Книга: Французский палач
Назад: Глава 9. ЦЕЛИТЕЛЬНИЦА
Дальше: Глава 11. РАСПЛАТА

Глава 10. ПОСЛЕДНИЙ БОЙ

— Ты уверен, что это они?
— Уверен, милорд. Их пес воет по-особому. Он недавно отправился на охоту.
— Значит, они лишились своих ушей и носа? Отлично.
Это был один из самых длинных разговоров Джанкарло Чибо за всю неделю. Он сохранял силы на езду, да и говорить было не о чем. Эти дурни хотели оставить его в городе, пока сами поедут за рукой: они, дескать, привезут ее ему, а он тем временем отдохнет. И только сам Чибо знал, что кровь струится у него изо рта не из-за трудной дороги, а из-за отсутствия того, в чем он так нуждался. Ему необходимо было держать волшебную кисть в своей, класть ее себе на грудь — только это остановит алый поток. Возможно, дуралеи и захватили бы талисман и с торжеством привезли руку в Виттенберг, но Чибо слишком хорошо знал, что они доставили бы ее трупу.
Даже теперь, просто приблизившись к ней, он почувствовал себя лучше. По их словам, до нее оставалось меньше полулиги — и он мог бы подтвердить это, потому что ощущал ее притяжение. Уже так близко! А когда рука снова будет принадлежать ему, он никогда с ней не расстанется. И больше не совершит ошибок. Мгновенная смерть будет ожидать тех, кто украл у него руку, быстрая и безошибочная, как удар ножа в сердце. Пристрастие к необычному заставило Чибо медлить. Больше этого не случится.
Джанкарло обвел взглядом своих людей. Они сидели на земле, привалившись к стволам деревьев, поспешно пережевывая жалкие корки хлеба и вяленого мяса. Во время погони по Франции их численность уменьшилась на две трети: либо люди, либо их кони не смогли продолжать путь. Остались только пятнадцать человек, самые сильные. Так что архиепископ, самый старший из всех и к тому же больной, мог гордиться тем, что выдержал, что ехал впереди. Но, конечно, не страдая его немощью, они не разделяли и его мотиваций.
Франчетто снова казался полумертвым: его огромное тело свернулось в калачик. После Марсхейма он всегда спал в такой позе. И сейчас, не открывая глаз, он обратился к высокому немцу, стоявшему рядом с братьями:
— Тогда давайте нападем немедленно. Покончим с этим и вернемся в Сиену, к цивилизованной жизни.
Они все еще делали вид, будто отрядом командует Франчетто. Внешне придерживаясь этой фикции, Генрих не скрывал своего презрения.
— Они ждут вашего приказа, милорд.
Франчетто услышал пренебрежительный тон и выпрямился, гневно глядя в изуродованное лицо. Но он не успел ничего сказать: его перебил тихий голос, бархатистость которого заметно поистрепалась.
— Никаких приказов. Подберитесь незаметно, оглушите их спящих, заберите руку. А когда вы убедитесь в том, что рука у вас, перережьте им глотки.
Пинками и руганью Генрих поднял своих людей на ноги. Вечерело, и они надеялись на несколько часов сна, однако при известии о том, что их добыча близка, даже самые усталые встряхнулись. Погоня слишком затянулась. Пора настигнуть дичь.
* * *
Беглецов спасло то, что охота Фенрира быстро закончилась успехом. Его внезапное возвращение с кроликом в зубах застало врасплох солдата, стоявшего у пса на дороге. Ветер дул Фенриру в спину, так что он не почуял человека, пока не набежал на него и не увидел, как в свете встающей луны блестит его меч.
Бросив кролика, пес прыгнул — и человек закричал от боли. Измученные трехдневной ездой без сна беглецы, спавшие под ивой у озерца, мгновенно проснулись. Это Жан предложил провести здесь несколько часов до восхода луны: он знал, что до самого перекрестка им будет негде укрыться, если они намерены объехать деревню. А ему необходимо было хоть немного отдохнуть перед последним этапом их пути.
Притупившиеся от усталости чувства не предупредили его о том, что преследователи уже настолько близко.
