Глава XV
АРЕНА
Лудус магнус, Рим, конец лета 55 г. до н. э.
Ромула разбудил яркий солнечный свет, вливавшийся в окно. Бренн еще спал. Юный боец поднялся и начал ежедневную разминку, которая уже накрепко вошла в его привычки. После отдыха он почувствовал себя лучше. А дыхательные упражнения помогли выкинуть ненужные мысли из головы.
— Пора разделаться с Фигулом и Галлитом, — сказал проснувшийся галл и добавил с тяжелым вздохом: — И покончить с этим раз и навсегда.
Ромул кивнул, не прерывая движений. От окончания затянувшейся вражды он ждал немалого облегчения своей жизни.
Бренн поднялся с постели и, как был, голый, присел к столу.
— Давай-ка поедим, — сказал он.
Его могучее мускулистое тело сплошной сетью покрывали старые шрамы. Ромул далеко не в первый раз видел все эти подтверждения доблести Бренна, но взирал на них все с таким же благоговением. У него самого пока что был дишь широкий бордовый рубец на бедре. А вот рабское клеймо у Бренна находилось в необычном месте — на икре левой ноги, — тогда как Ромула клеймили возле правого плеча. Бренн намазал ломоть хлеба толстым слоем меда.
— Хочешь? — спросил он с набитым ртом.
— Нет.
— Клянусь всеми богами! Чем скорее мы попадем на арену, тем лучше. — Бренн закончил есть и теперь возился с набедренной повязкой. Он чувствовал себя пресыщенным.
«Неужели Ультан видел для меня именно такое будущее?»
Когда он тоже размялся, они вдвоем начали готовить оружие. Бренн, сражавшийся с незащищенным торсом, надел широкий кожаный пояс, прикрывавший пах, и бронзовые наголенники. У Ромула был такой же пояс и манике на правой руке. Снаряжение секутора дополнял наголенник на левой ноге.
— Возьми тот же щит, с которым дрался против Лентула.
— А ты как же?
Бренн извлек из кучи в углу большой прямоугольный скутум и оскалился в волчьей улыбке.
— У этого тоже край острый.
Ромул правил камнем свой гладиус, с завистью поглядывая на огромный меч Бренна. Ему было пока еще не под силу сражаться таким.
— Будьте осторожны, — пытаясь скрыть тревогу, сказала Астория и поцеловала белокурого воителя. — Держитесь вместе.
— Перестань трястись, женщина! — Бренн ласково похлопал ее по ягодицам. — Приготовь к нашему возвращению побольше этих мышей.
С этими словами он резко повернулся и вышел вон. Ромул нервно кивнул нубийке и последовал за другом.
Почти все гладиаторы уже собрались во дворе. Кто разминал мышцы, кто точил оружие. Пятьдесят мужчин в доспехах являли собой впечатляющее зрелище. Дюжина ретиариев с трезубцами и сетями стояла возле десятка коренастых фракийцев. Мирмиллонов легко было узнать по шлемам, украшенным гребнями в виде рыбы, кольчужным оплечьям на правой руке и круглым щитам. Самниты носили шлемы с плюмажами и прямоугольные скутумы, кожаные пояса-фасции и наголенники, доходившие до середины бедра. Чуть поодаль стояли четверо скиссоров, в том числе и Секст. Довершала картину группа секуторов, вооруженных так же, как и Ромул.
— Ох и повеселимся сегодня, — сказал низкорослый испанец, сдержанно кивнув в знак приветствия. Он предпочел не примыкать ни к одной из сторон в тлеющей вражде. Но репутация Секста была такова, что недруги Ромула воздерживались от провокаций, если он оказывался поблизости. К нему относились чуть ли не с таким же почтением, как и к Бренну.
— Фигул и Галлит хотят крови, — отозвался Ромул; он доверял Сексту и чувствовал, что с ним можно говорить довольно откровенно.
— Я тоже слышал кое-что такое. — Секст подмигнул и потряс зажатой в руке двуострой секирой. — Постараюсь присмотреть за тобой.
— Спасибо.
— А уж ты за мной пригляди.
