинала Бофорта. Лорд-канцлер смутился, но продолжал читать, стараясь заглушить шум. Его руки заметно тряслись.
– Остальные одиннадцать обвинений, касающиеся нарушений, не являющихся преступными, считаются доказанными, поскольку обвиняемый признался в них.
Гул в комнате усилился, и лорд-канцлер беспомощно взглянул на лордов, будучи не в силах продолжать. Он не имел права призвать их к тишине, а Генрих никак не реагировал на происходящее.
Положение спас Сомерсет. Он откинулся на спинку кресла и обвел остальных взглядом.
– Милорды, ведь это не судебное заседание. И мы не в пивной! Это все-таки королевские покои. Прекратите шум.
Подзуживаемые яростным шипением Йорка, некоторые из лордов продолжали возмущаться, но большинство вняли замечанию и угомонились. Лорд-канцлер с благодарностью кивнул лорду Сомерсету и в очередной раз вытер лоб куском ткани.
– Наказанием за данные нарушения является изгнание с этих берегов на пятилетний срок, начиная с сегодняшнего дня. Да благословит вас Господь за ваше терпение. Этот документ подписан и скреплен печатью в тысяча четыреста сорок девятом году от Рождества Христова. Король Генрих.
Шум моментально стих, как гаснет задутая свеча. До сознания лордов дошло, что они выслушали волю самого короля. В наступившей тишине Дерри подошел к Уильяму и с помощью ключа снял с его рук кандалы. Его друг ослабел от страшного напряжения, сменившегося облегчением, и выглядел совершенно больным. Уильям медленно поднялся на ноги, потирая распухшее запястье, и все убедились в том, что он еще обладает незаурядной силой. Его правая рука осталась неповрежденной, он согнул ее в локте и сжал в кулак, пристально глядя в сторону Йорка, Трешема и Бофорта.
Дерри протянул ему руку, чтобы он смог опереться. Неожиданно Уильям повернулся к королю Генриху, и в комнате тут же возникло напряжение. Даже Йорк застыл на месте. Раньше за подобные преступления не было иного наказания, кроме смертной казни, и вдруг человек, сознавшийся в измене, стоит совсем рядом с королем! Уильям был безоружен, но все сознавали его силу и слабость короля. Прежде чем кто-либо успел пошевелиться, Уильям шагнул вперед, встал на одно колено и низко склонил голову.
– Мне очень жаль, что я доставил вам столько неприятностей, ваше величество. Если будет угодно Господу, я еще вернусь и послужу вам.
Генрих кивнул и попытался поднять руку, но она безвольно упала на колени. Все лорды преклонили колени, когда он поднялся с кресла. Лорд-канцлер и слуги вывели его из комнаты. Он так и не произнес ни единого слова.
Уильям продолжал стоять на колене до тех пор, пока за королем не закрылась дверь. Когда он поднялся, у него на глазах были слезы. Дерри положил ему руку на плечо, и они тоже направились к выходу.
Они шли по коридорам дворца мимо курьеров, доставлявших новости тем, кто платил за это деньги. Уильям выглядел так, словно перенес тяжелую болезнь.
– На улице ждут лошади, которые доставят тебя на побережье, Уильям, – сказал Дерри, изучающее всматриваясь в лицо друга. – В Дувре стоит шхуна «Бернис». Она переправит тебя во Францию, а потом ты отправишься в Бургундию. Принц Филипп предлагает тебе убежище на срок твоего изгнания. Ты понимаешь, Уильям? У тебя будет собственный дом, и ты сможешь перевезти туда Алису, когда обоснуешься. Твой сын сможет навещать тебя, а я буду писать тебе каждый месяц и сообщать о том, что здесь происходит. Это продлится всего пять лет.
Дерри поразило выражение отчаяния, которое он увидел на лице Уильяма. Казалось, он находится в полубессознательном состоянии, и Дерри продолжал поддерживать его за плечо, стараясь не дотрагиваться до поврежденных предплечья и кисти руки.
– Мне очень жаль, Уильям. Если бы король снял все обвинения, вспыхнули бы мятежи, ты понимаешь? Это была лучшая сделка, какую я только мог для тебя заключить. Как раз вчера повесили одного виноторговца, который грозился устроить беспорядки, если тебя освободят.
– Я понимаю, Дерри. Спасибо тебе за все, что ты сделал. Наверное, мне нужно было бежать, когда ты предупредил меня. И все же я не думал, что они зайдут так далеко.
