— Корнет Абсолют, вы же мертвы.

Джек промолчал.

Негоже перечить старшим по званию, особенно в первый день возвращения в полк. Даже если к тебе обращается сам капитан Онслоу, которого все за глаза прозывают ослом.

— Вот, посмотрите! — помахал капитан бумагами. — Тут черным по белому сказано: «Пропал без вести, предположительно погиб. Сентябрь тысяча семьсот пятьдесят девятого года». А, Абсолют? Если человека официально объявляют мертвым, да еще так давно, разве это не значит, что он действительно мертв?

Джек вздохнул, не столько из-за тупости офицера, с которым был вынужден объясняться, сколько сетуя на стечение обстоятельств. В сентябре 1759 года, перед завершением первой битвы за Квебек, он попал в плен к абенакам, и его действительно сочли погибшим. Но в ходе дальнейшей кампании генерал Меррей долгое время использовал юношу как шпиона, после чего Тернвилль послал его в том же качестве в Рим.

— А разве полковник Тернвилль не информировал вас, сэр, что меня временно перевели под его командование?

— Тернвилль? Никогда о нем не слышал. Фамилия вроде как у лягушатника. — Онслоу надул щеки, возможно изображая француза. — Каким полком он командует?

— Я точно не знаю. Он возглавляет подразделение, занимающееся… внешней разведкой.

— Разведкой?

Капитан откинулся назад на стуле, как будто Джек вывалил перед ним на стол кучу отбросов.

— Не очень-то я люблю эту… разведку.

— Это понятно, — пробормотал Джек.

— Что вам понятно?

Реакция капитана Джека не удивила. Многие строевые офицеры считают шпионаж занятием по меньшей мере малопочтенным.

— Сэр, — сказал он, — полковник Тернвилль говорил, что проинформирует вас о моем возвращении в Англию, равно как и о моем переводе в его распоряжение для осуществления некой… миссии. Но я, разумеется, не могу ознакомить вас с деталями этой миссии в силу ее… деликатности.

Эти спокойно произнесенные слова возымели желаемый эффект.

— Ах, ну да… как же, как же!

Капитан замахал руками, словно бы отгоняя мух от воображаемого дерьма, хотя и без оного эти назойливые насекомые так и крутились вокруг.

— Как же, тайны, секреты! Чем меньше знаешь, тем лучше, а?

— Так точно, сэр. Но я, как видите, не мертв. И вполне готов к несению службы.

Онслоу достал носовой платок и утер лоб. В Португалии стояла жара, усугублявшаяся для ревностного служаки тем, что он был в полном обмундировании. Джеку в клетчатой полотняной рубахе матроса и в штанах из коричневой парусины было гораздо легче. Правда, именно на эти штаны старший офицер и воззрился с неодобрением.

— К несению службы, вот как? Что ж, мы, наверное, подыщем для вас мундир, поскольку у бедняги старины Пирса вышибло мозги на Бель-Иле. И из-за его гибели в Третьем эскадроне образовалась вакансия: слава Богу, что не в Первом, моем.

Капитан энергично закивал, давая Джеку понять, какое облегчение он испытывает, сознавая, что воскресший Абсолют не вернется под его командование.

— Эскадрон примет с повышением в чине лейтенант Кроуфорд, а на освободившуюся лейтенантскую должность рассчитывал корнет Стоки. С тем чтобы его место, а с ним и первый офицерский чин, получил молодой Уорсли. Мы ждали полковника Бургойна для окончательного утверждения всех этих назначений. — Капитан принялся листать свои бумаги. — Хм, Абсолют, вы не помните дату своего поступления на служу?

— Помню, сэр, четырнадцатого июня тысяча семьсот пятьдесят девятого года.

— А Стоки… хм… поступил в полк девятнадцатого июня, — с разочарованием в голосе констатировал Онслоу. — Выходит, старшинство по выслуге лет за вами.

— Ия уже лейтенант, сэр. Генерал Меррей, отсылая меня, присвоил мне…

— Присвоение очередного чина в обход полка? — поморщился Онслоу. — Это не приветствуется и обычно в расчет не берется. Но с другой стороны, старшинство и вправду за вами, так что, наверное, придется назначить вас на лейтенантскую должность. Однако, скажу по совести, в полку этому не обрадуются. Люди вместе дрались за Бель-Иль и хотели бы быть под рукой кого-нибудь из своих.

