Трудно было выгребать против течения, тем более что Навозную пристань от причала у Охотничьего домика отделяло немалое расстояние, однако Джеку физические усилия позволяли расслабиться внутренне, и потому он греб резко, старательно налегая на весла. Несмотря на поздний час, река по-прежнему была запружена угольными баржами, паромами, разнообразными лодками, а также баркасами, везущими сено. Темза никогда не знала покоя. По-хорошему следовало бы вздуть на носу утлой скорлупки огонь, но кремень куда-то делся, и не имелось ни малейшего желания его искать. Он и так потратил достаточно времени, заглянув в свой пансион и забрав оттуда только две вещи: новый плащ вместо потерянного на Трифт-стрит и свою шпагу. Зато ялик, тайком уведенный из школьного дока, шел ходко, уверенно лавируя между судами. Имей могавки возможность видеть своего предводителя, они, вне сомнений, гордились бы им. Используя течение и подрабатывая то одним веслом, то другим, Джек скользнул в щель между двумя небольшими посудинами и обвернул вокруг сваи канат. Через мгновение он уже взбегал вверх по лестнице. Это был отнюдь не ближайший к Воксхоллу причал, однако тот, всегда очень людный и хорошо освещенный для приема ночных гуляк, совсем не подходил Джеку, который хотел появиться незамеченным.

Хотя на прилегающих к реке улочках, прихотливо петлявших среди складских помещений, было довольно темно, чем дальше он продвигался, тем праздничней становилось вокруг, а в освещенных фонарями ларьках торговали вином и горячими, только что приготовленными угрями. Обступавшие эти оазисы света девицы зазывно хихикали и манили клиентов во мрак, из которого позже выныривали далеко не все клюнувшие на их агитацию искатели недорогих удовольствий. Ближе к парку прилавки смыкались в ряды, ломившиеся от всякого рода товаров. Тут предлагали веера, статуэтки, книги, картины, духи, треуголки, карандаши, но доминантой в этом калейдоскопе являлись разнообразные маски. Они были всюду, висели, лежали, смыкались в гирлянды, и Джек невольно поежился. У него возникло неприятное ощущение, что в глубине каждой пары раскосых, угрюмо зияющих прорезей поблескивают чьи-то внимательные зрачки.

У входа в парк кое-что прояснилось. Очередь, медленно продвигавшаяся к воротам, была очень пестрой и являла собой вереницу пышно и красочно разодетых людей. Многие из них были в масках. Даже не многие, а почти все.

Джек, отступив в сторону, обратился к лоточнику:

— Сегодня что, маскарад?

— О да, сэр, — был ответ. — Замечательный маскарад. И вы поспели как раз вовремя. Я распечатал последнюю кипу костюмов. Не пожелаете ли взглянуть?

Проклиная затею устроителей празднества, сильно затруднявшую ему поиск врага, Джек купил простое венецианское домино, самое распространенное маскарадное одеяние.

Последние флорины ушли на оплату входа, но за позолоченными воротами возникла очередная проблема.

— Вашу шпагу, сэр.

Джек сдвинул маску на лоб, чтобы взглядом поставить на место невеж в лиловых ливреях.

— Эй, любезные, я никогда с ней не расстаюсь.

— Но сегодня вечером, сэр, — ответил слуга, — вам придется изменить этой привычке. Или вы не войдете. Мы проводим благотворительный бал в пользу семей солдат, героически павших на поле брани. И совсем не хотим плодить новых вдов и сирот.

Скопившаяся сзади очередь зароптала. Джек, пожав плечами, сдал шпагу и взял жетон, проигнорировав поднос для пожертвований, который ему попытались подсунуть. Правило «нет оружию» распространялось по Лондону все шире и шире. Театры первыми ввели его в обиход. Идиотский девиз, подумал с горечью Джек, но несколько приободрился, ощутив в правом башмаке холод металла. Туда был засунут нож, стянутый у мадам Портвешок.

Покинув портик, Джек не спеша огляделся. В этом парке он прежде бывал, и не раз. Вначале с матерью, приучавшей его к благовоспитанному поведению, позже с приятелями — поглазеть на молоденьких барышень. Правда, в последнее время он сюда почти не заглядывал: чинная оранжерейная атмосфера приелась ему. Респектабельность тут всемерно приветствовалась, а гонор и спесь приходилось прятать в карман, и по аллеям вперемешку со знатью мирно прогуливались и ремесленники, и банкиры, а в таверне какой-нибудь пивовар мог спокойно соседствовать с самим королем. Но если бы кто-то из них вздумал выкинуть какой-нибудь фортель, например затеять скандал или прижать под действием винных паров зазевавшуюся девчонку, его тут же призвали бы к порядку, а то и вообще попросили бы покинуть парк.

Джек знал: этой ночью все будет по-другому. Анонимность, пусть даже условная, освобождала участников маскарада от пут повседневности и открывала дорогу страстям. Трезвенник бюргер в костюме Вакха мог беспрепятственно надираться, его чопорная супруга в образе Саломеи — демонстрировать свои телеса, а приходской священник — с вожделением разглядывать их из-под шлема с забралом. Никто им не помешает, никто не сделает замечания. Как и школяру из Вестминстера, натянувшему домино. Он пришел сюда, чтобы убить, и убьет. Ровно с той же жестокостью, с какой Крестер расправился со своей жертвой. Не проявивший милосердия к невинному, беззащитному существу не заслуживает ни снисхождения, ни пощады.

К тому времени, как он дважды обежал все аллеи, облазил храм Комуса и потолкался у водопада, народу в парке прибавилось, а Крестер так нигде и не обнаружился. Джек впал в отчаяние. В этакой круговерти костюмов и масок практически не имелось возможности кого-нибудь отыскать. Он уже с трудом волочил ноги, а его гнев сменился страшной усталостью, одолеть которую не помогали даже самые жуткие воспоминания. О загнанно-жалобном плаче Клотильды, о ее окровавленном платье и прочем. Для поддержки решимости ему нужна была ярость, но праздничная толпа с ее гомоном, хохотом и дразнящими язычками незаметно высосала его.

