Глава 29

Новый король шведов, Кьяллак, отлично знал, что он выбран вместо своего убитого предшественника Орма с одной-единственной целью: предотвратить серьезную угрозу со стороны немецких христиан и несколько меньшую – со стороны людей Пути, заполонивших страну. Вернуть страну шведов, Свеарики, на ее старый путь, к прежним языческим обрядам. Один неверный шаг – и жрецы из великого храма Упсалы снова будут выбирать короля.

Он долго обдумывал свои планы. Необходимо совершить жертвоприношение. И он совершит для них жертвоприношение. В жертву будут принесены все те, кого шведы боялись и ненавидели: христиане, люди Пути, финны и даже skogarmenn, обитатели маленьких пограничных селений, которые жили в лесах и болотах и не платили дань.

Гоняться за финнами зимой бесполезно. Да и летом это будет нелегко, ведь они со своими оленями откочуют далеко в тундру. Для удара придет своя пора, пора, когда на стороне шведов будет естественное преимущество. При таянии снегов, в распутицу, когда никто не пускается в путь, если может этого избежать, когда только кони несравненной шведской породы способны пройти по дорогам. За зиму Кьяллак посылал сани с разведчиками, чтобы наметить места для ударов. Потом тщательно отобрал людей и дал им подробные приказы. За неделю до весеннего равноденствия послал их туда, в морось дождя и снега.

Шеф размышлял не меньше. После равноденствия, думал он, стремительная река должна очиститься ото льда, и наступит подходящее время, чтобы провести «Неустрашимого» вниз по течению к морю. Это могло стать началом возвращения домой. Его люди старательно оснащали корабль, сложили стальные драконьи щиты в трюм, откуда их легко будет достать, приделывали к планширям петли для крепления арбалетов и стрел, обтесывали метательные камни для «мулов».

Наблюдая за ходом работ, Шеф заметил, что в их сторону направляется группа финнов. Без лыж они двигались неуклюже. На земле еще оставалось немного снега, но по большей части он превратился в слякоть и грязь. Финны выглядели несчастными, как птицы с подрезанными крыльями. Однако они довольно часто появлялись в фактории Пути, для торговли или чтобы узнать новости. Один из собратов Герьольфа, Оттар, был жрецом богини Скади, горной богини-лыжницы. Он говорил по-фински и часто путешествовал вместе с финнами, изучал их обычаи. Шеф увидел, как он вышел приветствовать вновь прибывших и вернулся назад к месту погрузки.

Немного погодя он заметил, что за его спиной стоит Оттар, а рядом с ним финн Пирууси с выражением скорбного гнева на лице. Шеф с удивлением переводил взгляд с одного на другого.

– Он говорит, шведы напали на их стойбище два дня тому назад, – рассказал Оттар. – Много воинов на конях. Финны не заметили, как те подошли, потому что снег растаял. Многие финны убиты. Некоторых увели в полон.

– Увели, – повторил Пирууси. – Один швед напился пьян и упал с лошади. Мы схватили его. Он сказал, что финнов погонят в храм. Великий храм в Упсале. Повесят там на дереве в жертву шведским богам.

Шеф кивнул, все еще не понимая, чего от него хотят.

– Он просит, чтобы ты их выручил, – продолжал Оттар.

– Я?! Я ничего не знаю об Упсале, – но тут Шеф умолк. Он вспомнил третье видение в шатре Пирууси. Из всех видений он больше всего думал о первом, в котором появились его старые враги Рагнарссоны, захватили город и перерезали ему путь домой. Но ведь он видел и короля, нового короля шведов – жрецы угрозами вырвали у него обещание совершить великое жертвоприношение вместо обычного избавления от лишних трэлей, которое многие годы устраивали шведы. И еще упоминались христиане, их тоже принесут в жертву.

– А твой швед, он сказал что-нибудь о христианах?

Лицо Пирууси просветлело, он что-то сказал по-фински.

