4
Марк не догадывался, чем заплатили за его место в рядах тунгрийцев, пока солдат, посланный проводить его на склады крепости за снаряжением, не открыл юноше их сумеречный мир. Квинт Тиберий Руфий ждал его у длинного деревянного стеллажа, за спиной мужчины громоздилась кипа снаряжения и одежды. Марк на секунду застыл в дверях, привыкая к полумраку и пытаясь справиться с удивлением.
— Квинт, что ты…
Ветеран смущенно улыбнулся, явно разрываясь между радостью от вновь надетой формы и тем, на какие мысли его присутствие может навести друга.
— Я снова получаю соль, парень; принял предложение и получил койку центуриона, на год или даже больше, если дела хорошо пойдут.
Марк сложил два и два, и его лицо внезапно исказилось от гнева.
— Так я получил шанс начать новую жизнь ценой твоей службы? Ну, это не продлится…
Вскинутая рука Руфия призвала его к молчанию.
— Минутку, парень. Эй, ты! Ко мне!
Кладовщик высунулся из-за стойки с копьями и нехотя подошел к прилавку. Руфий одним движением ухватил его за ухо и, прижав голову солдата к полированному годами дереву, подтащил поближе.
— Значит, интересуешься нашей беседой?
Голова энергично заелозила по прилавку. Руфий вытащил кинжал и ласково провел кончиком по мягкой коже вокруг уха.
— Хорошо. Тогда давай проясним ситуацию. Если я услышу от кого-нибудь хоть слово из моего частного разговора с другом, через час твоя голова лишится уха. Может, ты и избавлен от нарядов, но от моего кинжала это тебя не избавит. Дошло?
Голова бешено закивала.
— Хорошо. А теперь заберись поглубже в свой сарай и не вылезай оттуда, пока я не позову.
Кладовщик, не оглядываясь, скрылся в темноте. Руфий с ухмылкой повернулся к другу.
— Тебе с самого начала нужно выучить одно — все, сказанное на складах когорты, станет общественным достоянием. Это так же верно, как и то, что начальник складов — самый богатый офицер крепости, если у него есть хоть унция мозгов… Ладно, я прервал тебя на полуслове. Ты говорил, что меня шантажом заставили пойти на службу в когорту в обмен на твою безопасность и что ты не намерен терпеть такое обращение?
— Я…
Руфий вновь поднял руку, прося юношу помолчать.
— Минутку. Прежде чем ты продолжишь, думаю, мне следует разъяснить свою позицию. Когда Солемн попросил отвести тебя сюда, он предупредил — префекту Эквитию отчаянно не хватает опытных офицеров. Он сказал, что Эквитий, а скорее, его старший центурион, могут попытаться вынудить меня служить здесь. И знаешь, при этих словах у меня сердце чуть из груди не выскочило. Ты думаешь, меня шантажировали — и да, Фронтиний думает, что раскрутил меня на выгодную сделку, но в действительности выиграл я.
Марк непонимающе нахмурился.
— Но почему? Ты же заработал отдых после двадцати пяти лет службы.
Руфий залез в груду своего нового снаряжения и вытащил жезл — кусок виноградной лозы, за годы использования вытертый до блеска.
— Видишь его? Простая деревяшка, и годится разве что на растопку, пока я не взял ее в руки. Но в моих руках это символ власти. Пятнадцать лет таскал почти такой же по всей стране, пока он не стал частью меня. Первый предмет, который я брал в руки утром, и последний, который откладывал, когда ложился спать. И скажу тебе: я любил эту жизнь. А хочешь узнать, какой день был худшим за все двадцать пять лет, проведенных мною «под орлом»?
Марк кивнул; злость ушла, оставив печальное смирение. Руфий уставился куда-то вдаль, словно перед глазами находились вовсе не стены склада.
— Мой худший день… не тот, когда я впервые попал в лагерь новобранцев в Галлии, где меня остригли, а центурион гонял нас вокруг плаца, пока кишки изо рта не полезли. И не тот, когда моя центурия попала в засаду в долине Тавы и через десять минут от семидесяти семи человек осталось пятьдесят три и груда мертвых и умирающих. Да простит меня Бригантия, но даже не тот, когда безвременно ушла моя жена, которую забрали холод и сырость. Хотя тот день близок к худшему…
Руфий глубоко вздохнул.
— Нет, худший день за все эти годы — тот, когда мне пришлось вернуть жезл легату. Стоял туман, весь легион выстроился на парад, центурии тянулись вдаль, пока не скрывались в дымке. От меня требовалось всего лишь промаршировать вдоль моей когорты, принять их приветствие, подойти к легату, вручить ему жезл, отсалютовать, развернуться кругом и смотреть, как легион уходит. Казалось, это займет целую вечность, но все закончилось в мгновение ока. Я стоял рядом с легатом и смотрел, как марширует легион и моя когорта, которой командует другой человек, мой друг. Я готовил его много лет, выбрав среди всех своих центурионов. Но это было все равно что смотреть на свою жену в объятиях другого мужчины…
Он вынырнул из своих воспоминаний и серьезно посмотрел на Марка.
— Итак, центурион, когда Секст Фронтиний улыбается тебе, а ты прекрасно знаешь — он думает, что приобрел опытного офицера по цене временной помехи, да и то, пока он не найдет повод обвинить тебя в неудаче, скажи себе так — Квинт Тиберий Руфий счастлив, как свинья в огромной куче навоза. А ты, парень, не допустишь ошибки. Не тогда, когда я рядом и готов поддержать. Понял?
Марк кивнул и выдохнул:
— Понял.
— Хорошо. Они сказали, кто назначен твоим оптионом? Я спрашиваю только потому, что Фронтиний особо подчеркнул это. Похоже, он решил, так будет забавно.
Марк снова кивнул, поджав губы в предчувствии продолжения.
— Я бы тоже посмеялся, если бы не думал, проклятье, что будет очень сложно…
К огромному удивлению римлянина, Дубн с исключительным хладнокровием принял известие о назначении Марка центурионом Девятой центурии, а его самого — оптионом. Юноша дождался, пока они не остались одни в комнатах центуриона, и только потом задал вопрос в лоб. Дубн, не выказывая никаких эмоций, посмотрел на него и пожал плечами:
— Ты думаешь, я сержусь, но тебе не о чем беспокоиться. Я не сержусь и не хочу говорить об этом. А сейчас надевай форму и пойдем посмотрим, что же нам досталось.
Марк упорствовал, не желая поверить, что с точки зрения огромного бритта все настолько просто.
