ГЛАВА IV
Мисс Мак–Картри проснулась, как всегда, в блестящей форме. Только мысль о том, что сегодня ей придется вести уроки, хотя она не имеет ни малейших представлений о педагогике, легким облачком омрачила радостное возбуждение утра. Однако Иможен быстро утешилась, подумав, что обучать юнцов наверняка не труднее, чем получить постоянную и весьма ответственную работу в Адмиралтействе. А кроме того, мисс Мак–Картри не собиралась задерживаться в Пембертоне больше чем на несколько дней — за это время она надеялась поймать и передать полиции убийцу Нормана Фуллертона. Хотя опыт и научил Иможен не доверять внешности, шотландка невольно думала, что зловещий О'Флинн, с которым она сцепилась ночью, изрядно смахивает на преступника.
В столовой Иможен встретила Оуэна Риза. Поздоровавшись, он представил ее директрисе, Мойре Мак–Дугал. Жена Кейта, слегка расплывшаяся, но благодаря пышным формам весьма соблазнительная сорокалетняя женщина вела в колледже уроки домоводства. Вероятно, миссис Мак–Дугал уже знала о ночных приключениях, поскольку встретила мисс Мак–Картри довольно прохладно. Потом Риз познакомил Иможен с Морин Мак–Фаддн, красивой женщиной лет тридцати с хвостиком, преподававшей французский язык. Она весело улыбнулась.
— Мистер Риз уже рассказал мне, как вы проучили Патрика О'Флинна, грозу всего Пембертона… Позвольте вас поздравить!
Мисс Мак–Фаддн очень понравилась Иможен, чего никак не скажешь об Элспет Уайтлоу, долговязой особе с огромными, выступающими вперед зубами. Мисс Уайтлоу интересовали только физика и химия и держалась она с сердечностью айсберга. Классическая старая дева лет пятидесяти. Наконец мисс Мак–Картри представили очаровательную златокудрую девушку с огромными наивными глазами — мисс Флору Притчел, учительницу рисования. Та пролепетала, что искренне восхищается Иможен и завидует ее мужеству, ибо мало у кого хватило бы духу повздорить со знаменитым Патриком О'Флинном, великим математиком, гордостью Пембертона, которую то и дело оспаривают другие колледжи и университеты Шотландии, Уэльса и Англии. К величайшему удивлению мисс Мак–Картри, всегда вежливый Оуэн Риз резко оборвал мисс Притчел:
— Вам так нравится мужество, моя дорогая? Уж не потому ли, что сами вы его начисто лишены?
В прекрасных глазах Флоры тут же блеснули слезинки, и Дермот Стюарт, судя по всему, ее верный рыцарь и защитник, сердито вскочил со стула.
— Риз! Я не позволю вас…
— Ну–ну, спокойно. Айвенго!.. По–моему, теперь вы перезнакомились со всеми, мисс Мак–Картри…
Он усадил шотландку за стол и чуть слышно шепнул:
— До чего ж мне действует на нервы эта крошка Флора со своими стонами перепуганной голубки!
— Это еще не повод вести себя так несправедливо… Она прелестна!
— Да, и превосходно об этом знает!
Наливая себе чай, Иможен раздумывала, не влюблен ли Оуэн Риз во Флору Притчел. Возможно, его неоправданное раздражение объясняется самой обыкновенной ревностью? Эта мысль немного огорчила мисс Мак–Картри, поскольку Риз ей очень понравился. Войдя в столовую, Кейт Мак–Дугал отвесил общий поклон, спросил у Иможен, хорошо ли она провела первую ночь в колледже, и, получив утвердительный ответ, явно обрадовался. Когда на стол подали яичницу с ветчиной, директор заявил, что твердо намерен как следует наказать Элисон Кайл и Джерри Лима, но для начала хотел бы знать мнение каждого из коллег. Одни предлагали запретить молодым людям прогулки по меньшей мере на месяц, другие удовольствовались бы просто публичным выговором. Наконец настала очередь мисс Мак–Картри. Она высказалась коротко и ясно:
— Встречаясь по ночам и обманывая таким образом доверие преподавателей колледжа и родителей, эти молодые люди совершили самую тяжкую провинность. Я полагаю, их надо исключить из Пембертона.
Директор вскочил со стула, а его жена возмущенно закричала:
— Исключить дочь «джема» Кайла и «линолеума» Лима?
— Ну и что? Чем мы тут занимаемся, обучением или коммерцией?
Оуэн Риз и Морин Мак–Фаддн низко склонились над тарелками, пытаясь скрыть душивший их смех. Но Кейт Мак–Дугал тут же отчитал обоих.
— Не понимаю, что тут смешного!
— Ох… простодушие мисс Мак–Картри меня просто очаровало, — признался Риз. — По–видимому, она искренне думает, будто с «джемом» и «линолеумом» можно обращаться, как со всеми остальными… Не сомневаюсь, что мисс Мак–Картри прекрасный педагог, но, чтобы управлять колледжем, ей пришлось бы еще очень многому учиться…
— У меня складывается впечатление, что вы опять насмешничаете, мистер Риз.
— Правда, господин директор?
Не обращая внимания на стынущую яичницу, Иможен внимательно следила за перепалкой, доказывавшей, что в Пембертоне отнюдь не царит полная гармония. О'Флинна, похоже, все боятся и ненавидят, Риз вроде бы терпеть не может Флору Притчел (или, наоборот, слишком любит?), то, как юный Дермот Стюарт бросился защищать девушку, красноречиво свидетельствует о его чувствах. Несколько раз перехватив взгляд Морин Мак–Фаддн, мисс Мак–Картри догадалась, что молодая женщина, кажется, любит Оуэна Риза. Сердце у Иможен ревниво сжалось, и она невольно подумала, что в крайнем случае эта на вид спокойная и уравновешенная особа вполне могла бы прикончить соперницу. Но убийство Фуллертона подобное предположение ни в коей мере не объясняло. А может, он подслушал угрозы Морин Оуэну Ризу? Но тогда пришлось бы допустить, что мисс Мак–Фаддн твердо решила привести свои мрачные замыслы в исполнение. Целиком во власти буйного воображения, мисс Мак–Картри уже прикидывала, что из Флоры Притчел вышла бы прелестная жертва, но появление Патрика О'Флинна отвлекло ее от зловещих мыслей.
Кейт Мак–Дугал поднялся.
— Мы все вас ждали, О'Флинн…
— А мне–то что за дело?
— Просто мы волновались, не заболели ли вы…
— Вот уж было бы неудивительно, после того как эта чокнутая красноволосая шотландка испортила мне всю ночь!
Наступило неловкое молчание, всегда предвещающее тяжкие потрясения и катастрофы. Сидевшая напротив О'Флинна мисс Мак–Картри, нарочно не глядя на математика, сердито зашипела:
— Очевидно, в Ирландии это новая манера здороваться? Если только вас не воспитывали на конюшне, мистер О'Флинн…
Ирландец сделал вид, будто только что ее заметил.
— Гляди–ка, и вы тут!
Он повернулся к Кейту Мак–Дугалу.
— Какого черта вам понадобилось брать в колледж эту бабу? Клоуном, что ли?
Терпение не входило в число основных добродетелей Иможен. Быстро подхватив тарелку с яичницей, она молниеносно швырнула ее вместе со всем содержимым в физиономию ирландца, который как раз только что успел выпрямиться и поднести вилку к губам. Как хороший математик он должен был бы оценить меткость мисс Мак–Картри, влепившей тарелку точно по центру, но, будучи лицом заинтересованным, никак не мог сохранить объективность. Реакция наступила не сразу. Свидетели необычайного происшествия замерли, не понимая, уж не привиделось ли им все это. Жертве тоже понадобилось время, чтобы сделать один–единственный непреложный вывод: нет, это не кошмарное видение и не галлюцинация — у кого–то и в самом деле хватило наглости швырнуть яичницу с ветчиной в лицо ему, Патрику О'Флинну, одному из самых уважаемых математиков Соединенного Королевства! Тарелка упала на пол и разлетелась вдребезги. Яичный желток золотистыми струйками стекал по лицу О'Флинна, к ресницам на правом глазу прилип кусочек бекона, а густая черная борода, испещренная пятнами и полосами, выглядела более чем живописно. Первой очнулась миссис Мак–Дугал и, стряхнув оцепенение, с пронзительным криком бросилась вытирать лицо математика, но тот ее резко оттолкнул и, вскочив со стула, заорал директору:
— Слушайте, Мак–Дугал, если эта мегера не уберется отсюда к вечеру, я сначала сверну ей шею, а потом пойду собирать чемодан!