Хакон в одно мгновение вскочил на ноги, сжимая в руках свой топор. Бекк стояла на коленях, уже положив камень в пращу и вращая кожаную петлю. Солдат Чибо с воплем вырвался из-за деревьев, волоча вцепившегося ему в руку Фенрира.
— Хватайте их немедленно!
По крику Генриха из-за деревьев выскочил еще один солдат — и упал с проломленным камнем черепом. Следом выбежали остальные. Сам Генрих бросился туда, где, как он знал, позицию еще никто не занял, — к дороге, ведущей из долины.
От линии деревьев до поляны оставалось всего восемьдесят шагов. Пригнувшись за камнями, Хакон воспользовался короткой передышкой, чтобы поднять Жана и бросить его на коня. Крик боли, который издал француз, потонул в воинственных воплях наступающих солдат. Хакон в одну секунду вскочил в седло.
— Бекк, ко мне! — крикнул он, засовывая тонор в петлю плаща, и пришпорил коня.
Он даже не взглянул, как она отреагировала на его призыв, потому что увидел нечто более важное: громадного мужчину, который бежал, чтобы перекрыть выход из небольшой долины.
Одной рукой управляя своей лошадью, а другой — держа поводья лошади Жана, Хакон в качестве оружия мог воспользоваться только своей скоростью. Генрих был отброшен в сторону стремительно скачущими конями. Метнувшись к последней лошади, немец на секунду успел ухватиться за узду, но Бекк с силой ударила его по сломанному запястью, и острая боль заставила баварца разжать пальцы.
— За ними! — яростно завопил он, выплевывая грязь в их удаляющиеся спины.
Лошади проскакали к мосту, который располагался у склона, пересекая реку, серебряной лентой блестевшую при свете луны. Нескончаемые осенние дожди заставили ее заметно разлиться. Оглянувшись назад, в сторону скалистой горловины долины, Хакон увидел, как оттуда выбегают первые солдаты. Они не начинали атаки, собирая силы. На мосту он придержал лошадь.
— Сколько до деревни, Жан?
— Она за следующим холмом, а перекресток — еще в лиге от нее. Мы уже так близко!
— Они настигнут нас в считанные минуты, — сказал скандинав.
Оглянувшись, Бекк кивнула.
— Значит, нам надо сразиться с ними здесь. — Она собралась спешиться.
Слезая с коня, Хакон возразил:
— Не нам. Мне. — Их взгляды встретились, и она проглотила протестующий возглас. — Спорить некогда. Река широкая, а мост узкий. Я на какое-то время смогу их здесь задержать. Может быть, достаточно надолго.
Жан, которому удалось выпрямиться, так что теперь он сидел на их вьючной лошади, сказал:
— Нет, Хакон. Твоя преданность не требует, чтобы ты погиб здесь один.
— А кто говорит о гибели? А если я и погибну, то что может быть лучше смерти во время битвы с немыслимо сильным врагом, с топором в руке? Какая из этого выйдет сага — не хуже старинных сказаний! После такого боя валькирия унесет меня в Валгаллу, тут уж сомневаться не приходится!
Жан невольно улыбнулся, хотя у него перехватило дыхание:
— Все-таки ты настоящий язычник!
Хакон ответно улыбнулся:
— И это говорит человек, который собирается закопать кисть руки на перекрестке дорог!
Фенрир зарычал. Со склона до них донеслись крики — то был радостный клич охотников, увидевших добычу. Радость боя горела в странных глазах пса, как и во взгляде его хозяина.
— Ну же, поезжайте, иначе мой бой будет напрасным.
Хакон быстро облачился в кольчужную рубашку и латный нагрудник, которые купил еще в Мюнстере. Шлем накрыл его длинные золотые локоны, полоска металла заслонила нос.
— Мы постараемся отдать должное твоему дару. — Бекк повернулась и схватила поводья лошади Жана. — Как сказал бы Джанук, да хранит тебя Аллах.
— Джанук. — Глаза Хакона на секунду потемнели, но потом снова засветились улыбкой. — Знаешь, его нельзя винить. Я рад, что хотя бы один из нас остался верен кодексу наемников. Все это самопожертвование вредно для кошелька.