— Дубн, нам нужно поговорить, и это не может ждать. Я…
— Ты центурион. Я оптион. Я выполняю твои приказы. Нет проблем.
— Но ты же воин, ты настоящий солдат. Я пришел в крепость, уже задолжав тебе жизнь, — и вот так просто получил должность центуриона? Тебе должно хотеться врезать мне по морде! Как ты можешь принимать все настолько легко?
— Возможно, ты станешь настоящим центурионом. Я предпочитаю быть лучшим оптионом когорты. Из меня никогда не выйдет центуриона, я слышал об этом не раз.
Марк, в секундном озарении осознавший, что сдерживает бритта, был потрясен этой догадкой и способом, которым Дубну не дают реализовать свой потенциал.
— Тебе множество раз говорили, что ты не будешь офицером, и ты прекратил все попытки. Мой отец говорил в таких случаях: «накликал беду на свою голову». Смотри, старший центурион рассказал мне о твоем отце, как его свергли с трона, когда ты был еще мальчишкой, и как он послал тебя сюда, когда умирал. Он сказал, он не верит, что ты будешь сражаться со своим народом, когда придет время, но считает, что ты стал лучшим солдатом когорты ради удовлетворения уязвленного самолюбия, а вовсе не ради службы. Дубн, он сомневается в твоих взглядах, а не в способностях…
Бритт только пожал плечами. Марк улыбнулся; от сделанного умозаключения, позволившего видеть сквозь защитные заслоны Дубна, у юноши закружилась голова.
— И они раз за разом повторяли, что центурионом тебе не быть, пока ты сам не поверил. Я могу это изменить. Ты будешь центурионом, если захочешь им стать…
Дубн долго смотрел ему в глаза, испытывая его искренность.
— Ты поможешь мне стать центурионом? Почему?
Марк сделал глубокий вдох.
— Дубн, за прошлую неделю ты говорил об этом раз десять. Я был преторианским офицером, но никогда не видел боевых действий, только церемониальную службу… Я хочу, чтобы ты помог мне стать настоящим офицером, командиром воинов. Чем же еще я смогу отплатить тебе?
— Я делаю тебя воином, а ты делаешь меня центурионом?
— Не воином. Тут мне, возможно, еще доведется тебя удивить. Командиром воинов. Чтобы выжить здесь, мне нужно стать им. Или умереть.
— Возможно.
Марк заметил, что бритт даже не улыбнулся.
В сравнении с жильем преторианцев в Риме, казарма центурионов была убогой, но Марк, не обращая внимания на состояние комнат, занялся новым снаряжением. Вместо прекрасной белой ткани гвардейского офицера его ждала грубая красная туника. В толстых шерстяных штанах ноги чесались, а в жарком помещении еще и потели, хотя юноша полагал, что холодным зимним утром от них будет мало толку. Он наклонился к разложенным на кровати доспехам и оружию и с тревогой заметил на кольцах кольчуги налет ржавчины. Сбоку на шлеме виднелась вмятина. Марк вытащил меч из ножен и внимательно осмотрел лезвие.
— Тупой.
Дубн кивнул.
— Анний придерживает лучшее снаряжение для тех, кто готов платить. Ты получил лучшее второго сорта.
Так оно и было. При ближайшем рассмотрении выданная одежда оказалась сильно поношенной.
— Вижу. Начнем сначала. Инспекция.
Они зашли в первую восьмиместную комнату, оторвав удивленных солдат от игры в кости.
— Смирно!
Солдаты замерли по стойке «смирно», расступившись, чтобы Марк мог зайти в тесную комнатушку. Он неторопливо осмотрелся, приметив грязную солому, беспорядочно разбросанную по полу казармы, и небрежно составленные в дальней комнате оружие и щиты. Рядом с маленькой печкой, где готовилась вся еда для восьми человек, лежал дневной рацион отделения. Марк повернулся и крикнул в сторону двери:
— Оптион!
— Господин!
Дубн вошел в комнату и посмотрел на продукты, на которые Марк указывал своим жезлом. Солдаты удивленно косились на юношу. Никто не предупредил их ни о новых офицерах, ни о том, что один из них — человек, которого они за глаза называли Принцем.
— Такое качество продуктов нормально для этой когорты?
На соленой рыбе виднелась прозелень, овощи были червивыми. Только свежий, из печей крепости, хлеб выглядел прилично.
— Нет, господин.
— Понятно. Оптион, какова обычная численность палатки в этой когорте?
— Восемь.
— Тогда почему здесь девять человек?
Дубн прорычал вопрос на своем языке ближайшему солдату:
— Он говорит, один солдат забрал для себя целую комнату. Они все боятся драться с ним… в том числе тот, кто исполняет обязанности центуриона.
Марк одеревенел от гнева, вызванного как самим проступком, так и молчаливым страхом остальных так называемых солдат.
— Так, значит, одному человеку приходится спать на полу? Проводите меня к той казарме.
Они прошли вдоль ряда закрытых дверей, и перепуганный солдат указал на дверь нарушителя. Дубн положил на пол длинный жезл оптиона и заговорил с Марком, не отрывая взгляда от двери:
— Я займусь им.
Это было заявление, а не просьба: бритт открыто предлагал Марку отойти в сторону и не заниматься физической частью обязанностей центуриона. Искушение оказалось сильнее, чем мог предположить юноша. Так легко позволить могучему воину выволочь нарушителя из комнаты и поучить уму-разуму…
Марк отрицательно покачал головой. Он уверенно, хотя и мягко, отодвинул бритта в сторону и постучал по двери концом жезла.
— Проверка! Открыть дверь!
Изнутри раздался грохот, дверь распахнулась, и на пороге показался полуодетый мужчина с палкой в руках. Длинные волосы тонкими прядями падали на плечи, с узкого лица нагло смотрели блекло-голубые глаза.
— Ты придурок, Траян! Сейчас я… Что?
Солдат замер, изумленный появлением у его двери незнакомого офицера. Это секундное замешательство и требовалось Марку. Он быстро шагнул вперед и с силой ткнул тупым концом жезла в солнечное сплетение бритта. Мужчина скорчился от боли и рухнул на пол. Дубн подобрал палку и, бросив удивленный взгляд на нового центуриона, рывком поднял солдата, под которым подгибались ноги. Марк засунул жезл под мышку, заставляя себя излучать волны уверенности. Он не имел права на ошибку, особенно в присутствии публики в лице десятка своих новых подчиненных.
— Имя?
Первоначальное потрясение солдата уже проходило, и сейчас он смотрел на Марка из-под густых черных бровей. Дубн, все еще придерживавший бритта за руку, стиснул пальцы на его бицепсе, подавая команду без слов.