Дерри ощутил горечь, которую испытывал его друг, словно собственную.
– Я с ними расквитаюсь, Уильям, клянусь тебе. Через пять лет ты вернешься в Англию, и мы будем гнать их, как лис, если я к тому времени не покончу с ними. Все будет в порядке, вот увидишь.
Они шли через большой зал Вестминстерского дворца, не обращая внимания на глазевших купцов и членов Парламента. Новость распространилась быстро, и некоторые из них фыркали и ухмылялись, глядя на бредущего среди них осужденного изменника. Уильям поднял голову, и грусть в его глазах уступила место гневу.
– Конечно, Дерри. Это всего пять лет, – пробормотал он, распрямившись и окинув зал гневным взглядом.
Выйдя на улицу, они подошли к двум мужчинам с лошадьми, ожидавшим их. Дерри судорожно сглотнул, увидев, что неподалеку начинает собираться толпа. В воздухе запахло насилием, и с каждой минутой этот запах становился все отчетливее.
– Езжай с Богом, друг, – с чувством произнес Дерри.
Со своей поврежденной рукой Уильяму тяжело было самостоятельно подняться в седло, и Дерри подсадил его, после чего протянул пояс с мечом в ножнах. Это охладило пыл самых активных возмутителей спокойствия, но толпа постепенно разрасталась, все чаще раздавался свист и звучали оскорбления. Глядя на них сверху вниз, Уильям поджал бледные губы. Он кивнул Дерри, щелкнул языком, пришпорил лошадь и поехал рысью, едва не сбив вопящего углекопа, который, пошатнувшись, упал на руки своих товарищей. Дерри позаимствовал у лорда Сомерсета двух надежных людей для его сопровождения. Они ехали по бокам от него и чуть позади, обнажив мечи. Никто не осмелился приблизиться к ним.
Дерри стоял, провожая их взглядом, пока не почувствовал, что толпа начала искать новый объект для излияния своей ненависти. Сделав несколько быстрых шагов, он растворился в сумрачных недрах большого зала. Здесь, в полутьме, он прислонил голову к холодной гипсовой лепнине, желая только одного – спать.

 

Хотя на улице было темно, Вестминстерский дворец заливал золотистый свет. Каждое окно пылало огнем сотен свечей. Благородные лорды, съехавшиеся, чтобы заслушать решение короля по делу Уильяма де ла Поля, не спешили расходиться. Их слуги носились взад и вперед, поддерживая между ними связь, в то время как сами они разгуливали по коридорам или обсуждали за кубком вина события этого вечера. Вскоре после того, как король отправился восвояси, сформировались две группировки. Дюжина баронов и графов собрались вокруг лордов Сомерсета и Скейлза, чтобы выразить свои чувства по поводу ужасной судьбы Саффолка, в то время как Йорк и лорды Невиллы удалились в пустовавшую комнату, располагавшуюся неподалеку от королевских покоев. Последних сопровождали Трешем и кардинал Бофорт, увлеченные беседой. Вокруг них – группы из восьми человек – суетились слуги, зажигавшие свечи, разводившие огонь в камине и подававшие им вино и закуски. Время от времени к открытой двери комнаты подходили другие лорды и поднимали кубки за здоровье Йорка. Они не заговаривали с ним на серьезные темы, но всем своим видом демонстрировали ему свою поддержку.
Прежде чем расположиться возле огня с бокалом грога, Трешем дважды выходил и возвращался. Он замерз после прогулки по улице, и, когда присоединился к беседе, его тело сотрясала мелкая дрожь. Речь держал старший Ричард Невилл. Помимо его титула – граф Солсбери – Трешем мало что знал об этом человеке. Солсбери владел земельными угодьями на границе с Шотландией и из-за занятости редко появлялся в Парламенте. Трешем с удовольствием потягивал грог, отмечая про себя, сколько здесь собралось людей, имеющих связи с родом Невиллов. Породнившись с ним благодаря женитьбе, Йорк приобрел поддержку одного из наиболее могущественных кланов страны. Эта поддержка была ему очень кстати.
– Я говорю лишь, что нужен наследник, – сказал Солсбери. – Вы видели королеву. Она все еще худенькая, словно тростинка. Я не говорю, что ребенок не родится, но если окажется, что она бесплодна, спустя некоторое время страна вновь погрузится в хаос. В условиях, когда эта армия Кейда угрожает даже Лондону, не помешало бы выступить с предложением кандидатуры наследника.