Услышав презрительный смех Иможен, историк Дермот Стюарт подумал, что, вероятно, так же горделиво ржал конь Калигулы, когда хозяин, римский император, сделал его консулом. Бледная от страха Флора Притчел взирала на эту сцену вытаращенными глазами. Гордон Бакстер тихо сказал Морин Мак–Фаддн, что у мисс Мак–Картри великолепный бросок. По его мнению, в юности она могла бы достигнуть потрясающих успехов в крикете.
Мак–Дугал все еще не мог опомниться и лишь беззвучно разевал рот. Оуэн Риз заметил, что он похож на утопленника в первые мгновения после того, как ему добрых полчаса делали искусственное дыхание. Наконец директор уцепился за спинку стула, с трудом встал и, с самым мстительным видом ткнув пальцем в сторону Иможен, сипло каркнул:
— Мисс!
Иможен посмотрела на него невинными глазами и с вежливой улыбкой отозвалась:
— Да, мистер Мак–Дугал?
Ее цинизм так потряс директора, что бедняга лишь слабо застонал и, не в силах сказать больше ни слова, снова плюхнулся на стул. Но место мужа немедленно заняла жена.
— Мисс Мак–Картри, мистер О'Флинн — слава Пембертона!
— Очень обидно за колледж, миссис Мак–Дугал!
— Знания этого человека поистине безграничны!
— Как и его хамство! Впрочем, все ирландцы такие… Если хотите знать мое мнение, Господь давно забыл об этом племени… — Немного помолчав, мисс Мак–Картри ледяным тоном продолжала: — …но я, конечно, не думаю, будто в шотландском колледже кто–нибудь посмеет стать на сторону ирландца против шотландки! Учить измене и предательству родины — вовсе не в университетских правилах, насколько мне известно… Миссис Мак–Дугал, вы не дадите мне еще порцию яичницы?.. Моей уже распорядился мистер О'Флинн…
Присутствующие видели, как директор быстро поднес руку к воротничку, словно у него началось удушье, потом выпрямился, несколько раз судорожно взмахнул руками и пулей выскочил из комнаты. Прежде чем броситься следом за мужем, директриса укоризненно бросила Иможен:
— Вы… О!.. Вы…
— Не надо слишком сильно поджаривать яйца, миссис Мак–Дугал!
По общему мнению, если обоих Мак–Дугалов в тот день не сразил апоплексический удар, то лишь потому, что, невзирая на привычку Кейта выпивать по четыре бокала виски в день, а Мойры — рюмку джина перед сном, супруги не страдали гипертонией.
Узнав, что его вызывает Пембертон, Эндрю Копланд сразу вообразил, что с его сыном Дэвидом случилось несчастье, и смертельно испугался. К счастью, директор звонил только для того, чтобы объяснить, какой катастрофой для Пембертона обернулись первые же шаги протеже суперинтенданта. Копланд внимательно выслушал взволнованный рассказ о ночном появлении Иможен и о ее стычках с О'Флинном. Наконец, узнав, как лихо мисс Мак–Картри расправилась с ирландцем, суперинтендант восхищенно заметил:
— С характером женщина, насколько я понимаю, а, мистер Мак–Дугал?
— Несомненно, господин суперинтендант, несомненно, но я не могу отказаться от услуг мистера О'Флинна!
— И что это означает?
— То, что мне придется попросить мисс Мак–Картри оставить мой колледж.
— Вы хозяин у себя в доме, мистер Мак–Дугал, — сухо отозвался полицейский. — Поступайте как сочтете нужным, однако увольнение мисс Мак–Картри меня бы очень огорчило. До свидания.
И, не интересуясь ответом собеседника, Копланд повесил трубку. Кейт в полной растерянности подумал, что, кажется, угодил ненароком в осиное гнездо. Либо он выставит за дверь Иможен и навлечет на себя гнев суперинтенданта, либо О'Флинн, краса и гордость Пембертона, уедет в другой колледж. Не зная, куда деваться, в полном отчаянии, он поручил Мойре попробовать уломать ирландца и добиться отсрочки.
По расписанию первую лекцию Иможен предстояло читать во второй половине дня, и все утро у нее оказалось свободным. А в два часа ее ждали ученицы «второго года». Дожевав завтрак в полном молчании, она вернулась в парк и около часу с удовольствием провела на той самой скамейке, где ночью встречались Элисон и Джерри. Для первого выхода шотландка нарядилась в странное, несколько напоминающее монашескую рясу одеяние. Наконец, слегка продрогнув от утренней сырости, мисс Мак–Картри ушла в большую гостиную, служившую в основном библиотекой, устроилась в кресле–качалке спиной к двери и со спокойной совестью задремала. Проснулась она внезапно, чувствуя, что в комнате кто–то есть. Иможен сразу вспомнила об убийстве Фуллертона. Осторожно, так, чтобы кресло не скрипнуло, она повернулась и рискнула выглянуть из–за спинки. За столом сидел ее враг ирландец и что–то писал. Шотландка замерла. От одной мысли, что она оказалась наедине с далеко не дружелюбно настроенным колоссом, становилось не по себе. Однако, прежде чем мисс Мак–Картри успела решить, как ей поступить дальше, в гостиную вошла миссис Мак–Дугал и тут же бросилась к ирландцу.
— Мистер О'Флинн!
Математик вздрогнул.
— Неужели в этом проклятом доме нет ни единого места, где бы мне не мешали?
— Мистер О'Флинн… вы ведь не уедете, правда?
— Это уж решать вашему мужу. Коли оставит чокнутую — уеду я.
Иможен чуть не прыгнула на обидчика, но, вцепившись в кресло, сдержалась.
— Мне ведь, знаете ли, не составит труда найти другое место, — насмешливо заметил ирландец.
Мойра подошла к нему ближе и начала мурлыкать. Мисс Мак–Картри подумала, что она похожа на огромную жирную кошку, после долгих и томительных лет спокойной жизни вдруг взбесившуюся какой–то весной. О'Флинн, по–видимому, удивился не меньше шотландки.
— Что с вами, миссис Мак–Дугал?
— Меня зовут Мойра… Патрик, — проворковала директриса.
Колосс ужасно смутился.
— Я… я не понимаю…
— О, Патрик… пощадите мою стыдливость…
— Вы хотите сказать…
— Да, я люблю вас, Патрик!.. В тот день, когда вы переступили порог этого дома, я почувствовала, что всю жизнь ждала именно вас… Вы настоящий мужчина, сказала я себе, тот, без кого мне и свет не мил… Неужто и теперь, зная мою тайну, у вас хватит жестокости бросить меня одну?
— Слушайте, миссис Мак–Дугал, если вы таким способом пытаетесь удержать меня в колледже, предупреждаю…
— А вы посмотрите мне в глаза, Патрик! Неужели вы ничего не видите? Что говорит мой взгляд?
— Давайте объяснимся раз и навсегда, миссис Мак–Дугал. В последние двадцать пять лет я живу одной математикой, и у меня никогда не было времени подумать о чем–нибудь другом. О человеческом роде я сужу по его способности более или менее быстро понять равенство прямоугольных треугольников. Кстати, я совершенно уверен, что ваш муж не в состоянии доказать теорему Фалеса… Бакстер — что сумма углов прямоугольного треугольника равна двойной величине прямого… А что до вашего нового приобретения, то оно, похоже, не знает и таблицы умножения!
Только желание узнать, чем закончится эта сцена, укротило воинственный пыл мисс Мак–Картри. Она слышала, как директриса в полном экстазе шепнула:
— Никто не умеет говорить о математике так, как вы, Патрик!
Польщенный ирландец гордо выпрямился.
— Правда?