Джек пожал плечами. Это была их проблема. Не его. Он заслужил свое лейтенантское звание и все сопутствующие тому льготы.

Онслоу все еще колебался.

— К слову о службе… вы знакомы с новыми уставными требованиями?

Создавалось впечатление, будто он совершенно не понял того, что битый час втолковывал ему Джек.

— Я не мог следить за этим, сэр, потому что…

Капитан хлопнул рукой по столу.

— Да-да! Но теперь вам предстоит ознакомиться с ними. И основательно: мы не потерпим в своих рядах офицера, одевающегося не по форме. Вам вообще-то приходилось командовать?

— Так точно, сэр, — ответил Джек, вспомнив Квебек. — В частности, я как-то раз…

— Неважно! Все равно вам придется заново обучаться. Ладно, поскольку вакансия у нас в Третьем подразделении, обратитесь к сержанту Паксли. Он вам покажет все, что положено, это уж точно.

Капитан снова утер лоб.

— Все, можете идти.

— Есть, сэр! То есть… куда идти, сэр?

— Спросите у писарей! — вскричал вконец раздраженный Онслоу. — И вот еще что, мы, офицеры, столуемся в таверне Прахо. Будьте там к восьми вечера, не опаздывайте. И, Бога ради, побрейтесь. С такой физиономией вы похожи не на британского офицера, а на редкостно грязного даго. Какого-нибудь погонщика мулов.

Взмахом носового платка капитан отпустил его. Закрыв за собой дверь, Джек поскреб подбородок, действительно основательно подзаросший. По правде сказать, так ему следовало не только побриться, но и постричься: волосы уже падали ниже плеч. Вообще-то и шевелюру и бороду он для маскировки отрастил еще в Риме, где две недели прятался от инквизиции, пока переполох, вызванный его побегом, не стих и преследователи не решили, что беглецу каким-то образом удалось покинуть городские пределы. Ну а поскольку дальнейшее путешествие Джек совершал под видом направлявшегося в Португалию за товаром торговца треской из Лангедока, такой его облик вполне соответствовал легенде. Однако теперь, по прибытии в городок Абрантиш, где стоял Шестнадцатый полк, ему надлежало привести себя в вид, подобающий королевскому драгунскому офицеру.

Он подошел к писцу:

— Скажи-ка, малый, как мне попасть в расположение Третьего эскадрона.

Джек уставился на жуткие пятна. Капитан Онслоу, сообщив ему, что командиру, чье место он собрался занять, вышибло мозги, не удосужился упомянуть, что большая часть их стекла на мундир да так там и осталась. Хорошо еще, что прочие вещи выглядели приемлемо. Покойный сэр Уильям Пирс Уилльямс был примерно такого же роста и телосложения, что и Джек, и даже кавалерийские сапоги пришлись впору. Только камзол решительно не годился, ибо появиться на людях со столь очевидными следами недавней трагедии не представлялось возможным. Это же просто страх, да и только! От мозгов следовало избавиться. А поскольку эскадрон убыл поить лошадей и ни одного рядового, который за пару мелких монет согласился бы выполнить неприятную работенку, под рукой не имелось, ему пришлось заняться ей самому.

Раздобыв у каптера, капрала-инвалида, кусок мыла и ведро воды, Джек удалился в пустое стойло и взялся за стирку. Жара стояла страшная, он истекал потом и в конце концов скинул рубаху. Стало полегче. Юноша снова вернулся к труду, а когда с удовлетворением заметил, что прогресс налицо, принялся напевать боевую песнь ирокезов.

Он настолько погрузился в свое занятие, что почти не обратил внимания на стук множества копыт во дворе, и к действительности его вернул только зычный, богатый на округлые валлийские гласные и щедрый на ругательства голос:

— Эй ты, долбаный даго! Где твой хренов хозяин?

Джек, склонившийся над ведром с мундиром в руке, поднял голову. В дверном проеме, загораживая его, стоял человек, смутно помнившийся ему по немногим дням полковой службы перед отправкой в Канаду.

— Здесь он и есть, сержант Паксли. Хозяин и слуга в одном лице. Лейтенант Абсолют. Чертовски рад встрече.