— Антенох… ах! Центурион.
— Оптион, ты знаешь этого человека?
— Хороший воин, плохой солдат. Не хватает дисциплины.
Антенох усмехнулся ему в лицо, не обращая внимания на боль в животе.
— Чего мне не хватает, Дубн, так это хоть капли уважения к твоей власти. И уж тем более к его… — кивнул он в сторону Марка.
Римлянин поднял руку, предотвращая вспышку ярости со стороны Дубна, и заставил себя говорить спокойно и монотонно:
— Нравится тебе это или нет, солдат, но я твой новый центурион, и ты будешь выполнять мои приказания буквально. И начнешь с того, что вернешь людям отнятую у них комнату, после чего вернешься в ту, к которой ты приписан. Если тебе не нравится получать от меня приказы, ты можешь попробовать отыграться завтра утром на тренировочном поле. Но до тех пор убери свое барахло. Немедленно!
Мужчина секунду смотрел в глаза Марка, но увидев в них сталь, стряхнул руку Дубна и поплелся в пустую казарму.
— Оптион, кто среди этого сброда отвечал за дисциплину до нашего прибытия?
Бритт повернулся и ткнул пальцем в одного из мужчин, в немом изумлении наблюдавших за неожиданным поворотом событий. С лица солдата исчезло всякое выражение.
— Оптион Траян. Исполнял обязанности командира центурии в связи с отсутствием подходящих офицеров.
Марк одарил мужчину презрительным взглядом.
— Траян, шаг вперед.
— Центурион.
Побледневший оптион выступил из толпы, встал по стойке «смирно» и выпятил грудь.
— Эта центурия — позор для всей когорты. Ты разжалован до рядового. Оптион, подбери рядовому Траяну палатку. Кроме того, можешь обсудить качество продуктов в рационе когорты, а заодно — возможность пожертвования в похоронную казну. Не исключено, что ты возьмешь его за Вал, в короткий патруль в лесах… попозже. А сейчас я хочу, чтобы вся центурия была построена на смотр.
— Центурион.
Дубн зашагал прочь, стуча в каждую дверь и во всю мощь своего голоса выкрикивая: «На построение!» Люди выскакивали из казармы, одергивали второпях натянутую одежду и суматошно строились по подразделениям. Через минуту центурия была построена; разжалованный Траян, приткнувшийся к шеренге, вызвал новый шквал пораженных взглядов. Марк стоял перед оторопевшими солдатами, дожидаясь нужной минуты. Ставни в нескольких окнах, выходящих на казарму Девятой центурии, приоткрылись ровно настолько, чтобы жильцы могли видеть происходящее, но при этом не попасться на глаза Дубну.
Как только могучий бритт приказал собравшимся «закрыть свои гребаные рты», Марк провел краткий осмотр, отметив у большинства плохо чиненные одежду и обувь, а также неопрятный и оголодавший вид. Вернувшись на свое место перед строем, он обратился к Дубну:
— Переводи, оптион, чтобы все наверняка поняли… Солдаты Девятой центурии, я ваш новый центурион Марк Трибул Корв. С этой минуты я официально принял командование центурией и беру на себя ответственность за каждую составляющую вашего благополучия, дисциплины, обучения и подготовки к войне.
Он остановился и взглянул на Дубна, который набрал в грудь побольше воздуха и обрушил на строй поток слов на родном языке:
— Одна треклятая улыбка, кашель или пердеж от любого из вас, долбаных козлов, и я засуну свой жезл ему в жопу на всю длину. Это ваш новый центурион, и вы будете относиться к нему с должным уважением, если не хотите сделать свою жизнь охрененно увлекательной и очень короткой. — Он повернулся к Марку и кивнул, показывая, что тот может продолжать.
— Судя по состоянию вашей формы, вами пренебрегали, и я собираюсь всерьез заняться таким положением дел. Я еще не видел вашей боеготовности, но могу заверить, что вы в кратчайшие сроки будете готовы к сражениям. Я не собираюсь командовать центурией, которую считают посмешищем. По крайней мере не дольше, чем…
Дубн с ехидной жалостью усмехнулся стоящему перед ним строю и заговорил. По мере того как солдаты осознавали суть методов бритта, донесенных шепотками из его прежней центурии, их лица вытягивались.
— Вы не солдаты, вы пустая трата пайков, позор тунгрийцев! Вы похожи на дерьмо, воняете дерьмом, и толку от вас в бою, как от дерьма! Это изменится! Если придется, я буду пинать ваши ленивые гребаные задницы вверх и вниз по каждому холму, но вы станете настоящими солдатами. Вы будете готовы убивать и умирать во славу нашей центурии, с копьем, мечом и даже зубами и ногтями, если понадобится!
Марк вопросительно посмотрел на Дубна, догадываясь, что оптион несколько отклонился от сценария, но решил не мешать.
— Скоро у вас будет хорошая еда, форма и снаряжение. Ваша переподготовка начнется с завтрашнего утра, так что готовьтесь. Жизнь в этой центурии меняется!
Дубн широко улыбнулся, продемонстрировав все зубы.
— С этой секунды ваши волосатые белые задницы принадлежат мне. Так что готовьтесь встать раком!
Марк повернулся к Дубну.
— Как только ты побеседуешь с рядовым Траяном, убедись, что все казармы вычищены, свежая солома постелена, а у людей есть тренировочное снаряжение для утренних учений. Увидимся на утреннем построении. Свободен.
— Господин.
Дубн развернулся к солдатам и принялся выкрикивать приказы во все стороны. Марк направился к своей квартире. Только тик в уголке глаза выдавал, насколько юноша вымотался. Смахнув снаряжение с кровати, Марк облегченно обрушился на скомканный матрас, закрыл глаза и уснул.
Этим вечером Эквитий, устроившись в постели рядом с женой, прокручивал перед глазами события минувшего дня. Печальное покачивание головы привлекло внимание женщины.
— Ты весь вечер погружен в свои думы. Что-то случилось?
— А? О… ничего. Сегодня утром я получил новых офицеров… двух, хотя один из них — девятнадцатилетний аристократ, только что из Рощи. Подарок от нашего доброго друга Гая Калидия Солемна.
— Правда? Они принесли новости о легате и его семье?
Паччия была близкой подругой жены легата и пропустила очередное посещение Тисовой Рощи из-за возросшей в последнее время враждебности местных бригантов. Эквитий уже задумывался, не следует ли отослать ее вниз по Северной дороге, в крепость, подальше от случайностей пограничья.
