Переговоры о новой службе, на удивление, прошли без «напрягов». Тепло принятый Даутовым, Алексей практически сразу же договорился с ним об основных принципах работы (главное, во всем слушаться и не мешать). Причем, Даутов сам проявил максимум заинтересованности в том, чтобы охрана работала в полную силу. Он категорически запретил оставлять падчерицу без присмотра.

— Я переживу, — говорил Анатолий Семенович, — если моя дочь даже будет целоваться с каким-нибудь бомжом. Но я должен об этом знать заблаговременно. Кроме того, я хочу быть уверен, что это действительно бомж но, при том, не заразный, без «хвоста» и не маньяк, по ошибке выпущенный из психушки. Поэтому договоримся сразу: ни на какие мольбы Нины не поддаваться, одну ее не оставлять ни на миг. У вас есть еще две недели до отъезда во Францию. Тренируйтесь, притирайтесь, объясняйтесь ей сами в любви, делайте что хотите, но не смейте оставлять девочку без присмотра! И не смотрите на меня, как на выжившего из ума старика. Я знаю, что говорю, хотя ничего более определенного вам сообщить не могу. Мне неизвестно, кто, когда, почему и будет ли вообще… Но без присмотра не оставлять. Считайте, что это первое условие вашей работы.

Алексей, в отличие от своего старого милицейского приятеля, считал, что это право клиента ставить любые условия (а не нравится — не ешь). Кроме того, он, наверное, более других осознавал: Нине может грозить беда. Только, если это произойдет, причиной будут темные дела отчима девушки. А Нина, хотя, скорее всего, не виновата ни в чем, кроме, как в родстве с Даутовым, при случае может попасть в достаточно неприятную ситуацию. Где деньги — там преступления, — был уверен Нертов, в который раз прикидывая, как лучше организовать охрану клиентки и сколько человек удастся для этого задействовать.

«Оформление» Алексея на работу закончилось быстро. Как только были оговорены основные условия, Даутов вместе с новым охранником прошли в небольшой кабинет, где Нертов увидел симпатичную девушку, что-то быстро печатавшую на клавиатуре компьютера.

— Знакомьтесь. Нина, моя дочь… А это новый начальник твоей охраны. Как мы договаривались, ты должна во всем его слушаться. Да-да, не дуйся. В общем, оставляю вас одних. Общайтесь.

Девушка похлопала длиннющими ресницами («Неужели свои, не накладные?»), затем как избалованная третьеклашка, скорчила смешную рожицу и высунула кончик язычка.

— И, пожалуйста, будь хоть немного посерьезней, заметил Даутов, — не показывай мне язык, все равно будет по моему…

После ухода отчима девушка с ходу попыталась уличить Алексея в серости, начав заумно рассуждать что-то о западно-европейской поэзии. При этом она словно ненароком временами вставляла фразы как минимум на трех языках. Алексей сначала пытался прервать этот монолог, чтобы оговорить основы взаимодействия клиентки и бодигарда, но, наконец, не выдержал явного издевательства юной эстетки. Он пристально посмотрел ей в глаза и, когда Нина замерла, предвкушая, что сейчас услышит особую профессиональную гадость, внезапно улыбнулся и продекламировал:

Нина удивленно взглянула на нового телохранителя, а он, не упуская инициативу, поддакнул на очередной пассаж о прелестях французской поэзии и загнул длиннющую цитату из Андре Шенье. Разумеется, на его родном языке. Затем, не давая девушке опомниться, он перешел на Вийона и уже под аплодисменты счастливо расхохотавшейся Нины закончил свою речь мольеровским нравоучением.

— Я понимаю, что проверку можно считать законченной? — Осведомился Нертов, — Давайте, все-таки поговорим о делах. Иначе вы ставите меня в крайне неудобное положение перед вашим отцом.

— Анатолий Семенович — мой отчим, — поправила девушка, перестав смеяться. Но я его очень люблю. Когда умерла мама, мне было всего два года, и он один вырастил меня. Это сейчас он такой важный и деловой. А раньше куда только мы не ходили. Он простым инженером работал, но знает буквально все питерские музеи…

Девушка вздохнула:

— Ну, хорошо, давайте о своей охране. Только пообещайте, что когда-нибудь мне еще почитаете стихи. Ладно?..