— Хох! Хох! — крикнул Жан, когда Бекк, гневно смахнув слезу со щеки, повезла его прочь.
Хакон остановился на середине моста, поставив топор между ног и сложив громадные ладони на конце топорища. Когда стук копыт затих у него за спиной, всадники, настигшие его, сдержали коней.
— Сдавайся, пес! — закричал Генрих. — Сдайся, и мы подарим тебе быструю смерть!
Хакон склонил голову набок:
— Хм. Так много непонятных слов. Может, ты захочешь подойти поближе и растолковать их мне?
— Схватите его! — завопил Джанкарло Чибо. — Разорвите его на куски!
По узкому мостику одновременно могли пройти двое: один — для Хакона, второй — для Фенрира. Когда они схватились с первой парой, остальные опять остановились, дожидаясь своей очереди.
Громадный топор Хакона сверкнул, прочертив в лунном свете полукруг. Остановить его было невозможно. Это были сильные бойцы, элита отряда архиепископа, но они погибали один за другим, наступая, и каждый новый труп все больше затруднял подход следующим. Уже четверо лежали на мосту, когда кто-то догадался принести кабаньи пики, притороченные к седлам. Их удары начали оттеснять Хакона к дальнему концу моста. Острия не могли пробить его доспехов, но один удар пришелся Фенриру в грудь, и Хакон ничего не мог поделать, когда его друга, еще продолжавшего огрызаться и рычать, вздернули вверх, отбросили и обрушили на него град ударов. А потом скандинава снова начали толкать пиками, и хотя Хакону удалось обрубить концы нескольких пик, их постоянно заменяли на новые. Его оттеснили уже к самому концу моста. Он понимал, что, как только сойдет с моста, все будет кончено.
Одна из пик, пробившись под его нагрудник, зацепилась за кольчугу. Хакона потянули вперед, заставив споткнуться. Удар меча пришелся ему по левой руке, у самого запястья. Еще один меч пробил оборону, разрезав его незащищенную доспехами ногу. Взревев, Хакон упал на колено. Метнув топор вперед, он увидел, как лезвие впилось в лоб солдата, слишком спешившего воспользоваться падением противника. Однако стремительно обнаженным мечом Хакон едва мог парировать удары троих наступавших. Одному удалось проскользнуть мимо него к концу моста, и он не смог до конца отбить клинок, ударивший его сбоку. Хакон только превратил смертельный удар в ранящий.
Заставив себя опираться на раненую ногу, Хакон выпрямился и с криком «Хаконсон!» вломился в гущу своих мучителей. Там его моментально пронзили двумя копьями, а потом — еще двумя. Его мощное тело подняли вверх и сбросили через перила моста.
Хакон полетел вниз и плашмя ударился о воду. Подхваченный мощным потоком, он поплыл вниз по течению и ударился о камни. Водоворот принял Хакона в свои объятия. Он закружился на месте, и вода вокруг него стала красной.
«Странно, — подумал Хакон. — Где же валькирии? В сказаниях они приходят именно в эту минуту».
А потом он почувствовал, как его хватают какие-то руки и неловко тянут из воды, и он понял, что направляется в Валгаллу — единственные небеса, о которых мог мечтать. Руки показались ему неожиданно грубыми — в конце концов, они ведь должны были принадлежать белокурым девицам! — но Хакон объяснил это тем, что валькирии все-таки воительницы. Мир вокруг него померк, но он уже предвкушал новый: вечность пиров и сражений в ожидании последней битвы. Но больше всего Хакон жаждал встречи с отцом. Наконец-то у него есть история, достойная того, чтобы ее рассказать!
* * *
— Тшш! Это они?
Шепот прозвучал у самого уха Жана: ее губы даже прикоснулись к нему. Он подвинулся, выглянув в дыру в стене сарая. Даже такое слабое движение причинило ему боль.
— Не думаю, — прошептал он. — Хакон хорошо их задержал.