— Обязательно. — Довольный тем, что признанный воин говорит с ним как с равным, Ромул широко улыбнулся.
Секст и его соратники представляли собой серьезную часть боевой мощи школы. Большинство гладиаторов не на шутку боялись яростных бойцов с секирами, которые не задумываясь рубили всех неосторожных.
Всех гладиаторов, кроме четверых скиссоров, которые пользовались особым доверием хозяина, выстроили во дворе по двое, надели каждому ошейник, скрепленный тонкой, но прочной цепью с ошейником соседа. Мемор, одетый в новенькую тунику, с посохом, увенчанным металлическим полукольцом, первым вышел из ворот. Колонна потянулась за ним. Нанятые на этот случай дополнительные лучники шли по сторонам, держась на почтительном расстоянии от хорошо вооруженных бойцов.
В начале похода на Бычий форум Ромул испытывал истинное удовольствие. За все время пребывания в школе он считанные разы выходил за ее стены. Даже такой знаменитости, как Бренну, позволялось выходить без присмотра только потому, что Мемор держал его в повиновении страхом за Асторию. Ромул смотрел по сторонам, жадно впитывая все увиденные подробности. Жизнь в Риме бурлила, несмотря на ранний час, — народ спешил сделать как можно больше до наступления самой страшной жары. Кроме того, в это время можно было не опасаться громил Клодия и Милона, которые не любили рано вставать. И конечно, очень многих выгнала на улицы возможность полюбоваться замечательными играми, которые увенчает невиданное массовое сражение гладиаторов.
Свист и подбадривающие крики сопровождали процессию на всем пути. Перед гладиаторами, развлекая толпу, скакали и кувыркались акробаты. Замыкали шествие несколько человек со статуями Марса, Немезиды и Ники — богини победы, а также музыканты, колотившие в цимбалы и барабаны. Женщины, не стесняясь, обсуждали мужские достоинства любимых бойцов. И все до одного поддерживали Лудус магнус, римскую школу гладиаторов.
Зеваки не имели никакого представления о раздиравшей ее вражде.
И вдруг Ромулу страстно захотелось поскорее оказаться на арене. Многим предстояло пасть в грядущем сражении, и если их враги преуспеют, то среди погибших окажутся и они с Бренном. Ромулу совершенно не хотелось проливать кровь кого бы то ни было из бойцов своей школы, но он не мог допустить, чтобы кто-то из них вонзил ему нож под ребра. Чем скорее все кончится, тем лучше. Когда вражда наконец завершится, в школе восстановится нормальная жизнь.
Он скосил глаза на Бренна. Галл хранил абсолютное спокойствие, можно было подумать, что он идет на рынок. Ромул тяжело вздохнул и вытер потное лицо.
— Жарища.
— В полдень будет горячо, как в царстве Гадеса.
— По крайней мере, в это время деремся не мы.
— Бедняги венаторы, — произнес Бренн. — В такую жару звери станут еще злее.
Ромул радовался тому, что никогда прежде не видел боев с дикими зверями; обычно с них начинались игры. Зато он слышал множество историй о том, как голодные львы раздирали гладиаторов на части, а слоны топтали их ногами так, что кости ломались, словно хворост. Никто из венаторов не жил долго; сам же он избежал этой участи лишь благодаря тому, что проявил смелость в тот день, когда Гемелл привел его на продажу. Да еще вмешательству богов.
Миновав городские ворота, они вышли на Марсово поле, равнину, издавна посвященную богу войны. Здесь проводились выборы городских властей, здесь же горожане записывались в легионы. Огромное сооружение, выстроенное Помпеем, полностью преобразило это место. Воздвигнутое в отчаянной попытке завоевать популярность, оно состояло из затейливо выстроенного театра для народа, здания для Сената, собственного дворца Помпея и величественного храма Венеры. Из гигантской чаши то и дело доносился громкий рев возбужденной толпы.
Мемор подвел своих бойцов к небольшой дверце в стороне от главного входа. Перед нею стояли четыре раба, вооруженных до зубов.
— По какому делу? — надменно осведомился самый могучий из них.