В этот же день Нине захотелось съездить в Пушкин где в Большом дворце открылась новая выставка. Алексей, не успевший еще обзавестись помощниками, должен был сам сопровождать девушку на машине.

— Наверное, это к лучшему, — думал Нертов, проезжая мимо поворота на Пулково, — еще одна-две таких экскурсии и можно будет говорить если уж не о полном контакте, так о взаимопонимании с клиенткой.

Уже остались позади и КПП ГАИ, и поворот на Гатчину, а пустынные поля по сторонам дороги сменились рядами высоких деревьев, когда настойчиво запищал зуммер Нининого мобильника. Девушка поднесла трубку к уху.

— Да, я. Одна. Да, еду в Пушкин.

Потом она недолго молча слушала абонента. Вдруг ее губы задрожали и она взволнованно начала переспрашивать:

— Что с ним случилось?.. Где он?.. Куда приехать?.. Я успею!.. Уже еду… Да-да, прямо сейчас!..

И, посмотрев на Алексея полными слез глазами, девушка взволнованно попросила его немедленно поворачивать и срочно ехать куда-то в район Красного села, повторяя при этом, что они могут не успеть и не увидеть никогда отца.

Алексей прижал автомобиль к обочине и, не заглушая двигатель, прервал девушку.

— Так, теперь еще раз. Только спокойно и вразумительно: кто звонил, и что произошло.

Нина, захлебываясь слезами, объяснила, что звонили из какого-то отделения милиции («Да я что, запомнила?»). Сказали, что Даутов попал в аварию, сейчас находится в крайне тяжелом состоянии и просил, чтобы разыскали падчерицу — хоть увидеть ее в последний раз. Нина пыталась объяснить, где надо свернуть с шоссе на какую-то боковую дорогу, указанную милиционерами, сокращавшую путь…

— У него же сердце больное, вы не понимаете, он сейчас умирает! — В отчаянии крикнула она.

Однако Алексей забрал у нее трубку и начал набирать номер, несмотря на то, что Нина продолжала требовать немедленно ехать. Увидев, что она собирается выскочить из стоящей машины, Нертов схватил пассажирку за плечо и резко дернул назад.

— Пожалуйста, сидите спокойно. Сейчас поедем. Но я должен сначала позвонить. Куда-куда? — Отцу вашему. На трубку. Он, слава богу, тоже один не катается. А так мы его можем долго проискать.

— Не можем. Мне точно объяснили, где папа, — взволнованно возразила девушка, — сразу за Красным селом поворачиваем направо, там старая дорога на Котлы, я ездила когда-то по ней, через несколько километров будут хозяйственные постройки. Там папа и находится. Его нельзя транспортировать. Ну, что же вы, не человек, вас что, в пробирке сделали? — Давайте, поедем скорее!..

Девушка была близка к истерике, и Алексею пришлось применить немало усилий, чтобы она снова не попыталась рвануться спасать Даутова, пока мнительный и бездушный охранник почему-то названивает по телефону.

Но трубка Даутова не отвечала. Бесстрастный женский голос сообщал, что «телефон вызываемого абонента выключен или находится вне зоны обслуживания». Алексей набрал номер офиса «Транскросса» и, представившись сотрудником приемной вице-мэра (если Даутов на месте — соединят обязательно!), попросил генерального директора. Секретарша ответила, что Даутов, к сожалению, час назад куда-то выехал за город и когда будет — неизвестно.

Ситуация окончательно перестала нравиться Нертову. Он не мог поверить, что, если произошло ДТП, бдительные гаишники сами выволокли тело пострадавшего из машины, оттащили его в некий придорожный свинарник и, стоя в окружении растерявшихся врачей, непостижимым образом выяснив номер радиотелефона Нины, названивают ей, вызывая для последнего прощания.

— Неизвестно, что случилось с Даутовым, но это — западня для его падчерицы, — окончательно решил Алексей, — а это значит, что ехать в сторону Красного села или даже Пушкина ни в коем случае нельзя.

