Глава 4. Дер шлеп, дер шлеп, дер шлеп…
Павел Томаков, узнав от Тима о поступившем на Леночку Азартову заказе, очень расстроился, еще бы: его лучший друг должен был убить женщину, к которой Том отнюдь не был безразличен. Даже многие месяцы, прошедшие со дня последней встречи с Леной, не стерли в памяти той сумасшедшей ночи любви и, не менее важного следующего дня, когда друзья — одноклассники угоняли эшелон с оружием. Судьбу всего предприятия тогда решил один единственный презерватив, неосмотрительно оставленный Томом в квартире Азартовой. Именно этот предмет вынудил Павла позвонить днем однокласснице
…- Подожди! — Крикнула тогда Лена, когда ей показалось, что Павел сейчас вот-вот положит трубку, — Подожди. Я хочу передать тебе важную информацию. С вами может случиться большая неприятность. Не спрашивай, откуда узнала. Лучше слушай…
Павлу было и радостно, и хреново. Радостно от того, что он не уехал, не попрощавшись с Аленкой. А главное, Лена чувствовала то же самое, что и он сам и так же напоследок сказала ему «спасибо» за эту ночь. На минуту, даже, показалось, будто мелькнула та самая Ленка-десятиклассница, которая на исходе новогоднего праздника приводила в порядок его разбитую губу.
Хреново же было вовсе не из-за полученной информации. Пришлось бегом возвращаться к локомотиву, где Тим, так толком и не уяснивший, с чего бы это его другу пришло в голову позвонить из будки дежурной на переезде, уже, как говорится, изошелся на г… Появилась новая головная боль: как рассказать Петру о том, что в конечном пункте их ждет засада.
Удобоваримое объяснение было состряпано лишь в тот момент, когда нога Тома была уже на первой ступеньке. Не успел Тим обматерить друга, как услышал новость, которая привела его в еще большую ярость. Оказывается, в Питере существует некий координатор и, согласно инструкции, перед прибытием в порт, надо было обязательно позвонить этому координатору ради самых последних новостей, оказавшимися столь хреновыми. Зная характер Тима его друг заранее понял, что новость о неприятностях в конечной точке его почти не удивила. Удивило другое: как смел Фома сообщить о существовании координатора одному только Пашке и как смел напарник не сообщить ему об этом вообще. Да, в другой ситуации, за такое недоверие знаешь, что полагается?..
Все так и вышло. В течение следующего часа состав осторожно пробирался по уже совершенно заросшему пути, а Тим беспрерывно ругался, чуть ли не кричал, что лучше бы его заставили вычистить, точнее, выгрести все самые глубокие сортиры в боснийском селе, чем послали в родной город с лучшим другом, у которого есть тайный приказ: держать его за дурака. Потому, что он, Петр Тимофеев, в армаде чистил сортиры не меньше, чем боевое оружие. За то, все было ясно. И вообще, эта тряска ему надоела. Знал бы, где едем, выскочил бы к чертям собачьим и ушел куда подальше.
Том не обращал на это внимания, а просто смотрел в окно. Однажды пришлось выскочить из кабины и перевести стрелки. После этого началась почти фантастика. Этой часть пути уже точно никто не пользовался последние пять лет. Скорость снизилась до двадцати километров в час. Рельсов почти не было видно из-за травы, приходилось мозолить глаза, чтобы высмотреть в зарослях бревно посреди путей. Тим согласился быть впередсмотрящим, но продолжал беспрерывно бубнить, выражая недовольство.
— Командир, — прервал машинист его затянувшийся монолог. — Вроде как приехали.
— Тогда тормози, — скомандовал Том и обратился к Тиму, — выговорился? Если да, давай тогда соображать, что будем делать, если нас здесь ждут.
* * *
Стас не учел одного: почти десятичасовое ожидание деморализует его команду. Правда, он сам приложил к этому руку, выпив три бутылки пива на глазах своих ребят. Нетрудно понять, что как только пиво кончилось, включая запасы Сергея Ивановича, пацаны потащили из багажников водочку и начали, незаметно от командира, обмывать будущую победу. Часам же к четырем, когда шашлычок был готов, один из парней резонно заметил: без водки он не годится. Поэтому пить начали открыто. Командир выругался и присоединился.
Разумеется, шашлык ели на пляже. На десерт ребята организовали импровизированный тир, открыв огонь по пустым бутылкам. Когда бутылки кончились, они начали палить по одинокой пляжной переодевальной кабине и такого же одинокому грибочку. Один из пацанов захватил с собой не карабин, а «калашников», за что был изруган Стасом. Тот даже пообещал, что если в следующий раз будет привезено какое-нибудь «левое» оружие, то хозяину придется утопить его в ближайшем водоеме или возвращаться пешком.
