Глава 9
Авенир, сын Этана, начальник над воинами
В мечтах своих Авенир привык подниматься высоко-высоко. Выше всех! Иначе и мечтать незачем. Только глупцы мечтают о низменном, умные люди, обладающие множеством талантов, мечтают о великом. Чаще всего в мечтах Авенир видел себя верховным военачальником фараона, но иногда дерзал подняться выше. А что? Разве не был основатель нынешней династии Рамсес I военачальником при фараоне Хоремхебе? Хоремхеб по достоинству оценил его способности и назначил своим преемником. И почему бы ему, Авениру, сыну Этана, нельзя сделать то, что до него сделал другой? Потому что он еврей? Это не такая уж большая помеха…
Еврейство свое Авенир привык воспринимать именно как помеху, препятствие на пути к возвышению. Дед его, отец матери, вел свой род от аморейского царя Лицитиштара и очень гордился этим. Сам гордился и внука приучил гордиться, причем настолько, что Авенир в глубине души считал себя аморейцем.
Этан, отец Авенира, и его отец, дед Авенира, были военачальниками. Из колена Эфраимова многие служили в армии фараона, божественного владыки Верхнего и Нижнего Египта. Но пользы от деда и отца было мало – дед рано умер от лихорадки, подхваченной во время похода на Куш, а отец был нечестолюбив и многого не достиг – в расцвете своей карьеры командовал десятью тысячами копейщиков из Мен-нефера, а все знают, что хуже этого отребья в фараоновом войске нет. «Ленив, как житель Мен-нефера» и «туп, как житель Мен-нефера» говорится недаром.
Авенир начинал при покойном фараоне, Рамсесе Втором, отце нынешнего фараона Мернептаха. Рамсес Второй был великим правителем, могущественным и славным, но к евреям он относился с большим предубеждением. У нынешней династии евреи вообще не в почете, увы. Но, несмотря на предубеждение фараона, Авениру удалось подняться довольно высоко, пятьдесят тысяч воинов было у него в подчинении, причем то были отборные отряды фараонова войска, уступавшие в выучке только гвардии фараона. Рамсес Второй умел ценить преданность в людях. Разумеется, не будь Авенир евреем, он бы вознесся еще выше, но и так дела его шли неплохо. Многие застревали в самом низу. Воин может быстро стать десятником, если он смышлен и храбр. Десятник, показавший, что он достоин стать сотником, станет им непременно. Но вот станет ли сотник тысячником, никому не ведомо, потому что для подъема на такие высоты одних лишь достоинств недостаточно, нужна еще и удача, обстоятельства должны сложиться благоприятно. Простой писец, успевший оттолкнуть фараона в сторону во время обрушения барельефа с изображением Девяти богов в тронном зале, на следующий же день становится начальником над писцами и получает в подарок столько золота, сколько весит фараон. Десятник, сумевший остановить понесших коней, впряженных в колесницу фараона, получает должность начальника над ливийскими наемниками… Счастливый случай правит миром, но глупец уповает на счастливый случай, а умный создает его. Но для того, чтобы создать счастливый случай, тоже нужна удача… Без нее все пойдет прахом. Или же случается так, что достигнешь чего-то – и вскоре лишишься. Приходится начинать сначала. Плох тот воин, который падает и не поднимается снова, но лучше бы обойтись без падений…
Рамсес Второй правил так долго, что всем казалось, что он будет править вечно. Но пришел день, и трон фараона занял Мернептах, которому тогда было уже шестьдесят лет. Надо сказать, что из множества сыновей своих Рамсес Второй выбрал в преемники наихудшего – глупого, недальновидного, нерешительного, слабохарактерного… Начав перечислять недостатки нынешнего фараона, трудно остановиться, потому что недостатков у него великое множество. А достоинство у Мернептаха всего одно – он почтительный сын, при жизни отца относился к нему с великим уважением и до сих пор воздает ему почести. Вот эта сыновняя почтительность и перевесила в глазах Рамсеса Второго все остальные недостатки сына. Так Мернептах из простых писцов при отце своем выдвинулся в военачальники, затем стал командовать всем войском, был назван преемником отца своего, а после его смерти стал фараоном.
Новый фараон начал с того, что подослал убийц ко всем своим братьям, чтобы никто из них не смог бы претендовать на трон. Воля фараона, избравшего себе преемника, священна, но всегда можно сослаться на то, что фараон был введен в заблуждение, или придумать какой-то другой повод и поднять мятеж. Было бы на кого опереться, а уж подходящий повод для мятежа найдется всегда. Никто не ожидал от ограниченного Мернептаха подобной предусмотрительности. Впрочем, из-за своей ограниченности он ее и проявил. Сознавал собственное ничтожество, понимал, что любой из двух десятков братьев сможет править не хуже его, а может даже, и лучше, вот и принял меры. И как умело все организовал – умертвил всех братьев в одночасье, чтобы никто из них не смог заподозрить неладное и убежать. Кто-то заснул и не проснулся, кто-то случайно упал на кинжал своего телохранителя (вряд ли такое возможно, но так было объявлено), кто-то утонул в Ниле, кого-то ударил копытом любимый конь, у кого-то кровь пошла горлом… Мернептах глуп, но советников себе подбирает умных и предпочитает возвышать людей с самых низов, таких, кто всегда останется верным своему благодетелю, ибо понимает, что без его покровительства он песчинка, соринка, ничтожнейшее из ничтожеств.