Возле памятника Генделю Джек бессильно опустился на каменную скамейку и закрыл руками лицо. Что ему теперь оставалось, кроме того, как, вернувшись в свою школу, трусливо отсиживаться за ее стенами, прячась от человека, бросившего на постель его карточку с траурными полями, и медленно угасать, подобно Гамлету из спектакля, который он смотрел с матерью в «Друри-Лейн». Что, кстати, этот малый говорил об отмщении?

Звуки торжественной плавной мелодии оторвали его от мрачных дум. Подле него, прямо на воздухе небольшой оркестр заиграл пастораль, автор которой сейчас возвышался над ним и был величайшим композитором всех времен и народов. Так, по крайней мере, полагала Клотильда, просто влюбленная в его «Мессию» . Она вообще была от музыки без ума, и Джек однажды, чтобы доставить ей удовольствие, даже играл в доме Гвенов на флейте какие-то немецкие мелодии. По правде говоря, он отнюдь не являлся искусным флейтистом, но похвалой ему были бурные аплодисменты и самый неподдельный восторг.

Воспоминание об утраченном счастье вновь пробудило в нем гнев. Он быстро встал и пошел по аллее, на сей раз — к ротонде. Танцы, устраиваемые в этом невероятно большом павильоне, всегда собирали много народу, и если Крестер сейчас в Воксхолле, он непременно окажется там.

Громадная — чуть ли не в сотню свечей — люстра хорошо освещала круглую залу, отражаясь в десятках зеркал, расставленных под углом вдоль обегающей всю ротонду стены и прихотливо разделяющих толпу на фрагменты. В одном из них толклись фавн с сатиром, кучка томно обмахивающихся веерами пейзанок, мамаша Шиптон и Панч , в другом пировали олимпийские небожители. Там Зевс, не чинясь, одалживался понюшкой у Диониса, запихивая табак прямо в гипсовый нос, а толстощекий Посейдон с плотоядной ухмылкой приподнимал своим трезубцем край одеяния кокетливо отвернувшейся от него Артемиды. Третье зеркало отражало уже иное, в дам горделивый, но щупловатый и низенький Цезарь молча внимал склонившемуся к нему Сатане. А возле них…

Джек, вздрогнув, прищурился. Возле владыки мрака и бездн стояла прекрасная одалиска. Стройная и вся практически обнаженная, если не считать блесток в прическе, вуали на лице и куска шелка, едва прикрывавшего бедра. В позе ее, с виду фривольной, угадывалось страшное внутреннее напряжение, с каким она принимала взгляды теснящихся вкруг нее и недвусмысленно перешептывающихся мужчин. Яркий свет, явная возбужденность зевак и равнодушная неподвижность их масок привносили во всю эту сцену привкус какой-то особенно извращенной жестокости, и Джек содрогнулся еще раз. А взглянув на грудь голой красавицы и узнав ее, а потом и женщину, вовсе оторопел.

Оркестр заиграл увертюру к первому танцу кадрили, и все желающие принять в нем участие стали поспешно разбиваться на четверки, а остальные отхлынули к стенам. Красавица осталась одна. Джек, уже повернувшийся к залу, увидел, как Сатана, прежде чем удалиться, по-хозяйски потрепал ее по плечу. Она все стояла, ожидая партнеров, хотя никто, по-видимому, не решался к ней подойти. Правда, и круг танцоров еще не был в достаточной мере полон, а потому оркестр завел проигрыш еще раз.

Стряхнув с себя оцепенение, Джек бросился к одалиске.

— Фанни!

Потупленные глаза резко вскинулись, в их глубине крылась мука загнанного в ловушку животного. Но в голосе прозвучала откровенная злоба.

— Идиот! Зачем ты пришел?

— Но… твоя записка…

Джек закрыл рот. Он мучительно покраснел, ибо вдруг осознал, что вплоть до сего момента не удосужился даже вспомнить о Фанни, но та не дала ему времени на самоуничижительные раздумья.

— Оставь меня, — прошипела она. — Убирайся!

— Но, Фанни! — Он снял с себя плащ и протянул ей, — Возьми.

— Нет!

— Почему? Не можешь же ты… получать от этого удовольствие.

— Удовольствие? — Злость полностью вытеснила испуг. — Это не для удовольствия. Это первый этап моего наказания.

— За что?

Он уже знал, что услышит.

— За тебя, мой дорогой. За тебя.

Вступительные аккорды заканчивались. Они стояли друг против друга. К ним присоединились мужчина в костюме Приапа и хихикающая девица, которую вытолкнули из толпы. Парочка вскинула руки, Джек поднял свою.

— Нет! — прошипела Фанни.

Но, кажется, у нее не было выбора. Она тоже подняла руку.

Музыка на миг смолкла, стали слышны шепотки и шуршание вееров.

— Кто же тебя наказывает? — спросил он, не обращая внимания на навостривших уши партнеров.

— Ты это знаешь. Сегодня мне велено изображать Батсебу-блудницу . Лорд сказал, что, если я буду во всем покорной ему, он, возможно, и не ославит меня как шлюху по всей столице и… может быть, даже оставит за мной дом и… и слуг.

Судорожно вздохнув, Фанни умолкла. Слезы градом хлынули из глаз, но это было не очень заметно, ибо ее лицо скрывала вуаль да и танец уже начался. Четверки танцующих двинулись влево, потом пошли вправо. Джек механически принялся исполнять свою партию, кланяясь, разворачиваясь и меняясь с мужчиной местами. Женщины тут же последовали их примеру, затем новообразованные пары опять распались, и Джек взял Фанни за руку, чтобы сделать с ней несколько совместных шагов перед следующими па. Их головы почти соприкоснулись, и он очень тихо сказал:

— Но Батсеба не была блудницей. Она просто привлекла взор Давида… кажется, когда купалась…

— Именно, — подтвердила она, и слезы вновь полились под влажнеющей вуалью. — Это мне и приказано. Привлечь тебя. А после сдать.