Он снова опустился ниже, оглядывая незнакомый сарай в знакомой деревне. Пон-Сен-Жюст! Неужели прошли считанные месяцы с того дня, когда он впервые схватился со смертью здесь, на постоялом дворе? Казалось, с тех пор миновал целый век, целая жизнь. Жан слишком часто имел возможность вспоминать о том, что смертен.
— Тогда мне надо идти. Выбери для меня позицию.
Бекк хотела встать, но слабое прикосновение сломанной руки удержало ее.
— Бекк… — Жан не знал, что сказать. — Ребекка.
— Ты согласился. Это — наш единственный шанс.
— Это ты так решила. А какой шанс будет у тебя? Ты одна — против всех, кого не убил Хакон.
— У меня найдется камень для каждого из них. — Она встряхнула мешочек, так что они загремели. — И потом, они привыкли вести бой на открытом поле. Улицы — моя стихия.
— Это не Венеция, любимая. Здесь нет проулков и каналов, где могут притаиться сикарии. Одна улица, двадцать домов.
— Ты хочешь сделать меня слабой?
— Я хочу, чтобы ты одумалась. Ты добилась того, к чему стремилась: твой отец в безопасности и ждет тебя. А так умрем мы все.
— Умрут только они. — Она выставила пращу в луч лунного света, пробившегося сквозь неровные доски сарая. — Когда наступает отчаяние, я сосредоточиваюсь сначала на моей цели — на тебе, а потом на моей меткой правой руке. Помнишь, тогда, под навесом в Тулоне, когда я это сказала?
— Я помню сок персика у тебя на губах. Я помню, как это сбило меня с толку.
Улыбаясь, Бекк приблизила к нему губы, чтобы поцеловать его. А когда она начала отстраняться, Жан поднял руки и обхватил ее за шею.
— Ты отказываешься мне повиноваться, женщина?
— Когда мы поженимся, я буду исполнять все твои приказы.
— Почему-то, — отозвался Жан, — я в этом сомневаюсь.
Она выпрямилась над ним, и лунный свет обнажил ее.
— Ты сумеешь сесть на свою лошадь?
— Придется суметь.
— Подожди, пока не услышишь, как я закукарекаю. В эту минуту я или одержу победу, или попаду в плен. Исполни свою клятву королеве.
И Бекк ушла.
Жан повалился на сено и стал ждать. У него за спиной медленно жевали лошади. Дверь сарая распахнулась и начала постукивать на несильном ветру. Он лежал и ждал крика петуха и ложного рассвета, который он возвестит.
* * *
На восточном краю Пон-Сен-Жюста дорога сужалась между домом и сараем. Длинные скаты крытых соломой крыш встречались над ней, словно арка. Ее ширины едва хватало для того, чтобы пропустить крестьянскую повозку или двух всадников, едущих рядом. В двадцати шагах от этой арки Бекк ждала, спрятавшись под скатом крыши следующего дома. Она туго натянула веревку и придерживала камень пальцем.
Послышался стук копыт, и лунный свет озарил фигуры двух человек. Бекк прицелилась в ближайшего. Жужжание пращи в неподвижном ночном воздухе напоминало шелест совиных крыльев, свист летящего камня — последний вскрик ее жертвы, словно гигантские когти впились в Бруно-Лучиано, резко сбросив его с седла. Телохранитель Франчетто рухнул на землю.
— Иисусе, помилуй! — крикнул младший Чибо, пришпорив коня и пригнувшись к его гриве. Четверо его солдат сделали то же. Они направились к дому в центре деревни. Пятый чуть замешкался — и на выезде из-под арки присоединился к своему товарищу, упав лицом в дорожную пыль.
Генрих укрылся за первым домом. Он видел тень, метнувшуюся между домами, но не двинулся с места. В него уже дважды попадал камень из пращи, и голова и запястье у него все еще болели. Он не собирался рисковать в третий раз.
— Он за домом слева! — крикнул Генрих. — Выгоните его на дорогу!
— Я тебе не подчиняюсь! — завопил Франчетто. — Мне нужен француз! — Он повернулся к оставшимся солдатам. — Обыщите дома! Выгоняйте жителей на улицу!