На весь поселок было только два телефона, один в конторе порта, отключенный с самого начала и на почте. Там постоянно дежурил один из ребят, следивший, чтобы никто не стал звонить и рассказывать о пожаловавшей в гости банде. Впрочем, население, считая, что у директора обычная попойка, никакого интереса к происходящему не проявляло.
Чуть позже Стас дозвонился до партнера и доложил о происходящем, в том числе и результатах допроса, учиненного директору.
— Порядок. Сука во всем призналась. Три тысячи он получил. Я денежки вам привезу.
— Оставь себе. Чего еще узнал?
— Директор говорит, мол не знаю, что за груз. Божится, что не металлолом. Уверяет, какое-то оборудование. Если это правда, тогда что делать?
Партнер замолчал. Стас это расценил как легкий гнев.
— Я же тебе еще вчера объяснил. Проблема не в том, металл у них или коровьи фекалии. Мне важно другое: это мой порт. А он по своему статусу принадлежит рыболовному совхозу. И если в акваторию входит грузовой корабль, тем более иностранный, который прошел через наших дырявых пограничников, порт может просто прикрыться. И здесь никто не должен появляться без моего разрешения.
— Понял, — сказал Стас. — Груз выкинуть в море, корабль — утопить.
— Корабль пусть плывет на х… А вот с теми, кто привез груз надо разобраться. Ладно?
— Хорошо, шеф. Считай, нет проблемы.
Стас вышел из конторы. Вечер был тихим, даже ветер почти не дул с моря. Впрочем, откуда-то донесся посторонний звук. Он нарастал очень медленно. Потом даже прервался, минут на десять, возобновился и лишь тогда Стас смог понять, что это такое. К поселку приближался поезд.
Он негромко выругался и помчался торопить ребят — занимать боевые позиции.
А в это время пацаны выяснили, что привезенной закуски оказалось меньше, чем водки. После очередного: «Ну, за нас, мужики!» все сидящие вокруг мангала, лихо опрокинули в себя по очередной порции водки и ищущие руки немедленно потянулись к общему блюду с кусками мяса.
Гантелю водка пошла, как говорится, не в то горло, он закашлялся, судорожно хватая ртом воздух и багровея. Всделствие этого оказался не столь проворен, как остальные и толстые пальцы нащупали не мясо, а пустое жирное блюдо. И тут маленькие, полные слез, глазки узрели, что поблизости в траве кто-то скачет. «Дер квакен дер болотен дер шлеп, дер шлеп, дер шлеп»! — Вдруг вспомнилась Гантелю старая присказка черных следопытов, разыскивающих оружие на местах старых боев…
Он изловчился, схватил несчастную лягушку и, рванув ее в разные стороны за задние лапы, впился зубами в холодную плоть. «Бля, как французы закусывают такой дрянью»? Успел подумать Гантель прежде, чем содержимое желудков троих из его сотрапезников оказалось на земле…
— Да вы что, пацаны? — Пятясь задом лепетал Гантель в то время, как несколько оправившиеся от пережитого братки начали угрожающе подниматься в его сторону, попутно прихватывая в руки что потяжелее. — Да вы, в натуре, не обижайтесь…
В результате Стасу пришлось сначала ловить пацанов по всей станции, потом уговаривать их не убивать Гантеля, а уж затем извлекать на свободу самого любителя французской кухни, застрявшего в узком проходе между двумя покосившимися сараями…
* * *
— Петя, ты надеялся, ждал, что на обочине шлюхи стоят? Вот они и есть.
Тим приподнял голову, посмотрел вперед и выругался. Машинист охнул.
Они уже проехали поселок и были недалеко от причала, но путь был перекрыт. Перед ними, прямо на рельсах, стоял «джип», а возле него — двое парней. Один из них держал в руках карабин. С обеих сторон было по машине, возле которых околачивалось по трое вооруженных ребят. А еще чуть в стороне, ближе к административному зданию, стоял шезлонг, в котором развалился еще один участник происходящего. Никого другого вокруг не наблюдалось.
Машинист остановил поезд. Для парня в шезлонге это стало сигналом. Он встал и лениво побрел к локомотиву.
— Машинку с дороги убери, — негромко, но так, что парни впереди расслышали, сказал Том.
— Счас шеф подойдет и скажет, чего тут нужно убрать, — ответил парень.