Они сбились с такта и жутко опаздывали. Новая пара уже тянула к ним руки, но Джек ничего не видел, ошеломленный еще одним поворотом игры.

— Сдать меня? — переспросил он. — Кому же?

— Мне, щенок. Как это ни удивительно, мне.

Это произнес Сатана, его новый партнер по танцу. Джеку не пришлось долго гадать, кто скрывается под красной маской, ибо голос сказал ему все. Низкий, скрипучий, способный, казалось, проникать и сквозь стены, а не… не только под кринолин.

Он обмер: он танцевал с самим дьяволом, хотя и знал, что это лорд Мельбури.

— У тебя две возможности, — вновь проскрипел низкий голос. — Ты должен решить, кто ты есть. Мужчина или мальчишка, сопляк. Если мальчишка, я прогуляюсь с тобой в укромное место, где мы с друзьями зададим тебе порку. Хорошую порку, какой и заслуживают все нашкодившие сопляки. И какая, возможно, заденет и то, из-за чего ты вторгаешься в чужие дома. Или…

Они разошлись. И сошлись, когда Фанни с Артемидой-охотницей поменялись местами и закружились.

— Или?

— Или, если ты хочешь считаться мужчиной, мы удалимся в то же местечко и сойдемся… но уже с пистолетами. А затем ты умрешь.

Последнее было более чем реальным. Чем же иным могла окончиться схватка с чуть ли не лучшим стрелком королевства? Джек машинально двигал ногами, не зная, что выбрать — мучительное унижение или смерть.

Какой-то разбушевавшийся пьяница залез в оркестр и попытался отобрать смычок у первой скрипки. Инструмент взвыл, затем музыка оборвалась, и все танцующие негодующе загомонили.

Мясистые губы, выглядывавшие из-под маски, расплылись в улыбке.

— Ну и что же ты выбрал, Джек Абсолют? Участь мальчишки или участь мужчины?

Но Джек уже принял решение.

— Ни то ни другое, — бросил он, ввинчиваясь в рассерженную толпу.

— Глупец! — прошипел ему вслед Мельбури. — Думаешь, я этого не предвидел?

Участники празднества беспорядочно мельтешили вокруг. Вместо лиц у них были недвижные маски, и за каждой из них мог скрываться наемник коварного лорда. Приблизившись к главному выходу, Джек заметил отиравшегося возле него высоченного малого и двух бравых молодчиков, подгребавших с другой стороны. Все трое были одеты в костюмы бесов из преисподней, что, по мнению Джека, свидетельствовало как о чрезмерной самонадеянности, так и о скудости воображения Мельбури. Он резко повернулся и стал проталкиваться в обратную сторону, но в пространстве, ограниченном у главного выхода постаментом с гипсовыми атлетами, вздымающими к небесам нечто вроде гирлянд, толпа была чересчур плотной и не давала пройти.

Джек посмотрел вверх и, рассудив, что там, где стоит столько парней, найдется местечко и еще для одного, подпрыгнул и ухватился за край постамента. Пальцы его едва не соскочили с гладкой поверхности камня, но он сумел удержаться и подтянулся, а потом сел возле гипсовых ног. Какое-то время он так сидел, отдыхая, пока не заметил, что бесы глядят на него. Джек тут же вскочил и побежал, лавируя между белых фигур. Там, где толпа была реже, он спрыгнул и, не оглядываясь, зашагал к другим выходам из сделавшихся для него огромной ловушкой садов.

Убедившись, что и возле западных ворот отираются сторожа, он ринулся к северным и нашел там ту же картину. Два здоровяка в совершенно одинаковых костюмах стояли у выхода, вроде бы никому не мешая и присматриваясь лишь к тем отдыхающим, на ком были черные плащи и венецианское домино.

Джек, вмиг обессилев, замер как вкопанный. Больше бежать было некуда, а от спешки у него открылась одышка и закололо в боку. Некоторые гуляки, опасаясь инфекции, стали обходить задыхающегося парнишку, вскоре вокруг него образовалось пустое пространство, а он все стоял и стоял. Стоял, прекрасно отдавая себе отчет, что если сейчас же не стронется с места, то так и останется трястись тут в ожидании, как заяц, попавший в световое пятно. Со всех сторон приближались охотники, а его руки била мелкая дрожь. Нет, пистолета им явно не удержать. Что же тогда? Отказаться от поединка? Но в этом случае его ждут побои, возможное увечье и вечный позор.

У ворот между тем затеялась перепалка. Два лакея в напудренных париках и лиловых камзолах заступили дорогу группе молодчиков, указывая на фляжки, зажатые в их руках. Они были правы, ибо проносить с собой в парк спиртное строго-настрого запрещалось, чтобы не ущемлять интересы хозяина Воксхолла, делавшего хорошие деньги на каждой пинте проданного им своим клиентам вина. Люди лорда Мельбури обернулись на шум, и за их спинами образовался проход. Вполне достаточный, чтобы в душе Джека ворохнулась надежда. Он почуял свободу и двинулся к ней сначала медленно, потом все быстрее. И наверняка выскользнул бы из ловушки, если бы его взгляд не уперся в знакомый камзол, розовый, распираемый грудью верзилы сатира, явно принадлежащего к числу скандалистов, но не скандалившего, а стоящего чуть в стороне.

За него, как, впрочем, и за всех своих дружков, разорялся плотный детина, одетый, как и Джек, в венецианское домино.

— Псы, — кричал он, — я все равно проскочу! Дайте мне только как следует за вас взяться!

И, как это ни странно, Джек поначалу пошел не на голос, а на три свежие и хорошо заметные извилистые царапины, выползавшие из-под маски буяна и сбегавшие вниз по его толстой щеке.

Как только он понял, кто перед ним, страх исчез.

— Негодяй! — заорал Джек, одним прыжком преодолевая разделявшее их пространство.

В его действиях не было никакого расчета, он с ходу ударил, а потом бил, бил и бил. Без всяких правил, без удержу, обуреваемый дикой злобой и утробно рыча.