— Да, в некотором роде… знаешь, эти новоприбывшие — отнюдь не лучшая новость ни для нас, ни для Солемна. Он послал их к нам, чтобы скрыть от императора беглеца.
Паччия приподнялась на локте и нахмурилась.
— Но почему? Септим, это же предательство!
— Именно. Парень — его сын, и потому Солемн определенно не желает передавать его правосудию. Вдобавок он приемный сын римского сенатора, который был несправедливо обвинен и казнен дружками Коммода, чтобы присвоить его земли и богатства.
— Значит, он сын человека, объявленного изменником. И ты согласился приютить его в форте?
— По правде говоря, я сделал его центурионом…
Паччия села на кровати, ее глаза расширились от страха и гнева. Легат поднял руку, чтобы предотвратить вспышку гнева.
— Послушай меня, Паччия, и как следует. Я служил империи на разных постах, в странах, которых не жаждал ни один из нас. Ты помнишь Сирию? Эту жару? Песок, забиравшийся повсюду? А дожди и холод Германии? Ни один человек не может обвинить меня в недостатке верности трону, даже когда я мог отойти и расслабиться, как обычный гражданин. Мальчик — невинная жертва имперской алчности, и богам известно, нам этого должно быть достаточно. Кроме того, он сын человека, перед которым у меня есть долг чести. И, ко всему прочему, он обученный офицер, преторианец, и привел с собой опытного легионного центуриона. В ближайшие несколько месяцев это может иметь огромное значение.
— Септим, я…
— Нет, Паччия. Я никогда не говорил с тобой так, но — нет. Решение принято. Когда люди у власти закрывают глаза на беззакония дурного правителя, для империи все потеряно. Он остается.
Легат повернулся на бок, препятствуя дальнейшим спорам. Он лежал и молился богам, чтобы ценой этого решения не стали их жизни.
Дубн сидел в темном углу столовой под-офицеров, баюкая кожаную чашу вместимостью чуть меньше кварты, полную густого, сладкого местного пива. В дверях появился Морбан, знаменосец Девятой, превосходящий оптиона и по возрасту, и по званию. Его приземистая фигура заполнила дверной проем, пока он осматривался в поисках друга. Увидев Дубна, Морбан приветственно поднял руку, на ходу перехватил слугу, подтолкнул его к стойке, распорядившись: «Два пива, и на этот раз наполни до краев», прошагал через зал и плюхнулся на стул перед Дубном.
Вместе они представляли сердце и душу Девятой. Морбан, как знаменосец, ведал похоронной казной, которая обеспечивала каждому солдату достойные похороны, на службе или в отставке. Невысокий и мускулистый, некрасивый, облысевший, лет под сорок, из которых двадцать два прошли в когорте, Морбан был величайшим циником Девятой и яростным защитником ее репутации среди других центурий. Не один солдат неожиданно обнаруживал, что, пока его шея зажата толстым локтем Морбана, могучий знаменосец подвергает серьезным изменениям его физиономию.
— Дубн, олух ты здоровенный, рад снова тебя видеть. Однако могло быть и лучше. Целый день просидеть взаперти, разбираясь с записями похоронной казны, и обнаружить, что этот прыщавый мелкий грубиян ждет, когда я освобожусь… Откуда такая срочность? Я даже не успел заскочить взглянуть на своего парня, который стоит в карауле. То есть я вовсе не возражаю пропустить пару кубков, но…
Подошедший слуга умудрился плеснуть пивом на тунику Морбана. Знаменосец ухватил его за ворот и притянул к себе так, что слуга согнулся в три погибели.
— Очень, ядрит твою, смешно. Это пиво — бесплатно, или тебе придется чистить мою тунику собственным языком.
Отставной солдат потопал прочь, тихо ругаясь себе под нос. Морбан подчеркнуто нахмурился ему вслед, а потом опрокинул себе в глотку едва ли не полкубка разом.
— Ладно, парень, в чем дело?
Дубн отпил из своего стакана, поставил его на стол и с минуту глядел на друга, прежде чем заговорить на родном языке.
— Ты разве не слышал?
— Чего не слышал? Я же говорю, провел весь день по колено в свитках и записях.
Дубн сделал еще глоток, оттягивая момент.
— Ты, Морбан, получил новых офицеров — оптиона и центуриона.
— Оптиона и центуриона? А кто оптион?
— Я.
Здоровенный знаменосец расцвел от радости, перегнулся через стол и шлепнул Дубна по плечу.
— Отлично! Лучшая новость за весь день. Неплохо для разнообразия иметь настоящего солдата, стоящего позади Девятой. — Неожиданно он скорчил хитрую гримасу. — И я так понимаю, что этот слабоумный Траян получил новое предписание?
Дубн зло улыбнулся и бросил на стол мешочек с деньгами.
— Солдат Траян объявил о своем стремлении сделать добровольное пожертвование в похоронную казну, в качестве возмещения за все те деньги, которые он тянул с пайков Девятой на пару с жирным кладовщиком Аннием. По правде говоря, наш новый центурион приказал мне взять Траяна в патруль за Вал и предложить ему выбор: раскошелиться или отвечать за последствия. Тот моментально выложил деньги. Даже жалко, я бы с удовольствием пощелкал его орешки…
Морбан осушил свой кубок и повелительно махнул надутому слуге.
— Ну что, Дубн, ты наш оптион, Траян вернулся в палатку… в которую, кстати?
— Во вторую.
— Вторая! Превосходно. Сейчас он наверняка уже скулит от боли… Ладно, оптион, завершай мой день и рассказывай, кто же наш новый центурион.
Дубн сделал хороший глоток, испытующе глядя на друга поверх кубка, потом поставил его пиво на стол и глубоко вздохнул.
— Это, Морбан, та самая часть, где мне нужна твоя помощь…
На следующее утро Дубн разбудил Марка еще до рассвета. От света маленькой лампы у кровати юноша заморгал.
— На рассвете ты докладываешь старшему центуриону, вместе с остальными офицерами. Вот рапорт для тебя.
Дубн следил, как Марк при слабом свете лампы умывается холодной водой из таза, а потом соскребает щетину острым ножом.
— Тебе не нужно сражаться с Антенохом. Я поговорю с ним… объясню, что это неразумно. Он быстро все поймет…
Движение ножа остановилось. Марк смотрел на друга, вскинув бровь.