Челюсть служаки отвисла, глаза расширились, кустистые брови поднялись до самого ободка кавалерийского шлема. Оно и понятно: он видел перед собой косматого, загорелого до черноты бородача (погонщика мулов, как высказался Онслоу). Голос, конечно, звучал вполне твердо, по-командирски, но ирокезские татуировки, старательно выполненные Ате, повергали сержанта в еще большее недоумение.

— Кто?

Джек положил камзол, вытер о штаны руки и вышел вперед.

— Бывший корнет Абсолют, сержант. Прибыл в Третий эскадрон с повышением. Может, ты меня помнишь?

— Не… не уверен, — пробормотал Паксли, машинально пожимая протянутую руку, хотя взгляд его был прикован к выколотой на плече странного человека волчьей оскаленной пасти.

— Я был отправлен в Северную Америку с депешами короля.

Сержант наконец взглянул ему в глаза.

— Абсолют?

Джек кивнул.

— Но вы же убиты.

— Очевидно, нет, — произнес Джек, отнимая руку. — И готов приступить к своим обязанностям. Хотя, как заметил капитан, я, возможно, малость подзабыл тонкости строевой подготовки. Он же сказал, что ты поможешь мне освежить мою память.

Паксли был явно не из тех, кто долго пребывает в растерянности.

— Абсолют! Вот теперь вспомнил. Нахальный такой, молодой петушок… хм… — Он спохватился. — Вы ведь умеете ездить верхом… сэр. Верно?

— Умел, но опять же с тех пор прошло время.

— Что ж, остается надеяться, что навыки быстро вернутся.

Паксли выпрямился, вся его обескураженность мигом исчезла.

— Может, прямо сейчас и приступим, чего тянуть, а? Я как раз собираюсь вывести подразделение на занятия. Если вы не против… — Он указал на дверь.

— С удовольствием, — ответил Джек, — но вот какое дело… — Тыльной стороной ладони он провел по своей бороде. — Сдается мне, это не по уставу?

— Так точно, сэр, не по уставу. Но у нас есть рядовой, который неплохо управляется с овечьими ножницами и бритвой. Прислать вам его, сэр?

— Это было бы замечательно, — кивнул Джек, а когда сержант уже повернулся, чтобы уйти, добавил: — Ты не мог бы повесить это на солнышке подсушиться?

Паксли взял камзол.

— Мундир капитана Пирса, а? Но вы, я вижу, ободрали галун?

Джек кивнул.

— Научился этому в Канаде. Яркий галун делает тебя слишком заметной мишенью.

— Капитан Пирс тоже это выяснил, только поздновато.

Паксли поглядел на Джека оценивающе.

— А вам, сэр, довелось нюхнуть пороху?

— Не без того.

— Это хорошо, потому как многие офицеры полка еще не обстреляны. — Он охлопал мундир. — Ладно, повешу его сушиться и пришлю к вам Уоллиса.

— Хорошо.

Сержант ушел, а Джек оглянулся на остальное унаследованное им снаряжение. Кроме батистовых рубашек, черных чулок, белых полотняных брюк, сапог, перчаток и седельных принадлежностей, общих для кавалерии, у драгун Шестнадцатого полка имелась и особая, отличительная амуниция: покрытая черным лаком медная каска с султаном из выкрашенного в красный цвет конского волоса, украшенная эмалевой кокардой в виде королевской монограммы с короной, а также алый плащ с полукапюшоном, обшитый черным полковым кантом. Вкупе с повешенным на просушку камзолом эта форма мало в чем уступала той, которую он пошил себе в Ньюпорте и в которой сражался на борту «Нежной Элизы». Стало быть, во всяком случае, какое-то время он уже не будет ни капером, ни пленником, ни беглецом, ни даже шпионом. Значительная перемена — и Джек, глядя на пурпурный и черный цвета своего полка, должен был признаться себе, что вполне ею доволен.