Следовало немедленно возвращаться назад, куда-нибудь пристраивать клиентку и попытаться разобраться в обстановке. Все это сделать нужно немедленно. Оставалось одно препятствие — сама клиентка, которая была настроена решительно, несмотря на все старания охранника, намереваясь то ли снова пытаться удрать из машины, чтобы поймать попутку, или, еще хуже, попытаться располосовать своими нежными ноготками физиономию толстокожего, ничего не понимающего спутника.

— Вот, подвалило счастье в первый же день работы, — подумал Алексей, — не вырубать же девчонку. Но как иначе убедить ее, что ехать в Красное село нельзя?

Нертову, наконец, пришла в голову спасительная мысль. Только бы Нина поверила в его рассказ…

— Извините, — начал охранник. Это я во всем виноват. Я просто не думал, что будет такая реакция… Мы договорились с вашим отцом, что устроим сегодня проверку. Ну, будто бы мы уже во Франции… Будете ли вы меня слушаться во всем… Анатолий Семенович говорил, что будете, а я не верил. И правильно. Я попросил, чтобы он сам организовал звонок. Он сейчас должен быть дома… Нам следует вернуться к нему, и он все объяснит… Считайте, что это просто — глупая шутка… У нас на возвращение всего час. Если этого не случится — значит я не справился с вами и мне придется сменить службу…

Нина удивленно посмотрела на Нертова, будто увидела его впервые. Казалось, наконец, до нее начал доходить смысл сказанного и карие глаза девушки еще больше потемнели. Если бы взглядом можно было убить — от Алексея уже не осталось бы и мокрого места. Сколько ненависти и презрения было в молчании! Но Нина вдруг холодно и внешне почти спокойно скомандовала: «Хорошо. Везите меня к отцу. Я хочу увидеть его»…

Пока ехали к городу и позднее, петляя по забитым машинами улицам, Алексей еще и еще раз старался прикинуть, куда же следует доставить Нину. По дороге он специально, чтобы сбить с толку свою спутницу, набрал номера двух бывших сослуживцев по банку, договариваясь с ними о встречах, а в промежутках между этими звонками безуспешно пытался дозвониться до Даутова. Когда машина застряла в пробке на Лиговке, ему это, наконец, удалось.

— Это Нертов. Нам надо немедленно встретиться. Где вы?..

Генеральный директор назвал адрес небольшого ресторанчика на Петроградской стороне, пообещав, что в течение ближайших двадцати минут закончит идущие здесь переговоры. Алексей еще раз перезвонил своим ребятам из банка и попросил их срочно подъехать по вопросу новой работы. Нина за всю обратную дорогу ни проронила ни слова, безучастно разглядывая пыльные улицы через в боковое стекло БМВ и также молча согласилась подождать в обществе подкативших из банка охранников, пока Алексей сходит за ее отчимом в некий неизвестный падчерице адрес.

В ресторанчике Алексей доложил Даутову о происшедшем, но тот, казалось, отнесся ко всему достаточно спокойно.

— Мало ли, какой идиот решил пошутить. Вон, в газетах пишут, что у нас чуть ли не ежедневно в школах, да магазинах бомбы закладывают. А на самом деле конкуренты, да митрофанушки всякие развлекаются. Но все равно, думаю, что действовали вы правильно — я не спец в таких делах и деньги зарабатываю иначе. С дочкой переговорю, постараюсь успокоить. Пригласите ее сюда, а сами подождите вместе с этими, как их, вашими коллегами, в машине. Я на них посмотрю немного позднее…

Алексей недооценил Даутова, подумав, что тот не придал большого значения происшедшему. Когда охранник падчерицы вышел из ресторана на улицу и направился к припаркованному за пару кварталов автомобилю, генеральный директор «Транскросса» тяжело вздохнул и набрал номер сыскного агентства.