— И ни один из них не станет уважать меня, увидев, как я прячусь за твоей силой? Что тогда? Я должен сразиться с ним и выиграть, если рассчитываю командовать центурией. Все остальные центурионы поднимались в званиях, получая свою долю ударов и возвращая их с лихвой. Фронтиний вчера ясно объяснил мне это. Я собираюсь доказать, что способен контролировать людей своими силами, а не посредством тебя. Но все равно спасибо…
Дубн пожал плечами и сунул Марку табличку.
— Твой выбор. А теперь одевайся. Туника, доспехи, оружие. И иди в принципию делать доклад. А я разбужу центурию.
Снаружи дул холодный утренний ветер и моросил дождь, крутящиеся полотнища влаги остудили разгоряченное бритьем лицо. Здание штаб-квартиры было тихим, только пара солдат стояла на часах у входа под привычными барельефами Марса и Виктории. Внутри, в дальнем конце базилики, еще одна пара несла вечное дежурство у знаменного святилища, святая святых когорты. За их мечами лежали не только боевые знамена когорты, ее душа, но и денежное довольствие подразделений, а также сундуки со сбережениями солдат и похоронной казной. Марк двинулся на звук голосов и обнаружил рядом с кабинетом префекта группу офицеров в форме. Бородатые мужчины бросали на него наполовину безразличные, наполовину враждебные взгляды, а потом демонстративно отворачивались, игнорируя его присутствие. Возможно, дело было в поношенной тунике Марка и плохом состоянии кольчуги.
Руфий, явно уверенно чувствовавший себя среди людей, которых он считал равными, отделился от группы и направился в сторону Марка.
— Доброе утро, парень. Рапорт готов?
Марк показал ему табличку.
— Хорошо. Говори разборчиво и громко, не отвлекайся на эту толпу. Ты же не ждешь, что тебя примут в одночасье… Слышал, ты собираешься сегодня утром продемонстрировать пару своих «штучек»?
Марк угрюмо кивнул, заставив ветерана невольно улыбнуться.
— Не беспокойся. Тебе достаточно представить, что он — синеносый с тремя футами железа, и я уверен, у тебя все получится. Только запомни: делай все просто. Заметь, без выкрутасов. Приложи его по ребрам своим игрушечным мечом, и покрепче, чтобы внушить этому тупому бритту толику уважения.
Он ободряюще улыбнулся и повернул назад, к группе центурионов, кивая на какие-то замечания, не слышные Марку. Один из мужчин, чьи волосы казались равно жесткими с бородой, одарил юношу скупой улыбкой и, похоже, собирался что-то сказать, но тут из своего кабинета вышел Секст Фронтиний и призвал собравшихся к вниманию.
— Господа, рапорты подразделений! Первая центурия?
Один из офицеров, сверяясь со своей табличкой, торжественно провозгласил:
— Старший центурион! Первая центурия рапортует: семьдесят семь копий, три человека в ежегодном отпуске, девять человек отправлены за Вал, двое больных. Шестьдесят три человека готовы к исполнению своих обязанностей.
— Вторая центурия?
— Старший центурион! Вторая центурия рапортует: семьдесят девять копий, пять человек в ежегодном отпуске, один болен. Семьдесят три человека готовы к исполнению своих обязанностей.
За исключением Шестой центурии, пятьдесят человек из которой сопровождали груз оружия из главных складов в Шумной Лощине на Северной дороге, в пятнадцати милях к востоку, все доклады походили друг на друга. Когда пришло время, Марк сумел выдавить свой рапорт, привлекая новые враждебные взгляды других офицеров, и теперь с горящими щеками ждал, когда сбор закончится и он сможет уйти. После завершения докладов центурионы остались на месте, чтобы поболтать оставшиеся до построения несколько минут. Марк неприкаянно помялся в сторонке, будто пресловутый «запасной гость» на свадьбе, а потом тихо пошел прочь. Чего бы Марк ни ожидал, дружеский прием, похоже, не включен в повестку дня, а Руфий явно решил, что юноша должен сам, без посторонней помощи, занять свое место среди офицеров.
— Центурион Корв!
Марк остановился, признав гулкий голос старшего центуриона, развернулся и встал по стойке «смирно».
— Старший центурион.
Фронтиний подошел к нему вплотную и, не обращая внимания на удивленные взгляды других офицеров, встал практически нос к носу и заговорил тихим, но резким тоном:
— Я слышал, ты пригласил рядового попытать счастья этим утром?
Марк сглотнул, больше опасаясь офицера, нежели предстоящих событий.
— Да, господин. Смутьян по имени Антенох. Он получит возможность испытать, на что годен его новый офицер.
Фронтиний невозмутимо посмотрел на него, оценивая самообладание нового центуриона.
— Как и все мы… Конечно, это неизбежно, раз уж нет другого способа измерить тебя по нашим меркам. Я только не ожидал, что все произойдет так быстро…
Он отвернулся. Марк стоял, не понимая, должен ли он ждать или может идти. Фронтиний, чуть кивнув, снова повернулся к нему:
— По крайней мере у тебя хватило мозгов подбить его на это. Один маленький совет, центурион…
— Да, господин?
— Выиграй.
Полчаса спустя центурии когорты маршировали в рассветных лучах по маленькому тесному городку, прижавшемуся к окраинам форта. Солдаты, одетые в туники, штаны и башмаки, несли щиты и деревянные тренировочные мечи, приготовленные для утренних учений. Из нескольких окон выглядывали любопытные дети, стараясь разглядеть среди марширующих солдат тех мужчин, на которых им, бывало, указывали матери. Все еще моросил дождь, порывы ветра кружили холодную водяную взвесь. Руфий шел рядом со своей центурией и с тщательно просчитанным равнодушием беседовал со знаменосцем.
— Я слышал, этим утром на построении будут улаживать одно дельце?
Мускулистый знаменосец коротко кивнул, продолжая смотреть строго перед собой.
— Мы тоже слышали, центурион. Похоже, другой новый офицер решил позволить одному из своих людей попробовать себя со щитом и мечом.
Руфий украдкой покосился на знаменосца.
— Правда? И кто же тот солдат, который так хочет испытать моего сослуживца?
Короткий смешок подсказал Руфию, на чьей стороне его собеседник.
— Испытать? Антенох в минуту сломает мальчишке ребра и отправит его назад к мамочке. Этот парень — безумец, настоящий лунатик, причем не только в полнолуние. Твоему юному другу стоило лучше знать, во что он лезет.
Руфий поднял бровь.
— Мой юный друг? Я всего лишь прибыл сюда одновременно с ним. И если он не может сам о себе позаботиться…
Знаменосец одобрительно кивнул, и Руфий принялся развивать маневр.