Между тем Стас приблизился к локомотиву на двадцать шагов. Потом он остановился и сделал знак своим людям: надо подтягиваться ближе.
— Вылезайте, пацаны, — сказал он. — Приехали. Поговорить надо о разном. Тут люди стали забывать, что такое чужая территория.
— Слушай, дружище, — продолжил Том, — ты будешь смеяться и очень громко, но я за последний год забыл, что такое своя территория. Я еще четыре дня назад реально воевал на Балканах. Послезавтра я буду там же, а здесь просто хочу отгрузить туда шесть вагонов с оружием. Оно для наших людей. Можешь считать, для наших братьев. Если не веришь, можешь забраться в любой вагон и проверить. Но я тебя, друг, не знаю, поэтому подойди ко мне один и я тебе сделаю экскурсию.
Стас не рассмеялся, хотя, очевидно, немного удивился. Он остался стоять на одном месте, остановились и его ребята. Стас явно соображал, или пытался соображать. Он успел наложить на утреннее пиво еще грамм триста водки, поэтому думать не хотелось. Он простоял еще несколько секунд, внимательно разглядывая локомотив, после чего пришел к выводу, что лучше не вносить в намеченную программу никаких корректив. Тем более, ни Сергей Иванович, ни Партнер ничего о славянских братьях ему не говорили.
— А теперь слушай ты. Мне плевать, чего ты там везешь. Понимаешь, плевать. Это мой порт. И я любого в нем поставлю раком. И вообще, пацан, чего ты пререкаешься? Вылезай со своим корешом, машинист может остаться. Мы поговорим, как люди, ты расскажешь, кто тебя нанял, от кого ты к нам прибыл. Если все пойдет путем, тогда мы вас отпустим. Не тяни время, если придется тебя вытаскивать, мои пацаны могут обидеться. Ты, бля, пожалеешь тогда, что на своей войне не остался.
Том хотел ему возразить, но не успел. В разговор вмешался Тим.
— Ты чего не понял, тупой парень? Мы везем оружие нашим людям, которые на Балканах воюют с «душманами». Ты чего сюда влез, чего нам мешаешь? Тебя айзера с Сенной на такое г… подписали, да?
— А вот за это — на ответ, — беззлобно, просто констатируя факт, произнес Стас. — Пацаны, нас сильно обидели.
— Остановись, друг, — громко сказал Том. — Еще один шажок и мы будем врагами. — Чего, не ловишь? Тим, начинай.
На то, чтобы нагнуться и выпрямиться, уже с «Мухой» в руке, Тиму понадобилось меньше секунды. Столько же он затратил на то, чтобы прицелиться и выстрелить, благо мишень была близка, к танку на такое расстояние не подобраться.
Банда, рванувшаяся было к составу, остановилась, а потом все разом попадали мордами в пыль и обернулись в сторону рельсов. В тридцати шагах от локомотива, разлетались обломки пылающего «джипа». Стоявших рядом ребят раскидало в разные стороны. Один, удачно рухнувший в кустарник, медленно выползал из него, не понимая, что же происходит. Другой валялся в пыли и слегка шевелил правой рукой, как таракан, отведавший дуста.
* * *
У Стаса, стоявшего ближе всех к локомотиву, и упавшему раньше всех, хмель вылетел из головы быстрее, чем у других. Он протрезвел настолько, что успел как следует выругать себя за чудовищную несообразительность: ведь ему же было русским языком сказано — мы везем оружие. Про себя он даже подумал: нормально поступили ребята, ведь могли бы, без особых соображений, шарахнуть прямо по нему. Кстати, в следующий раз так могло и случиться. Поэтому, действуя по принципу «береженого Бог бережет», он пополз в направлении бывшего рыбоперерабатывающего цеха.
Пока он уползал, что же делать дальше, сообразили сами ребята. Все они приняли больше, чем командир, поэтому поняли лишь одно: на них наехали и надо ответить. Сначала один из братков дотянулся до брошенного карабина и выстрелил, потом — другой. Когда в дело вмешался автоматчик, стреляли уже пятеро, прошивая насквозь кабину тепловоза.
Дверь приоткрылась, оттуда высунулся Том и пустил вторую гранату. Но он не успел прицелиться, поэтому снаряд разорвался в десяти метрах от «джипа», никого не напугав. На одну секунду бандиты прекратили огонь, когда же поняли, что вражеские гранаты не так и опасны, начали стрелять снова, причем уже точнее прицеливаясь и приближаясь к составу.
Стас обернулся к одному из своих ребят.