Покончив с братьями, Мернептах заменил большинство сановников и начальников над воинами. Только жрецов не тронул, потому что с жрецами лучше не связываться. Жрецы коварны, умны и сплочены, вне зависимости от того, какому богу они служат. Даже Рамсес Второй уступал жрецам и всячески их задабривал.
В результате перемен Авенир вместо былых пятидесяти тысяч получил под свое начало десять тысяч лучников и был счастлив. Точнее – и делал вид, что счастлив служить божественному фараону, владыке Египта, а сколько у него при этом в подчинении воинов – не столь уж и важно. Со временем появились кое-какие перспективы, но тут к фараону пришел Моисей и попросил отпустить евреев. Фараон разгневался и удалил из войска всех евреев, сказав им: «трудитесь вместе с народом вашим». Авенир, разумеется, не стал делать кирпичи, или пасти скот, или пахать землю, потому что подобные занятия были унизительны для него. Он провел несколько дней в уединении, размышляя о том, что было, и о том, что может быть, а потом явился к Моисею и сказал: «Я с тобой и с моим народом». А что еще можно было сказать, если звезда евреев при дворе фараона закатилась, а влияние Моисея возрастало с каждым днем? Надо было как можно скорее занять подобающее положение при Моисее, известно же, что пришедших первыми усаживают на самые почетные места, а тем, кто опоздал, приходится довольствоваться тем, что осталось. Авенир же не мог тогда знать, что фараон еще вспомнит о своем верном слуге. Возможно, что фараон и вспомнил о нем именно из-за его близости к Моисею. Удачное стечение обстоятельств – если Авенир поведет себя осмотрительно, то в любом случае, хоть при фараоне, хоть при Моисее, положение его упрочится и он сможет возвыситься.
Лучше бы возвышаться при дворе фараона, там больше возможностей, да и заслуг перед египтянами у Авенира больше, чем перед евреями. С другой стороны, свойство с амореями, пусть даже и отдаленное, может укрепить положение Авенира в Земле Обетованной, иначе именуемой Ханааном, ведь там много амореев, а они, как всем известно, недолюбливают чужаков и сторонятся других племен. Жаль, что от далеких предков Авениру не передалось умение колдовать, которым так славятся амореи. Многого из того, чего приходится добиваться годами, колдуны достигают сразу благодаря своему магическому искусству. Вот если бы Авенир мог призвать на помощь потусторонние силы и с их помощью воздействовать на других, его удел был бы лучше…
Но и так хорошо, главное – не оступиться, не сделать какой-нибудь оплошности, не испортить того, что уже сделал. Он, Авенир, сейчас подобен слепцу, бредущему по кромке обрыва. Один неверный шаг – и можно свалиться в пропасть, глубокую пропасть, выбраться из которой уже не получится. Но если дойти до цели, то…
Когда Авенир думал о том, что есть у него сейчас, сердце щемила обида на тех, кто не мог, не хотел, не собирался оценить его по достоинству. Когда же он начинал думать о том, что будет после, обида уступала место надежде, поэтому Авенир старался больше думать о будущем, нежели о настоящем. Он понимал, что поступает неправильно, но ничего не мог с собой поделать и очень страдал от того, что не с кем ему поделиться ни обидой, ни надеждами, ни планами своими. Жена Авенира, тихая женщина, происходившая из пришедшего в упадок торгового рода, умерла во время родов, и больше Авенир не женился, потому что для этого не было ни времени, ни желания. К тому же отсутствие жены расширяет возможности мужчины – всегда можно взять жену из того дома, породниться с которым выгодно. Сыновей у Авенира не было, а обе дочери росли под присмотром тетки, сестры их матери, такой же тихой и незаметной. «Ничего, – успокаивал себя Авенир, – как только достигну желаемого, сразу ж возьму себе жену, равную мне достоинством и положением, и она родит мне много сыновей. Час моего торжества впереди…»
О, Авенир, сын Этана, еще возвысится над всеми, и те, кто сейчас смотрит на него с превосходством, будут ползать у ног его, вымаливая милости или пощаду! Но он не станет щадить никого и не будет щедр на милости. Разве кто-то был добр к нему? Разве кто-то ему покровительствовал бескорыстно? Разве кто-то до сих пор сумел оценить по достоинству Авенира, сына Этана? Ни на фараона, ни на Моисея нельзя полагаться. Фараон далеко, и он больше доверяет египтянам, а про евреев вспоминает лишь тогда, когда возникает особая нужда. Моисей близко, но Моисей хитер. Ума у него немного, но хитрости хоть отбавляй. Он не приближает к себе и не возвышает тех, в ком видит достойных соперников, могущих посягнуть на его власть и на его положение. А вот молодых щенков, вроде Осии, сына Нуна, который, как и Авенир, происходит из колена Эфраимова, Моисей отличает и хвалит при каждом удобном случае. Почему он так поступает? Да потому что не видит опасности для себя в таких, как Осия… Осия из породы овец, а он, Авенир, из породы пастухов, и от таких, как Осия, его отделяет пропасть.
Придет время, и все склонятся перед Авениром, сыном Этана! Время придет, непременно придет! Надо только набраться терпения. Недаром же говорится, что умеющий ждать всегда побеждает…