— Коля? — Я в «Бубновом тузе». Встретимся через час. Возьми несколько человек, будет срочная работа…

Даутов размышлял о том, с какой стороны ему грозит сейчас опасность, кому и зачем понадобилась его дочь. Мысли были весьма неутешительными. Как ни крути, а выходило, что кто-то из достаточно приближенных людей затевает свою, непонятную игру. Только Анатолий Семенович никак не мог сообразить, кто именно. Немногочисленные компаньоны? — Так они знают, что рыпаться против генерального директора чревато. Кроме того, например, Денис только спит и видит, как бы жениться на Нине, укрепив свои позиции в фирме; душка Неврюков, исполнительный директор, прекрасно понимает, что без Даутова совет директоров ни на день не оставит его в этой должности; Куценко? — Этот, конечно, с радостью бы цапнул за горло, но только кишка тонка, да и акций маловато — никакой выгоды от проблем главы фирмы он не получит. А может, этот кто-то — из руководства многочисленных дочерних компаний, желающих «самоопределиться»? — Тоже сомнительно — слишком шатко их финансовое положение без поддержки «Транскросса», да и со связями слабовато. «Друзья» в руководстве города? Проделки рубоповцев, которым никак не удается «прихватить» хозяина процветающей фирмы? Собственная «крыша»?… — Даутов так и не мог прийти к какому-нибудь определенному предположению. Казалось, явных поводов для обид ни у кого не было. Но ведь сегодняшнее происшествие — не случайность, а очевидно — попытка реванша после неудавшегося нападения на Конюшенной, о котором Анатолий Семенович так и не рассказал до сих пор новому охраннику.

Под лопатку будто кто-то начал медленно засовывать тупой нож. Лоб Даутова покрылся бисеринками пота. Хозяин «Транскросса» потянул рукой ворот рубашки, ослабляя галстук, и полез в карман за нитроглицерином. Сердце, вроде бы потихонечку начало отпускать. Метрдотель, заметивший действия клиента, попытался подойти спросить, не нужна ли ему какая-нибудь помощь, но Даутов только слабо махнул рукой, останавливая не в меру внимательного халдея.

Несмотря на недавний приступ, генеральный директор продолжал размышлять, почему оказалась разряженной батарея радиотелефона? Хорошо еще, что Даутову самому понадобилось позвонить в офис, а расторопный метр тут же притащил «дежурное» питание. Но ведь кто-то знал, что Нина вдруг решила поехать в Пушкин, иначе, чем объяснить выбор места «ДТП» за Красным селом?..

— Кому же все-таки выгодно? — Думал бизнесмен, — узнаю — похороню. А узнаю обязательно. Я могу себе позволить знать все, а другие — нет. Средства у меня на это есть. Те деньги. Кто вовремя сообразил, как их можно сделать из родных «деревянных»? — Я. А кому теперь известно, что денег оказалось побольше, чем все считают? Тоже только мне. И потому оснований для беспокойства быть не может, никто ничего не знает. Никто?..

Даутов не успел обдумать мысль, промелькнувшую в его голове, так как в ресторан вошла падчерица. Правда, ее недавние переживания выдавал только чуть покрасневший от слез носик, но девушка была настроена крайне решительно.

— Это подло и низко так поступать, — с ходу выпалила она, — Я еще могу понять этого тупого охранника. Но как же ты мог, чтобы убедиться в моем послушании, устроить этот спектакль? Лучше я вообще никуда не поеду. Можешь меня вместо собаки хоть на цепь посадить, только не смей больше со мной поступать как с бесчувственной скотиной… Я ведь и вправду поверила, что с тобой что-то случилось…

Девушка непроизвольно шмыгнула носиком, и на ее глаза вновь навернулись слезы.

— Ну-ну, успокойся, пожалуйста, — Даутов попытался погладить падчерицу по плечу, но она сердито отодвинулась, — Постарайся понять меня, девочка. Кроме тебя у меня никого нет, и когда ты будешь за границей — я должен быть твердо уверен, что с тобой ничего не случится. Извини, я неправ. Но больше ничего подобного не произойдет. Ты веришь?..

Даутов, наверное, и дальше говорил Нине всякие благоглупости в том же духе, но, посмотрев на нее, вдруг смолк, поняв, что она не верит. Еще немного и эту разрастающуюся трещина лжи будет не перепрыгнуть, он навсегда потеряет девочку. Поэтому Анатолий Семенович, собравшись с духом, объяснил падчерице, что произошло на самом деле.