— Я думаю… если бы вы согласились мне немножко помочь… я могла бы понять геометрию…
— Клянусь святым Колумкием, вы меня искушаете!
Увидев, как О'Флинн схватил миссис Мак–Дугал за руки и приблизил крупную взъерошенную голову к самому ее лицу, Иможен испугалась, что сейчас он ее укусит. Однако математик лишь спросил страстным шепотом:
— Мойра… чему равен квадрат гипотенузы?
— Сумме квадратов катетов!
— Клянусь святым Падрэгом, я вас люблю! И теперь не уеду!
О'Флинн раскрыл объятия, и миссис Мак–Дугал прильнула к его груди. Именно в этот миг дверь распахнулась, и в библиотеку вошел Кейт Мак–Дугал. Пораженный представшей его глазам картиной, директор застыл как вкопанный.
— Мойра! — взвыл он.
Мисс Мак–Картри, по–прежнему прячась за спинкой кресла–качалки, вкушала сладость отмщения. Виновные отпрянули друг от друга. Мак–Дугал подошел к жене.
— Мойра… вы! Не верю своим глазам! В вашем–то возрасте!
— Это жестоко, Кейт! Умоляю, сжальтесь!
Математик с достоинством вмешался в разговор:
— Давайте решим проблему по–джентльменски, Мак–Дугал… Мы с вашей женой любим друг друга.
— С каких же пор?
— Уже несколько минут.
— Вы, кажется, издеваетесь надо мной, О'Флинн? Не советую!
— Нет, это вы начинаете действовать мне на нервы, Мак–Дугал!
— Я выгоняю вас из колледжа, О'Флинн! Ясно? Вон отсюда!
— Ладно, но я уеду, когда сам захочу.
— Если завтра я еще застану вас здесь — убью на месте!
Мойра, захрипев от ужаса, упала в обморок. Муж привел ее в чувство парой оплеух и рывком поднял на ноги.
— Чем изображать Джульетту, идите–ка лучше читать «кухню» ученицам «третьего года», дорогая моя!
Оставшись один, математик хотел было снова взяться за перо, но при виде выходящей из своего укрытия мисс Мак–Картри слегка оторопел. Она прошла мимо молча, но не отказала себе в удовольствии скорчить ирландцу ужасающую рожу. О'Флинн, родившийся в стране, где на каждом шагу попадаются эльфы, духи и домовые, вцепился обеими руками в волосы, дабы проверить, не спит ли он и не стал ли во сне жертвой порчи, насланной этой жуткой рыжей шотландкой, так поразительно смахивающей на настоящую ведьму. Ирландец ошарашенно проводил мисс Мак–Картри глазами. На пороге она повернулась и, присев в реверансе, насмешливо бросила:
— Good bye… Ромео!
Успокоив наконец бушевавшую в нем ярость, О'Флинн обнаружил, что ему придется заплатить солидный штраф за нанесение колледжу ущерба — от столика, за который он сел писать, почти ничего не осталось.
За ленчем в столовой царил ледяной холод. Один Дермот Стюарт, с восхищением и нежностью взиравший на Флору Притчел, ничего не видел и не слышал. Остальные же, глядя на хмурую физиономию Кейта Мак–Дугала, мертвенно–бледную — его жены, сердитое молчание О'Флинна и полную раскованность очень довольной собой мисс Мак–Картри, сделали вывод, что грядут крупные неприятности, но, поскольку об истинных причинах повисшего в воздухе напряжения никто, конечно, не догадывался, во всем винили утреннюю сцену и незавидную участь директора, которому пришлось выбирать между ирландцем и шотландкой. Когда принесли пудинг с изюмом, Мак–Дугал вдруг объявил:
— Дорогие коллеги, я вынужден с грустью сообщить вам о скором отъезде мистера О'Флинна…
Все посмотрели на мисс Мак–Картри, недоумевая, какие же влиятельные лица поддерживают эту шотландку, коль скоро ей в одночасье удалось покончить с таким опасным противником, как математик, чей отъезд, несомненно, чреват для колледжа очень большими финансовыми потерями. Всех настолько занимало поведение Иможен, что никто даже не заметил слез, навернувшихся на глаза миссис Мак–Дугал. Общее мнение выразил Оуэн Риз:
— Каждого из нас, я думаю, удивляет внезапность его решения…
— Удивляет не удивляет, — перебил его О'Флинн, — но так оно и есть. И у вас, мистер Риз, я разрешения спрашивать не стану!
— Никто не спорит, О'Флинн, — очень спокойно отозвался Оуэн. — Нам жаль терять хорошего преподавателя, утешает лишь, что заодно мы избавимся от самого невероятного хама, какого мне когда–либо доводилось видеть!
Ирландец с угрожающим видом вскочил, и несколько секунд все с ужасом ждали, что он набросится на Риза, но тут в тишине раздался подобный трубному гласу крик мисс Мак–Картри:
— Сядьте на место, Ромео, вы пугаете Джульетту!
Мойра уронила ложечку и опрометью выскочила из комнаты. А ее муж, не понимая, откуда, черт возьми, шотландке все известно, с тревогой подумал, что она запросто может наболтать лишнего. Зато ирландец покорно плюхнулся на стул.
— Повезло вам, шотландская ведьма, что я уезжаю, — проворчал он себе под нос, — а то наверняка бы не выдержал и свернул вам шею!
— Как Норману Фуллертону?
Патрик О'Флинн уткнулся в чашку, надеясь немного охладить клокотавшее в нем бешенство. Услышав вопрос, он чуть не захлебнулся, чай весьма неэстетично потек из ноздрей, и лишь энергичные усилия нескольких коллег спасли математика от неминуемой смерти. Отдышавшись, он злобно бросил шотландке:
— И вы смеете болтать, будто Нормана Фуллертона прикончил я?
— Ничего подобного. Я только заметила, что вполне могли бы.
— Предупреждаю: лучше не доводите меня до крайности! Вы не имеете права…
— А вы, Ромео? Вам, значит, можно лопать из чужой кормушки?
Вспомнив сцену, прерванную появлением директора, ирландец покраснел до ушей.
— Мисс Мак–Картри, нравится это мистеру Мак–Дугалу или нет, но я уеду завтра утром. К сожалению, первый поезд, на котором я могу выбраться из этой страны дикарей, уходит в полдень из Каллендера. А до того настоятельно советую вам не попадаться мне под руку, иначе я за себя не отвечаю! И прошу вас отнестись к совету с должным вниманием: я не шучу и действительно готов вас убить!
— А я, по–вашему, буду в это время спокойно распевать псалмы? Нет, мистер О'Флинн, послушайтесь–ка лучше вы доброго совета и обходите меня сторонкой… Уже не раз мужчины пытались отправить меня на тот свет…
— Как я их понимаю!
— Но, по–моему, даже вы должны сообразить, что раз я все еще здесь — значит, это они покинули наш мир…
Как и следовало ожидать, за столом наступила мертвая тишина. Вся воинственность О'Флинна вдруг куда–то исчезла.
— Но вы же не станете уверять нас, будто сами помогли им это сделать? — почти робко спросил он.
— Почему ж нет?.. Первому я расшибла голову камнем, а двух других прихлопнула из револьвера.
Флора Притчел, нервно хихикнув от ужаса, прижалась к Дермоту Стюарту, что преисполнило последнего огромной благодарности к покрутившей столько народу мисс Мак–Картри. Морин Мак–Фаддн скептически улыбалась. Гордон Бакстер, сначала немного удивленный, сейчас рассматривал Иможен под новым углом зрения, весьма близким к восхищению. Зато Элспет Уайтлоу брезгливо скривила губы. Оуэн Риз, от души забавляясь, проникался к шотландке все большей симпатией. А Кейт Мак–Дугал явно отрешился от происходящего. Все это просто не укладывалось в голове. Несчастный директор даже заподозрил суперинтенданта в недобрых намерениях. Может, полицейский, решив сыграть с ним чудовищную шутку, нарочно послал в колледж эту женскую разновидность Джека Потрошителя? Патрик О'Флинн видел только два возможных решения задачи: либо шотландка и впрямь сумасшедшая, либо на самом деле совершила преступления, которыми только что хвасталась… Впрочем, возможно, тут и то, и другое сразу… Оуэн Риз первым решился попросить объяснений.