– Он говорит, он знал, что тебя ведут духи, – перевел Оттар. – Христиан тоже поведут к Священному Дубу. А также людей Пути, по крайней мере так он говорит.

– У нас все спокойно, – ответил Шеф.

– Мы живем далеко в верховьях реки. И потом, у нас не все на месте.

Шеф ощутил, как его сердце сжалось. Торвин, когда снег еще позволял ездить на санях, уехал за тридцать миль в поселок менять железо на продукты, и вместе с ним Квикка, Хама и Удд. Они так и не вернулись. Если их тоже схватили… Шеф с удивлением понял, что из этой четверки – Удд, Хама, Квикка, который спас ему жизнь, вырвав из объятий утопающего Ивара, Торвин, который принял его, бездомного бродягу, – больше всего из всех них его волнует судьба Удда. Если Удда не станет, заменить его не сможет никто. Без его таланта многие замыслы умрут, так и не родившись.

– Думаешь, шведы могли захватить их? – спросил Шеф.

Оттар указал на дорогу, идущую с востока, со стороны реки. На ней показались всадники, изо всех сил пришпоривающие вязнущих в грязи лошадей.

– Кажется, нам хотят сообщить новости, – мрачно ответил он.

Новости были те самые, которых ждали. Поселок, врасплох застигнутый на рассвете, сгорел дотла. Налетчики убивали всех попавшихся на глаза мужчин, женщин и детей, но некоторых схватили и увезли с собой на свободных лошадях. В полон отбирали тех, кто носил амулеты Пути, а также юношей и девушек. В суматохе трудно было понять, почему шведы напали на поселок. Но кое-кто утверждал, что, убивая, они кричали: «Skogarmenn! Skogarmenn!». Лесовики, разбойники, лесные братья. Один черт. Жреца Торвина схватили наверняка, видели, как шведы его увозили. Заметили также щербатого человека, это, наверное, был Квикка. Никто не смог вспомнить человека, похожего на Удда. Но это вполне объяснимо, подумал Шеф. Люди нередко не замечали Удда, даже находясь с ним в одной комнате. Пока дело не доходило до металлов, до железа, стали и механизмов, малыш как бы не существовал.

– Когда будет жертвоприношение? – спросил Шеф.

Терзая бороду, Герьольф ответил:

– В день, когда на Священном Дубе, Дубе Королевства, как они его называют, появятся первые зеленые почки. Дней через десять. Или двенадцать.

– Так, – сказал Шеф, – мы должны спасти наших людей. Хотя бы попытаться.

– Согласен с тобой, – ответил Герьольф. – И это сказал бы каждый жрец Пути, даже Вальгрим, будь он жив. Ведь шведы бросили нам вызов. Если они повесят наших жрецов в их священных одеждах, с ритуальными ягодами рябины на поясе и пекторалями на шее, тогда от нас отвернутся все, кого мы только обратили в нашу веру в Швеции. И за ее пределами, когда весть распространится.

– Спроси Пирууси, что он собирается делать, – сказал Шеф Оттару.

Все, что по силам человеку – был ответ. Шведы увели самую юную и самую любимую его жену. Пирууси так живо и ярко описал ее прелести, что стало очевидно – он считает ее, как и Шеф Удда, незаменимой.

– Хорошо. Еще мне нужен Хагбарт. Позови его, Герьольф. Теперь это дело Пути. И дальше я собираюсь поднять свое знамя.

– С каким девизом?

Шеф задумался. Он видел много знамен и знал, с какой силой они действуют на воображение. Существовали Знамя Ворона братьев Рагнарссонов, Извивающийся Червь Ивара. Альфред поднимал Уэссекского Золотого Дракона, оставшегося от римлян. Гербом Рагнхильды был Свирепый Зверь. Сам Шеф шел к Гастингсу под знаменем Молота и Креста, чтобы объединить людей Пути и английских христиан в борьбе против армии Папы. Что ему выбрать на этот раз? Знак Рига, лесенку, которую он носил на шее? Этого никто не поймет. Молот и разорванные оковы, символ свободы? На этот раз он собирается освобождать не рабов, а людей с диких окраин и разбойников.