— …Если бы не Нертов, я не знаю, что с нами могло произойти. И ты на Алексея своего не сердись — он нормальный парень, это работа у него такая…

Как бы Нину не шокировал рассказ отчима, но на «своего Алексея», казалось, девушка перестала дуться, и у нее в глазах запрыгали искорки, хотя внешне она выглядела достаточно обиженной.

— С каких это пор этот мужлан стал «моим»? А Дениске ты что, от ворот — поворот дашь?

Даутов смутился, заговорив вроде того, что просто неправильно выразился, понимать сказанное надо проще, только в смысле организации охраны.

Эти оправдания показались Нине такими неуместными и беспомощными, что она хихикнула, ехидно заявив отчиму, мол, на воре и шапка горит, а брак с собственным телохранителем — это мечта только для принцессы Монако, да и то — неудачная. Девушка не представляла, насколько точно она уколола родителя, который старательно подыскивал дочке приличную пару.

Казалось бы, чем может быть интересен простой охранник для богатого бизнесмена? Но Даутов относился к Нертову серьезно, для него Алексей был больше, чем обычный сторож. Анатолий Семенович знал, что отец Нертова, директор одного из крупнейших и перспективных заводов, лично владеет несколькими довольно соблазнительными пакетами акций. Кроме того, по сведениям Даутова, у промышленника были крепкие связи в Москве, и он вот-вот мог перебраться в министерское кресло. Что касается сыночка, так лучше умный и порядочный юрист, невесть почему развлекающийся (конечно же, временно!) охраной, чем самый близкий компаньон, разбогатевший на черном нале, а до того пачкавший людям мозги в райкоме комсомола.

Удалось руководителю «Транскросса» раскопать и то, что его бывший коллега, ныне покойный Лишков, сдал на откуп информацию о грядущей операции по обмену баксов именно команде, в которой был Нертов-старший. А уж, каков оказался навар с тех «черных» понедельников-вторников — ему, Даутову, было доподлинно известно. И суммы собственных денег, положенных в надежные зарубежные банки, он помнил как «Отче наш». Знал он и то, как Алексей может глубоко копать, если нужда заставит. В любом случае парня пока следовало держать где-нибудь неподалеку — авось сгодится.

В общем, Даутов кое-как ушел от продолжения разговора о Нертове и, извинившись перед падчерицей, отправил ее восвояси, сославшись на разные неотложные дела. В знак примирения девушка чмокнула родителя в щеку и пошла к своему охраннику, чтобы наговорить каких-нибудь заслуженных гадостей, дабы жизнь медом не казалась…

В последующие дни Нертов умудрился перетащить в фирму несколько наиболее толковых ребят из банка. Основная задача бодигарда не отразить нападение, а предугадать, предотвратить его. И поэтому подчиненные Алексея работали в полную силу. Когда Нина попыталась осторожно намекнуть, чтобы ее оставили в покое хотя бы на время свиданий с женихом, Нертов ответил категорическим, хотя и вежливым отказом. Девушка, казалось, смирилась. Правда, охранник не очень поверил в ее искренность, но виду не подал.

Вообще, ситуация, складывающаяся вокруг Даутова и его падчерицы, Алексею нравилась все меньше и меньше. Во-первых, было очевидно, что клиент не вполне доверяет бодигардам и, видимо, пользуется услугами еще каких-то структур. Одна из них была известна — агентство Николая Иванова. Но могли быть и другие. В любом случае, делиться какой-нибудь информацией с охранниками никто не спешил. Во-вторых, определенное беспокойство Алексей испытывал и от происшествия с тем звонком от «добрых милиционеров». Очевидно, что это не было случайностью.

Уже на следующий день после злополучного происшествия Нертов оставил Нину в офисе на попечение двух телохранителей, а сам с третьим, бывшим опером, а затем — охранником банка, выехал в названное Нине «милиционерами» место. Бодигарды исползали чуть ли не на карачках довольно внушительный участок, прилегающий к дороге и осмотрели находившиеся неподалеку строения.