— Надеюсь, вы понимаете, мисс Мак–Картри, как трудно нам поверить…
— Первого звали Эндрю Линдсей, двух других — Каннингхэм и Билл… А если вам хочется узнать подробнее — позвоните в Каллендер. Сержант Мак–Клостоу так меня ненавидит, что с удовольствием все расскажет. Вот, мистер О'Флинн, почему я говорю: если кто–то из нас двоих может прикончить другого, то никак не вы!
Ирландец почел за благо не спорить с Иможен, но, желая все–таки оставить последнее слово за собой, повернулся к убитому горем Мак–Дугалу:
— Право же, Пембертон превращается в довольно странное учебное заведение… Надеюсь, вы поймете, что я с радостью оставлю колледж, в котором математику скоро заменит изучение самых разнообразных способов избавиться от ближнего. Желаю вам хорошо повеселиться, Мак–Дугал!
Уходя, он так сильно хлопнул дверью, что со стола посыпалась посуда. А мисс Мак–Картри, растроганная несчастным видом директора, поспешила его успокоить:
— Не волнуйтесь, мистер Мак–Дугал, я убиваю только ради самозащиты.
Мисс Мак–Картри никогда в жизни не преподавала что бы то ни было и, не имея хотя бы поверхностных представлений о педагогике, даже не догадывалась, каким образом надо вести занятия. Более того, она понятия не имела, что входит в курс изучения истории британской культуры. При всей своей природной самоуверенности у двери класса Иможен едва не впала в настоящую панику, но, как всегда в трудную минуту, призвала на помощь Роберта Брюса, и это ее сразу успокоило. А потому к ученицам «второго года» вошла прежняя неукротимая Иможен Мак–Картри, достойная представительница клана Мак–Грегор.
При виде высокой рыжеволосой женщины с отнюдь не ласковым взглядом девочки притихли. Почти каждую из них появление шотландской воительницы и сам ее облик изрядно напугали. Иможен тут же заметила Элисон Кайл, нарушительницу дисциплины, пойманную ею сегодня ночью в парке. И мисс Мак–Картри решила приглядывать за ней. Наконец она устроилась за кафедрой, и надо было начинать эту чертову лекцию. «Дьявол меня забери, — подумала Иможен, — если я знаю, о чем рассказывать этим девицам из обеспеченных семей». И шотландка прибегла к старому, давно испытанному приему.
— Мисс Кайл!
Элисон встала, с неприкрытой враждебностью глядя на новую учительницу. Мисс Мак–Картри почувствовала, что рано или поздно столкновение с этой крошкой неизбежно, и решила сразу поставить ее на место.
— О чем вам рассказывали на последнем занятии?
— О поэтах, которые жили при дворе…
— При каком дворе?
— Ну, в Лондоне, естественно!
— А я и не знала, что мистер Фуллертон занимался с вами иностранной литературой…
— Простите, что?
— Вы шотландка, мисс Кайл?
— Разумеется! Мой отец — «джем» Кайл из Данди!
— И шотландка из приличной семьи считает своей королевой иностранку, какую–то узурпаторшу из Лондона?
Среди учениц появилось волнение. Одна из них, Мэри Бэнкс, возмущенно вскочила.
— Я англичанка, мисс, и не могу допустить, чтобы о Ее Величестве говорили в таком тоне! Это наша королева!
— Ваша королева, а не наша! И, раз уж вы англичанка, мисс, живейшим образом советую вам помолчать, ибо шотландцы не всегда будут терпеть — и особенно здесь! — чтобы англичане отдавали им приказы!
Ученицы разделились. Шотландки (за исключением Элисон, все еще не забывшей, что ее ночная эскапада обнаружилась благодаря Иможен) зааплодировали. Несколько англичанок попытались на них шикнуть, и очень скоро девушки сцепились врукопашную. Одни кричали «Святой Георгий!», другие — «Святой Андрей!». В конце концов поднялся такой шум, что Кейт Мак–Дугал, услышав его из своего кабинета, бросился в класс, но на пороге ошеломленно замер. Вихрь взметающихся юбок, растрепанные волосы, пронзительный визг и душераздирающие рыдания… Новый удар судьбы так поразил директора, что в первые минуты он совершенно онемел. Наконец, видя, что, невзирая на его присутствие, бой идет с прежним ожесточением, Мак–Дугал взял себя в руки.
— Довольно! — рявкнул он.
Сражающиеся мгновенно утихомирились.
— Ученицы Пембертона! Какой позор! Вот, значит, каковы результаты двухлетнего утонченного образования? Мисс Бэнкс, не может быть, чтобы вы позволили себе столь непристойное поведение! Не вас ли я всегда приводил в пример новичкам?
Мисс Бэнкс, глотая слезы, указала на Иможен.
— Это она виновата!
Кейт Мак–Дугал настолько ожидал чего–нибудь подобного, что почти не выказал удивления.
— Вот как?
— Она оскорбила английскую Корону!
Директор вопросительно поглядел на мисс Мак–Картри. Та пожала плечами.
— Я всего–навсего уточнила один исторический вопрос, а барышни воспользовались случаем свести личные счеты.
Мисс Бэнкс снова вскочила.
— Она назвала королеву узурпаторшей, а нас, англичан, — иностранцами.
— А разве это не так? — с улыбкой спросила директора Иможен.
Кейт Мак–Дугал заколебался. Будучи сам шотландцем и имея в основном клиентов–соотечественников, он не мог откреститься от священных идеалов «шотландского освобождения», не рискуя заработать кличку «изменник». И в то же время… Подумав, директор предпочел уклониться от прямого ответа и слегка изменить тему.
— Здесь, в колледже, не должно быть ни шотландок, ни англичанок, ни валлиек, ни ирландок! Все вы — соученицы, которым нужно вместе научиться вести себя как леди, а потом и в Великобритании, и во всем мире на собственном примере доказать превосходство образования, полученного в Соединенном Королевстве! Я бы очень попросил вас, юные особы, хорошенько это запомнить. И вы, мисс Мак–Картри, пожалуйста, не забывайте о моих словах!
Закончив эту благородную речь, Кейт Мак–Дугал с достоинством удалился. В классе снова наступила тишина, девочки, как могли, перевязали легкие ранения, а Иможен заняла прежнее место. Не желая оживлять утихшую вражду, она решила рассказать об Индии тех времен, когда закон и порядок поддерживали там британские войска. Не то чтоб мисс Мак–Картри хорошо знала вопрос, но зато он давал возможность публично воздать по заслугам отцу, Генри–Джеймсу–Герберту Мак–Картри. Сперва она набросала моральный портрет покойного капитана, мгновенно поставивший его в один ряд с общепризнанными святыми. Девочки слушали сначала с недоумением, потом начали хихикать. А Иможен, ничего не замечая, воспевала военную доблесть и мужество родителя, и из ее пылкого рассказа явственно следовало, что, по сравнению с достоинствами Генри–Джеймса, те, что принесли бессмертную славу Веллингтону, — лишь звук пустой. Юная Элисон, с самого начала урока искавшая случая отомстить мисс Мак–Картри, встала.
— Если я правильно поняла вас, мисс, — самым светским тоном осведомилась она, — проживи ваш достойный родитель подольше — Соединенному Королевству не пришлось бы предоставить Индии независимость?
Ученицы «второго года» затаили дыхание, боясь упустить хотя бы миг назревающей схватки. Слегка ошарашенная Иможен попыталась уклониться от ответа.
— Что–то я не очень хорошо поняла смысл вопроса, мисс Кайл…
Элисон торжествующе оглядела подруг и все с тем же напускным простодушием заметила:
— Я думаю, мисс, вам удивительно повезло, что у вас был такой необыкновенный отец…
— Вне всяких сомнений!
— Да только, уж простите, мисс, нам–то какое дело до вашего папочки? Мы ведь пришли сюда не за тем, чтоб слушать воспоминания детства… потому как на ваше детство, мисс, нам, извините, тоже чихать!