– Ты, разумеется, должен поднять знак Молота, – настаивал Герьольф. – Не Молот и Крест, как когда-то. Здесь нет христиан. Только германцы и обращенные ими, они нам не друзья.

Шеф принял решение. Он все еще держал копье, которое взял у Эхегоргуна, копье, которое досталось троллю от трондского ярла Болли.

– Моим гербом будет поднятое Копье, – сказал он. – А поперек него Молот Пути.

Герьольф поджал губы.

– На мой вкус, это будет слишком похоже на крест.

Шеф уставился на него.

– Если я буду сражаться с королем, – заявил он, – значит, я король. Ты слышал приказ короля. Пришли ко мне всех наших швей. И пришли Кутреда тоже.

Когда Герьольф ушел, Шеф тихонько сказал Кутреду:

– Мы не выступим раньше, чем завтра утром. Прогуляйся сегодня вечерком. Никакой надежды, что Спрятанные помогут нам в Упсале, правильно? Слишком далеко от пустошей и от гор. Но все равно известие нужно передать. Может быть, на Севере есть другие семьи полутроллей, кроме Бранда. Выясни это.

Шеф хотел добавить «и не забудь вернуться», но сдержался. Если Кутред захочет уйти, он уйдет. Все, что его сейчас удерживает, это его гордость, и не стоит задевать ее.

На следующее утро Кутред безмолвно стоял на носу «Неустрашимого» во всех своих доспехах, в шлеме, с мечом, щитом и копьем. Он снова выглядел как королевский ратоборец, если не считать глаз, усталых и покрасневших.

Корабль был переполнен мужчинами и женщинами. Только с полдюжины их осталось на руднике. Жрецы, послушники, англичане и финны – все взошли на борт, общим числом до пяти десятков человек, а то и более. Им бы никогда не удалось всем поместиться, если бы корабль шел на веслах или под парусом. Но талые воды несли его без всяких человеческих усилий со скоростью хорошего скакуна. Вставшему у румпеля Хагбарту пришлось только послать на рею впередсмотрящего, чтобы следил за льдинами, и выставить на носу людей с веслами, чтобы расталкивать плавающие обломки льда.

Во время всего перехода вниз по реке они видели следы разорения, сожженные хутора, сожженные деревни. Людей, которые, завидя реющее знамя, выходили на берег, ободряли, говорили им, чтобы доставали свои лодки и присоединялись к отряду. Когда «Неустрашимый» вышел в море, его сопровождала целая флотилия четырех- и шестивесельных шлюпок. На морском побережье рыбачьи деревни Финнмарки выставляли уже суда побольше. Шеф распоряжался, брал под свою команду большие лодки, пересаживал на них людей с маленьких.

– Так мы с ними далеко не уйдем, – протестовал Хагбарт. – Во-первых, они не могут нести достаточный запас воды. Ладно, не говори ничего, я уже понял. Приказам нужно подчиняться. И у тебя есть свой замысел.

Когда «Неустрашимый» со своим эскортом мелких судов вышел в Финскую бухту, как шведы называют глубокий залив между шведской Финнмаркой и противоположным берегом, они увидели россыпь маленьких островов. Молчавший до сих пор Пирууси подошел к Шефу и указал вдаль.

– На этих островах живут финны, – сказал он. – Я иногда ходил в гости по льду. Морские финны.

Шеф пошел к Оттару, посадил его, Пирууси и ватагу финнов в шлюпку, велел им привести с собой как можно больше лодок и людей. Они ушли под небольшим парусом, ожидая нападения береговой охраны короля Кьяллака.