Первые ошеломленные жители уже ковыляли наружу. К ним присоединялись более медлительные. Итальянцы поднимали их с постелей, нанося удары мечами плашмя. Дрожа, крестьяне стояли у своих дверей. На их лицах отражался ужас, который еще усилился, когда один из солдат внезапно пронзительно вскрикнул и рухнул к их ногам. Сарай был последним строением на западной стороне деревни, и Жан понял, что, несмотря на успешные действия Бекк, его скоро обнаружат. «Даже если петух не закричит, пора двигаться», — подумал он и начал мучительный путь к своей лошади. Она была самой послушной из трех, однако ночной шум ее встревожил, и Жану никак не удавалось забраться в седло. У него не хватало сил, чтобы заставить ее стоять спокойно. Лошадка ржала и переходила с места на место, не даваясь человеку.
Жан как раз сумел загнать животное в угол, когда двери сарая распахнулись и в них очертился силуэт Франчетто Чибо.
— Наконец-то! — торжествующе закричал он. — Твоя голова принадлежит мне, француз!
Его длинные ноги в два шага пересекли сарай. Меч он поднял еще на ходу. У Жана не было оружия, чтобы защищаться. В любом случае у него не хватило бы силы его поднять. Он мог только смотреть, как опускается его смерть, поблескивая серебром в лунном свете.
А потом произошло нечто странное. Сверкнуло что-то еще, и клинок вдруг остановился прямо над неподвижной головой. Металл заскрежетал по металлу, так что в темноту ударили яркие искры. Это было похоже на короткий резкий вскрик в ночи, который перешел в протяжный стон. Остановленный меч заскользил по изогнутому лезвию, чтобы со всей силой вонзиться глубоко в деревянную перекладину коровьего стойла.
— Думаю, что пока нет, — сказал Джанук. Выдернув саблю из-под тяжелого клинка, янычар погрузил ее в грудь младшего Чибо. Джанук не мог бы сказать, на котором из лиц отразилось более глубокое изумление, но лицо умирающего Франчетто переменилось быстрее.
— Джанук! — Потрясенный Жан шагнул ближе. — Как?..
— Не знаю. — Хорват опустил тело Франчетто на пол сарая и высвободил наконец саблю. — Когда я благополучно оставил свои деньги у каких-то банкиров в Аугсбурге, я… мне стало любопытно. Мне надо было узнать, что стало с тобой.
— Верность после платы? Ты изменился, наемник!
— Тшш! — Джанук нервно потеребил ус. — Хочешь, чтобы все услышали?
И в этот момент закричал петух: громко, совсем рядом. И крик тут же оборвался.
— Он рано проснулся.
— Это Бекк. Ты можешь ей помочь?
— Конечно, м… Ей?!
— Некогда объяснять. Можешь?
— Попробую! А ты?
— Если ты поможешь мне сесть на эту проклятую лошадь… Я должен ехать на перекресток.
Крики приближались. Люди Франчетто искали своего командира. Джанук легко посадил Жана в седло.
— А у меня кое-что для тебя есть. — Протянув руку себе за спину, янычар вытащил оттуда нечто длинное. — Твой меч, мастер палач, — проговорил он, и Жан увидел рукоять с зеленой кожаной обмоткой, которую так тщательно обновил перед тем, как в последний раз использовать свое оружие по назначению. В Лондоне, в другой жизни.
— Где? — только и успел проговорить Жан, когда первый из итальянцев-телохранителей забежал за угол с громким криком «Мой господин!». При виде мертвого тела он резко замолчал, а когда янычар поднял саблю, убежал, зовя подмогу.
— Мне встретился один англичанин. — Джанук вручил меч Жану. — Но с этим рассказом придется повременить. Как и с рассказом о Хаконе.
— Ты видел, как он погиб?
— Я видел его. — Снова раздались тревожные крики. — Но это — тоже потом. Поезжай, француз, поезжай к своей судьбе. А я попробую найти Бекк.
С этими словами Джанук хлопнул лошадь по крупу, и животное пустилось вскачь, заставив отшатнуться четырех солдат, приближавшихся к дверям. Они быстро опомнились и снова двинулись вперед.
«Четверо! — спокойно подумал Джанук, выставив левую руку вперед, а правую, с саблей, отведя назад, так чтобы получилась единая дуга из мышц и стали. — С четырьмя я справлюсь».