— А на какое дело это похоже? — рявкнул Мемор. — Перед тобой пятьдесят лучших гладиаторов Рима.
— Ланиста дакский может с тобою не согласиться.
Мемор вскинул свой посох, к чему страж оказался совершенно не готов.
— Господин, я не имел в виду ничего дурного, — залепетал он, почувствовав прикосновение заточенного изнутри металлического крюка к своему загривку.
Мемор подтянул его к себе, из-под крюка брызнула кровь.
— Наверно, тоже хочешь поучаствовать в сражении?
— Нет, господин. — Лоб стражника вдруг покрылся крупными каплями пота.
— Тогда открывай эту треклятую дверь!
Один из стражей поспешно отодвинул тяжелый железный засов. Мемор отпустил наглого раба и знаком велел ему показывать дорогу. Как только бойцы оказались в темном помещении под трибунами, в уши им ударил оглушительный шум, слагавшийся из воплей и топота ног возбужденных зрителей. Эти звуки Ромул слышал уже не раз, от них начинало учащенно биться сердце даже у самых закаленных гладиаторов.
Бренн вскинул голову и прислушался.
— Толпа бесится. Зверю или человеку грозит смерть.
На мгновение какофония затихла. И в этот короткий момент тишины явственно раздалось рычание крупного хищника.
Волосы у Ромула на затылке встали дыбом.
— Кто это?
— Лев. Похоже, разъярен донельзя.
Гигантский кот взревел вновь, и публика на трибунах откликнулась тревожными вскриками. Потом отчаянно завопил одинокий мужской голос, которому толпа ответила насмешками и шиканьем.
— Что случилось?
— Наверно, промахнулся копьем или трезубцем, — сморщился Бренн. — Пропал парень.
Крики страдания сделались громче и внезапно стихли.
— Бедняга… — пробормотал Ромул. Сейчас он, как никогда прежде, был рад, что Котта обратил на него внимание.
Привычный к чужим страданиям, страж молча вел гладиаторов по земляному полу узкого коридора, по обеим сторонам которого находились просторные железные клетки. Здесь было не так темно, поскольку сквозь щели между досками, из которых были сделаны стены, пробивался свет. Мемор остановился возле открытой двери самой ближней к арене клети — здесь, казалось, было чуть посветлее, чем в задних, — указал жестом внутрь и произнес, смеясь:
— Самое роскошное жилье.
Гладиаторы повиновались. Вместе с ними вошли телохранители ланисты, они быстро поснимали с бойцов ошейники и поспешно ретировались.
— Мы заняли лучшее место! — Мемор кивнул, указывая на клетку напротив. — Парням из Дакии достанется эта. — Клеть по другую сторону коридора была пуста. На полу валялись обрывки окровавленных повязок и тронутые ржавчиной обломки оружия.
— С прошлого боя здесь никто не убирал, — без тени удивления заметил Бренн. — Они опоздали, значит, будут сидеть там.
— Когда все начнется, вы знаете, что делать. — Мемор обжег яростным взглядом всех своих людей. — Держаться вместе. Драться храбро. Убивать всех мерзавцев, чтобы ни одного не осталось! И помните — того, кто останется невредим, ждет мешок золота!
— Лу-дус маг-нус! — выкрикнул один из ретиариев. И сразу же подхватили все: — Лу-дус маг-нус! Лу-дус маг-нус!
Ланиста ухмыльнулся, сжал кулак и ударил себя в грудь, отдавая салют.
Даже Бренн ответил на этот жест.
— Он же привел нас на смерть! — прошипел Ромул, как только Мемор повернулся и вышел.
— Это его работа… — немного растерянно ответил галл.
— Так зачем же его чествовать?
— Мемор когда-то был гладиатором, — неуверенно ответил Бренн. — За это он заслуживает уважения.
— А теперь он наживается на том, что люди гибнут.
Бренн отвел взгляд. Он не знал, что на это ответить.
«Забудь о Меморе, — приказал себе Ромул. — Думай о сражении. Надо выжить!»