Правда, часа три спустя после того, как Паке ли и впрямь принялся «освежать память» Джека в области строевой подготовки, последний уже не светился довольством, потому как у него едва ли осталась хотя бы одна не изнемогающая от мышечной боли часть тела, невзирая на то что собственно к верховой езде пока еще не приступали. Кожа на костяшках правой руки возвратившегося в полк офицера была вскоре в кровь сбита о гарду палаша, каковой без конца приходилось то обнажать, то вбрасывать в ножны. Бедра ломило от многократных взлетов в седло, причем, как успел насчитать Джек, это действие, равно как и обратное, состояло из девяти отдельных последовательных движений. Трудней всего было выдерживать стойку — грудь колесом, подбородок вверх, одна нога в стремени, рука на луке седла, — пока сержант неторопливо обходит шеренгу, подмечая неточности и делая замечания. Ну а когда дело дошло до отработки элементов перегруппировки, у него и вовсе голова пошла кругом. Маневр, который они осваивали, именовался смыканием и позволял целому отделению разом спешиться, в то время как лошади, числом до десятка, соединенные длинной шлеей, пропущенной под грудными ремнями, оставались в поводу у единственного солдата. Однако тут важна была согласованность, и Джек далеко не сразу запомнил, когда и в какую сторону ему следует разворачиваться, тем паче что чертов Паксли постоянно менял положение конного строя.

Только после многочисленных промахов, сопровождавшихся нарастающим ропотом в кавалерийских рядах, ибо из-за неловкости новичка людям приходилось проделывать упражнение снова и снова, Джек кое-как освоил маневр, и валлиец разрешил людям передохнуть.

— А потом, — объявил он, — займется парадным лоском. Вот-вот прибудет полковник Бургойн, и он наверняка устроит нам смотр. Вы ведь не захотите огорчить его, ребята?

Весь день солнце палило так нещадно, что казалось, будто эскадрон муштруют в жерле хлебной печи. Мундир Джека, сплошь потемневший от пота, можно сказать, был выстиран еще раз.

Перерыв, добрая половина которого ушла на обтирание лошадей влажными тряпками, закончился очень быстро.

— Эскадрон, становись! — проорал Паксли.

Молодой Абсолют, согласно вакансии, занял место в третьей шеренге первой колонны. Мерин, который ему достался и рядом с которым он теперь тянулся в струну, был очень рослым, пядей семнадцати в холке, но покладистым, хотя по-настоящему Джек выяснил это лишь позже. От в основном каурых полковых лошадей этого красавца отличала особенная серебристо-серая масть, так что, похоже, не только яркий галун привлек внимание вражеского стрелка к его бывшему неудачливому владельцу. Обыкновенно лошадей такой масти в кавалерии избегали.

— Готовься!

Джек вставил левую ногу в стремя и, ухватившись левой рукой за луку седла, стал ждать следующей команды.

— По коням!

Юноша вскочил в седло. Мерин, когда он натянул повод, дернулся, перебирая ногами, но юноша мягко похлопал его по холке, и животное успокоилось.

— Ну а сейчас, парни, давайте-ка вспомним…

Слова сержанта заглушил громкий хохот, донесшийся из только что открывшейся двери здания, примыкавшего к кавалерийскому плацу. Хотя Джек должен был стоять лицом к фронту, он не удержался и оглянулся. По ступенькам со смехом спускались трое офицеров. Когда они дошли до ворот, старший из них, малый лет двадцати пяти, крикнул:

— Сержант Паксли, почему люди стоят? По нашему разумению, пора бы им малость размяться.

— Так точно, сэр, — ответил валлиец, воздержавшись от пояснения, что уже долгое время проводит занятия с подразделением в отсутствие командиров. Он просто занял свое место в строю.

Троим офицерам подвели лошадей, и они тоже направились к своим уставным местам. Капитан, видимо Кроуфорд, о котором говорил Онслоу, встал во главе первой шеренги. Джеку он был незнаком. Второй командир, тоже незнакомый, остановился за капитаном ровно на корпус впереди Абсолюта, а третий…

— Какого черта? — раздался сердитый голос. — Боец, ты не там стоишь!

Джек обернулся. Прямо к нему на кауром коне, чья морда уже тыкалась в бок серого мерина, подъезжал весьма раздраженный кавалерист. Лицо под ободком черной лакированной каски показалось Джеку смутно знакомым.

— Привет, Стоки, — сказал он.

Как и следовало ожидать, всадник растерялся и присмотрелся повнимательнее. Однако он смекнул, кого видит, много быстрее, чем прочие.

— Абсолют?

— Да.

— Но ты же мертв.