— А еще я слышал, что ты принимаешь ставки и ведешь дела по-честному.
Знаменосец настороженно посмотрел на него, впервые оторвав взгляд от дороги.
— Нет, парень, я не собираюсь вмешиваться в твои дела. Вовсе нет. Просто интересно, какие ставки ты предлагаешь на это утро?
Знаменосец нахмурился и едва не споткнулся о булыжник.
— Ставки? Ты собираешься делать ставку?
В ответ Руфий ухмыльнулся.
— Думаю, знаменосец, ты скоро увидишь, что я немного побогаче среднего офицера… Ладно, давай о ставках. Если только не хочешь обнаружить, что твои возможности стричь товарищей немного урезаны…
Знаменосец прищурился.
— Я предлагаю пять к четырем на психа, пять к одному на центуриона.
— И как ставят?
— Все на Антеноха, что не удивительно, и ни монетки на мальчишку.
Руфий кивнул.
— Ничуть не удивительно. Думаю, мне следует из солидарности поставить немного на сослуживца… скажем, симпатичные двадцать пять денариев, на офицера…
Знаменосец выпучил глаза, но Руфий спокойно встретил его взгляд.
— И прежде чем ты ляпнешь что-нибудь этакое, о чем мы оба можем пожалеть, вот условия. Ты не болтаешь о моей ставке, чтобы не испортить мою репутацию, а я тоже не болтаю о ней, чтобы не испортить твои шансы. Ты получаешь хорошую прибыль, бизнес остается целехонек, а я зарабатываю немного денег. Возможно, тебе стоит подправить ставки на центуриона, на случай, если он обращается с мечом чуть лучше, чем ты думаешь… И улыбайся, парень. Если я прав, то сегодня тебе придется платить только мне.
Девятая центурия Марка шла в хвосте колонны, под присмотром старшего центуриона — он этим утром маршировал рядом с Дубном. Марк внутренне содрогался от проклятий, которыми бритт сыпал всю дорогу с холма. Оптион, разъяренный низким уровнем дисциплины на марше, выволок одного нарушителя и заставил идти рядом с собой, награждая ударом каждый неверный шаг неумехи.
Когорта добралась до плаца, который лежал в долине между круч, поднимающихся к крепости, и рассыпалась на отдельные отряды. Центурионы и старшие солдаты выстраивали солдат для смотра. Марк, выйдя перед своей центурией, в решающий момент внезапно успокоился. Юноша обернулся и обнаружил Дубна, нависающего над центурией со своего привычного места в заднем ряду. Длинный, украшенный медью жезл оптиона смутно поблескивал в слабом утреннем свете, и его невозмутимость придала Марку сил.
Над рядами солдат пронеслась команда приступить к традиционной разминке, которая готовила людей к утренней тренировке. Марк, с облегчением принявший временную передышку, внимательно наблюдал за другими центурионами, копируя каждый поворот и растяжку и получая удовольствие от физических упражнений. Однако у его новых подчиненных не было такого воодушевления. Спустя пятнадцать минут по рядам прозвучал приказ переходить к тренировке. Марк собрался и, пройдя вперед, встал в нескольких шагах от первой шеренги. Враждебные и подозрительные взгляды своих людей он принимал с видимым безразличием.
— Доброе утро. Обычно мы будем начинать тренировку с чередования по палаткам меча, копья и щита. Но сегодня, поскольку большинство из вас меня не знает, мы начнем с демонстрации уровня фехтования, которого я намерен ожидать от каждого из вас. Есть доброволец, чтобы помочь мне с показом?
Антенох растолкал первую шеренгу; его длинные заплетенные косички спутались от мороси. Он встал перед Марком, непримиримо стиснув челюсти.
— Я вызываюсь добровольцем.
Марк, не обращая внимания на насмешку в голосе мужчины, снял с бедра свой деревянный тренировочный меч, распорядился принести второй и взвесил оба в руках, будто пытаясь сравнить их. Под свежим ветром губы юноши внезапно похолодели, а пальцы чуть онемели, так же, как в тот день на дороге в Тисовую Рощу. И в то мгновение, когда мечи привычно легли, готовясь подняться в давным-давно заученную боевую стойку, их рукояти в ладонях внезапно стали самой естественной вещью в мире. Марк чувствовал едва ли не блаженство, вернувшись к простым умениям, которые вдалбливали в него в течение тысяч солнечных дней его детства. Минута ясности среди всех свалившихся на него сложностей. «Я могу это сделать», — внезапно подумал он, и искра веры зажгла в груди холодный огонь, нечто глубже гнева, спокойнее ярости. На место сомнений и растерянности пришла холодная, рассудочная, расчетливая цель. Все вокруг замедлилось, пока мозг приноравливался к неожиданной уверенности. «Я могу это сделать, — с удивлением сказал он себе. — Я вырос, сражаясь».
Антенох взял свое оружие и щит и описал мечом размытую дугу, явно рассчитывая произвести впечатление на солдат. Он выполнил короткую растяжку, поднялся и попрыгал. Посмотрев направо, Марк обнаружил, что половина соседней центурии следит за ними с плохо скрываемым возбуждением. Антенох отдал ему издевательский салют гладиаторов и взял на изготовку меч и щит.
— Готов? Тебе, центурион, стоило бы подыскать щит, а то все закончится еще быстрее, чем мы думаем.
Марк неосознанно выровнял кончики тренировочных клинков и встал потверже на расстоянии удара мечом, не далее фута от щита бритта. Наблюдающие солдаты зашевелились, получив первый намек, что они ошиблись в своих ожиданиях. По рядам, будто ветер в высокой траве, пробежала рябь перешептываний. Марк, как его и учили, сосредоточился не на оружии, а на глазах Антеноха, ожидая первых признаков атаки.
— Я останусь с мечами, если не возражаешь. Вижу, мы не пользуемся защитным снаряжением для тренировочных поединков?
Антенох кисло улыбнулся из-за щита, полуобернувшись, чтобы поделиться своей ухмылкой с молчаливыми рядами солдат.
— Нет, господин, здесь не Рим. Это настоящее боевое подразделение.
Марк равнодушно пожал плечами.
— О, я не о себе. Просто не хочу слишком поранить тебя. Береги грудь…
— Чего?!