Его схватили и повалили на землю. Не бесы Мельбури, а лакеи без масок. Сноровисто, но без излишней жестокости. В Воксхолле за порядком приглядывали люди бывалые, хладнокровные, специально обученные, в основном бывшие моряки. Вскинув голову, Джек увидел, что его враг тоже повержен и схвачен, и, поскольку тот уже был без маски, отметил с жестокой радостью, что у него подбит глаз и распух нос.

— Что тут за склока? Что это за лесорубы, портящие настроение уважаемым людям?

Тот, кто задал эти вопросы, был, как и лакеи, без маски, но дорогой лиловый костюм его явно шили лучшие лондонские портные.

— Безумствующие юнцы, мистер Тайерс, сэр, — ответил слуга, сжимающий локти Крестера. — Судя по запаху, в них бурлит джин.

— Джин? — Тщательно ухоженные брови укоризненно выгнулись. — Эта отрава в моем парке запрещена. Боже мой, господа, из-за вашего безрассудства я вынужден приказать никогда вас сюда не впускать.

— Мистер Тайерс. — Низкий вкрадчивый голос исходил из-под красной рогатой маски. — Мистер Тайерс, я думаю, вы узнаете меня.

Тон хозяина мигом сделался подобострастным.

— Действительно, сэр, я вас, кажется, узнаю. Если не ошибаюсь, вы — лорд…

Его моментально прервали:

— Никаких имен, сэр. Достаточно и того, что догадка ваша верна. Вы знаете, что я щедр с друзьями и, если помните, не раз разрешал ваши затруднения. Я могу помочь вам и сейчас.

— Буду безмерно рад, сэр. Но… как?

— Устранив это… недоразумение. — Лорд не слишком вежливо ткнул в Джека тростью. — Я вас избавлю от этого молодца. Пока он не выкинул еще что-нибудь. И как следует проучу. В частном порядке. Поскольку давно его знаю. — Он повертел рукой в воздухе. — Это известный буян.

— Вы так любезны, милорд. Что ж, раз уж это частное дело…

— Разумеется, частное. — Лорд слегка стукнул тростью матросов, удерживавших Джека. — Эй, любезные, позвольте моим людям сменить вас.

Хватка ослабла. Джека рывком подняли на ноги.

Освобожденный Крестер тоже встал.

— Дозволено ли мне будет сопровождать вас, милорд? — спросил он, отдуваясь.

— А ты кто таков?

— Кузен этого скандалиста. Я имею несчастье с малых лет его знать. Он всегда был большим мерзавцем и подлецом, и мне хочется видеть, как ему воздадут по заслугам.

Джек наконец обрел дар речи.

— Главный мерзавец тут не я, а этот тип, — выкрикнул он. — Это преступник, изнасиловавший сегодня невинную девушку. Можете делать со мной что угодно, но вначале кликните стражу. Он насильник, по нему плачет петля.

— Он лжет, — промычал в ответ Крестер. — Девица, о которой идет речь, известная шлюха-француженка. Она завлекла меня в дом, а потом отказалась сделать обещанное. Я преподал ей урок, вот и все. Эти джентльмены — свидетели.

Молодчики, на которых он указал, закивали. Не кивнул лишь Гораций, стоявший по обыкновению чуть в стороне.

— Ты лжец, Крестер Абсолют, негодяй, а вдобавок и трус. И был таким с самого детства. Ты не прочь поглазеть, как меня избивают, но никогда не осмелишься встретиться со мной как мужчина! Лицом к лицу и один на один!

Собравшаяся вокруг толпа отреагировала на это заявление возгласами:

— Храбрый парень, гляди-ка!

— А второй вроде трусит.

— Не разберешь, кто тут прав, кто не прав!

Крестер вспыхнул.

— Я всегда готов сразиться с тобой, недоносок. Назови лишь время и место.

— Здесь и сейчас.

Мистер Тайерс пришел в смятение.

— Нет, джентльмены, нет! Для подобных дел тут не место. Урезоньте же их! Умоляю, милорд!

Улыбка под красной маской сделалась шире.

— Действительно, Воксхолл слишком любим всеми лондонцами, чтобы обагрять его кровью. Но за его пределами немало укромных местечек. И, — продолжил лорд, обернувшись к Джеку, — поскольку ты только что выступил как мужчина, я тоже буду считать тебя таковым. Я уже устал от тебя. Так что, если ты выживешь после дуэли с кузеном, тебе предстоит стреляться во второй раз… со мной.

Выбора не оставалось. Но Джек теперь в нем и не нуждался. Он убьет Крестера, а потом будь что будет! После отмщения он примет с радостью все!

Один кивок лорда, и Джек был свободен, но бесы взяли его в полукольцо. Второй кивок, и вся компания двинулась к выходу из парка увеселений, однако тут же была остановлена.

— Скажите, любезные, — прозвучал твердый голос. — Куда это вы ведете моего сына?

Все обернулись. Это был человек в наряде Панча. Верней, только в маске, без костюма и атрибутики. Сэр Джеймс не любил тратить деньги на ерунду.

— Отец!

Джек сделал шаг, но тот остановил его знаком.

— Я вас знаю, сэр, — заявил лорд Мельбури.

— А я — вас, сэр Дьявол, — парировал Джеймс Абсолют. — И ваши привычки. Как в парламенте, так и везде. Делать все под покровом ночи, и ничего — при свете дня.

Мельбури дернулся.

— Вы хотите оскорбить меня, сэр?

— Возможно, чуть позже, — хладнокровно ответил сэр Джеймс, а затем повернулся к Джеку. — Что произошло у вас с Крестером?

Оба брата заговорили одновременно, но сэр Джеймс взмахом руки велел им замолчать.

— Теперь это не имеет значения. Все слышали, как вы оскорбили друг друга, вызов был сделан и принят. Вы оба — Абсолюты, оба совершеннолетние, а честь семьи надо уважать. А теперь, сэр, — он вновь посмотрел на Мельбури, — ответьте, из-за чего вы поссорились с моим сыном?