«Боже, дай мне сил!» — подумал Джек, но вслух сказал другое:

— Как видишь, я жив. Послушай, Стоки, ты уж меня извини. Я, конечно, понимаю, как ты разочарован моим воскрешением. Однако…

Лицо офицера начало багроветь, но буквально за миг до взрыва негодования обе шеренги перед Джеком раздались, попуская к месту спора Кроуфорда, новоиспеченного капитана.

— Что тут происходит? — спросил он. — Кто вы такой, скажите на милость?

Джек отдал честь.

— Джек Абсолют, сэр. Лейтенант Шестнадцатого полка легких драгун…

Он осекся. Уж наверное, капитан знает, к какому полку приписан его эскадрон.

Паузу тут же заполнил Стоки.

— Командир, этот чертов малый убыл от нас неизвестно куда, а теперь заявился и хочет отхватить мою должность.

— Это правда? — Физиономия Кроуфорда стала багроветь, как и у его подчиненного. — Вы и впрямь хотите узурпировать место Боба?

— Сэр, я бы, конечно, предпочел этого не делать. Но, полагаю, это место принадлежит мне по старшинству.

— А я полагаю, лейтенант… как там, бишь, ваше имя… что вакансии в моем эскадроне замещаются, черт побери, с моего ведома!

— Да, сэр.

Джек огляделся. Весь Третий эскадрон, который только что по его милости чуть не полдня был вынужден повторять под палящим солнцем надоевшие упражнения, теперь смотрел на споривших офицеров. Он снова повернулся к капитану.

— Я надеялся, что капитан Онслоу информирует вас…

— Как старший, капитан Онслоу сейчас сопровождает майора Сомервилля. Так что лучше вам проинформировать меня самому… и поскорее.

— Есть, сэр. Но может быть, будет разумнее…

Джек махнул рукой в сторону здания.

До остальных офицеров наконец тоже дошло, что препираться в присутствии нижних чинов не годится.

— Что ж, действительно, — пробормотал Кроуфорд. — Паксли, командуй дальше.

— Есть, сэр!

— Вы… все трое… ступайте за мной.

Третий эскадрон Шестнадцатого полка временно остался без офицеров: все четверо бросили поводья солдатам и удалились в дом.

Там Джек снова повторил то же самое, что уже говорил Онслоу и, отчасти, Паксли. Правда, считавший себя обиженным Стоки постоянно вставлял в его монолог язвительные и враждебные реплики. Он явно был из тех молодчиков, которых весьма недолюбливал отец Джека, сэр Джеймс, но которые так и лезли со всех сторон в кавалерию, особенно в престижные ее полки. С происхождением у них все было в порядке, а вот с мозгами — несколько хуже, что, впрочем, не являлось чем-то из ряда вон выходящим. Такие хлыщи встречаются всюду. Джек, обучаясь в Вестминстерской школе, имел возможность наглядеться на них.

— Послушай, Везунчик, или как ты там прикажешь себя называть…

— Хватит и Джека, хотя в присутствии рядовых лучше бы говорить мне «сэр».

— Будь я проклят, если стану обращаться к вам «сэр», сэр!

Сморозивший эту нелепицу Стоки опять густо залился краской.

— Всякий, понимаешь, пока полк сражается, будет отсиживаться невесть где, а потом…

— Я тоже сражался, — спокойно заявил Джек. — И подозреваю, что побольше вашего, Стоки. Так что на вашем месте я бы выбирал выражения.

— Ты осмеливаешься мне угрожать?!

Стоки шагнул вперед, выставив перед собой кулаки. Он был рослым малым, и Джек отступил. Но не из страха, а понимая, что если уж дело дойдет до «танцулек», то понадобится пространство, чтобы выделывать па.

— Боб! Прекрати!

Резкий оклик Кроуфорда осадил молодого задиру, как норовившую сорваться с поводка гончую. Капитан снова повернулся к Джеку. Он, хотя и был разозлен не меньше своего подчиненного (и, по всему судя, дружка), по крайней мере понимал, что этот спор нужно улаживать не криком и не здесь.

— Я, безусловно, наведу справки у капитана Онслоу. И столь же непременно подам жалобу майору. А коль скоро в любой день в полк может прибыть полковник Бургойн, мой протест несомненно будет доведен и до его сведения. Посмотрим, прислушается ли он к мнению солдата, не раз ходившего с ним в атаку.