Большинство бойцов быстро расселись на полу, и теперь кто переговаривался, кто точил оружие, кто подтягивал ремни доспехов. Двое фракийцев затеяли борьбу, с десяток скучающих гладиаторов наблюдали за схваткой. Еще несколько человек собрались в углу и, преклонив колени, молили своих богов поддержать их в бою. Годилось все, что могло помочь провести несколько часов в ожидании начала сражения, не погрузившись в тягостные раздумья. Фигул и его приспешники разговаривали вполголоса, сбившись в кучку, и Ромул решил, что можно на некоторое время отвернуться от галла.
Задняя сторона железной клетки примыкала к наружной стене из досок, прибитых горизонтально. А наверху располагались места для богатых и знатных римлян. Ромул улыбнулся, подумав, что Гемелл может сидеть совсем близко: мечом достать до задницы. Купец был фанатичным любителем гладиаторских игр.
Сейчас же Ромул приник к широкой щели между досками. Нижний ряд сидений находился лишь на высоте человеческого роста над ареной, и зрители могли бы при желании дотянуться до бойцов и зверей, сражавшихся на горячем песке.
— А это не опасно? — спросил он.
— Посмотри внимательнее. — Бренн указал на лучников: они стояли редкой цепочкой вдоль нижнего края амфитеатра, держа в руках полунатянутые луки. — Обычно они сразу валят хоть зверя, хоть человека, который вспрыгнет наверх.
— Обычно?
— Случается, что кто-то из публики погибает, — пояснил Бренн. — Зрителям это нравится!
— Кроме того бедняги, которому не повезло.
— Ну, им же хочется получить удовольствие от боя…
— Так почему же погибать должны только мы?
— Точно, — улыбнулся Бренн.
Ромул кивнул — любовь горожан к кровавым зрелищам была ему хорошо известна, — снова глянул в щель на происходившую на арене бойню и вздрогнул. Сражение людей с животными, отзвуки которого так отчетливо были слышны здесь, почти закончилось. На песке, словно сломанные куклы, валялись окровавленные трупы с неестественно вывернутыми конечностями. Среди человеческих тел лежали три льва и два леопарда, из животов и между ребер у них торчали копья.
— О боги, помогите мне! — огласил огромное пространство тоскливый крик. — Я ведь уже убил одного кота. Неужто мало?
Ромул в ужасе уставился на «охотника»; тот, тяжело хромая, шел по арене и молил о пощаде тысячи людей, сидевших на высоких трибунах. Все его сподвижники уже погибли, сам он остался безоружным, с одним лишь щитом. Мускулистый торс молодого человека был испещрен глубокими кровоточащими царапинами, правая рука беспомощно висела, из зиявшей на ней раны торчали осколки раздробленной кости — неопровержимое свидетельство ужасной силы и ярости хищника.
— Сзади! — со смехом заорали зрители над головой Ромула: к израненному венатору трусцой приближался последний оставшийся лев.
— Помогите!
— Сам справляйся, подонок!
— Хоть умри как мужчина! Дай нам полюбоваться!
На несчастного обрушился град недоеденных кусков хлеба и огрызков фруктов, сопровождаемый оскорблениями. От толпы он не мог ждать ничего хорошего.
Она жаждала крови.
Ромул стиснул прутья решетки так, что пальцы побелели. Как ему хотелось что-нибудь сделать! Что угодно.
Трудности, с которыми столкнулся венатор, были совершенно ясны. Со скутумом в здоровой руке он мог бы некоторое время отбиваться от льва, но сам не имел возможности ранить или убить его. Постепенно он ослабел бы от кровотечения, и хищник неминуемо одолел бы его. Взяв оружие, он имел небольшой шанс убить зверя, но лишался защиты от могучих когтей, уже разорвавших его товарищей.
На мгновение «охотник» замер в нерешительности. Затем инстинкт самосохранения взял верх и он, держась к зверю вполоборота, тяжело побежал к ближайшему убитому. Отбросив щит, он взял тяжелое копье, лежавшее подле трупа его владельца.