Послышались приглушенные смешки. Иможен заставила себя очень медленно и спокойно сосчитать до тридцати, иначе она непременно поддалась бы первому порыву и хорошенько взгрела нахальную девчонку. Класс, удивляясь молчанию учителя, совсем притих, и даже Элисон явно удивляло полное отсутствие реакции жертвы. Но, когда Иможен наконец вскинула голову, все содрогнулись.
— Знаете, мисс Кайл, почему я не ответила вам сразу?
— Может, просто нечего сказать, мисс?
— Ну уж насчет этого не сомневайтесь — тут все в порядке! Я не ответила, потому что медленно считала до тридцати.
— А зачем?
— Только для того, чтобы не устроить вам более чем заслуженную трепку!
И она осмелилась так разговаривать с Элисон Кайл из Данди?! Класс замер как громом пораженный. Опешившая от неожиданного выпада девочка слегка побледнела и с непривычки к такого рода аргументам, как все дети, попыталась укрыться за надежной стеной родительского авторитета.
— Вы, наверное, просто не знаете, с кем говорите, мисс! — высокомерно вздернув острый носик, заметила Элисон. — Я — единственная дочь Хэмиша–Грегора–Александра Кайла из Данди! Вы слышали о кайловском джеме, мисс?
— Ну и что?
Прямой вопрос выбил Элисон из колеи. А мисс Мак–Картри не преминула воспользоваться ее растерянностью:
— У нас готовить джем всегда поручали слегка придурковатым служанкам… Так вы, значит, из прислуги, мисс Кайл?
— О!
Видя, что их товарка явно не способна противостоять Иможен, девочки мгновенно переметнулись на сторону последней. Многие радостно захихикали, показывая тем самым, что полностью одобряют такое определение могущественного клана Кайлов. Кое–кто воспринял эту сцену как неожиданную возможность отыграться за прежние унижения. Элисон, еще, в сущности, совсем ребенок, чуть не плача от обиды, попыталась настоять на своем.
— И вы… вы смеете?..
И тут Иможен нанесла противнице сокрушительный удар.
— У вас очень бедный словарный запас, мисс Кайл! — насмешливо бросила она и, соскочив с кафедры, приблизилась к Элисон. — А теперь, мисс Кайл, вы извинитесь передо мной, и мы забудем об этом досадном происшествии.
— Извинюсь? По–вашему, Кайлы из Данди просят у кого–то прощения?
— А что, ума не хватает?
— Нет, но мы можем извиниться только перед человеком своего круга…
— Вы, надо думать, имеете в виду кухарок, мисс Кайл?
Весь класс откровенно захохотал. Эта рыжая начинала нравиться девочкам. А обиженная и сердитая Элисон совсем потеряла чувство меры:
— Я не позволю, чтобы меня оскорбляла какая–то темная личность!
Звук пощечины произвел на учениц «второго года» такое же впечатление, как если бы небо разверзлось и перед ними в раскатах грома и всполохах молний предстал сам Создатель. Девочки не верили своим глазам. Элисон Кайл получила затрещину! Наследница Александра Кайла все так же по–детски бросилась на обидчицу, но получила вторую оплеуху и шлепнулась на стул. Лицо ее горело, в горле стоял ком, все тело сотрясалось от рыданий. А Иможен, оглядев класс, спокойно заметила:
— Я еще ни разу в жизни не делала джем, но сейчас, кажется, готова попробовать!
Забыв, что ей уже перевалило за сорок и что никакие сердечные огорчения не сделают ее талию ни на сантиметр тоньше, Мойра Мак–Дугал оплакивала отъезд Патрика О'Флинна, а заодно и существование, которое ей уготовано подле мужа, видевшего наглядное доказательство измены, способное разом перечеркнуть семнадцать лет беспорочного супружества. И еще, с тех пор как она утром выбежала из столовой, Мойру терзал стыд. Короче говоря, достойная директриса Пембертона имела массу оснований проливать горючие слезы, и потому, когда дверь распахнулась и влетел явно доведенный до белого каления Кейт, она рыдала. Мойра, женщина начитанная, сразу подумала о сцене, разыгравшейся между Отелло и Дездемоной, и приготовилась к скорой смерти. Благодаря этому ее речь звучала особенно патетично:
— Прежде чем нанести мне последний удар, Кейт, знайте: я ни в чем не виновата! Я вела себя неосторожно, но не более того… и только ради славы нашего колледжа…
Мак–Дугал думал совсем о другом, и шекспировская фраза супруги повисла в воздухе. Наконец Кейт в полуобмороке рухнул в кресло и замер, по–видимому, совсем отключившись от действительности. И Мойре стало страшно. Неужели после стольких лет муж все еще любит ее до такой степени, чтобы повредиться в уме при первом же намеке на супружескую измену? Растроганная и польщенная директриса подошла к Кейту, нежно обняла за плечи и, нагнувшись, проворковала:
— Кейт… darling… не надо воображать то, чего нет и не было…
Казалось, этот ласковый, грудной голос мог бы смягчить даже камни, но Мак–Дугал и бровью не повел.
— Вы слышите меня, darling?
Обращение «дорогой» так удивило Кейта, что он стряхнул оторопь.
— Прошу прощения, Мойра… Что вы сказали?..
— Я говорила, что не надо воображать то, чего не было… Это приносит одни ненужные страдания…
— К несчастью, что бы вы ни сказали, Мойра, результат один! Я своими глазами видел…
— Вам показалось, darling!
— Ах, показалось? Вы что, совсем за дурака меня держите, Мойра?
— Разумеется, нет, darling, но иногда мы принимаем за реальность совсем не то…
Директор окончательно пришел в себя. Поднявшись с кресла, он пристально посмотрел на жену.
— Не понимаю, Мойра, куда вы клоните?
К огромному удивлению Мак–Дугала, жена крепко прижалась к нему. Кейт настолько не привык к подобному обращению, что счел его почти непристойным и резко оттолкнул Мойру.
— Вы с ума сошли? А если кто–нибудь войдет? Да что с вами сегодня?
Униженная ж раздосадованная миссис Мак–Дугал ответила гораздо суше, чем ей хотелось бы:
— Я просто–напросто хотела вас успокоить, Кейт… умерить ваши необоснованные подозрения…
— Необоснованные? Скажете тоже! Да весь класс это видел!
Теперь уже Мойра перестала понимать, о чем толкует супруг.
— Но… что они видели, Кейт?
— Последний подвиг этой окаянной рыжей ведьмы!
— Господи! Что она еще натворила?
— Влепила пощечину «джему»!
— О!
— Чистая правда, дорогая моя!
— Да это какой–то дьявол в юбке! После того, как она обошлась с мистером О Флинном…
— Я вас настоятельно попрошу не упоминать при мне об этом субъекте… хотя бы приличия ради. Не желаю думать о вашем поведении!
— Клянусь вам, Кейт…
— Довольно, Мойра… Я не желаю думать ни о чем, кроме Пембертона, и его одного! Надо во что бы то ни стало уговорить Элисон Кайл не жаловаться отцу. Представляете, каким ударом для колледжа станет ее отъезд? Многие родители доверяют нам своих детей, следуя примеру Кайлов и Лимов. Я надеюсь на вас, Мойра…
— На меня?
— Да, я просил мисс Кайл прийти сюда… Вы ее примете… поговорите с ней по–матерински, скажете, что вам вполне понятно ее возмущение… Короче, намекните, что вы на ее стороне, а мисс Мак–Картри очень скоро отсюда уедет… В общем, попробуйте отбить у Элисон желание звонить домой. Защищая интересы колледжа, вы, может быть, и сумели бы доказать мне, что между вами и О'Флинном не было ничего серьезного…
— Как вы добры, Кейт!