Видимо, это была заброшенная ферма, почившая в бозе на гребне перестройки и успешного развала совхозов. Пустые помещения напоминали дешевые декорации из американских боевиков, в финале которых оказывались положительные герои, чтобы расправиться с очередным Терминатором или, на худой конец, с каким-нибудь «Якудзой».

Если бы бывшие следователь военной прокуратуры и сотрудник уголовного розыска не были столь увлечены поисками, а провели «обычный» осмотр — вряд ли они бы заметили кусок прочной капроновой веревки, валявшийся у одной из стен. Ничего необычного в этой находке не было. Только на веревке отсутствовал слой жирной пыли, которым были покрыты все окружающие предметы; только неподалеку нашлось несколько свежих окурков от «Мальборо», которое местные аборигены, скорее всего, видели лишь на рекламных плакатах. У здания фермы, удалось рассмотреть следы широких протекторов. На такой технике свинари ездят разве что в Оклахоме.

— Похоже на «Чероки», — заявил бывший опер, — а парковался он, судя по всему, с тыла, подальше от дороги…

Алексей, посмотрев на следы протекторов, подумал, что с коллегой можно согласиться. Он притащил из машины приобретенный по случаю настоящий следственный «дипломат», достал оттуда фотоаппарат, несколько полиэтиленовых пакетиков. Затем тщательно отснял ферму и ее отдельные части с разных точек, осторожно пинцетом собрал окурки, упаковал их по отдельности в пакетики, после чего начал прыскать аэрозолью на следы протекторов и обуви, обнаруженные при осмотре.

Осмотр был окончен только поздно вечером. Все необходимые вещдоки изъяты, Алексей с напарником сели в машину и отправились в город, чтобы попытаться с утра договориться со знакомыми экспертами о дополнительном заработке.

Как не убеждал Нертова Даутов, но звонок не мог быть шуткой идиотствующего прогульщика — слишком много было совпадений, которых быть бы не должно.

Звонивший, безусловно, не только понаслышке знал о Нине и ее отчиме. Он был информирован и о том, что девушка собралась ехать в Пушкин, и о том, что у нее не было спутников. Да-да, именно не было, потому, что, как мельком упомянул Даутов, предыдущие охранники были уволены им «за тупость». Об этом, конечно, в «Транскроссе» было известно. Но кроме Даутова никто не в фирме не мог знать, что Алексей уже приступил к исполнению своих обязанностей. Конечно, следовало бы осторожно поинтересоваться, когда Нине пришла мысль об этой выставке, и кто эту мысль ей мог подбросить. Следовало уточнить и обстоятельства отсутствия самого Даутова в офисе, а также что случилось с его радиотелефоном.

— Впрочем, — решил Нертов, — к этому вопросу мы еще вернемся. А пока, главное — найти экспертов и дать команду моим ребятам осторожно пособирать хабарики. Представляю, как обрадуются они такому поручению. Хотя это тоже — часть нашей работы. Пусть грязная, но необходимая. И еще: нужно добиться разрешения Даутова на привлечение Арчи с его конторой. Самим нам будет сложно потянуть все это дело…

Самолет наконец-то произвел посадку в Пулково и пассажиры зааплодировали, выражая пилоту свое восхищение, стараясь забыть страх высоты и побыстрее выбраться в город.

Марина задумчиво глядела в окно на мелькающие огни взлетной полосы и думала, что же она скажет Алексею при встрече. Согласившись на предложение тетушки отца прилететь в Петербург, девушка не задумывалась, какими будут ее встречи с прошлым. То, что Питер — прошлое она не сомневалась — слишком много неприятных воспоминаний было связано с этим городом.

Марина знала, что ее должны встретить, поэтому не бросилась сразу же ловить такси, а, решила сначала смотреться.

— Интересно, неужели сама тетушка приедет, — подумала евушка, входя в зал для прибытия. Неподалеку стоял человек с рукописным плакатом: «Чеглокова», — Что за цирк, неужели моей фамилии не знают, — Марина решительно направилась к тому человеку, но тот сам пошел навстречу, виновато улыбаясь.

