20

Рука брата Тимона скользила по поверхности маленького деревянного колеса, как рука опытного музыканта — по струнам лютни. Снаружи настало утро, но в комнате, освещенной свечами, еще прятались ночные тени. Брату Тимону досталось жилье на первом этаже: пустующая комната прислуги, далеко от господских покоев. В комнатушке без окон было холодно.

Пальцы Тимона мелькали как молнии, точно попадая на нужные символы, поворачивая то внутренний круг, то внешнее кольцо устройства. Все оно было не больше обеденной тарелки, однако содержало в себе бесконечное множество слов. Указательный палец левой руки бегал по строкам манускрипта, исписанного рукой Гаррисона. Тимон выкрал его из стола убитого. Он читал всю ночь напролет, точно запоминал каждое слово, каждый знак препинания — благодаря своему мнемоническому колесу.

Комната Тимона не слишком отличалась от большинства помещений, где ему приходилось жить. В ней имелась кровать, умывальник и конторка. Конторка была высокой — читающему лучше стоять, сидящего клонит в сон. Кровать стояла вдоль стены напротив двери: плоские доски, одно одеяло, подушки нет. Умывальная стойка вмещала два сосуда: таз с водой и ночной горшок. Один сосуд каждый вечер наполняли, другой каждое утро опорожняли.

Пока Тимон был погружен в свое почти колдовское искусство, успели прогореть три свечи. Он торопился дочитать, чтобы вернуть бумаги в стол Гаррисона, пока никто не заметил их отсутствия.

Запоминать такой объемный текст затруднительно, если излишне интересоваться содержанием. Надо впитывать слова не задумываясь, иначе могут пропасть целые страницы. Понятно, что раздавшийся спозаранок стук в дверь рассердил Тимона.

— Прошу вас уйти, — крикнул он. — Я работаю!

«Или пытаюсь работать», — добавил он про себя.

— Брат Тимон, это доктор Сполдинг, — настойчиво отозвались из-за двери. — Вы срочно нужны!

— Я молюсь, — упирался Тимон.

— Случилось новое убийство! И, я полагаю, мы нашли преступника.

Тимон немедля засунул мнемоническое колесо в потайной карман. Потом пинком выбил из стены камень — заранее расшатанный им самим, — спрятал за него краденые бумаги и старательно вставил камень на место.

Открыв дверь, он увидел прямого как жердь доктора Сполдинга. На нем был плащ янтарного цвета без украшений. Гладкое полотно спадало почти до пола и выглядело таким чистым, что казалось не настоящим, а написанным портретистом. Так же проста была его шапка — золотистое полушарие, прикрывающее макушку, без герба и без девиза. Все лицо как будто тянулось вперед под действием некой невидимой силы. Острый нос, оттопыренные губы, глаза навыкате. Руки его не знали покоя: он то складывал их, то разнимал, то почесывал одной другую, то постукивал пальцами по пальцам. И все это в такт дыханию: частому, срывающемуся, демонстративно нетерпеливому.

— Еще одно тело! — выпалил он с порога. — В зале. Но убийца пойман. Я застал его над трупом с кровью на руках. Тело еще не остыло. И вы не поверите, брат, — это один из нас!

Тимон поспешно вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Вслед за ним в коридор проник запашок мускатного ореха. Тимон не успел ни о чем спросить — доктор Сполдинг уже бежал к двери.

— Конечно, я первым делом обратился бы к декану Марбери, — трещал он на ходу, — но не застал его в комнате. Я начинаю опасаться худшего, в свете последних событий…

— Кто убит, доктор Сполдинг? — оборвал его Тимон, догнав бегущего.

— Разве я не сказал? Мастер Лайвли! Наш глава! Он пал!

Сполдинг ладонью толкнул дверь, и оба вырвались на солнечный свет.

— Естественно, как его заместитель, я немедленно взял власть в свои руки, — задыхаясь, рассказывал Сполдинг. — Работа должна продолжаться вопреки всему. Это главное. Не утратить взятый разгон.

Именно этого желает дьявол. Предательство этого человека, этого убийцы, не должно задержать нас.

— Так вы поймали убийцу? — не сумев скрыть сомнения, переспросил Тимон.

— Я сам поймал его на месте преступления! — повторил Сполдинг, ускоряя шаг.

Утреннее солнце блестело золотой монетой — пока еще не согревая, но ярко освещая воздух.

— И вы говорите, убийца…

— Один из нас! Да! Ученый — демон среди нас. — Сполдинг почти бежал.

— Назовите его по имени, — нетерпеливо потребовал Тимон.

— Погодите. Увидите. И едва ли поверите своим глазам.

— И он остался в Большом зале рядом с телом? — Тимон шагал легко, без усилия поспевая за взбудораженным Сполдингом. — Вы поставили охрану?

— Нет… — Сполдинг чуть замедлил шаг, но и только.

— Вы привязали его к столу или к стулу?

— Я приказал ему оставаться на месте. Он согласился, — с заметным раздражением огрызнулся Сполдинг.

— Вы, конечно, понимаете, — начал Тимон, не вполне сознавая, сколько презрения выдает его улыбка, — что мы его уже не застанем. Человек, совершивший убийство, едва ли будет… сколько времени вы потратили на поиски Марбери?

— Почти час.

— А потом еще искали меня.

— Может быть, еще полчаса, — проворчал Сполдинг, — но вы, как видно, не осознали того факта, что я застал преступника за его гнусным занятием. И он известен всем нам. Ему некуда деваться. Старик не уйдет далеко и не способен бежать.

— Старик?

Тимон прикусил верхнюю губу.

— Смотрите сами! — взорвался Сполдинг.

До двери Большого зала оставалось всего несколько шагов — они пролетели их в один миг. Сполдинг рванул ручки дверей и широко распахнул обе створки.

За столом Лайвли понуро сидел человек. Его фигуру окружало сияние от почти прогоревшего огарка.

Приблизившись, Тимон увидел, что старик молится: глаза его были закрыты, губы шевелились.

На полу у его ног лежало тело.