57
— Мушкетный выстрел! — выкрикнул завернутый в серый шерстяной плащ Сполдинг, появляясь в луче света. Он совсем запыхался. За ним теснились другие переводчики. Каждый останавливался в нескольких шагах за порогом, так что между ними и людьми на дальнем конце зала оставалось добрых тридцать футов.
Марбери опустил взгляд.
— Это был мушкет мастера Лайвли. Мне пришлось выстрелить, чтобы помочь брату Тимону задержать убийцу. Если вы будете так добры подойти ближе, полагаю, вы удивитесь не меньше меня.
Сполдинг вытянул шею. Темнота и столы мешали ему разглядеть лежащего на полу.
Чедертон отодвинул его плечом.
— Схватить убийцу, сказали вы?
Он поспешил вперед. Остальные, один за другим, потянулись за ним, переговариваясь вполголоса.
Первым в кругу света появился Ричардсон. Он вгляделся в человека, распростертого на полу, и вздрогнул от изумления.
За ним начали безмолвно ахать остальные. Из-за спин мужчин тихо прозвучал вопрос, который был на устах у каждого.
— Это мастер Гаррисон? — Энн выступила вперед.
— Я, — отозвался Гаррисон. — Энн, убедите отца помочь мне. Когда он расскажет мою историю, вы будете на моей стороне. Сами представьте, что бы вы сделали, если бы король убил вашего отца.
— Король убил… — Голос у нее сорвался. Энн взглянула на отца.
— Вначале мастер Гаррисон вмешивался в работу собранных здесь переводчиков, — голос Марбери был серым, как камень, — а потом убил и изуродовал Лайвли и Эндрюса и какого-то совершенно непричастного горожанина.
Молчание, последовавшее за этими словами, казалось, обрело жизнь и выросло, заполнив собой все углы зала.
— Зачем? — прошептал наконец Чедертон.
— «Лишившись благодати Господней, он идет по миру, как палач Господа, — продекламировал Тимон, чуть заметно шевеля пальцами левой руки, — и, будучи врагом людей спасения, использует любые средства, дабы уловить их».
— Эти слова мы находили во ртах убитых, — приглушенно заметил Чедертон.
— Это слова самого Якова, — вскинулся Гаррисон. — Но, как видно, ни один из «светлых» умов, собранных здесь, не сумел ни вспомнить их, ни осознать их значения. Если это — лучшее, что может дать Англия…
— Так объясните нам их значение, — огрызнулся Сполдинг, — мастер Гаррисон…
— Вы — добрые люди, — надорванным голосом отозвался Гаррисон. — Христиане. Вы зовете себя последователями Мессии, но понятия не имеете, чему Он учил. Он говорил, что нельзя взять в руки мушкет, оставаясь христианином. Нельзя пытать женщину и быть христианином. И нельзя сильному претендовать на власть над миром, когда ясно сказано, что кроткие наследуют всему. Злейшие проклятия мои вам, проповедующим одно и творящим другое!
— Думаю, мастер Гаррисон подразумевал, что Яков… — Марбери запнулся, — и ему подобные отпали от благодати. Что он — палач этого мира и враг людей спасения.
— А из этого следует? — подстегнул Гаррисон.
Марбери оглянулся на него.
— Это еще не все?
— Вы что, идиоты? — прорычал Гаррисон. — Я оставил вам ключи, объясняющие, что я делаю, как я попадаю в эту комнату, чтобы убивать вас. Еще одна цитата из Якова: «Каким путем и через какую дверь эти духи входят в дома? Если их принимают за мертвые тела, они легко откроют тайную дверь и войдут». Куда вы складывали мертвые тела? Где тайная дверь! Господи!
— Этого ни у кого во рту не было, — возмутился Сполдинг.
Гаррисон испытующе взглянул на Тимона.
— Разве никто не обыскал мою комнату? Не видел оставленных мною ключей? Записка со строкой из «Демонологии» лежала на подушке: «Если убийца коснется мертвого тела, на нем выступит кровь, словно кровь вопиет к небу о мести»!
— Я не видел вашей комнаты, — чувствуя себя дураком, признался Тимон.
— Брат Тимон, — простонал Гаррисон. — Уж вы-то должны мне помочь. Мы должны уничтожить всех. Вы понимаете, как это верно.
— Он изрыгает богохульства и изменнические речи! — выкрикнул Сполдинг. — Его нужно сейчас же арестовать!
— Давайте пока арестуем его за убийства, в которых он признался, — мягко посоветовал Тимон, — а все прочее оставим на завтра.
Приподнявшийся было на локте Гаррисон вновь упал плашмя.
— Вы мне не поможете? Не закончите мое святое дело?