Эли Рыжий, шкипер «Морского Котика», охранявшего границу около Аландских островов, увидел вдалеке необычный парус и стал осторожно сближаться. Он наслышался историй о странных кораблях со странным вооружением, и ему не хотелось рисковать без надобности. Заметил позади разноцветье рваных парусов и расслабился. Рыбачьи лодки дерьма всякого, падали ходячей. В любом случае, едва они заметят его полосатый парус и парус его напарника, он только и увидит, как они рвут когти. Но что там делают на этом странном корабле? Этой помеси купеческого кнорра с рыбачьей лодкой? Тоже пытаются сбежать?

– Их уже можно достать дальним выстрелом! – заорал Озмод. Бывший капитан алебардщиков едва сдерживал ярость, с тех самых пор, как узнал, что его давнему другу и напарнику Квикке угрожает судьба жертвы Одину и Фрейру и шведская петля.

– Отойти от «мула», – скомандовал Шеф. – Всем – спуститься в трюм. Хагбарт, тебе тоже. Давай, Озмод, командуй. Давай, разворачиваемся, как будто мы убегаем.

Озмод возмутился:

– Но я не умею разворачивать судно!

– Умеешь, умеешь, ты достаточно часто видел, как это делается. Теперь сделай это сам. Карли, Вилфи и я – мы твои матросы. Кутред, берись за рулевое весло.

– Ладно, – неуверенно сказал Озмод. – Откуда у нас ветер? Кутред, разверни наш передок немножко от ветра, ну, налево, словом. Карли, тяни за этот конец реи, а ты, Вилфи, – за другой, и разверните рею так, чтобы ветер был позади нас. Господи, тьфу ты, Тор, что же дальше-то делать?

Хагбарт закрыл глаза руками, а «Неустрашимый» неуклюже обратился в бегство, почти как купец с маленькой командой, да еще впервые вышедшей в море. Наблюдая, Эли усмехнулся в рыжую бороду и опытной рукой повел оба своих корабля на перехват.

– Пригните головы, – скомандовал Шеф. – Забудьте про «мулов». Каждому взять по арбалету в руки и по одному запасному.

Он выждал, пока «Морской Котик» встал почти борт к борту, над планширем вызвышались свирепые бородатые лица, вперед выставлены копья, и только тогда дал команду своим затаившимся в засаде бойцам. Любой может взвести арбалет, как сказал Удд два года назад. А с ножным рычагом это стало еще проще. С десяти ярдов не промахнется даже самый неопытный, а ведь с десяти ярдов стальная арбалетная стрела пробивает деревянный щит и кольчужную сетку, мышцы и кости, словно тонкую парусину. Когда арбалетчики Шефа отбросили первые арбалеты и взялись за вторые, уже было ясно, что во втором залпе нет нужды.

Хагбарт по тросу перебрался с корабля на корабль, взглянул на нескольких оставшихся в живых, совершенно растерянных воинов и приказал им пришвартовать корабли борт о борт.

– Теперь «мулы», – сказал Шеф, глядя на отчаянно пытающийся повернуть второй корабль. – Озмод, пусти одно ядро над головами и предложи им выкинуть оружие за борт.

Короткое время спустя флот Шефа состоял из трех больших кораблей с многочисленной командой и эскорта шлюпок и яликов, и вся армада двинулась к шведскому берегу. Позади, на маленьких лодках, перегруженных настолько, что их планшири лишь на какие-то дюймы возвышались над водой, разбитая береговая охрана спорила, плыть ли к Аландским островам, в руки финнов, или рискнуть вернуться в Швецию, где их ждал только гнев их короля.