— Извините, вы — Марина? Я встречаю именно вас, но только забыл фамилию, поэтому и написал так. А Наталье Сергеевне не здоровится, она мне показала вашу фотографию… вы уж извините, сейчас отвезу. Где ваши вещи? Нет багажа? — Тогда, давайте, поедем.

По дороге шофер сообщил Марине, что, если она не против, они ненадолго заедут в АО «Транскросс», одним из владельцев акций которого являлся Чеглоков. В фирме надо забрать хозяина машины, который любезно предоставил гостье свои авто по просьбе Натальи Сергеевны. А уж затем все вместе поедут к ней. Марине ехать в незнакомую фирму не хотелось, однако обижать людей она тоже не собиралась и поэтому согласилась с предложением водителя.

Офис «Транскросса» занимал солидное здание неподалеку от одного из старинных городских парков. Марине предложили ненадолго зайти в фирму, чтобы она смогла познакомиться с остальными акционерами. Девушка готова была заявить, что вообще собирается продать или подарить акции и хочет поскорее увидеть Наталью Сергеевну, но водитель просил не обижать людей, сказав, что буквально через несколько минут они продолжат свой путь. Кроме того, из офиса Марина сможет позвонить домой, он так и сказал «домой», будто Марина всю жизнь жила в семье Чеглокова, предупредить тетю о приезде.

В просторном кабинете какие-то люди здоровались с гостьей, целовали ей руку, пока солидный господин («Генеральный директор» — представили его Марине) не заявил, что хватит мучить девушку разговорами, она очевидно устала с дороги. Поэтому все вопросы, связанные со вступлением Марины во владение акциями и вопросы ее возможного участия в управлении фирмой лучше все-таки обсудить утром.

«А может, сударыня захочет продать свои акции? — Думаю, что это могла бы быть выгодная для вас сделка». — Даутов на секунду замолчал, проверяя реакцию девушки на эти слова но, не дождавшись ответа, заявил, что утро вечера мудренее, а пока гостью следует отправить отдыхать к семье.

— Вы не беспокойтесь, — Генеральный директор участливо улыбнулся, — Денис Петрович заварил эту кашу, все спешит об акциях поговорить, но он такой же молодой как вы и не понимает поэтому, что после дороги не до разговоров… Так что, Денис, давай-ка команду своему шоферу, чтобы он мигом домчал Марину Андреевну по назначению, а сам не рвись провожать, лучше организуй для гостьи постоянный транспорт…

Марине было неудобно, что она причиняет столько хлопот людям и, неловко попрощавшись, она пошла вслед за вызванным в кабинет водителем, чтобы поскорее избавиться от необходимости улыбаться, расшаркиваться и говорить разные дежурные вежливые фразы.

После того, как за Мариной закрылась дверь, хозяин кабинета выглянул в окно и, хмуро обращаясь ко всем присутствующим, спросил:

— Ну, какие будут предложения на сон грядущий?

В это время машина с гостьей вырулила на площадь и скрылась за деревьями прилегающего сада. Через несколько мгновений в кабинете зазвенели стекла от сильного взрыва. Присутствовавшие бросились к окну, но в сумерках увидели из только отблески пламени, пробивавшиеся в просветах между темными деревьями.

«Что это»? — Охнул один из присутствующих, которого называли Денисом. Но ответа на свой вопрос не получил, так как в кабинет без стука вбежал растерянный шофер.

— Извините, я только отошел, чтобы домой позвонить, а она уехала. Я не хотел… Денис Петрович, я, правда, случайно…

Водитель продолжал что-то невразумительно лепетать, но его никто не слушал. Денис с вмиг посеревшим лицом опустился на стул, шепча: «Это же моя машина… Моя… Это меня взорвали»…

Его стенания прервал резкий, похожий на окрик, голос Генерального:

— Заткнись. Ты что, видел, чья это машина? Нет? — Тогда сиди спокойно. Сейчас разберемся…

Даутов и сам не верил в то, что машина была чужая — поздним вечером только «Ниссан» Дениса промчался по пустынной площади. Снова неприятно заныло под лопаткой: садовые деревья сами, как известно, не взрываются…