— Это касается леди, сэр, и останется между нами. Вашему сыну была предложена порка как альтернатива дуэли, но он отказался.

— Вы хотели выпороть моего сына? — удивленно переспросил сэр Джеймс-Панч. — А я-то думал, что подобное удовольствие позволительно только мне. Теперь понятно, почему он дерется. Великолепно. — Он решительно кивнул и оглядел всю компанию. — Что ж, джентльмены, перейдем к делу. Дуэльный кодекс, как я полагаю, будет, конечно же, соблюден?

— Кодекс, сэр?

— Дуэльный кодекс, сэр. Кто, к примеру, будет арбитром?

— Вообще-то, — нахмурился Мельбури, — это дело имеет характер…

— Наказания за провинность? Вы этого бы хотели, а? А? Но мой сын не простолюдин. И, отказавшись от порки, изменил суть вопроса. — Голос сэра Джеймса сделался очень спокойным. — Итак, сэр? У вас есть арбитр?

Лорд Мельбури бросил разъяренный взгляд на небольшую толпу любопытных, все еще окружавшую их. Какой-то мужчина в алом армейском камзоле и в маске горгульи вышел вперед.

— Джентльмены, почту за честь. Как и мой друг, он врач.

— Вот и второй мой вопрос разрешен. Видите, сэр, как все просто?

Военный — его мундир был слишком хорошо скроен для простой маскарадной одежки — заговорил вновь.

— Могу ли я предложить всем нам остаться в масках? И никаких имен, а? — Он похлопал по своему шишковатому носу из папье-маше. — Место публичное, а окружные суды очень сурово преследуют подобные вещи.

— Разумнейшая мера предосторожности. Все ли согласны? — Сэр Джеймс посмотрел на лорда и удостоился неприязненного кивка. — Как я полагаю, сэр, все эти черти будут вашими секундантами? В распоряжении моего племянника — эти бравые парни. А у моего сына имеется ли хотя бы один секундант?

Лорд Мельбури недовольно поморщился.

— Я уверен, что вы и сами сумеете справиться с этой ролью.

— Безусловно, смогу. Ты согласен, сын?

— Сэр… я… Конечно же да.

— Великолепно. — Сэр Джеймс вздохнул. — Тогда в соответствии с кодексом и как ваш секундант я должен настоять на соблюдении определенных условий. Блюдя ваши интересы, но, разумеется, не в ущерб вашей чести. И первое заявление от вашего имени заключается в том, — тут он вплотную подступил к Мельбури, — что вы не можете участвовать в одну ночь в двух дуэлях.

Лорд вскипел:

— Я должен с ним драться. И буду драться. Сегодня. Сейчас.

Голос сэра Джеймса по-прежнему был бесстрастным:

— Не будете, сэр. Как его секундант, я вам этого не позволю. Вам придется выбрать любой другой вечерок.

— Что?! — взревел Мельбури. — Говорите, другой? Чтобы вы успели сплавить вашего ублюдочного сынка из страны в обносках его мамаши-актриски?!

Джек вздрогнул. Мало кому в присутствии его отца удавалось задеть леди Джейн безнаказанно. А уж тем более в таком тоне. Он ожидал грома и молний. Но отклик был совершенно спокойным.

— Ага! Теперь у вас попросту нет шансов что-либо переменить. — Сэр Джеймс улыбнулся. — Что же до вашего последнего замечания, то… я в свою очередь предлагаю вам выбор. Получить пулю. Или, — он просиял, — поцеловать меня в зад.

Губы Мельбури искривила гримаса.

— Первое, разумеется. Где и когда?

— Надо же, как все прекрасно устраивается. — Сэр Джеймс опять рассмеялся. — А не сойтись ли нам, скажем… прямо после парней?

Мельбури улыбнулся в ответ.

— Прекрасно. А после того, как вы умрете, никто не помешает мне тут же разделаться с последним ублюдком из вашей крысиной семейки.

— Кроме меня, сэр, — заметил арбитр. — Я передергиваний не допущу.

— Достаточно, — взревел лорд. — Хватит слов.

Он повернулся и зашагал к воротам.

Возле выхода большая часть зевак повернула назад. Дуэль — дело, конечно же, притягательное, однако каждому из них, возвращаясь, пришлось бы опять выкладывать денежки за вход в парк. Остальных любопытствующих без большого труда завернули обратно рослые и нахальные бесы. Так что лишь непосредственные участники заварушки покинули Воксхолл и направились к пустоши, раскинувшейся за стоянкой карет.

По дороге компания разделилась на три обособленные группы. Самая многочисленная из них окружала мрачно сопящего Мельбури, за ней шли, тихо переговариваясь, арбитр и врач, а Джек с отцом замыкали процессию.

Джек нарушил молчание первым.

— Отец. Я… я так виноват.

Сэр Джеймс хмыкнул.

— Еще бы! Как это ты умудрился во все это вляпаться? Должно быть, в тебе говорит ирландская кровь. Бог свидетель, среди Абсолютов попросту нет забияк. Мы всегда сдержанны и обычно стараемся не наступать никому на мозоли.

— Можно еще спросить, сэр? Как вы узнали, где я нахожусь?

— Помнишь скотов, барабанивших в дверь? Не дозвавшись Уильяма, я сам пошел открывать им. Они… они начали угрожать. Мне! В моем собственном доме! Первый вмиг прикусил язык, а второй тут же выложил, кто их нанял. И был столь любезен, что рассказал о второй части плана.

Джек в порыве благодарности едва не схватил отца за руку.

— Я… Я весьма признателен вам, сэр.

Сэр Джеймс фыркнул.

— Ладно, чего там. Признаться, я уж подумывал, а не бросить ли тебя во всем этом дерьме? Чтобы ты либо умер, либо чему-нибудь научился! Но лорд Мельбури не просто заносчивый потаскун. Прежде всего он никудышный и весьма вредный политик. Ибо пытается замирить нас с французами, а к его бредням прислушивается король. Если мне удастся положить конец его плутням, это будет великое благо для всех.

