60
Просмотрев на компьютере снимки Первого и Второго кодексов, Куп и Рита перешли к только что добытому, Третьему.
— Ты правда можешь читать эти загогулины? — спросил Джеймси у Купер, когда она сосредоточенно склонилась над страницами кодекса, наведя на них фонарик.
— Это даже труднее, чем кажется, — ответила за нее Рита, — но Куп здесь нет равных.
— А что вы вычитали там до сих пор? — поинтересовался Джеймси.
— Большинство этих текстов иносказательны, аллегоричны, возможно, зашифрованы, — ответила Купер. — Многое из того, что я делаю, это экстраполяция. Однако я думаю, что мне удается понять автора.
— Здорово! — сказала Рита. — А то мне у него многое непонятно.
— Большая часть этих кодексов представляет собой запись рассказов астронома и божественного правителя, сделанную то ли писцом, то ли ученым, который подписывался иероглифом, означающим койота — видимо, на языке науатль его звали Койотль, — продолжала Куп. — Но в Третьем кодексе многое написано Койотлем: он составил летопись упадка и гибели Толлана.
— А разве Кецалькоатль не мог записать свои заметки сам? — полюбопытствовал Джеймси.
— То, что часть текстов надиктована им, сомнений не вызывает, — ответила Куп, — однако я сомневаюсь, что правитель Кецалькоатль умел читать иероглифы, не говоря уж о том, чтобы самому их составлять. Возможно, и астроном не был знатоком этой письменности. Знаки чрезвычайно сложны для усвоения, и, по существу, все знатоки тольтекской письменности являлись жрецами, которые начинали изучать иероглифы с раннего детства.
— Суть в том, что каждый такой знак соответствует понятию или слову, причем имеет как смысловое, так и фонетическое, звуковое наполнение, — пустилась в объяснения Рита. — Необходимость лингвистического совмещения звуков и образов требует от чтеца, а тем более от писца особой одаренности. У большинства из нас для чтения иероглифов языка науатль, не говоря уж об использовании их при письме, просто не хватит способностей.
— А как их усвоил этот Койотль? — спросил Харгрейв.
— Правитель и астроном выяснили, что Койотль обладает необходимыми способностями, а потом где-то разыскали для него подходящего учителя, — предположила Куп.
— Они явно нуждались в человеке, способном выполнить такую работу, — дополнила ее Рита. — А жрецам не доверяли, поэтому подготовили собственного Босуэлла.
— Кого? — не понял Джеймси.
— Это писатель, он жил в восемнадцатом веке и вел дневник, записывая высказывания и беседы своего друга, Сэмюэла Джонсона, а впоследствии составил на основе этих записей биографию.
— Никогда о нем не слышал, — признался Джеймси.
— Да ты все равно бы ничего не понял, даже если бы прочел книгу, — заявила Рита.
— Почему? — спросил Джеймси.
— Это литература, — пояснила Куп.
Джеймси скривился так, что больно было смотреть.
— А вы уверены, что Койотль не был жрецом? — поинтересовался Харгрейв.
— Жреческие кодексы, — ответила Куп, — носят религиозный характер, а записи Койотля в основном затрагивают мирские, научные вопросы. Ну и потом, он сам отзывался о жрецах не лучшим образом, презирал их и боялся, что если они найдут великий труд его жизни, то непременно сожгут.
— Кроме того, из его комментариев следует, что сам Кецалькоатль враждовал со жрецами, — вставила Рита.
— Кецалькоатль не верил в благотворность человеческих жертвоприношений, — сказала Куп, — а жрецы считали, что милость богов можно купить только великой кровью. Это породило раскол.
— Что еще говорится в этих кодексах? — спросил Харгрейв.
— Что нам потребуется переправиться еще через одну реку, — ответила Куп, всматриваясь в последнюю страницу. — Это не последний кодекс.
— Можно сказать, здесь так и написано: «Продолжение следует», — добавила Рита.
— Черт, а я так надеялся, что все уже позади, — простонал Джеймси.
— Скажи это Койотлю, — предложила Рита.
— Я хочу сделать заявление, — начала Куп. — Сегодня последний день этой работы, по крайней мере для меня. Я не в состоянии работать в таких условиях. У меня нет исследовательских материалов, необходимых для точного перевода, да и вообще, все это слишком опасно. Как только мы доберемся до цивилизованных мест, я первым же самолетом улечу домой. Как хотите, но я не Лара Крофт, Расхитительница Гробниц. Вам, ребята, нужна не я, а батальон коммандос. Ритс, ты летишь со мной.
— Ни за что, — отрезала Рита Кричлоу.
— Батальон тут ничего не решит, — заявил Харгрейв. — Все, что на самом деле необходимо, у нас есть. Маленький поисковый отряд во главе с двумя людьми, знающими языки и представляющими себе, что мы ищем.
— Полномасштабная разведывательная операция привлекала бы слишком много внимания, — поддержал товарища Джеймси. — Здесь нужна маленькая, мобильная группа, способная действовать тайно.
— Кроме того, Куп, — заявила Рита, — если мы не переведем текст сейчас, мы этого вообще не сделаем. Мы не сможем его вывезти. Конечно, я позаимствовала кодексы на то время, пока мы здесь, что уже само по себе незаконно, но я не собираюсь красть их и вывозить контрабандой.
— К черту, — сказала Куп. — Я в этом не участвую.
— Ты не понимаешь, — вздохнул Харгрейв. Дело это большое, скверное, и мы должны довести его до конца. И выбора у нас нет.