Люди из Ордена Копья, при всем их усердии, лишь немногих в Швеции обратили в свою веру, особенно среди мужчин и уроженцев страны. Паства, которую они защищали, состояла в основном из рабов, принявших христианство еще до того, как попали в рабство. Некоторые из них были немцы, некоторые – фризцы и франки, а в основном – англичане и ирландцы. Риттеров ничто не связывало с ними. Им нравилось одолевать норманнов, которые так долго третировали их, нравилось сознавать, что победа на их стороне, когда их больше. Когда тысячные армии викингов нападали на города и деревни Запада, конечно, они выглядели несокрушимыми. Но когда пятьдесят вооруженных и опытных немецких воинов появлялись в центре шведской деревни с населением в две сотни человек, результат был тот же. Если бы местные объединились против них, еще неизвестно, чем бы все обернулось. Но добычи, за которую стоило драться, не было, и никто не хотел ввязываться. Рыцари Ордена Копья зимовали в мире, хотя и не в довольстве. Построения и муштра наскучили, а напиваться и распускать хвост перед хорошенькими шведками было запрещено. Надежды на повышение дьякона Эркенберта, застрявшего здесь, вдали от центра событий, таяли с каждым днем. Бруно одиноко маялся у себя. Он не нашел Копье Карла Великого. Если оно и существовало где-нибудь, оно находилось далеко на севере и в другой стране. Бог, в которого он верил, кажется, оставил его.

Когда в дверь казармы отчаянно заколотили, рыцари пробудились от спячки, шахматные доски полетели на пол. Со стоек у стены расхватали оружие, бойцы спешно надевали доспехи. Осторожно открыли дверь. Жалкая тощая фигура протиснулась внутрь.

– Они их схватили, – пробормотал пришедший.

– Кого «их»? – рявкнул вышедший на шум Бруно. – Кто и кого схватил?

Сообразительность, по-видимому, покинула пришедшего, встреченного настороженными взглядами и обнаженными мечами. Вперед вышел Эркенберт, заговорил с испуганным человеком по-английски. Сообщил:

– Он из Хаддинга. Городок в десяти милях отсюда, где мы были у мессы. Он говорит, сегодня утром пришли солдаты короля Кьяллака, окружили дома всех христиан, посещавших наши службы, – у них был список – и увели их под стражей. И еще шведы говорили, с большим удовольствием, что христиан принесут в великом храме в жертву языческим идолам дней через пять.

– Это вызов нам, – воскликнул Бруно, оглядываясь и усмехаясь. – Как, мальчики?

– Это вызов Богу, – сказал Эркенберт. – Мы должны встретить его, как Святой Бонифаций, который, сам оставшись невредим, уничтожил Саксонский Ирминсул и обратил язычников саксов в истинную веру.

– Я слышал другую историю, – пробормотал один из рыцарей. – Я сам из саксов. Но в любом случае, как мы, а нас всего пятьдесят, можем отбить толпу жертв у всего сборища шведов? Их там будут тысячи. И сам король с его придворными карлами.

Бруно хлопнул его по спине.

– Вот это и есть вызов, – воскликнул он. И добавил уже спокойнее: – Не забудьте, они считают, что все должно делаться определенным образом. На вызов необходимо ответить. Если я вызываю короля, он должен биться со мной или выставить ратоборца. Это будет не сражение. Они увидят нашу силу – и Божью волю. Мы им покажем. Как мы не раз уже делали.

Его люди выглядели неуверенными, но дисциплина была сильна, а вера в своего командира еще сильнее. Они начали собирать оружие, мешки и скатки, готовить лошадей, раздумывая о предстоящем походе. Пять дней. Пятьдесят миль до языческой Упсалы. Раз плюнуть, даже в распутицу. Но вряд ли получится явиться на шведский сход неожиданно. Сомнительно также, чтобы это сошло им с рук, ведь в любой день каждый может проснуться и увидеть пожар и людей, окруживших дом. Может быть, Кьяллак, король шведов, предугадал их шаги. Ждет их прихода. Приготовил им встречу. Два священника миссии обнаружили у своих дверей очередь из желающих исповедаться и получить отпущение грехов.