— Но… отец, разве это возможно? Ведь, по слухам, лорд Мельбури…

— Лучший стрелок в Англии? Ну так и что? Да и потом, эти слухи, похоже, сам он и распускает. — Сэр Джеймс приподнял маску, повернулся и подмигнул. — К тому же ему никогда еще не приходилось иметь дело с Абсолютами, разве не так?

Они по дуге обогнули ряд уже перекопанных рыночных огородов, от которых невыносимо несло. Весной городские золотари обычно сбывали свой «товар» владельцам подобных участков, земля была только-только удобрена, и многие из идущих поднесли к лицам носовые платки.

Порывы ветра прогнали вонь и разметали по небу облака, теперь там одиноко сияла луна, заливавшая серебряным светом пустой загон для овец, покрытый мокрой блестящей травой, местами сломанную ограду и мрачноватую кучку людей с масками вместо лиц.

— Прекрасная ночь для точного выстрела, — заметил арбитр. Он жестом указал на переминающихся в ожидании дружков Крестера. — Ваши условия, сэр?

Сэр Джеймс повернулся.

— И вправду, условия. Но… не обменяться ли нам парой слов, сэр, прежде чем обсуждать их?

Они удалились: горгулья и Панч. Джек перевел взгляд на окружение лорда. Крестер в этот миг оглянулся, и на какой-то момент взгляды братьев скрестились. Затем и тот и другой с одинаковой торопливостью отвернулись, и Джек уставился на луну, отыскивая на ней всякую всячину из колыбельных мамы Морвенны: собачку, коровку, ложку.

Через пару минут вернулся отец.

— Все решено, — бодро объявил он. — Обе стороны пришли к согласию. Арбитр сам проверит и зарядит оружие, оно принадлежит ему, пистолеты достанут прямо из его лодки. В каждом будет по пуле — на единственный выстрел.

Джек вспыхнул:

— Единственный? А если я промахнусь?

— Что ж, есть вероятность, что и он промахнется. Тогда вы обменяетесь рукопожатиями и разойдетесь в разные стороны, не причинив друг другу вреда.

— Не причинив вреда? — Джек задрожал, но уже не от холода или страха. — Этот… подлец изнасиловал дочь месье Гвена, Клоти. Он зверски избил ее и… и… — Конец фразы комом встал в его горле. Он откашлялся и проглотил слюну. — Я намерен убить его.

— Так все, возможно, и выйдет. Вы с кузеном вечно грызетесь между собой, что мне непонятно… хотя в свое время мы с Дунканом вряд ли вели себя лучше. Но, не попав в него с первого раза, ты уберешь свой гонор в карман, по крайней мере на время. — Джек попытался заговорить, но отец крепко взял его за плечо. — Выслушай меня, мальчик. Нет, смотри на меня! Сейчас о Клотильде нет речи. Если она пострадала, как ты говоришь, виновного покарает закон, а мы… мы должны думать о чести. Честь Абсолютов — вот наша жизнь, без нее мы ничто, дрянь, пустое место. И оба вы — слышишь? — оба будете драться сейчас лишь за то, чтобы не покрыть свое имя позором. Ради всех Абсолютов, что жили до нас, и всех, что пребудут.

— Но, отец, если бы вы только видели…

Его грубо встряхнули.

— Ты все понял, сын? Ты отомстишь за нее… если тебе это будет дано… в иной день и в ином месте. А сегодня тебе дозволено сделать лишь один выстрел. Не важно, убьешь ты им кого-нибудь или нет.

— А если… убьют меня?

Слезы, давно стоявшие в глазах Джека, нашли себе выход. Их порождали как гнев, так и страх.

— Мы рождены, чтобы сойти в могилу, мой мальчик, — отводя взгляд, ласково сказал сэр Джеймс. — Живи с этим знанием — и проживешь достойную жизнь.

Арбитр призвал их к порядку.

Отпустив сына, сэр Джеймс вытолкнул его на площадку, где арбитр вручил ему пистолет. Крестер стоял возле прошлогоднего стога. Их разделяли два десятка шагов.

Отец снова ласково заговорил с ним:

— …Когда я стрелялся в первый раз… не запятнай честь… повернись боком… так ему будет труднее… взведи курок… очень плавно… подними пистолет… вздохни… прицелься… нажимай…

Джек вслушивался в его наставления, но смысл слов оставался за гранью. Он вдруг осознал, что не дышит, и поспешил сделать вдох. Слишком глубокий, отчего ему вдруг захотелось смеяться. Надо же, как все это забавно! Лунный свет, маски на лицах, пистолеты, дерьмо на полях.

В последний раз сжав ему плечо, отец отошел в сторону. Как только он остановился, заговорил арбитр. Вновь зазвучали ускользающие от слуха слова.

Джек смотрел на скрытого под маской Крестера, и его зрение вдруг обострилось настолько, что ему стала видна каждая мелочь. Например, то, что густые рыжеватые волосы братца смазаны маслом и что царапины от ногтей Клотильды припудрены, а под скулой расползается свежий синяк. Все остальные дуэлянты тоже укрылись под масками, среди которых выделялась одна — красная, сардонически усмехающаяся, рогатая, под ней прятался лорд Мельбури.

Арбитр продолжал говорить, и Джек напряг слух.

— Итак, джентльмены, я повторяю. Я подам три команды: «К барьеру!» Вы сделаете пять шагов навстречу друг другу. «Приготовиться!» Вы поднимете пистолеты. Затем прозвучит команда: «Огонь!» После нее вы можете действовать по собственному усмотрению. Но не раньше.

Он отошел.

— Джентльмены, к барьеру!

Джек шагнул к Крестеру, путаясь ногами в траве. Отец, кажется, говорил, что надо встать боком.

— Приготовиться!

Пистолет оказался неимоверно тяжелым, но пускать в ход левую руку было нельзя. Каким-то невероятным образом Джек все же поднял его и направил в мутное, чуть колеблющееся пятно.