— Санек, на почту. Телефон вырви на хрен. Потом возвращайся. Тачку береги.
Бандиты продолжали расстреливать кабину и не сразу увидели, двоих, быстро выскочивших на крышу вагона. Когда же они открыли огонь и по ним, то те уже куда-то исчезли.
— Осторожней, братва! — Крикнул Стас. — К вагону не подходить. Кто к машине ближе, нацедите бензина. Мы их сейчас запалим.
Осторожность, а главное промедление и погубили Стаса с его командой. Внезапно, внутри вагона послышался непонятный скрежет. Потом — грохот.
Никто из бандитов первые секунды не мог понять, что же происходит. Казалось, кто-то дырявит изнутри дверь отбойным молотком. Затем часть деревянной двери, будто вырезанная пилой, вывалилась наружу и Стас, вглядевшийся издали в полутьму, увидел вращающуюся башню БМП.
Разумеется, башня не просто вращалась. Она била длинными очередями. Никто из парней Стаса, включая его самого, не видел ничего страшнее того, что случилось с одним из парней, продолжавшим стрелять из автомата. Он был поражен несколькими пулями и буквально разлетелся на куски.
Потом люк БМП открылся и оттуда вылетел заряд еще одной «Мухи». На этот раз у Тома была лишняя секунда для прицеливания. Двое бандитов, надеявшихся укрыться за трансформаторной будкой, слишком поздно осознали свою ошибку. Что случилось с ними Стас, не знал, однако сразу же вычеркнул из списка бойцов, на которых можно рассчитывать в ближайшее время.
Пулемет замолчал и в наступившей тишине Стас услышал шум заводящегося мотора. Почти сразу же он понял его источник, это ребята, оказавшиеся с другой стороны состава, предпочли покинуть поле боя. Стас выругался, хотя их отлично понимал.
Он добрался до здания цеха, размышляя, можно ли себя здесь чувствовать в безопасности? Вроде бы, да, под таким углом пулемет бить не сможет. Значит, можно передохнуть и сообразить, что же делать дальше.
— Порядок, командир.
Стас оглянулся. Рядом был один из его ребят, вроде Гантель. В руке у Гантеля была бутылка с бензином, заткнутая грязной тряпкой.
Послышался шум мотора и «джип», за рулем которого сидел Санек, въехал прямо в здание цеха. У Стаса возникло желание приказать ему гнать отсюда, но водка, видимо, до конца у него не выветрилась тоже.
— Гантель, бери карабин и бей по вагону. Санек, гони в хвост. Там они нас не достанут. Подожжем их и пусть сгорят на х…
— Командир…, - несмело начал Санек, но Стас ткнул ему в лицо пистолетом.
— Как бабки делить, так вместе. А ну, кому говорю, вперед!
Дискуссия прекратилась и «джип», с заранее открытой передней дверцей, помчался к последнему вагону. Прогремела пулеметная очередь, но машина уже была в мертвой зоне.
Когда до цели оставалось метров пятнадцать и Стас уже щелкнул зажигалкой, между пятым и шестым вагоном показался человек с гранатометом и немедленно вскинул его на плечо.
— А, бля-я-я,… - заревел Стас, но было поздно. Все что он успел, так это выпрыгнуть из машины, превратившейся в костер. Он откатился шагов на десять и не успел подумать: вроде обошлось, как понял, что по-прежнему держит в руках бутылку, а тряпка горит вовсю. Отбросить ее он не успел…
Как ни странно, Стас не почувствовал ни боли, ни ужаса, только одну обиду: все вроде, было нормально, все путем, а вот… Обиду перекрыла злость и он не соображая, что делает, рванулся к вагону, сам не зная зачем. Когда оставалось два метра, навстречу выскочил человек, которого Стас уже почти не видел и встретил его мощный ударом ноги, от которого бандит упал на спину.
Вот теперь пришла боль, причем по самой полной программе. Он ревел, катался по земле, потом увидел силуэт человека, стоявшего над ним с чем-то в руке, наверное огнетушителем.
Потом было так же больно, только уже по другому и, открыв опаленные веки, Стас увидел белую пену стекающую по его телу. Незнакомец извел на него почти весь огнетушитель.
— Доигрался, подонок, — сказал Том Стасу, который корчился на земле как червяк. — Я в Югославии за людей воюю, а ты за бабки, как последняя мразь. Из-за тебя мне пришлось в России воевать. Похвастайся потом своей бабе, как в танке сгорел. — И с этими словами Том плюнул на него.
Стас ничего не ответил, так как потерял сознание.