Джек кивнул. Продолжать сейчас эту перепалку не имело смысла.

— Да, сэр. Я, разумеется, приведу полковнику свои резоны.

— Да уж конечно… молокосос!

С этими словами Кроуфорд повернулся и, сопровождаемый своей «гончей» (найденное чуть раньше сравнение было таким удачным, что Джек не мог не пустить его в ход еще раз), вышел из помещения.

— В наших краях говорят: чем больше старое дерьмо ворошишь, тем пуще оно воняет, — прервал затянувшееся молчание доселе не подававший голоса младший член офицерского триумвирата.

Джек воззрился на него в некотором удивлении. Акцент выдавал в заговорившем уроженца западных графств.

— Корнет… Уорсли, верно?

— Ага. Это я.

Паренек, по существу еще мальчишка не старше шестнадцати лет, с копной торчавших из-под каски рыжеватых волос, широко улыбнулся. Он был первым человеком в полку, отнесшимся к новоприбывшему офицеру с приязнью, и Джек был за то ему благодарен.

— Но… прошу прощения, Уорсли, вы ведь тоже страдаете от моего появления, — сказал он виновато. — Поскольку выдвигались на вакантную командную должность, так?

— Выдвигался, но если и не займу ее, то только вздохну с облегчением. Нужна мне эта морока с командованием, как рыбе зонтик… если вы понимаете, о чем я?

— Еще бы не понять: там, откуда я родом, тоже так говорят. Вы ведь из Девона? — улыбнулся Джек.

— Там я родился и… хотел сказать, что и рос, но мой отец был лудильщиком, так что кто знает? — Он подмигнул. — А вы?

— Корнуоллец.

— Что ж, — вздохнул паренек. — Я-то на вас зуб держать не буду, это уж точно. — Он пошел к двери и, уже выходя, добавил: — А вот за прочих не поручусь.

С этими словами парнишка ушел. Джек выглянул наружу.

Паксли выстроил эскадрон, имитируя смотр, но офицеры в этом не участвовали: наверняка пошли жаловаться кому-то. Воздух вокруг красных конных фигур дрожал от жары, и Джеку очень хотелось остаться на крыльце, под относительной тенью навеса, но он прекрасно понимал, что пренебрегать тренировками — значит настраивать своих недругов против себя. За свою еще очень недолгую жизнь он успел много кем побывать, однако его опыт кавалериста был явно мал.

Он вышел, направился к лошади, сел на нее и подъехал к Паксли:

— Можно мне снова к вам присоединиться, сержант?

— Можно. Только если сперва вы переложите подседельник. Ткань должна высовываться из-под края седла ровно на шесть дюймов. Мы готовимся к смотру, сэр. К смотру!

За репетицией ожидаемого парада последовал перегон рысью на поросшее чахлой травой поле, где отрабатывались повороты, перестроения и, наконец, атака.

Когда вконец измотанный Джек вернулся на конюшню, ему сообщили, куда он определен на постой. Принесли сундук погибшего офицера, и Джек стал рыться в нем в поисках сменного, не такого строгого, как строевой, мундира, какие в офицерской среде принято надевать в неофициальной обстановке, например к обеду. Однако беглый взгляд в зеркало показал ему, что гардероб гардеробом, но и во всем прочем его облик явно оставляет желать лучшего. Мало того что юноша смертельно устал, так его свежевыбритые щеки обгорели на солнце и теперь пунцовели едва ли не ярче форменного камзола, а волосы, которые укоротили овечьими ножницами, все равно смахивали на птичье гнездо.

Поскольку ему было велено явиться в таверну к восьми, он распахнул входную дверь точно с последним ударом колокола ближайшей церкви. При его появлении воцарилось молчание — все взоры обратились к нему. Стоки, наполовину привставший, в этот момент как раз опускался на свое место. Он опять раскраснелся, но, похоже, не от жары, а в связи с только что произнесенными им словами.

«Интересно, что он такого тут ляпнул?» — подумал Джек, хотя, впрочем, все было понятно и так.

— Лейтенант Джек Абсолют прибыл на офицерский обед, — спокойно произнес юноша. — Добрый вечер, джентльмены.

Он слегка поклонился и закрыл за собой дверь.