Порыв ветра вновь принес с огородов запах гниения и едва слышные звуки оркестра. Неужели Фанни все еще там? И танцует?

— Огонь!

В тот же миг грохнул выстрел, и что-то ударило ему в лицо. Джек закричал бы, но пересохший рот словно склеился, не давая выхода звукам. В него явно попали, а пуля при попадании может либо застрять, либо пройти насквозь, либо лишь оцарапать. Как бы там ни было, Джек приготовился к худшему и поспешил надавить пальцем на спуск.

Крестер, вскрикнув, упал. И вроде бы на мгновение раньше, чем до него могла дойти пуля. Впрочем, Джека это сейчас не очень-то волновало, ибо он был поглощен новым делом — он опускал пистолет. Медленно и с таким же трудом, с каким поднимал его после команды. Скрипя зубами от напряжения, пока дуло не уставилось в землю. Рядом раздался голос:

— Ты не ранен, сын?

Колени Джека вдруг подогнулись, он стал оседать, но отец поддержал его, а арбитр сноровисто подхватил пистолет. Свободной рукой сэр Джеймс прикоснулся к пылающей щеке сына и, вздохнув, оглядел почерневшие кончики пальцев.

— Слава богу, он промахнулся. Но пуля прошла совсем рядом.

Джек прохрипел:

— Я… попал?

Все толпились над Крестером.

Врач воскликнул:

— Я не могу найти рану. Думаю… — Он продолжал деловито ощупывать распростертое тело. — Нет! Крови нет! Скорее всего, это обморок. Эй, кто-нибудь, дайте мне мою сумку. Там есть нюхательная соль.

Пузырек вытащили, откупорили, поднесли под нос Крестеру. Очнувшись, он вновь закричал. Врач поднял взгляд.

— С ним все в порядке.

Арбитр вышел вперед.

— Итак, у нас два промаха. Храбрые юноши обменялись выстрелами, и честь каждого не пострадала. Теперь пожмите друг другу руки, и кончим на том.

Крестера подняли на ноги. Джека, снедаемого сомнениями, подтолкнули к нему.

Неужели он промахнулся? Как могло это случиться? Крестер Абсолют был определенно на мушке, когда щелкнул боек.

Кузены сошлись и, как два пьяных борца, обхватили друг друга за плечи. Их руки сцепились, лица сблизились.

— Я убью тебя, Крестер, — прошептал Джек. — Гляди мне в глаза!

Тот поднял опухшие, воспаленные веки. И пробормотал:

— Не дождешься, сопляк!

Они все стояли, словно бы не желая расстаться, и дело кончилось тем, что их развели.

— Отличные парни, — заметил арбитр. — А засим, господа…

— А засим, — перебил его сэр Джеймс, — я знаю милорда как завзятого театрала. Интермедия кончилась, пора разыграть сам спектакль.

Лорд Мельбури улыбнулся:

— Несомненно, пора. Только, сдается мне, он потечет не по затверженной схеме. И в финале его восторжествует вовсе не Панч .

— Поглядим, — был ответ.

Лорд Мельбури дал знак слуге открыть обтянутый кожей футляр.

— Так как вы явились сюда без оружия, сэр, возможно, вас не затруднит выбрать один из моих пистолетов?

Сэр Джеймс сравнил утопавшие в красном бархате пистолеты.

— Они превосходны. Работа Уитворда , не так ли?

— Вы знаток.

Сэр Джеймс сделал выбор. Потом поглядел на пороховой рожок и на покоящиеся в углублениях пули.

— Могу ли я зарядить его сам?

— Разумеется, сэр. Одной пулей, не так ли?

Сэр Джеймс кивнул.

— Бесспорно, сэр. Благодарю за любезность.

— Не стоит, — откликнулся в тон ему Мельбури. -Я всегда рад услужить вам.

— Он и впрямь рад, — пробормотал сэр Джеймс, демонстративно, так, чтобы видели все, вручая сыну рожок и пулю. — Тут уж ничего не поделаешь. Но ты запомни, оружием противника лучше не драться.

— Почему, сэр?

— Он знает его, а ты — нет. — Сэр Джеймс, прищурив глаз, заглянул внутрь ствола. — Гм! Тут мало света. Но я мог бы держать пари, что там имеется винтовая нарезка.

— Нарезка?

— Ну да. Это, конечно, категорически запрещено, но практически недоказуемо. Чтобы утвердиться в наличии нарушения, нужно вскрыть ствол, то есть напрочь испортить прекрасную вещь, что, несомненно, кощунство. Впрочем, нарезка делает выстрел точней. — Он крикнул Мельбури: — Прицел не сбит?

— Практически нет. Шагах в двадцати надо брать на дюйм влево.

— Значит, на два вправо в пятнадцати, — пробормотал сэр Джеймс. Он взвел курок и спустил его, наблюдая, куда бьет боек и как высекается искра. — Естественно. Курок почти спущен. Что хорошо в бою, а в остальном — не очень. Всегда проверяй эти вещи, Джек. Неосторожно тряхнув такой пистолет, ты рискуешь поранить кого-нибудь из зевак или попасть себе в ногу, причем этот пассаж тебе засчитают за выстрел.

Он продул ствол, затем вынул из прорези под ним шомпол и потянулся к пороху, пыжу и пуле.

Джек наблюдал за действиями отца, потом, набравшись духу, спросил:

— Сэр, вы… вам уже приходилось драться на пистолетах?

— Кажется, раз или два.

— А на шпагах?

Выпятив нижнюю губу, сэр Джеймс пожал плечами.

— Раза четыре, пожалуй. По мне, шпаги много лучше, чем остальное. — Он поднял взгляд, и лицо его осветила почти мальчишеская улыбка. — Теперь ты понял, почему я затолкал тебя в академию фехтования?

Джек покачал головой.

— Я понял одно: что совсем вас не знаю.

Аккуратно вернув на место боек, сэр Джеймс повернулся.