Трешем прислушался, наклонившись вперед. Он заметил, что за те несколько часов, которые он отсутствовал, радость среди друзей Йорка сменилась отчаянием. Они нашли козла отпущения, свалив на него вину за катастрофу во Франции, хотя король и Дерри Брюер спасли его голову от топора. Имя Брюера произносилось в этой комнате не иначе как с отвращением и злобой. Правда, ему лишь частично удалось отвести удар, нанесенный Йорком. Саффолк, могущественный сторонник короля, отправился в изгнание на пять лет. Это была победа, пусть и не полная. Разговор о наследнике зашел впервые, и Трешем внимательно слушал Йорка. Лорды Невиллы согласно кивали, потягивая грог из бокалов. Они имели свои собственные привязанности, и если старший Ричард Невилл говорил, для них всех это было давно решенным делом.
– Мы могли бы спросить присутствующего здесь Трешема, – продолжал Солсбери. – Он знает все соответствующие законы и процедуры. Что вы думаете по этому поводу, сэр Уильям? Можем мы назвать имя другого наследника до того, как у короля с королевой родится ребенок? Были такие прецеденты?
Слуга подлил Трешему грога. Тот, задумавшись, пригубил бокал.
– Разумеется, потребовался бы закон, одобренный Парламентом. Подозреваю, что голосование было бы… непростым.
– Но его принятие возможно? – нетерпеливо спросил Солсбери.
Трешем наклонил голову.
– Все возможно, милорд… при наличии достаточного числа голосов.
Присутствующие рассмеялись. Даже сидевший в центре Йорк улыбнулся. Если бы такое голосование в Парламенте состоялось, вопрос кандидатуры наследника не стоял бы. Ричард Йорк являлся потомком сына короля Эдуарда, как и Генрих. Дедом Сесилии Йорк был Джон Гонт, еще один из его сыновей. Йорки имели такие же основания претендовать на престол, что и Генрих, – и у них было шестеро детей. Трешем мысленно поправил себя, вспомнив о недавнем рождении еще одного сына. Итак, семеро детей, каждый из которых являлся потомком прославившегося своими победами короля.
– Такое предложение стало бы декларацией о намерениях, милорды, – произнес Трешем негромко, но твердо. – Цель этого предложения было бы невозможно скрыть, как невозможно было бы скрыть имена его инициаторов. Я говорю это для того, чтобы вы осознали возможные последствия, если такое голосование провалится.
К его удивлению, Йорк, пристально смотревший в огонь камина, горько рассмеялся.
– Сэр Уильям, мой отец был казнен за измену отцу нынешнего короля. Я вырос сиротой, и моим воспитанием занимался старый Ральф Невилл. Думаю, мне кое-что известно о последствиях – и рисках – проявления честолюбия. Хотя, возможно, не следует бояться разговоров об измене после того, что мы видели сегодня. Похоже, она уже не столь опасна для жизни, как когда-то.
Лорды улыбнулись, переглянувшись.
– И все же я не собираюсь говорить шепотом, сэр Уильям! Это не заговор, не тайная интрига. Всего-навсего беседа. У меня здоровая кровь, здоровое потомство. Король женат уже несколько лет, но у него нет детей. В такие смутные времена, как мне представляется, страна должна знать, что ею есть кому править, если его семя столь слабо. Да, я так думаю, Трешем. Готовьте свои документы, свой закон. Я разрешаю назвать меня наследником престола. Увиденное мною сегодняшним вечером убедило меня в том, что это не только правильно, но и необходимо.
Заметив на лицах лордов Невиллов довольные улыбки, Трешем понял, что на эту тему они беседуют уже не впервые. У него возникло ощущение, что все присутствующие ждали только его прихода, чтобы завести этот разговор и прощупать его настроение.
– Милорд Йорк, я согласен. Ради блага страны нужен наследник. Конечно, любое подобное соглашение утратит силу, если королева забеременеет.
– Разумеется, – отозвался Йорк, осклабившись. – И тем не менее мы должны быть готовы к любому исходу, сэр Уильям. Как сегодня выяснилось, неплохо иметь заранее разработанные планы, независимо от того, как развиваются события.
Назад: Глава 22
Дальше: Глава 24