— Хочешь побиться об заклад?
— Мы нуждаемся в тебе, Куп, — сказала Рита. — Я не умею читать письмена так, как ты. Этого никто не может.
— Если тебе охота, разбирайся с федералами и «Апачерос» сама, — отрезала Куп. — Убивать бешеных псов — это не для меня.
— А недавно, в каньоне, у тебя это славно получилось, — рассмеялся Джеймси.
— Вали отсюда!
— Только ты можешь сделать все, что требуется, — сказала Рита. — Ты всегда могла.
— У меня нет ни малейшего желания ни подохнуть в этой забытой богом пустыне, ни провести остаток жизни в какой-нибудь мексиканской тюряге.
— Но мне без тебя не справиться.
— Перетолчешься.
— Ты умеешь все, что необходимо, — произнесла Рита после затянувшегося молчания.
— Я изменилась. Ты и твоя семья сделали меня другой.
— Расскажи это тем ребятам, которых ты угрохала, — буркнул Джеймси.
— Куп, ты же их просто повышибала из седел, — с искренним восхищением сказал Харгрейв. Видимо, считая, что сделал комплимент.
— Да пошел ты!
— Пошел ты! — повторил за ней Джеймси, медленно проговорив каждое слово. — Надо же, какие нехорошие слова. А ведь ты вроде как говорила, что изменилась. Нет, Рита, видать, недостаточно ты на нее повлияла.
Рита его сарказм проигнорировала и переместилась ближе к подруге.
— Ты нужна мне, — сказала она. — Так же, как была нужна раньше — там, в каньоне.
— Прошлое мертво.
— Куп, там, в каньоне, ты спасла задницы всем нам, — сказал Харгрейв. — Для меня это кое-что значит.
— Если они свалят, — заметил Джеймси, — мы останемся без дела.
— Ничего, найдется и без нас кому спасать мир и демократию, — проворчала Куп.
— Искать других уже нет времени, — заметил Джеймси.
— Я говорила с Моникой, — сказала Рита. — А ты нет. Нам необходимо найти Четвертый кодекс. От этого зависит все.
— У тебя нет выбора, — подхватил Харгрейв. — И у нас его нет.
— А будь у нас выбор, — сказал Джеймси, — чего ради мы бы здесь оказались?
— К сожалению, Куп, — подхватила Рита, — ты — это все, что у нас есть.
— А мы — это все, что есть у тебя, — заключил Харгрейв.
Куп смотрела на них молча.
— Почему, по-твоему, мы выбросили свои навигаторы и сотовые телефоны? — спросила Рита.
— Ага, а заодно и мои разбили, еще в каньоне, — заметила Куп.
— Мы их расколошматили, потому что они отслеживались через «жучки», — сказал Харгрейв.
— Как думаешь, почему «Апачерос» нашли нас в каньоне? — спросила Рита.
— Нас сдал погонщик мулов, — ответила Куп. — Мартинес прибрал к рукам твой спутниковый телефон и навигатор.
— Которые в этих каньонах уже больше недели не работали, — заметила Рита. — Как и у всех нас.
— Поэтому и понадобился твой секстант, — сказал Харгрейв. — Похоже, кто-то в Вашингтоне на содержании у «Апачерос». Это сообщил его сын.
— Дерьмо!
— Сын сообщил ему это с помощью эсэмэс, — добавил Харгрейв. — Он показал нам текст на своем телефоне.
— Куп, — вмешалась в разговор Рита, — мы не можем доверять никому, кроме себя.
— Эй, ребята, у меня хорошие новости! — воскликнул Джеймси, рывшийся в сумках с припасами. — Я тут нашел вторую флягу с текилой: помните, «медицинская» текила Мартинеса? — Основательно приложившись, он передал флягу Рите. — Не такое уж плохое пойло.
— Бродягам выбирать не приходится, — буркнула Рита.
Она сделала большой глоток и вернула флягу Джеймси. Тот угостился снова и повернулся к Купер.
— Давай, Куп, — сказал он, протягивая ей текилу. — Алкоголь в разумных количествах прочищает кровь и просветляет голову. Давай скрепим договор выпивкой.
Куп одарила Риту сердитым взглядом.
У Риты задрожал подбородок, по щекам беззвучно потекли слезы. Она заморгала, пытаясь остановить их и улыбнуться.
— Ты нужна мне, Рыжая, Одолевшая Медведицу.
— Держись геройски, — успокаивающе приобняв Риту, сказал Джеймси. Затем поднял флягу с текилой и предложил шутливый тост: — Давай, Куп, сделай это ради планеты Земля.
— Сделай это ради нашей страны, — приняв флягу у Джеймси и отпив изрядный глоток, сказал Харгрейв.
— Сделай это ради меня, — прошептала Рита.
— Чтоб вам всем провалиться, — резюмировала Куп.
— Наши мечи остры, наши сердца чисты, — произнес нараспев, пьяным голосом, Джеймси.
— Чтоб вам всем провалиться в ад! — выкрикнула Куп.
— Ладно, — закивал Джеймси. — Буду ворошить там уголья, поддерживать жар да тебя поджидать.
— Ну давай, Куп, — сказал Харгрейв. — Присоединяйся к команде.
Куп одарила его долгим, гневным, заключавшим в себе все, взглядом.
— Завтра и духу моего здесь не будет.
Отвернувшись от всех, она забралась в спальник и закрыла глаза.