Разъяренный бритт бросился в атаку, сильно рубанув сверху по подставленному Марком левому мечу; край защитного клинка надкололся от удара. Марк дал мечу уйти вниз, гася силу удара, и шагнул назад, смягчая столкновение и побуждая Антеноха снова атаковать мечом, а не ударить щитом. Снова меч бритта ударил по вскинутому клинку, и снова Марк отступил назад, чуть сильнее опустив свой меч. Антенох вновь занес оружие, чувствуя, как под его ударами ослабла защита римлянина. Когда меч бритта взлетел в верхнюю точку дуги, Марк чуть отодвинул назад опорную ногу и развернул ступню, чтобы обеспечить наилучшую точку опоры на утоптанном плацу. Правый меч незаметно пошел чуть назад, принимая положение для атаки.
Антенох рубанул еще раз, изо всех сил, рассчитывая снести левую руку Марка вниз и разрушить его защиту. Римлянин, утвердив на земле опорную ногу, встретил опускающийся меч неожиданным жестким блоком. В то же мгновение он наискось ударил вторым мечом, отбросив в сторону щит Антеноха, о котором тот почти позабыл. Секундной щели в защите противника хватило Марку для нового удара. Правый меч безжалостно ударил по запястью бритта. Антенох выронил оружие из онемевшей кисти, и в эту минуту левый меч юноши врезался в ребра бритта. Антенох схватился за ушибленный бок, а Марк отступил назад, подняв оба меча. Пару секунду смотрел, как бритт пытается одновременно баюкать руку и потирать бок, а потом тихо произнес:
— Я же говорил тебе защищать грудь. Достаточно?
Мужчина взглянул на него и поднял свое оружие.
— Бой!
Марк, перехватив инициативу, сблизился с противником и принялся за дело со всем доступным ему мастерством и скоростью. Его клинки мелькали и кружились размытым вихрем, и бритту нечего было противопоставить этой атаке. Полдесятка быстрых ударов вывели противника из равновесия, потом Марк нанес мечами два размашистых удара в щит и, наконец, ударил в третий раз левым мечом, выбив щит из руки Антеноха. Бритт был не в силах защищаться, и правый меч угодил ему по почкам. От сильной боли мужчина упал на колени. Марк отступил от корчащегося Антеноха и повернулся к своему отряду. Большинство солдат смотрели с отвисшей челюстью, явно не веря в то, что видят. Дубн наблюдал поверх голов, подняв одну бровь в беззвучном комментарии. Дальше по рядам Марк заметил Руфия. Тот стоял перед своей Шестой, улыбаясь и сжав кулак.
— Печально, господа, если это лучший из вас. Придется много тренироваться. Скорость и техника способны обезоружить сильнейшего и храбрейшего противника. Как вы могли заметить, использование щита в атаке не менее важно, чем использование меча. Вы будете обучаться этой технике боя, равно как и традиционному строю и навыкам. Вы станете лучшей центурией когорты в обращении с оружием, или я и оптион будем всерьез озабочены.
Он бросил на землю тренировочные мечи и потянулся подобрать свой жезл.
— Мерррзавец!
Марк молниеносно развернулся на крик, в долю секунды осознав: Антенох, с искаженным яростью лицом, мчится к нему с занесенным кинжалом. Юноша не двинулся с места. В последнее мгновение, когда кинжал был уже близок, Марк развернулся на левой ноге, уворачиваясь от удара. Одновременно он согнул левую руку и обхватил кулак правой, отклонившись, чтобы избежать кончика кинжала. Когда клинок прошел мимо его шеи, Марк быстро отступил и врезал локтем в лицо противника, остановив порыв бритта, а потом сильно, с размаху, ударил его кулаком. От удара Антеноха развернуло, и он грохнулся на спину; глаза мужчины остекленели. Краем глаза Марк заметил, что старший центурион покинул свое место в дальнем конце шеренги и сломя голову несется к ним, его писарь бежит следом. Марк присел, придвинулся к ошеломленному Антеноху и зашептал ему на ухо:
— Дурак, за нами следил старший центурион. Быстро отвечай: ты хочешь жить?
— Э-э…
Бритт пытался сфокусировать взгляд, и на секунду Марк испугался, что сработал слишком хорошо и лишил Антеноха возможности спасти свою жизнь.
— Все умирают. Ты можешь пересечь реку уже этим утром, а можешь прожить немного дольше. Решай, чего ты хочешь. Быстро!
Он вывернул кинжал из вялой руки Антеноха и встал навстречу приближающемуся старшему центуриону. Фронтиний был в ярости, его глаза пылали гневом.
— Я наблюдал с трибуны, центурион, и ясно видел, как этот человек пытался ударить вас кинжалом, когда вы были безоружны.
Он указал на поверженного Антеноха, к которому при виде явной угрозы вернулась способность думать.
— Господин…
— Заткни свою пасть! За это, мерзавец, я вывешу твою голову на шесте у главных ворот! За попытку ударить командира положена смерть, и я…
— Старший центурион, позвольте?
Фронтиний развернулся к Марку и подозрительно прищурился.
— Центурион?
— Господин, я попросил рядового Антеноха неожиданно напасть на меня, чтобы показать солдатам, каких навыков и темпа я буду требовать от них.
— И почему же при этом он во всю глотку орал «мерзавец»?
— Полагаю, от энтузиазма, господин.
— От энтузиазма… Похоже, центурион, он испытывал энтузиазм при мысли, что сейчас воткнет кинжал вам под ребра. Вдобавок незаконное оружие, нестандартный образец… хотя не сомневаюсь, что кинжал ему одолжили вы. Вы защищаете этого солдата от обвинений в нападении?
Солдаты поблизости напряглись в ожидании ответа.
— Да, господин. Я считаю, что солдат Антенох важен для центурии. Только сегодня утром он согласился стать моим порученцем и писарем, а заодно давать советы, как лучше вести дела центурии. Не так ли, Антенох?
Бритт внезапно осознал, что он загнан в угол и теперь есть только два выхода — согласиться или умереть, и с открытым ртом смотрел на своего офицера.
— Да… центурион…
Фронтиний невесело улыбнулся, не отрывая взгляда от Антеноха.
— Хорошо. Очень хорошо. Буду с нетерпением ждать докладов о твоих успехах, рядовой Антенох. Надеюсь, ты выкажешь такие выдающиеся способности, что я забуду об этом эпизоде. Однако я все же приберегу острый шест у ворот…
Он повернулся, направляясь на свое место, и, проходя мимо Марка, тихо прошипел ему:
— Не растеряй свою удачу, центурион…
Марк развернулся к своему отряду, расправил плечи и посмотрел вдоль ряда внезапно замерших лиц.