— Какие же римляне дикари! — выдохнул Бренн. Внезапно приблизившись к Ромулу, он тоже прильнул к щели, наблюдая за разворачивавшейся снаружи драмой. — А парень верно решил — мечом он его не смог бы достать.
— А если трезубцем?
— Слишком громоздкий. К тому же копье длиннее.
— Что дальше?
— Ждать, когда эта скотина прыгнет. Упереть конец в землю и дать ему напороться на острие, — негромко отозвался Бренн. — Другого шанса у него нет.
Прикрыв глаза, Ромул взмолился Юпитеру, чтобы тот пощадил израненного бойца.
С болезненным любопытством они смотрели, как вновь вооружившийся венатор осторожно пятится назад. Огромный хищник не спеша следовал за ним, лишь нервные взмахи хвоста выдавали его возбуждение. Он уже несколько раз порывался кинуться на копье, но всякий раз человек отступал, выжидая более удобного момента.
Вскоре толпе это надоело, и она вновь принялась осыпать бойца оскорблениями. Обезумевшие зрители кидали в льва монеты и глиняные кружки, стремясь заставить его напасть. Да хищник и сам заметно разозлился, он почти все время рычал и яростно хлестал себя хвостом по бокам.
Бренн ухмыльнулся и ткнул пальцем в ту сторону:
— Он уводит его от убитых.
— Зачем?
— Во-первых, подальше от того хлама, который кидают сверху. А там он улучит момент и заставит кота прыгнуть.
Ромулу приходилось делать над собой усилие, чтобы не отвернуться.
— Скорей бы уж, а то ведь совсем ослабеет…
— Он и сам это понимает.
Венатор наконец-то выбрался на свободный от трупов участок арены. Уперев тупой конец копья в песок, он крепок сжал древко одной рукой и вызывающе взглянул на льва.
— Вот человек, который не боится смерти! — Бренн возбужденно стукнул кулаком по перекрестью прутьев решетки. — Убей же эту скотину! Давай же, убей!
Льва отделяли от его жертвы шагов пятнадцать, было видно, что зрачки его янтарно-желтых глаз от солнечного света сузились в узенькие щелки. Вот он припал к земле и замер, даже не шевеля хвостом. Венатор тоже пригнулся и замер, держась за копье. Когда хищник бросится, у него будет всего один шанс.
Тут и зрители притихли и перестали швырять на арену всякую всячину. Напряжение сделалось физически ощутимым.
— Следи за мышцами на его задних ногах. Он может кинуться в любое мгновение, — пробормотал Бренн, стиснув плечо Ромула. — Стой ты спокойно! У тебя же правая рука сломана!
Ромул сглотнул подступивший к горлу комок; он пытался представить себе, как же жутко болят бесчисленные раны на теле героя. Тот на вид был лишь немногим старше него. Скорее всего, за его плечами была примерно такая же история. Но, похоже, он не собирался сдаваться: жизнь все равно казалась ему драгоценной.
Мгновенно распрямившись, лев взвился в воздух. Толпа дружно, как один человек, выдохнула. А венатор, не поддавшись естественному страху, остался стоять на месте.
Хищник со всего разгону напоролся на копье.
Он бросился с такой силой, что острие пронзило ему ребра и прошло сквозь сердце и легкое. «Охотника» удар повалил наземь.
Зрители молча взирали на то, как свершилось невозможное.
Ромул прыгал на месте и, пронзительно вскрикивая, благодарил богов. Бренн, радостно хохоча, присоединился к его восторгу. Многие гладиаторы принялись колотить рукоятями мечей о щиты, поднялся оглушительный шум. Убив грозного хищника, этот израненный человек совершил подвиг, достойный Геркулеса, и вселил надежду в бойцов, ждавших своей очереди под трибуной.
В конце концов венатору удалось выкарабкаться из-под мертвой туши и подняться на ноги. Толпа, только что шикавшая, уже начала аплодировать, а когда победитель встал, разразилась восторженным ревом.
— Гнусные мерзавцы, — пробормотал Бренн. — Они же только что его оскорбляли. Проклятые римляне.
Ромул был согласен с другом. В реакции толпы на происходившее не было ни капли справедливости, ее привлекали лишь кровопролитие и смерть.