Из цеха медленно вышел Гантель, с поднятыми руками. Опасливо озираясь, он приблизился к эшелону.
— Реб-бята, вы н-нас не т-так поняли, — промямлил он.
— Это вы нас не поняли, — сказал Том. — Опусти руки. Живые у вас есть?
— Е-есть.
— Сейчас найдешь медсестру или фельдшера, в порту они должны быть. Она им помощь окажет, но пока мы это место не покинем, ни одна «скорая» сюда не приедет. Двигайся живей, это же твои кореша.
Раздался длинный дребезжащий гудок. Машинист тепловоза, во время схватки провалявшийся на полу, наконец-то поднялся и дал знать, что жив.
В ответ со стороны моря, на которое уже спустился сумрак, послышался гудок еще более длинный и мощный. Капитан корабля, некоторое время думавший, стоит ли причаливать к русскому берегу, над которым поднимались клубы дыма, все-таки привел судно к причалу.
* * *
К удивлению Тома, остаток вечера, переходящий в ночь, сложился как можно лучше. Откуда-то приполз избитый и перепуганный Сергей Иванович. Собранная им еще с утра погрузочная бригада, не успела напиться и не разбежалась. Чтобы вывести состав к причалу и начать работу, хватило часа.
Около двух ночи корабль отчалил и рванулся в сторону нейтральных вод. Том и Тим сели в конфискованный «джип» и помчались куда подальше. Лишь после этого в поселке был включен телефон.
Что касается двух друзей, то и возвращение на театр боевых действий прошло на редкость успешно. Не заезжая в Питер, они добрались до Пулково и еще до рассвета были в Москве. Так как «Шереметьево-1» и «Шереметьево-2» расположены рядом, до полудня они уже покинули воздушное пространство России, предоставив своим друзьям и врагам самим расхлебывать заваренную кашу.
Что касается областных властей, то они действовали в полном взаимопонимании с пограничниками. Так как имело место вопиющее происшествие: не только сражение в порту, но и нарушение границы иностранным кораблем, то было решено инцидент предать забвению. На берегу произошел обычный пожар, совпавший с разборкой двух группировок, которая кончилась гибелью двух человек. Порт, все же, закрыли. Директор долго валялся в больнице с инфарктом. Когда же он вышел, то ничего не рассказал следствию: он не успел уехать из Питера, как недалеко от вокзала на него набросились какие-то злодеи, коих немало развелось в последнее время. Разбойное нападение завершилось убийством.
Что касается Партнера, то ему некоторое время спустя позвонил чиновник из областного правительства и предложил выплатить немалую компенсацию за нарушение прежнего соглашения: порт используется, но «без шума и пыли». От таких предложений отказываться не принято, поэтому Партнеру пришлось расстаться с деньгами. Еще он был вынужден заплатить немалую неустойку и поставщикам металла, и покупателям — им пришлось искать новый канал, взамен порта, «спаленого» в прямом и переносном смысле слова. В результате, Партнер остался на бобах, а позже август девяносто восьмого прикончил остатки его рублевой налички. Партнер долго искал виновника (или виновников) всех его злоключений, только они не находились.
Что касается Стаса, то ему относительно повезло. Он вовремя попал в ожоговую палату, Кристина его вовремя обнаружила, вовремя перевезла в частную клинику, чтобы исключить любые вопросы следствия. Лицо удалось привести в относительный порядок пятью пластическими операциями. Выздоровев Стас взял немалый штраф с Партнера и начал бандитничать дальше, правда уже по мелочам. Не меньше Партнера он хотел еще раз встретиться с виновниками его злоключений, а заодно узнать: кто же предупредил двух незнакомцев о засаде в порту.
Что касается корабля, то до пункта назначения он так и не дошел. К своему счастью, Тим и Том об этом не узнали.
* * *
Погребение Кристины оказалось малолюдным и скомканным. Родни у нее было не так и много, да и то, часть родственников не пожелала присутствовать на «бандитских» похоронах. Уж очень заметен был Стас и его дружки, взявшие на себя организацию траурной церемонии.
Друг убитой настоял на том, чтобы Кристину похоронили на Большеохтинском кладбище, причем именно в той части, где принято хоронить «правильных пацанов». Он торопил всех и вся, будто желая, чтобы земля как можно скорее сомкнулась над подругой. В конце концов, родня уступила его напору, и Стас все взял в свои руки.