Тимон склонился к нему:
— Оставим это Самуилу и Исайе.
Гаррисон рывком повернул к нему лицо.
— Вы их знаете?
— Я знаю, что они ваши соратники, — успокаивающе ответил Тимон. — Что они вдохновили вас на то, что вы сделали. Они нашли вас в Эдинбурге и рассказали о задуманном королем новом переводе.
Гаррисон прикрыл глаза. Одежда у него на боку набрякла кровью, лицо было белее молока.
— Слава богу, вы их знаете. Расскажите им все. Они знают, как поступить.
— Я виделся с ними сегодня, — ласково заверил Гаррисона Тимон. — Они уже исполняют волю Господа.
— Вы все, — распорядился Сполдинг, — помогите поднять мастера Гаррисона. Надо запереть его и уведомить соответствующие власти.
Сполдинг протиснулся к обмякшему телу Гаррисона. Ричардсон, чуть помедлив, шагнул за ним. Чедертон тоскливо вздохнул.
Энн растолкала нерешительно топтавшихся мужчин и упала на колени рядом с Гаррисоном. От резкого движения волосы ее рассыпались по плечам.
— Он истекает кровью, — прикрикнула она. — Надо перевязать раны.
— Энн, — прохрипел Гаррисон, — помоги мне.
— Отнесем его в мою комнату, — обратился к Энн Тимон. — Перевяжем раны и дадим уснуть.
— И запрем дверь, — не отступался Сполдинг. — Мы все должны сопровождать мисс Марбери, чтобы помочь ей и обеспечить ее безопасность.
— Мы с деканом Марбери пока останемся здесь, — объявил Тимон с такой уверенностью, что никто не рискнул возразить.
Обернувшись к Тимону, Энн заметила, что он тоже в крови.
— Вам нужна помощь…
— Я ранен легко. Перевяжу сам. Я тридцать лет сам залечивал свои раны. Больше тридцати.
Одиночество, звучавшее в его словах, смутило Энн. У нее вдруг защипало глаза, перехватило горло. Она не успела придумать, как выразить свои чувства, потому что Сполдинг и Ричардсон уже занялись Гаррисоном. Они пытались поставить его на ноги, не задев тех мест, где видна была кровь.
Энн нагнулась и оттолкнула Сполдинга. Девушка обхватила раненого, не опасаясь замарать кровью вышитое лазурное платье. Тогда и другие пришли ей на помощь и помогли Гаррисону встать.
— Мы должны услышать обо всем, что здесь произошло, — властно бросил Марбери Сполдинг. — И не откладывая.
— Встретимся в трапезной после того, как вы перевяжете раны Гаррисона, — устало согласился Марбери.
— И крепко запрем его в комнате, — крикнул Сполдинг прямо в ухо раненому, — и поставим у двери вооруженную стражу!
Едва ли Гаррисон слышал его. Он поискал взглядом и нашел лицо Энн.
— Помогите мне.
— Этим я и занимаюсь, — ласково уверила девушка, явно не поняв, о чем он просит.
Тимон проводил взглядом странное шествие, направлявшееся к светлевшему проему двери. Сполдинг встревал с мелкими указаниями: подвиньте стул, поверните сюда. Энн все шептала на ухо Гаррисону что-то ласковое, помогая ему держаться, не упасть — до постели и отдыха всего несколько сотен шагов.
Когда они скрылись, Тимон взял стул, сел и осмотрел свою руку.
— Мы и в самом деле такие идиоты, как сказал Гаррисон? — тихо спросил его Марбери. — Не расшифровали посланий, не нашли и половины ключей, оставленных нам.
— Его «ключи» по большей части — порождения больного рассудка. Для него они значат больше, чем для всех прочих. Я сам живо вижу перед собой множество образов, каких не вообразит никто из живущих, а ведь мой рассудок почти так же тверд, как ваш.
— Да. — Марбери шагнул к нему. — Как вы узнали?
Тимон не поднял головы.
— Что узнал?
— Откуда вы узнали, что за люди толкнули Гаррисона на эти безумные деяния?
— Какие люди? — простодушно отозвался Тимон.
— Самуил и Исайя — и Даниил, — твердо ответил Марбери.
— А, — кивнул Тимон. — Вы слышали, что я сказал Гаррисону.
— Слышал.
— Я говорил наугад. — Тимон встретил взгляд Марбери. — Но это достаточно очевидно. Когда Гаррисону понадобился подходящий труп для подмены, он направился к известной нам с вами таверне. Почему именно туда? Я предположил, что и он встречался там с кем-то в задней комнате.
— А папе известно, что Гаррисон жив — и что он сделал?