Эта истина подтвердилась почти сразу же — самым жестоким из возможных способов.
Приободрившийся после своей победы венатор неторопливо подошел к той трибуне, откуда его недавно осыпали самыми жестокими оскорблениями.
— Этого вам хватит? — И он презрительно сплюнул на песок.
Ромул радостно воскликнул, но над Бычьим форумом сразу же повисла зловещая тишина. Граждане Рима не любили насмешек.
Израненный боец гордо повернулся, чтобы уйти.
— Глупец, — чуть слышно произнес Бренн. — Зря он это сделал.
— Но ведь он убил льва.
— А потом оскорбил какого-нибудь богатого или знаменитого мерзавца. — Галл, закусив нижнюю губу, вглядывался в щель между досками. — Не удивлюсь, если…
Бренн не успел договорить: в воздухе мелькнула стрела. Мягко чмокнув, она вонзилась в незащищенную спину венатора. Тот покачнулся, испустил крик боли и изумления. Потянулся, пытаясь дотянуться здоровой рукой до стержня стрелы, и тут еще две пронзили ему грудь и шею.
Беснующаяся толпа разразилась хохотом.
— Сволочи! — выкрикнул Ромул.
— Заткнись! — прошипел Бренн. — Или хочешь, чтобы тебя тоже так казнили?
Ромул послушно умолк, лишь скрипел зубами от бессильного гнева. Чего же стоит слава гладиатора, если его можно в любую минуту убить ни за что ни про что?
Венатор упал на колени, хватая единственной действующей рукой торчавшие из тела стрелы и выкашливая при каждом движении сгустки крови. Потом он рухнул на песок, дернулся пару раз и замер. Он лежал всего в нескольких шагах от убитого им льва.
На арене не осталось никого живого, ни людей, ни зверей.
Глаза Ромула наполнились слезами.
— Никто не заслуживает такой смерти.
— Попробуй обидеть кого-то из богатых — умрешь точно так же. — Бренн произнес эти слова глухо, приходилось мириться с таким положением. — Мы полностью зависим от их милости.
— Для этих мерзавцев его жизнь ничего не значит.
— Как и твоя. Не забывай, мы рабы!
Ромул смотрел на труп венатора, и ярость пронизывала все его существо. Беззащитность отважного воина заставила его против воли вспомнить о своем собственном положении. «Охотник» победил вопреки всем ожиданиям, но все же не выжил. Очень скоро Ромулу также придется рисковать своей жизнью на той же самой арене, чтобы в очередной раз насытить жажду крови, снедающую тупую толпу. Ни увечья, ни смерть десятков людей здесь не ставились ни во что. Любого из тех, кто находился сейчас в клетке под трибунами, могла по прихоти кого-то из сидевших над ними постигнуть такая же бессудная кара.
До нынешнего дня Ромул предпочитал замечать только славную сторону гладиаторской жизни. Когда он убил Флавия и Лентула, завеса, которой он отгораживался от действительного положения дел, приоткрылась лишь на мгновение, теперь же, когда на его глазах ни за что расправились с отважным бойцом, ее наконец-то сдуло прочь.
Гладиаторы жили только для того, чтобы сражаться и умирать на потеху грубой римской толпе. Они были всего лишь скудно оплачиваемыми убийцами.
Юноша полностью осознал свое положение и был раздавлен этим осознанием. У него подогнулись ноги, и он опустился на утоптанный до каменной твердости земляной пол. Бренн попытался было приободрить его, но Ромул будто не слышал его шуток. Через некоторое время галл сдался и принялся править лезвие своего меча маленьким точилом, этому занятию он всегда посвящал немалую часть своего свободного времени.
Бойня на арене возобновилась, но у Ромула больше не было сил на нее смотреть. Сцеплялись в отчаянной схватке связанные крепкими цепями быки и медведи, гончие собаки носились за перепуганными насмерть газелями. Стаю голодных волков спустили на нескольких преступников, крепко привязанных к столбам. Яростное рычание и вопли страдания существ всех пород, то и дело заглушаемые возбужденными криками зрителей, раздавались несколько часов. Золотистый поутру песок превратился в темно-красное месиво, в котором вязли ноги.