Он же настоял и на том, чтобы гроб был открытым. Для этого как следует пришлось потрудиться ретушеру, который не окончил свою работу и в день похорон. Из-за этого на четверть часа задержалась панихида, но специалист сделал свое дело. Кто бы ни взглянул на бледное Кристинино лицо, никогда не сказал бы, что меньше сорока восьми часов назад оно было иссечено «лимонкой».
В кладбищенской церкви все стояли вперемешку, но возле могилы печальная процессия окончательно разделилась на две группы. В одной кучковались родственники, пытаясь утешить мать, а на самом деле, расстраивающие ее еще больше. В другой — Стас, вокруг которого тоже ходили трое его корешей. Всякий раз, когда Стас приближался к гробу, тетушки отходили на несколько шагов, думая про себя, что из-за такого деятеля ее и убили.
Лена Азартова тоже присутствовала на погребении. Она обменялась парой слов со Стасом и больше к нему не подошла. Впрочем, с родственниками она тоже почти не общалась.
Когда настала пора закрывать крышку, Стас встал рядом и так и проторчал столбом минуты три, вглядываясь в лицо своей возлюбленной. Ропот тетушек стал чуть громче, но бандитский бригадир резко выпрямился, подозвал одного из своих подручных и тот дал команду могильщикам закрывать гроб под стенания безутешной матери Кристины.
О совместных поминках не могло быть и речи. Тетушки и два старичка, кудахтавшие вокруг матери, сели в разбитый «Львов», на котором гроб доставили из морга, а вся компания Стаса поместилась в его «Мерсе». У могилы Стас не пил, а тут достал бутылку «Флагмана» и налил себе почти целый пластиковый стаканчик. Кореша, кроме того, кому выпало сидеть за рулем, последовали примеру.
Лена к этому времени куда-то исчезла.
Стас достал трубку, набрал номер одного из ресторанчиков средней руки и заказал маленький зал. При этом он сообщил, что если за вечер услышит хотя бы раз веселую мелодию из большого зала, то разнесет всю музыку. Стаса в ресторане знали, поэтому к просьбе отнеслись с пониманием.
В это время к машине подошел мелкий бродячий пацан из тех, которые ловчее, чем взрослые бомжи ворует с могил цветы и бутылки. Стас не глядя на него, вынул из кармана купюру в пятьдесят рублей и кинул под ноги пацану.
Однако тот, хотя и поднял бумажку, но не удалился. Вместо этого, он сунул Стасу бумажный конверт.
— Куда, стоять! — скомандовал Стас, но пацаненок, прекрасно умевший уносить ноги при частой смене ситуации, уже мчался в глубину кладбища. Судя по всему, у него не было ни малейшего желания рассказать адресату о том, откуда у него взялось послание.
Стас выругался и начал разрывать пальцами большой, крепко заклеенный конверт из плотной бумаги. Наконец, он смог вынуть из него маленькую бумажку.
— Че, там, командир? — Несмело осведомился его лучший друг по кличке Гантель.
— Какой-то мэн предлагает завтра встретиться. Обещает рассказать, кто заказал Кристину. И хочет-то, козел, всего лишь тонну баксов. Придется пересечься.
С этими словами Стас кивнул водителю и машина помчалась подальше от кладбища, в ресторан, где бригадир надеялся залить свое горе старым средством, давно признанным на Руси.
Ни плачущие родственники, ни убитые горем Стас, так и не заметили еще двоих участников печальной процессии, которые вели себя не так эмоционально, хотя бы потому, что с покойницей их почти ничего не связывало.
Первым был Нертов. Он ловко замешался в соседнюю, более многочисленную процессию, тоже пришедшую на отпевание, поэтому Стас даже не провел по нему взглядом. За то Алексей смог разглядеть его очень внимательно, почти с десяти шагов. Одна особенность лица бандита его очень заинтересовала. Несомненно, Стас когда-то не просто получил сильные ожоги, он по-настоящему горел («Надо бы спросить бы об этом Азартову»)…
Нертов поймал себя, что думает о глупостях. Ему от всей души хотелось бросить к чертям собачьим хозяйку «Капители» с ее непонятными проблемами. Тем не менее, Нертов поспешил к своей «девятке», чтобы как можно скорее покинуть Большую Охту. Лена села в его машину, но первые десять минут ничего не говорила, а лишь молчала,
Второй участник печальной процессии не был ни в церкви, ни у могилы. Он почти час просидел в своей машине и лишь однажды вышел из нее, чтобы покурить и передать конверт мелкому пацану с соответствующей инструкцией. Его никто не заметил, хотя могли бы узнать, как минимум, двое из присутствующих.