* * *
То, что испуганных жителей выгнали на улицу, и облегчило Бекк задачу, и осложнило ее. В толпе ее быстрые перебежки было труднее заметить, но ей стало сложнее выбирать мишени. Тем не менее ей удалось убить еще одного преследовавшего ее солдата. Девушке казалось, что их осталось довольно мало.
Когда она попыталась пробраться обратно к сараю, где лежал Жан, ее зажали между домами и сбили с ног, ударив в грудь металлическим прутом. Сделавший это солдат счел, что добился цели, и наклонился над своей жертвой. Удобная цель для длинного кинжала Бекк. Бессильно обмякшее тело упало прямо на нож. Бекк пыталась выбраться из-под него, когда над ней раздался голос. Голос, который она больше всего боялась услышать. Теперь его сопровождал надрывный кашель. А у себя под ухом она ощутила легкое прикосновение стали.
— Ну-ну, моя Саломея. Наконец-то мы снова вместе.
С нее сняли труп. Бекк попыталась извлечь из него кинжал, чтобы иметь возможность нанести новый удар, но рука в латной перчатке отбросила оружие в сторону. Ей повернули голову, вдавив лицо в грязь.
— Сейчас я ее убью, милорд.
Генрих надавил коленом на ушибленную грудь Бекк, так что по ее телу разлилась волна боли. Он потянулся за кинжалом, который висел у него на поясе.
— Убьешь? Мою Саломею? Когда она задолжала мне финал своего представления?
— Милорд…
— Я же сказал тебе, Генрих: когда рука будет у нас! Не раньше. — Платок, когда-то бывший молочно-белым, а теперь ставший ярко-алым, был снова прижат к губам. — Свяжи ее. Возьми ее с собой. Нам надо найти моего брата.
И в этот момент Бекк закинула голову и громко закукарекала. Генрих сразу же оборвал ее сигнал, ударив по лицу.
— Больше тебе не кукарекать, — сказал он и быстро связал пленницу, заткнув рот кляпом.
Генрих сел в седло, устроив Бекк перед собой, и поехал за архиепископом к сараю — последнему строению в деревне. Догнав его высокопреосвященство, телохранитель увидел, что Чибо смотрит на шесть трупов.
— Кто это?
Чибо указал на незнакомца, лежавшего в центре круга, составленного из четырех солдат его брата. Генрих быстро осмотрел тело.
— Странно, — проговорил он. — Этот человек сражался в Мюнстере рядом со мной. Он помог нам открыть ворота.
— А еще он помог моему брату попасть в ад.
Чибо наклонился, не пытаясь стереть кровь, которая струйкой лилась у него по подбородку. У него не было времени на то, чтобы давать волю чувствам — даже если бы он мог в эту минуту что-либо чувствовать. Если он не получит руку обратно, то он очень скоро присоединится к своему брату, и тогда у них будет целая вечность, чтобы гореть в огне и оплакивать свой безвременный уход из этого мира.
— Жана Ромбо здесь нет. Наверное, он уехал на перекресток. Едем!
Когда они уехали, Джанук открыл глаза. В этом месте он больше не мог ничего сделать, только умереть. Обидно. По крайней мере, он умирал богатым, так что хотя бы одной своей цели он достиг. Однако он собирался скончаться на своей постели, в преклонном возрасте, в окружении не менее пяти молодых жен. Ну что ж, может быть, его унесут в то место, о котором постоянно твердил язычник Хакон. В Валгаллу. Там полно молодых женщин. Джанука привлекали не пиры — судя по тому, что он видел, скандинавы ведут себя за столом просто ужасно. И конечно, спиртного он никогда не пил. Но вот множество прекрасных девиц — это будет отлично. Когда вокруг одни пьяные викинги, выбор у него будет огромный.
«Хакон, — подумал он, когда его глаза начали медленно закрываться. — Жаль, что я не успел рассказать Жану о Хаконе».
Назад: Глава 9. ЦЕЛИТЕЛЬНИЦА
Дальше: Глава 11. РАСПЛАТА