Оставшись одна, Мойра Мак–Дугал попыталась выкинуть из головы Патрика О'Флинна и обдумать, каким образом успокоить самолюбие юной Элисон Кайл и умолить ее не думать больше о варварском нападении мисс Мак–Картри… Господи, и что за деревенщина эта рыжая? Неужто и в самом деле не понимает, кто такие Кайлы из Данди и какой внушительной суммой они ежегодно подкармливают Пембертон? И все же, несмотря на жизненную важность порученного мужем разговора, Мойра никак не могла отрешиться от мыслей о хоть и грубоватом, но таком могучем ирландце. Стоило директрисе закрыть глаза — и она, забыв о тридцатилетних муках воздержания, уносилась куда–то далеко–далеко в объятиях О'Флинна… возможно, даже на лошади… Грезы не имеют ничего общего с реальностью, и задыхающаяся от восторга миссис Мак–Дугал, пьянея от счастья, прижималась к мощной груди всадника, а тот, держа на сгибе левой руки арфу и каким–то чудесным образом ударяя по струнам, нараспев читал теоремы. И математика представлялась очарованному взору Мойры самым поэтичным из всех изобретений человечества. Услышав, что дверь отворяется, директриса широко открыла глаза. Однако, против ожидания, увидела она не Элисон Кайл, а О'Флинна.
— А, вы здесь? — буркнул ирландец.
Забыв обо всех клятвах, миссис Мак–Дугал снова поддалась настоятельным велениям страсти.
— Только не говорите, что не хотели меня видеть, Патрик, это разобьет мне сердце! — жеманно просюсюкала она.
— Я вам больше не верю, — заворчал О'Флинн.
— О Патрик…
— Сегодня, когда нас застукал ваш муж, вы живо переметнулись, так или нет?
— Пощадите мою стыдливость, Патрик…
— Клянусь святым Илтудом, это–то тут при чем?
— Ну не могла же я стать на вашу сторону при Кейте?.. Хотя, если честно, Патрик, мне безумно этого хотелось!..
О'Флинн, этот добродушный медведь, тут же смягчился и уже ласково пробормотал:
— Хоть сейчас–то вы говорите правду, Мойра?
— Клянусь вам…
И, сама не зная, как это получилось, директриса снова упала в объятия учителя математики. К несчастью, именно в эту минуту Элисон Кайл, выполняя просьбу Кейта Мак–Дугала, вошла в комнату. Увидев нежно обнявшуюся парочку, девушка и не подумала незаметно удалиться, а, напротив, удивленно охнула. Элисон поступила так без злого умысла, но влюбленные так стремительно отпрыгнули друг от друга, что ее изумленное восклицание перешло в громкий смех. О'Флинн вне себя от ярости набросился на девочку.
— Вы не могли сначала постучать в дверь?
— Я стучала, но… но вы наверняка не слышали… Что, впрочем, вполне естественно и понятно!
— Правда? Значит, вам все понятно, да?
— Ну, это не так уж трудно…
— Чего никак не скажешь о свойствах конусов, которые вам придется изучать, и очень внимательно!
— Конусов?.. Но я вовсе не собиралась…
— Ошибаетесь, мисс Кайл! В субботу и воскресенье, когда ваши подруги разъедутся по домам или уйдут гулять, вам придется добросовестно покорпеть над обычными и усеченными конусами, дабы написать небольшое, но блестящее исследование и убедить меня, что вы действительно постигли, чему равна площадь каждой поверхности и их сумма! Тогда, клянусь святым Маклоу, недостаток такта восполнится хотя бы скромными знаниями по геометрии!
Элисон Кайл, подобно всем юным созданиям, не выносила несправедливости. Суровость незаслуженной кары повергла ее в глубочайшее недоумение.
— Вы… вы наказываете меня… за то, что я… тут застала вас вместе? — заикаясь, пробормотала девочка.
— Вы нахалка, мисс Кайл! И к тому же лгунья!
— Лгунья?
— Я пытался вытащить соринку из глаза мисс Мак–Дугал, а вы хотите раздуть из этого Бог знает какую грязную историю! И как вам только не стыдно, мисс Кайл!
— Мне? Мне должно быть стыдно? О!
Девочка убежала в парк, где ее в конце концов и разыскал Джерри Лим. Увидев, что его возлюбленная исходит слезами злости и обиды, Джерри утащил Элисон на скамейку, которую оба уже считали своей «частной собственностью», несмотря на то что именно там ночью их поймала Иможен. Когда молодой человек узнал, что мисс Мак–Картри наградила его милую пощечиной, он хотел тут же бежать к оскорбительнице и удавить ее на месте. Но известие о том, что в воскресенье они с Элисон не смогут погулять вместе только из–за скандального поведения Патрика О'Флинна и Мойры Мак–Дугал, повергло молодого человека в такую ярость, что девушке пришлось утихомиривать не в меру рьяного защитника.
— Не стоит преувеличивать, Джерри… Меня же никто не убил!
— Но вас ударили, Элисон, а этого я никак не могу допустить!
— Darling… так вы меня по–настоящему любите?
— О, darling, как вам не совестно сомневаться? Вы — женщина моей жизни… вы станете матерью моих детей и…
— Прошу вас, Джерри, ни слова больше… это нехорошо… Как, по–вашему, нас выгонят из колледжа?
— За то, что вас избили?
— Не валяйте дурака, Джерри! За ночное свидание…
— Что ж, уедем, если они не хотят больше видеть нас здесь!
— Вы просто прелесть, Джерри, но, к несчастью, мозгов у вас не больше, чем у моего щенка Плум–Пудинга!
— Не понимаю…
— Если меня выгонят из Пембертона, а уж тем более за встречи с вами, можете не сомневаться — родители ушлют меня куда–нибудь к черту на рога, а ваши позаботятся, чтобы вы уехали в противоположном направлении!
— Верно! Об этом я совсем не подумал…
Элисон ласково потрепала возлюбленного по щеке.
— Не очень–то вы привыкли ломать голову, a, darling?
Джерри вскочил.
— Может, это из–за того, что я чересчур много думаю о вас? — обиженно спросил он. — Но, так или иначе, я не могу позволить, чтобы на вас поднимали руку, Элисон, и немедленно выложу свою точку зрения мисс Мак–Картри!
Иможен сидела у себя в комнате. Она нисколько не жалела, что так круто обошлась с Элисон Кайл (в конце концов, время от времени этим юным индюшкам из богатых семей надо показывать, что не вся земля у них в услужении), но охотно признавала, что, пожалуй, выбрала не лучший подход к педагогике. Впрочем, это не имело особого значения. Иможен приехала в Пембертон не для того, чтобы заново сделать карьеру, а в надежде разоблачить убийцу Нормана Фуллертона, просившего ее о помощи. Мисс Мак–Картри опустилась в кресло и стала мысленно перебирать всех преподавателей Пембертона. Кейта Мак–Дугала и его жену она тут же вычеркнула из списка подозреваемых. Ни у того, ни у другой не хватило бы пороху, оба больше всего боятся скандала, а именно к этому и привело убийство преподавателя… Нет, обоих можно спокойно отбросить.
А насчет остальных… Поглупевший, как все влюбленные, Дермот Стюарт, похоже, просто не способен думать ни о ком и ни о чем, кроме этой гусыни Флоры Притчел. Последняя тоже явно никуда не годится — она умеет только совершенно по–идиотски хихикать, чем доводит мисс Мак–Картри до исступления. Гордон Бакстер, судя по всему, интересуется исключительно спортом. Мисс Уайтлоу похожа на преступницу, но одного этого мало, и даже, наоборот, пожалуй, внешность свидетельствует в ее пользу, поскольку злоумышленники крайне редко выглядят отталкивающе. Тем не менее Иможен пообещала себе как можно больше узнать о прошлом преподавателя физики и химии.
Оставались Морин Мак–Фаддн и Оуэн Риз, оба — сплошное очарование… Но именно то, что Морин и Оуэн казались такими симпатичными и всячески выказывали Иможен дружеские чувства, особенно настораживало шотландку. Вне всякого сомнения, они любят друг друга. Может, Фуллертон, пока неизвестно каким образом, помешал этой любви? Допустим, Риз убил соперника, а Морин его покрывает? А кроме того, не надо забывать об этом грубом животном О'Флинне. Буйная кельтская кровь запросто могла толкнуть его на убийство. И если бы Фуллертона нашли здесь, в колледже, с разбитой всмятку головой или удавленным, Иможен без колебаний указала бы полицейским на ирландца, но удар кинжалом в спину… По правде говоря, при всей своей враждебности к математику мисс Мак–Картри признавала, что это никак не вяжется с его характером.