— Хорошо, Антенох, возвращайся в строй. После тренировки мы обсудим твои новые обязанности. А сейчас давайте разберем то, что вы видели. Существует несколько основных техник ближнего боя, в которых вы сегодня попрактикуетесь…
Морбан ухмыльнулся долговязому солдату, стоящему рядом с кислым лицом:
— Сынок, ты должен мне полтинник. Я, наверное, просто позабыл упомянуть, что наш новый центурион служил одним из телохранителей императора, прежде чем попросился сюда, своими глазами посмотреть на синеносых. Не бери в голову, ты все равно потратил бы эти деньги на шлюх, так что, в конце концов, они окажутся в том же кошельке. Правда, шлюхам придется покрепче потрудиться!..
После построения Дубн отволок Антеноха на квартиру Марка и затолкал побежденного солдата в комнату. Марк ждал, сидя на стуле и держа на коленях обнаженный меч. Он кивнул оптиону, и тот пихнул солдата на середину комнаты. Ставни были прикрыты для защиты от дождя и холода, и при свете пары масляных ламп лицо молодого центуриона казалось задумчивым и угрожающим. Антенох уставился на Марка и оскорбительно подбоченился. Огромный оптион оскалил зубы, насмешливо и угрожающе, и снял с пояса кинжал.
— Схожу, заострю шест у ворот. Он будет тебя ждать.
Уходя, он посмотрел на Марка и покачал головой.
— Не доверяй ему. Держи меч наготове.
Когда дверь закрылась, Марк засунул руку под тунику и достал кинжал бритта. Антенох взял клинок из протянутой руки, долгую минуту разглядывал лезвие, а потом посмотрел на Марка.
— Прикидываешь, стоит ли еще раз попытаться воткнуть эту штуку мне под ребра?
Бритт помолчал и, поджав губы, спрятал кинжал на привычное место.
— Нет.
— Потому что я спас тебя даже после покушения на убийство?
— Нет.
— Тогда почему?
— Не думаю, что смогу подобраться достаточно близко… Они придумали для тебя прозвище, вся эта шваль, они всегда дают прозвища офицерам. Сегодня утром ты должен был стать Сопляком. А теперь ты Два Клинка!
Антенох выплевывал слова. Марк спокойно улыбнулся.
— Два Клинка? Как гладиатор? Могло быть и хуже.
Антенох прищурился.
— По слухам, ты сынок богатея, достаточно глупый, чтобы пожелать какое-то время провести в нашей глуши.
— И ты будешь поощрять эти слухи, если хочешь стать моим писарем…
Бритт немедленно ощетинился.
— Твоим писарем? Да пошел ты!
Марк откинулся на спинку и рассмеялся, потом побарабанил по рукояти меча.
— Присядь, Антенох, и задумайся на минутку. — Подождал, пока мужчина не усядется мрачно на кровати. — Ты явно образован, хорошо говоришь на чужом языке. Ты наверняка был управляющим у какого-то местного чиновника или торговцем, а не простым солдатом у Вала, в милях от приличной еды и женщин, которым не нужно платить. Что случилось?
— Не лезь не в свое дело!
— Давай, рассказывай, чему это может повредить? Я не поделюсь твоей историей с другими.
— Ты расскажешь Дубну, он скажет Морбану, а тот…
— Даю тебе слово. У меня немного иных ценностей, поэтому мое слово кое-что значит.
Спокойный ответ заставил Антеноха замолчать намного быстрее, чем любые громкие приказы. Как ни странно, воспоминания смягчили выражение его лица.
— Когда я был еще мальчишкой, после смерти матери, меня принял торговец шерстью. Он воспитывал меня как сына, вместе со своими детьми. Я никогда не знал отца, хотя не раз задумывался, не был ли внебрачным сыном этого торговца? Учился читать, писать, правильно говорить. Надеялся однажды занять какое-то место в его деле, пока мой «брат» не вбил себе в голову, что отец любит меня больше, чем его. Он настраивал старика против меня, медленно, но верно, пока я не оказался на улице с горсткой монет и «пожеланиями удачи». И тогда… решил получить то единственное, чего они никогда не смогли бы купить за все свои деньги: стать римским гражданином. Я думал вернуться к ним — офицером, конечно, — когда мне исполнится двадцать пять, и прикрикнуть на них, граждан второго сорта в собственной стране. Да поможет мне Коцидий, как я был глуп!
— А теперь ты застрял здесь.
Антенох поднял голову, его глаза покраснели.
— Считаешь себя умным? Единственная разница между нами в твоем звании, центурион, раз тебе некуда было больше идти, кроме как в самую задницу собственной империи!
И вновь Марк инстинктивно выбрал спокойный ответ, разрядивший гнев бритта:
— Это делает нас скорее союзниками, чем врагами. Будешь ли ты работать со мной, или против меня? Ты мог бы стать первоклассным писарем центуриона, а после небольшой полировки — одним из лучших мечников когорты. Кроме того, мне может понадобиться человек, способный прикрыть мне спину…
Он умолк, исчерпав свои способности к убеждению и мудро решив, что нервирующее молчание лучше пустой болтовни. Антенох поднял взгляд, его лицо окаменело.
— А если откажусь, ты отдашь меня этому ублюдку Фронтинию? Какой же у меня выбор?
Марк решительно помотал головой:
— Нет, выбор за тобой. И потом, я не стану сваливать на других грязную работу. Слушай, мне нужен человек, которому я смогу доверять в рукопашной и не бояться, что он попытается воткнуть мне нож в спину. А что нужно тебе?
Бритт отвечал медленно, думая вслух:
— Мне нужна возможность перестать быть дикарем, как эти дураки обозвали меня. Я хотел бы выучить пару трюков вроде тех, которыми ты побил меня утром. И чтобы этот гад, Дубн, хоть немного уважал меня, а не смотрел как на грязь, приставшую к башмакам… — Антенох расчетливо посмотрел на Марка. — А как насчет жалованья?
— Плата стандартная, но я сделаю тебя старшим солдатом. До тех пор, пока ты будешь моим человеком, тебе больше не придется месить лопатой дерьмо.
Антенох скорчил рожу и кивнул.
— Ладно, мы договорились… но тебе, центурион Два Клинка, следует помнить об одной маленькой детали.
На этот раз рожу скорчил Марк.
— О какой?
— Я обещаю всегда быть честным с тобой. Всегда высказывать свое мнение. Чего бы это ни стоило. Тебе могут не понравиться мои суждения, но меня это не остановит.
— И что же ты хочешь высказать сейчас?
— Ты выглядишь слишком молодо, чтобы люди доверяли тебе. Особенно если им не довелось встретить тебя с мечом в руке. Спроси у Фронтиния разрешения отпустить бороду. Если, конечно, у тебя растет борода.