Охваченный скорбью, Ромул думал о матери и Фабиоле. Даже если ему удастся выжить в предстоящем бою, вряд ли он когда-нибудь вновь увидит их. Его жизнь будет состоять из боев, сменяющихся периодами отдыха, и завершиться она может лишь одним образом.
Гибелью.
Они были рабами, назначение которых — удовлетворять неиссякаемую жажду крови, владевшую римлянами. Гнев и печаль попеременно охватывали Ромула, и вскоре он почувствовал, что его дух окончательно сломлен. Никогда еще ему не было так мерзко.
— Скоро нам выходить, — сказал Бренн, выглядевший очень сосредоточенным. — Что с тобой?
— Мы все там погибнем.
— Кое-кто уцелеет! — Галл согнул руку, напружинив могучий бицепс. — Держись поближе ко мне, и все будет в порядке.
— Какой смысл? Зачем проливать кровь и гибнуть ради чужих людей? — Ромул стоял ссутулившись и неотрывно смотрел в пол. — Я оказался здесь, моя мать принадлежит подонку, садисту, который продал Фабиолу в публичный дом. Для чего мне жить? Надо было позволить Фигулу убить меня.
Бренн стиснул предплечье Ромула.
— Не у тебя одного за плечами много бед! Подумай хотя бы об этом венаторе, — чуть слышно прошипел он. — Все, кто здесь находится, тяжко страдают под гнетом римлян. Даже такая мразь, как Фигул и Галлит.
— Мне-то что за дело? — сердито спросил Ромул, стряхнув ладонь галла.
Бренн долго молчал, но потом все же заговорил.
— Я смотрел издалека, как римские солдаты жгли деревню, где остались моя жена и новорожденный сын, — сказал он. — А потом родственника, которого я поклялся защищать, убили совсем рядом со мною.
Ромул поднял глаза на друга, его сердце наполнилось сочувствием.
— Все это я вижу как наяву каждый день.
— Я… — виновато начал Ромул, но галл перебил его:
— Пять лет я искал смерти. Но боги не допустили этого. Они хранят меня для чего-то другого. Не знаю для чего, но сначала появилась Астория. Потом ты. — Он ласково потрепал волосы Ромула. Сходство юного друга с Браком продолжало изумлять его.
— Что ты хочешь сказать?
— Даже при всем при этом, — Бренн указал на залитую кровью арену, — жить все равно стоит. Умри сегодня, Ромул, если хочешь. Но подумай о том дне, когда ты попал в лудус. Что заставило Мемора купить тебя? Или Котту — взяться обучать тринадцатилетнего мальчишку?.. — Он немного выдвинул меч, а потом снова засунул его в ножны. — Боги любят смелых. Помни об этом. — Он тяжело взглянул Ромулу в лицо и умолк.
Некоторое время юный гладиатор обдумывал то, что сказал ему Бренн. Может, и впрямь все это не было одним лишь везением? Что, если Юпитер предопределил для него какую-то цель? Почувствовав себя немного лучше, он вскинул голову и перехватил устремленный на него взгляд Галлита. Коренастый ретиарий подтолкнул локтем Фигула и рассмеялся, когда тот выразительно провел пальцем по горлу. Ромул не спеша поднялся. Слова Бренна задели его за живое, а угроза Галлита оказалась последним толчком. Нет, он не согласен так легко расстаться с жизнью!
Ромул вдруг вспомнил о Спартаке, и эта мысль была для него как проблеск надежды. Гладиатор, потрясший Рим до основания. Он улыбнулся. Даже на пропитанном кровью песке арены можно отыскать путь к своему предназначению. Да, жить, несомненно, стоило.
Ромул принялся вращать плечами, как его учил Котта, стараясь вести себя так, будто разминается перед учебной схваткой.
Вот это правильно! — не скрывая радости, заметил Бренн.
— Я не дамся этим негодяям без боя.
— Рад слышать.
Друзья занялись разминкой, готовясь к предстоящему кровавому бою.