Морин Мак–Фаддн, тихонько постучав, просунула голову в щель и вежливо спросила, не помешает ли она Иможен и может ли зайти поболтать. Мисс Мак–Картри с улыбкой ответила, что очень рада гостье, и тут же рассердилась на себя за избыток радушия: не стоит поддаваться чарам учительницы французского языка!
— Мисс Мак–Картри, мне хотелось сказать вам наедине, как меня восхитили все ваши подвиги! Всего за несколько часов вы так много успели…
Как ни старалась Иможен держаться начеку, лесть всегда приятно щекотала ее самолюбие. А эта Мак–Фаддн к тому же казалась совершенно искренней.
— Вы слишком добры ко мне, мисс… По–моему, я, наоборот, вела себя ужасно глупо…
— Ничуть! Элисон Кайл давно заслуживала пощечины, а скотина О'Флинн поделом схлопотал полную тарелку яичницы! Так что ваши поступки более чем целительны для атмосферы колледжа, мисс Мак–Картри!
— Вряд ли с вами согласен мистер Мак–Дугал!
— Не важно! Мы все поддержим… я имею в виду Оуэна Риза и себя… На других особенно рассчитывать нечего… Элспет Уайтлоу ненавидит весь мир… Гордон Бакстер помешан на беге и крикете… Дермот Стюарт не видит никого и ничего, кроме Флоры Притчел, а Флора думает только о себе… В каком году вы закончили Джиртон?
Застигнутая врасплох, Иможен растерялась:
— Что?
— Я спросила, в каком году вы закончили Джиртон–колледж?
Мисс Мак–Картри разозлилась на себя — следовало предвидеть и расспросы, и ловушки… Она быстро подсчитала в уме.
— В тысяча девятьсот двадцать пятом…
— Вот как? Тогда вы наверняка помните мисс Планкет, она вела греческий…
— О да, конечно!
— А помните, как смешно она выглядела в парике, всегда надетом чуть–чуть набекрень?
Мисс Мак–Картри принужденно рассмеялась.
— Честно говоря, я совсем забыла милейшую Планкет… Но сейчас вижу ее, как живую, словно она сидит рядом с вами, мисс Мак–Фаддн.
— А как вас звали? Мод? Или Марджори?
— Да вроде бы Марджори…
— Ай, как нехорошо обманывать, мисс Мак–Картри…
Каллендерские друзья наверняка бы страшно расстроились, увидев выражение лица своей любимой амазонки.
— Но… мисс Мак–Фаддн… я не понимаю, о чем вы…
— Бросьте, мисс Мак–Картри, прекрасно вы все понимаете! Планкет никогда не существовало, а вы и не думали учиться в Джиртон–колледже, верно?
Голос Морин звучал так мягко и дружелюбно, что Иможен предпочла сразу признать поражение.
— Ну хорошо, я и вправду не заканчивала Кембриджа… И никакой я не преподаватель… А теперь, мисс Мак–Фаддн, может, вы к тому же не прочь узнать, что привело меня сюда, в Пембертон?
— Нет, это меня не касается. Простите, что я пристала к вам с расспросами, да еще и схитрила, но мне никак не верилось, что учитель, то есть человек, вынужденный постоянно думать о заработке, может так независимо держаться с начальством. Я очень рада знакомству с вами, мисс Мак–Картри. Хотите дружить?
Какой–то незнакомый голос нашептывал Иможен, что надо поостеречься, что обаятельная Морин в считанные минуты вывела ее на чистую воду и, окажись она не тем, за кого себя выдает, может быть очень опасным противником, а кроме того, кинжал, уложивший Фуллертона, — скорее женское оружие. Но, несмотря на все доводы рассудка, Иможен протянула мисс Мак–Фаддн руку. Во–первых, она никак не могла отделаться от симпатии к Морин, а во–вторых, решила немного отыграться за поражение. Поэтому, удержав руку преподавательницы французского в своей, она вдруг спросила:
— Вы любите Оуэна Риза, правда?
— Неужели это так заметно?
— Во всяком случае, достаточно, чтобы привлечь внимание старой девы вроде меня, совершенно равнодушной к таким вещам.
— Да, я люблю Оуэна Риза… Мы познакомились здесь два года назад… как только я приехала из Глазго…
— Я была бы счастлива завоевать и дружбу мистера Риза.
— Положитесь на меня, это несложно. Оуэн очень ценит людей мужественных.
В такую чудесную погоду грех было бы сидеть взаперти, и мисс Мак–Картри в перерыве между занятиями решила посидеть на скамейке, где Элисон и Джерри проводили много счастливых часов, пока другие спали и влюбленные могли воображать, будто они одни на свете. Юный Лим, заметив ее издали, тут же подбежал:
— Мисс Мак–Картри, у вас не найдётся для меня нескольких минут?
Несколько удивленная его тоном Иможен вздрогнула. Решительно, в этом колледже ее ждут сплошные сюрпризы! Тем не менее шотландка кивнула с обычной царственной снисходительностью.
— Я вас слушаю.
— Вы и в самом деле дали пощечину Элисон Кайл?
— Да вроде бы так.
— А вы знаете, что она дочь Кайла из Данди? Это «джем»!
— Ну и что?
— Неужели вы не понимаете? Кайловский джем!
— Вы начинаете действовать мне на нервы, молодой человек! Ну что вы ко мне пристали со своим джемом? К тому же я его терпеть не могу… И что дальше?
— Я требую, чтобы вы извинились перед Элисон Кайл!
— Что?
— Я требую, чтобы вы сказали Элисон, как жалеете о своем поступке!
— Ну да? А с чего бы я, по–вашему, стала это делать?
— Да хотя бы потому, что, если вы откажетесь, я все расскажу отцу!
— А почему это должно меня волновать?
— Как? Но ведь мой папа — «линолеум»!
— Я им не пользуюсь…
Джерри долго не мог опомниться от удивления. Эта шотландка явно не придавала никакого значения богам, царствовавшим над привычным ему мирком. Не желая приводить юношу в полное смятение, мисс Мак–Картри мягко посоветовала:
— Не пора ли вам присоединиться к друзьям?
— Мой отец добьется вашего увольнения из Пембертона!
— Меня бы это очень удивило… и вообще, хватит! Зарубите себе на носу, юный идиот, что ни ваш папа, ни вы, ни линолеум меня нисколько не интересуете!
— Не может быть! Значит, вы просто сумасшедшая!
Мисс Мак–Картри никому не позволяла вести себя непочтительно и вовсе не собиралась делать исключение для Джерри Лима, сына Хьюга Лима из Керколди. Нанесенный ею прямой короткий удар был достаточно силен, чтобы воздыхатель Элисон отлетел на несколько шагов и уселся на пятую точку.
Мойра, забыв прежние обещания и клятву, данную в присутствии пастора, а заодно растоптав долгие годы супружеской верности, решила бежать с О'Флинном. Сидя рядышком и нежно взявшись за руки, они обдумывали, как каждый из них поодиночке доберется до Каллендера. Наконец сошлись на том, что Мойра присоединятся к Патрику в Глазго, а оттуда они поедут в Ирландию. Пускай во грехе, но они проживут вместе много бесконечно счастливых лет. Время не властно над надеждами и мечтами! Войдя в комнату, Кейт снова застал их сидящими слишком близко друг к другу, чтобы не замышлять ничего дурного, но и глазом не моргнул. Пока виновные пытались принять более пристойную позу, директор, прислонившись к двери, переводил дух, потом рванул воротничок, словно воздуха все равно не хватало.
— Боже, Кейт, что с вами! — воскликнула перепуганная Мойра.
Поймав укоризненный взгляд Патрика, она невольно покраснела — не следовало бы так сильно сопереживать Кейту, но многолетняя привычка заставила ее поспешить на помощь мужу. Ирландец великодушно разделил с ней хлопоты. Они вдвоем ухватили директора под мышки и, дотащив до дивана, усадили. О'Флинн снял с него галстук и расстегнул воротник, а Мойра начала похлопывать по рукам, чувствуя, что Кейт вот–вот потеряет сознание.
— Умоляю, скажите, что с вами?
На губах директора Пембертона появилась легкая пена, глаза закатились.
— Эта женщина… О эта женщина… — прохрипел он.