* * *
Лена продержалась первые десять минут. Потом она зарыдала. Женщина дрожала, лила слезы, Нертов даже обрадовался, что его пассажирка не забыла воспользоваться ремнем безопасности. В противном случае, с бедняжки стало бы упасть головой ему на грудь, не думая о дорожной ситуации.
Алексей не знал, как выходить из положения, к тому же, с утра он ничего не ел и у него живот чуть ли не приклеивался к позвоночнику. В итоге, Юрист попытался решить две проблемы одновременно.
— Елена Викторовна, давайте, остановимся здесь. Помянем Кристину.
Азартова молча кивнула. Плач не прекратился, но стал менее интенсивным.
Нертов припарковал машину возле первого попавшегося ресторанчика с китайской кухней. Еще не войдя в заведение, он еле сдержался от ухмылки, представляя грядущие ухмылки официанток. Надо же, дама будет пить водку, а кавалер — «Боржоми».
Впрочем, от поминок отвертеться не удалось. Алексей вспомнил и заплаканных тетушек, и убитого горем бандита Стаса. Поэтому, когда на столе появился графинчик с «Черноголовкой», он тоже налил себе рюмку.
Азартова поперхнулась, закашлялась и это, как понял Нертов, избавило ее от слез. Некоторое время она сидела с пунцовым лицом, натужно кашляя, пока Алексей не шлепнул ее слегка по спине. Женщина быстро отпила из стакана минералки, шепнула «спасибо» и замерла, уставившись в потолок. Некоторое время спустя, она сказала:
— Все равно, не верится. Никогда не поверю. Знаете, я еще не встречала человека, который бы так мало думал о смерти. Тем более, своей. Мне стыдно, очень стыдно. Я ведь всегда считала ее дурой, сама даже не понимала, почему с ней дружу. А она, на самом деле, жила любовью. Любила этого бандита, прощала ему все. Он ведь был с ней груб, бил иногда. Однажды даже показал видеофильм, как он со своей компашкой развлекается на диком пляже с девками. Он тоже попал в этот кадр. Она и это простила. Я бы так не смогла.
— И все это она вам сама рассказывала? — осторожно спросил Нертов.
— Все, все. Причем, со смехом: бьет — значит любит. Изменяет, так не больше чем на два часа. И теперь я поняла — это правда. Он ее действительно любил. Знаете, почему я так разрыдалась? Я посмотрела на Стаса. Он сам наконец-то понял, кого потерял. Он всегда мог к ней придти, тайн у них друг от друга не было. Стас ей обо всем рассказывал, а она его понимала.
«В этом случае, так как брак зарегистрирован не был, покойная могла бы подпадать под статью об укрывательстве», — не к месту подумал Нертов. Азартова продолжала расхваливать бедную Кристину, при этом ее губы дрожали и следовало ждать возобновление плача. Налить ей водки Алексей не решился: в таком состоянии его собеседница не смогла бы сообразить, что он за рулем, а пить наравне с ней не хотелось. «А может задать вопрос, тот самый который возник на кладбище»?
— Кстати, вы не знаете, откуда на лице у Стаса такие мощные ожоги?
Реакция Азартовой была неожиданной. Не то, чтобы она изменилась в лице, но ее грусть куда-то исчезла. Вместо нее на заплаканной физиономии четко обозначились удивление и страх. Алексей вспомнил слова великого Пуаро: если есть уверенность, что в норе сидит кролик, туда надо запустить хорька. В данном случае все произошло именно так. Он нечаянно коснулся старой, и судя по всему, неприятной тайны, которая, не исключено, могла иметь непосредственное отношение к событиям последних дней.
— Была одна история в прошлом… Нет, нет, к Кристине она никакого отношения не имеет.
— Мне и в голову не могло придти, что она может иметь отношения к Кристине, как можно беспечнее произнес Нертов. — Просто, у него действительно страшные ожоги. Такое ощущение, что он сделал несколько пластических операций и все равно, до сих пор видно, что неприятность была большая…
Теперь уже Азартова пристально вгляделась в глаза Алексею. Он расценил это наподобие немого вопроса: «Чего ты со мной играешь, если, на самом деле, тебе все известно?» Кстати, налицо очевидная удача. Как ни цинично это звучит, выводить людей на откровенность лучше после посещения ими кладбища. Особенно, после похорон. Здесь уже действует не только страх, но и совесть.
— Только не подумайте, будто я считаю, что Кристина погибла из-за этого, — продолжил Алексей. Но мне нужно знать некоторые подробности возгорания и, причем, как можно больше. Я боюсь, что продолжение может последовать. У этого подонка еще остались гранаты, можешь не сомневаться.