— Не знаешь этим. — Он указал на голову Джека. — Но это, — он похлопал его по груди, — обо всем тебе скажет. В тебе течет моя кровь, мальчик, в ней есть все ответы. Если мне… гм… не повезет, просто прислушивайся к ее голосу, хорошо? И позаботься о матери, ладно?

Джек ничего не успел на это сказать, ибо арбитр подозвал к себе дуэлянтов. Он попытался последовать за отцом, однако ноги отказались повиноваться ему, а лицо вспыхнуло и зачесалось. Маска давила, но снять ее было нельзя: на каретной стоянке уже толклись люди. Оттуда неслись сердитые голоса, чьи-то лакеи побежали за стражей. И все же Джеку совсем не хотелось, чтобы его последнее воспоминание об отце было связано с шутовским образом Панча.

— К барьеру.

Дуэлянты направились к оговоренным отметкам.

— Приготовиться.

Стволы поднялись, в лунном свете мягко сверкнула роскошная гравировка. Даже ветер, словно бы затаив дыхание, стих.

— Огонь.

Оба бойка щелкнули разом, словно их дернул единый невидимый стержень. Оба выстрела слились в один. На какой-то миг все застлал дым, потом мужчины одновременно шатнулись.

Один упал.

Это был лорд Мельбури. Он грохнулся на спину, и земля сотряслась от удара.

Джек, обмирая от страха, метнулся вперед.

— Отец, — закричал он, подхватывая сэра Джеймса.

Тот вцепился в него и сумел устоять.

— Я думаю… думаю, со мной все в порядке.

Джек почувствовал, что одна из ладоней его увлажнилась.

— Вы ранены, сэр, — всхлипнул он.

— Вполне вероятно. — Сэр Джеймс провел языком по губам. — Но… не смертельно, не думай. Пули во мне уже сиживали, я бы почувствовал разницу. — Он отвел в сторону полу камзола. — Давай-ка посмотрим, что там.

Под рубашкой обнаружилась рваная и довольно глубокая борозда. Но пуля, пропахав верхние ткани под мышкой, ушла. Прижимая носовой платок к ране, сэр Джеймс, отказавшись от помощи сына, пошел к молчаливой группе сторонников лорда.

Врач поднял взгляд и покачал головой. Лорд Мельбури лежал на боку, его дыхание становилось все более частым. Темная, сдвинутая на лоб маска контрастировала с мертвенно-белым лицом. Как только сэр Джеймс наклонился, веки Мельбури шевельнулись.

— Я не попал в вас, сэр?

— Нет, попали. Я ранен.

— Слава богу. По крайней мере, я подтвердил свое реноме, — прошептал раненый, закрывая глаза.

И хотя Джеку после случая с Дунканом Абсолютом усопших видеть не доводилось, он сразу понял, что лорд Мельбури мертв.

Кто-то потянул его за руку. Арбитр, отведя отца с сыном в сторону, негромко сказал:

— Неподалеку привязана моя лодка. Вскоре здесь станет небезопасно, в масках мы или нет, все равно. Я беру на себя смелость настаивать, чтобы вы прогулялись со мной до реки.

Абсолюты приняли предложение и последовали за военным. Вместе с врачом, в чьем присутствии на площадке никто уже не нуждался. Они без помех обогнули полосы огородов, но к берегу им пришлось пробиваться через толпу, которая все росла за счет ротозеев, привлеченных сюда выстрелами и слухами, в мгновение ока наводнившими Воксхолл.

На берегу Джек с врачом свели сэра Джеймса в лодку. Слуги взялись за весла, врач вздул огонь в фонаре и снял с раны платок, а затем полез в сумку за мазью и чистой тряпицей. Военный прыгнул в шлюпку последним, оттолкнувшись от сваи ногой.

— На том берегу меня ждет карета. Я могу на пару минут завезти вас домой, а затем переправить в Чипсайд. Оттуда каждую полночь идут экипажи до Гарвича, где без особых хлопот можно сесть на корабль, отбывающий, скажем, в Антверпен. У меня с собой есть немного золота на тот случай, если вы не держите его дома. Позже я могу прислать вам еще. В порту рекомендую «Корону и ананас». Уильяме знает эту гостиницу, я пошлю его с вами.

— Сэр, ваше благородство превосходит все мыслимые границы, — откликнулся, морщась от боли, сэр Джеймс. — Вы очень добры к нам. Могу я спросить — почему?

Военный улыбнулся:

— Враг моего врага — мой друг. А лорд Мельбури всегда вредил мне, где мог. И как политик, и… в других сферах жизни. А от вашей семьи, сэр, я видел одно лишь добро.

— Этот пункт мне хотелось бы прояснить поподробнее, сэр, но… может быть, не сейчас, ибо время не терпит. Поворот слишком крут, к чему, впрочем, нам, Абсолютам, не привыкать. И все же… нельзя ли мне обсудить с вами еще одну вещь?

— Какую, сэр?

— Нет сомнений, я должен бежать. Лорд Мельбури -слишком значительная фигура. Да ладно, в Германии у меня есть друзья. Они прикроют товарища по оружию, пока все не забудется. Но преступление моего сына не столь значительно, ведь дуэль была бескровной.

— Его привлекут к расследованию вашего преступления. Могут вызвать свидетелем, а потом осудить.

— Могут… а он еще слишком молод. — Сэра Джеймса передернуло от нового приступа боли. Когда глаза его вновь открылись, он с большим сожалением произнес: — Я всегда надеялся, что мой сын пойдет на военную службу. Как я, как и многие прочие Абсолюты. Но, знаете, все эти новые веяния… все эти безумные, вздорные мысли, что носятся сейчас в воздухе, кажется, навсегда отвратили его от нее.

Джек подался вперед.

— О нет, отец! — горячо сказал он. — Я многое понял и поступлю так, как вы пожелаете.

— Что ж, — заметил военный, снимая маску. — Я, похоже, и в этом могу вам помочь.

Джек узнал его, несмотря на помаргивания освещающего корму фонаря.

Лодкой правил полковник Бургойн.