— О ком вы, Кент?
— Об Иможен Мак–Картри…
— Что еще она натворила?
Мак–Дугал, громко икнув от отчаяния, признался:
— Нокаутировала «линолеум»!
В тот же вечер едва оправившийся от недавних волнений Мак–Дугал, подождав, пока все соберутся к ужину, сурово объявил:
— Мисс Мак–Картри, я думаю, коллега поддержат меня, если я скажу вам, что нам нужен преподаватель истории британской культуры, а не чемпион по боксу. Мистер Бакстер вполне справляется со спортивной программой. Вы позволили себе ударить двух учеников, которыми Пембертон особенно дорожит…
— Вы что же, самый обычный торговец, мистер Мак–Дугал?
Кейт стукнул кулаком по столу:
— Не ваше дело, кто я такой, мисс Мак–Картри! Я запрещаю вам судить меня и хочу, чтобы завтра же с утра вы покинули этот дом! Жалованье колледж выплатит вам за месяц вперед… А теперь, когда вопрос решен, желаю вам приятного аппетита, леди и джентльмены!
Оуэн Риз и Морин Мак–Фаддн, не сомневаясь, что Мак–Дугал совершил крайне неосторожный поступок, следили за реакцией Иможен. И та не заставила себя ждать. Высокая шотландка постучала по бокалу, требуя тишины. Одни посмотрели на нее с тревогой, другие — с беспокойством.
— Дорогие мои коллеги, наш директор слишком склонен принимать желаемое за действительное и воображать, будто достаточно отдать приказание, и все склонятся перед его волей. Однако, позволю себе заметить, он жестоко заблуждается.
Бледный от гнева Кейт Мак–Дугал положил ложку.
— И что это значит, мисс Мак–Картри?
— Только то, что я не уеду, пока не сочту нужным!
— Я вызову полицию, и вас вышвырнут вон!
— Более чем сомнительно, мой дорогой Мак–Дугал.
— Это еще почему?
Несмотря на внешнее спокойствие, Иможен кипела от гнева, а в таком состоянии она плохо соображала, что говорит.
— Потому что я приехала сюда помогать ей!
— Помогать полиции? Господи Боже, но в чем?
— Разоблачить убийцу Нормана Фуллертона!
Если бы мисс Мак–Картри объявила, что герцог Эдинбургский подал на развод, чтобы жениться на Брижит Бардо, вряд ли это произвело бы на аудиторию большее впечатление. Все застыли: одни — широко открыв рот, другие — с вилкой или ложкой у самых губ, третьи явно пытались сообразить, не обманул ли их слух. Спортивная тренировка помогла Гордону Бакстеру первым отойти от странного паралича, вдруг охватившего всех преподавателей Пембертонского колледжа.
— Вы хотите сказать, что преступник — один из нас, мисс?
Кейт Мак–Дугал поперхнулся, и Мойре пришлось долго хлопать его по спине. Наконец, когда из салфетки появилось красное от напряжения лицо и залитые кровью глаза, все поняли, что директор надолго вышел из строя.
— А вы не преувеличиваете немного, мисс Мак–Картри? — мягко спросил Оуэн Риз.
— Если я говорю, что убийца здесь, в Пембертоне, значит, мистер Риз, у меня есть на то основания. Я просто–напросто знаю, кто он!
Теперь уже О'Флинн счел нужным вмешаться:
— Клянусь святым Коломбаном! Да откуда вы можете это знать?
— От самого Нормана Фуллертона!
Ирландец, громко захохотав, выразительно покрутил пальцем у виска.
— Выходит, призрак бедняги Фуллертона явился к вам в спальню и, как тень отца Гамлета, назвал имя преступника?
— Нет, он сказал мне его перед смертью.
Иможен окинула сидящих за столом свирепым взглядом.
— Да, всего за несколько секунд до того, как его ударили кинжалом, Фуллертон предупредил меня, кого считать убийцей, если он погибнет насильственной смертью.
О'Флинн засмеялся еще громче.
— Тогда к чему столько выкрутасов? Почему бы четко и ясно не сказать, о ком речь!
— Фуллертон поделился опасениями со мной одной. Теперь нужно найти доказательства. Для того я и приехала в Пембертон. А за сим — желаю вам спокойной ночи!
И, не думая больше о том, что начнется в столовой после ее ухода, Иможен встала, с самым важным видом отвесила легкий поклон и направилась к двери. Однако, прежде чем шотландка успела удалиться, ее окликнул Оуэн Риз:
— Мисс Мак–Картри!
Она обернулась:
— Да, мистер Риз?
— Не забудьте покрепче запереть дверь на ночь!
— Спасибо за участие, мистер Риз, но, интересно, чего ради вы советуете мне принимать такие предосторожности?
— Если вы сказали нам правду, мисс Мак–Картри, теперь, когда преступник знает, что его имя известно вам, и только вам одной… вашей жизни угрожает большая опасность!
Раздеваясь, Иможен, в точности исполнившая рекомендации Оуэна Риза, думала, что вела себя как последняя дура. Она швырнула на стол все карты, насторожила убийцу, а меж тем, вопреки ее собственным утверждениям, понятия не имела, кто он. И что означают слова Риза? Искреннюю заботу или завуалированную угрозу? А может, он предупреждал сообщника, как действовать дальше? И героине Калдендера вдруг стало страшно. В полной панике мисс Мак–Картри бросилась к наконец привезенному Конвеем чемодану за револьвером, но оружие, к ее величайшему ужасу, исчезло. Револьвер украли. А кто это мог сделать, если не убийца Нормана Фуллертона?
Когда колледж уже готовился ко сну, Кейт Мак–Дугал, вцепившись в телефонную трубку и чуть не плача, рассказывал суперинтенданту Копланду, какие несчастья обрушила на его голову Иможен.
— О том, как мисс Мак–Картри обошлась с нашим лучшим преподавателем, я вам уже говорил, но, мало этого, теперь, когда О'Флинн уезжает, она вдобавок нанесла еще и сокрушительный удар по репутации колледжа. Мисс Мак–Картри не только надавала пощечин Элисон Кайл, дочери «джема» Кайла, которого вы наверняка знаете, мистер Копланд, не только подбила левый глаз Джерри Лиму, единственному наследнику «линолеума» Керкольди (хотя, если этих двух детей заберут, дело обернется катастрофой для Пембертона). Нет, этого ей показалось недостаточно! Ладно, пусть она распространяла гнусные сплетни, будто между моей женой и мистером О'Флинном существуют некие внеслужебные отношения — да, так и сказала публично! — но за ужином эта особа к тому же громко объявила, что убийца Нормана Фуллертона — один из наших преподавателей и она не уедет, пока не разоблачит его!.. Вот я и спрашиваю вас, мистер Копланд: какие грехи навлекли на меня это тяжкое наказание? И почему в такой короткий срок на меня свалялось сразу столько несчастий?
Эндрю Копланд слушал сначала недоверчиво, но потом, по мере того как несчастный директор называл все новые и новые беды, обрушившиеся на его колледж с появлением мисс Мак–Картри, начал про себя посмеиваться. К концу повествования суперинтендант проникся невольным преклонением перед незаурядной личностью Иможен. Мисс Мак–Картри казалась какой–то могучей стихией, всегда готовой сеять страх к разрушения.
— Мне говорили, мистер Мак–Дугал, что это довольно необычная женщина, но я никак не думал, что до такой степени! Может, я и ошибаюсь, но, по–моему, очень скоро она станет истинной королевой Пембертона!
— В таком случае мисс Мак–Картри придется управлять пустыней! Уверяю вас, никто не сможет выдержать долго, а сам я уже просто мечтаю покончить самоубийством!
— Да ну же, Мак–Дугал, не говорите глупостей! Завтра утром я приеду в Пембертон и постараюсь умерить рвение мисс Мак–Картри. Надеюсь, до тех пор не случится ничего страшного. Спокойной ночи.
Вопреки надеждам суперинтенданта, ночью произошло еще одно несчастье. Рано утром на скамейке в парке, где Элисон и Джерри назначали друг другу ночные свидания, нашли тело Патрика О'Флинна. Голову математика пробила пуля.