— Это не он, — начала было Лена и, спохватившись, быстро добавила, — это не Стас!..
Затем женщина выжидательно посмотрела на собеседника, словно стараясь понять, заметил ли тот ее оплошность. Нертов заметил все, но виду не подал, а спокойно продолжил:
— Конечно не Стас, про подонка я так, абстрактно — вы же знаете, что пока он неизвестен… А может, все-таки, вы расскажете подробнее об истории с травмой? Только постарайтесь понять одно: вы не виноваты в гибели Кристины…
И тут, к удивлению Нертова, Лена буквально взорвалась.
— Я до сих пор не могу понять, в чем же я виновата? Ведь это были мои друзья детства, Тим и Том. Мы вместе в походы ходили, на танцы. Я что, должна была позволить этому подонку их прикончить?
— Этот подонок — Стас? — невозмутимо спросил Алексей.
— А кто же еще? И Кристя сама виновата. Приехала ко мне, начала болтать. Мол, ее миленку приказали проучить в порту каких-то лохов. Ей и в голову не могло придти, что это мои ребята…
Внезапно Лена замолчала. На ее пунцовом лице уже не было слез. Она схватила стакан с минералкой и судорожно отхлебнула.
— Господи, что я говорю? Ведь Кристи уже нет, а я — живая. Зачем вы так поступили? Ведь я ничего не хотела говорить…
— Кристине уже ничем не поможешь, а вам надо жить, — постарался успокоить женщину Нертов. — Что же касается порта, да, я вспомнил, чего-то слышал про ту самую разборку, пока еще работал в прокуратуре. Но из-за чего она случилась — забыл. То ли неучтенное горючее, то ли — нерастаможенные автомобили, то ли — металл…
— Какой, к черту, металл, — махнула рукой Лена. Эти идиоты, ну, которые работали со Стасом, решили, что мои ребята перевозят через границу металл. А там, на самом деле, они везли оружие в Югославию, для помощи сербам. Ребята там, в Боснии воевали. Если бы я могла представить, чем это все кончится…
— Оба на! — Только и смог воскликнуть про себя Нертов, слушая последующий длинный монолог собеседницы, — Вот тебе и мотив, и цель! Теперь только бы не спугнуть…
Рассказ начался с событий памятного утра двухлетней давности, когда к ней в квартиру заглянула подружка Кристина. О происходившем ночью, предшествовавшей визиту, Лена почти не упомянула. Кончился же рассказ событиями другой ночи, когда ей позвонила зареванная подруга, чтобы узнать о том, как можно найти хорошего специалиста по лечению ожогов.
Алексей внимательно слушал, пытаясь четко понять: связан ли этот недавний триллер с невзгодами, которые обрушились на Азартову в течение последних дней. Конечно, случайность совпадения нельзя было исключить. Но вероятность иного решения была гораздо больше — торговцы оружием, как и наркодилеры, долго не живут. Случайные свидетели, не способные, к тому же молчать, тем более.
«Предположим, — размышлял Юрист, — эта Кристина ляпнула еще кому-то об операции в порту (кстати, надо будет «зарядить» моих сыщиков, чтобы покопали в этом направлении). Этот кто-то, не исключено, причастен к подельникам Стаса, а, следовательно, может быть к его хозяину. Дальше все просто: у девицы осторожно выясняют, кому она могла еще проболтаться и дальше идет срочная зачистка — вот отсюда и покушение на Азартову. Причем, если я прав, то следующими жертвами будут бедолага — Стас со своими мордоворотами. Следующими после моей подопечной…
— Елена Викторовна, скажите, а эти ребята, твои друзья, которые так некстати оказались в порту… Когда они вернулись в Россию?
Лена на одну минуту задумалась. Потом неторопливо ответила.
— Наверное, год назад. Но они очень изменились. Я говорила с ними только по телефону. Мы хотели встретиться, но этого так и не случилось.
Ничего добавить про своих друзей тему Азартовой явно не хотелось. Тем более, появился повод отвлечься: официант принес тарелки с китайскими блюдами, которые очень вкусны, но название запомнить решительно невозможно. Чтобы окончательно изменить тему разговора, хозяйка «Капители» предложила еще раз помянуть Кристину. Нертов не смог отказаться и опрокинул вторую рюмку.
Финал трапезы оказался скомканным. Юрист больше не задавал вопросы, а Лена старалась ни о чем не говорить. Возможно, она сожалела о том, что была чересчур откровенна.