— Я не думаю, что «соратники» Гаррисона — люди папы, — тихо ответил Тимон. — Он принимал их за своих друзей. Они отыскали в Шотландии сломленного человека. Они гениальны, эти люди, они умеют использовать даже человеческое отчаяние в собственных целях. Люди, которых вы знаете как Самуила и Исайю, опытны в этом искусстве. Кажется, они взяли все дело в свои руки. Возможно, его святейшество почти ничего не знает о здешних событиях.
Марбери улыбнулся Тимону:
— Вы в самом деле умны.
— Моего ума не хватило, чтобы припомнить цитаты из «Демонологии», — вздохнул Тимон.
— Но вы понимаете, что вы сделали? Вы не только схватили убийцу — вы спасли Библию! Вы сделали возможным невозможное! Все будет исправлено. Ничто не останется исключенным. Мы создадим первую верную Библию в человеческой истории.
— Есть и другие группы переводчиков, — напомнил Тимон.
— Да! — с еще большим энтузиазмом подхватил Марбери. — И мы должны обратиться к ним! Теперь, когда мы получили признание Гаррисона, Ланселот Эндрюс нас выслушает. И доктор Хардинг из Оксфорда.
— Вы не забыли, что Эндрюс принимает вас за Пьетро Деласандера?
Марбери захлебнулся воздухом.
— О! Ну… — И снова вспыхнул с новым вздохом: — Тогда к ним отправитесь вы! То, что вы сделали здесь, вы сумеете сделать и там.
Тимон вытащил из-за пояса тряпицу и промокнул кровь на руке.
— Боюсь, это окажется затруднительно.
Марбери уставился на порез.
— Рана? Она не выглядит серьезной.
— Порез? Нет. — Тимон поднял голову. — Трудность в том, что я… сегодня я побывал в Кембридже, в знакомой нам таверне. Боюсь, что я убил этих людей: Самуила и Исайю.
— Что? — вскрикнул Марбери.
— Справедливо заметить, что они первыми попытались меня убить. — Тимон задрал рукав и показал повязку на плече. — Это от кинжала Исайи. Он целил в сердце. Я счел это достаточным основанием убить его. Эти люди отправили за мной Пьетро Деласандера. Они не собирались отступать. Они бы ни перед чем не остановились ради исполнения своего безумного плана. Я вполне сочувствую побуждениям Гаррисона, но не его средствам.
Марбери вытаращил глаза. Тысячи мыслей теснились в его мозгу, и ни одна не сходилась с другими.
— Третьего я отпустил, — продолжал Тимон. — Они называли его Даниилом, но он — знаете ли, кардинал Венителли. Простодушный слуга папы, человек, честно выполняющий свой долг, пусть и заблуждавшийся в его понимании. Я сказал, что отказываюсь от мандата в папской армии проклятых.
Марбери выдавил улыбку.
— Так и сказали?
— Ну, не совсем. — Тимон завязал тряпицей сломанное предплечье. — Кровь Господня, болит!
Марбери поморщился, взглянув на распухшую руку.
— Вам лучше пока ее не напрягать.
— Да, видите ли, настоящая беда в том, что мне, пожалуй, вовсе не понадобится уже эта рука. Очень скоро папа отдаст тайное распоряжение на мой счет. — Тимон затянул узел и опустил рукав. — В деле, о котором вы говорили, я буду бесполезен, как эта рука. Если я не покину Англию, я приговорен. Странно, я только недавно начал ценить жизнь. Если возможно, мне надо бы уехать сейчас же. Оставшись, я подвергну опасности вас и Энн.
— Чем грозит нам ваше присутствие? — усомнился Марбери.
Тимон отвел взгляд.
— Те люди, которых я убил, — не единственные агенты. Есть и другие. Они найдут меня. Я должен увести их от вас.
— Другие. — Марбери понемногу начинал понимать. — Значит, возможно, такие, как они… такие, как вы… снова могут появиться здесь. Могут угрожать Энн…
— И вам. И переводчикам. Вы сами видели, они ни перед чем не остановятся. Эти дьяволы преследовали несчастного Гаррисона, пока не свели его с ума, а потом сделали его своим орудием.
— Вы убили их, — как будто про себя рассуждал Марбери, — и, сделав это, пожертвовали собственной жизнью. Они станут преследовать вас.
— Да.
Тимон порывисто вздохнул и встал, придержавшись за стол Гаррисона. Не прибавив ни слова, он направился к открытой двери, навстречу лунному свету.
— Подождите, — сказал вдруг Марбери. — Подождите минуту.
— Оставшись, я стану огромной помехой работе, которую вам предстоит выполнить.
— Дайте мне подумать.
— О чем подумать? — не задерживая шага, бросил Тимон.
— Вы спасли мне жизнь, — твердо сказал Марбери. — Я хотел бы ответить тем же.
