Первым, кого увидела Иможен, вернувшись в наш мир, был Герберт Флутипол. Он стоял над шотландкой с огромной дубиной в руке и, по–видимому, ожидал, пока мисс Мак–Картри придет в себя. Иможен горько улыбнулась, подумав о полицейских, так упорно не хотевших верить, что валлиец ее преследует. И она пожалела, что не сумеет оставить им записку — может, хоть тогда этих паразитов замучили бы угрызения совести! Но, как дочь солдата, всегда готового к безвестной смерти, мисс Мак–Картри, собрав последние силы, крикнула Флутиполу:

— Ну, добивайте! Чего вы ждете?

— Это совершенно не входит в мои намерения… Напротив, я думаю, мы прекрасно сумеем договориться…

Иможен не попалась на удочку. Опасаясь, как бы она не позвала на помощь, Флутипол, вероятно, решил избрать другую тактику, на первый взгляд более соответствующую его лицемерному виду, и наверняка постарается придушить ее, прежде чем они выйдут на открытую местность. Если, конечно, Иможен позволит взять над собой верх, а у нее, честно говоря, не было такого желания. Помогая шотландке встать, Флутипол прислонил дубину к дереву, и мисс Мак–Картри опустила глаза, чтобы он не заметил мелькнувшего в них торжества. Поднявшись на ноги, Иможен с самым ханжеским видом попросила валлийца отвернуться, чтобы она могла поправить платье. И он послушался, дурак! Шотландка твердой рукой ухватила дубину и, по–дикарски радуясь справедливости древнего закона возмездия (око за око!), изо всех сил стукнула Флутипола по голове. Валлиец тут же занял ее место в зарослях вереска. Иможен пожалела, что противник, как всегда, был в шляпе–котелке, но у нее не хватило мужества его добить. И мисс Мак–Картри, решив удовольствоваться достигнутым, пошла в сторону Каллендера.

Однако у первых домов она застыла как вкопанная. А где же пакет? Вне всякого сомнения, он спокойно лежит в кармане у Флутипола. Надо ж было свалять дурака и не обыскать его! Рискуя ввязаться в новое сражение, в случае если Флутипол уже очухался, Иможен двинулась обратно. Не могла же она бросить вверенные ей бумаги! Однако, прежде чем войти в лесок, мисс Мак–Картри вооружилась крепкой палкой. Прислушиваясь к каждому шороху и внимательно осматриваясь по сторонам, Иможен бесшумно подкралась к полю последней битвы, но, увы, жертва исчезла, а вместе с ней и конверт! Видимо, либо валлиец пришел в себя и поспешил смыться, либо сообщники, решив, что парень совсем плох, швырнули его в озеро… Как ни странно, последнее предположение немного опечалило мисс Мак–Картри, но она решила, что это связано лишь с угрозой дополнительных осложнений — ведь тогда придется иметь дело с совершенно незнакомыми людьми, в то время как Флутипол стал уже чуть ли не своим…

Арчибальд Мак–Клостоу, вопреки до сих пор свято соблюдаемой традиции, решил сжульничать и хоть таким образом наконец сокрушить в три хода непобедимых «черных», как того требовал гроссмейстер, ведущий шахматную рубрику «Таймс». Он уже протянул было руку, но вошедший в кабинет Тайлер спас начальника от безнравственного поступка.

— Шеф…

Арчи поднял глаза.

— Она здесь!

Мак–Клостоу не стал спрашивать, кто именно, — отчаяние, написанное на лице его подчиненного, было достаточно красноречиво. И сержант счел появление мисс Мак–Картри наказанием Божьим. Очевидно, Всевышний решил немедленно покарать его за едва не совершенное жульничество. Впрочем, Мак–Клостоу не пришлось обдумывать дальнейшие действия, поскольку Иможен без приглашения вошла в кабинет.

— Арчибальд Мак–Клостоу, к вам, кажется, труднее проникнуть, чем к премьер–министру?

— Мисс, я воображал себя начальником полиции Каллендера и, как любой гражданин Соединенного Королевства, думал, что в своем доме я хозяин, — смиренно отозвался сержант. — Вероятно, это было ошибкой, раз сюда входят, как в бар, не спрашивая разрешения. Благодарю, что хоть доложили о своем приходе через Тайлера. Весьма полезная предосторожность! Вы, конечно, пришли сообщить мне о новом убийстве?

— Нет.

— Удивительно!

— О двух.

Тайлер со странным хрипом опустился на стул, чтобы не упасть, а его шеф побледнел. Заметив их волнение, Иможен уточнила:

— Но насчет второго я не очень уверена, поскольку тело исчезло.

— Скверная работа, мисс Мак–Картри. Но я убежден, что вы наверстаете упущенное… А могу я узнать имя господина, которого вы отправили в лучший мир?

— Эндрю Линдсей. Он жил в «Черном лебеде».

— Это невозможно… совершенно невозможно, — не поднимаясь со стула, тупо бормотал Сэмюель.

Мак–Клостоу не преминул обратить внимание гостьи на состояние констебля.

— Бедняга никак не может привыкнуть к новым нравам, — вкрадчиво проговорил он, — но не беспокойтесь, мисс, со временем наверняка закалится. А главное, пусть это не мешает вашей деятельности…

Сержант взял карандаш и блокнот:

— Итак, вы говорили, Эндрю Линдсей, проживающий в «Черном лебеде»… Вы что, в ссоре с Джефферсоном Мак–Пантишем?

— Нет, с чего вы взяли?

— Просто я вижу, что благодаря вам он очень скоро потеряет всех клиентов… А где тело?

— В озере.

— Отлично. Тайлер, надо бы предупредить, чтобы его выловили. Не сочтите за нахальство, мисс, но могу я узнать, каким оружием вы воспользовались, чтобы избавиться от этого господина?

— Камнем.

— Как Давид Голиафа… А потом вы, разумеется, его утопили?

— О нет, он сам… Видите ли, когда я разбила Линдсею череп, он пошатнулся от удара и упал в воду.

— Ну да, что может быть естественнее? А второй?

— Насчет второго, как я уже сказала, у меня нет полной уверенности.

— В таком случае, подождем… Да, еще одна мелочь, мисс, если, конечно, вы не сочтете, что я слишком злоупотребляю вашим терпением… Я не сомневаюсь, что у вас были серьезные основания прикончить мистера Линдсея. Но не будете ли вы так любезны тем не менее сообщить их и мне?

— Он украл у меня письмо и…

Тайлер чуть не упал со стула, и шеф тут же призвал его к порядку.

— Что это с вами, Сэмюель? У мисс Мак–Картри немного оригинальный способ забирать свою корреспонденцию, вот и все. Не понимаю, что вас так взволновало? Но сходите все же в соседнюю комнату и позвоните в Эдинбург, это избавит нас от лишней ответственности.

Однако лишь через два часа Эдинбург соблаговолил откликнуться и сообщить, что управление уже в курсе, а сержанта Мак–Клостоу просят не беспокоиться, поскольку выяснилось, что вторую жертву, не менее таинственную, чем первую, звали вовсе не Линдсеем. Но этот человек тоже известен как шпион, и контрразведка уже довольно давно искала случай накрыть его с поличным. Так что, если мисс Мак–Картри будет продолжать в том же духе, возможно, она наконец очистит Англию от всех вражеских агентов, живущих на ее территории.

День клонился к закату. Сержант Мак–Клостоу отпустил Иможен на все четыре стороны, не забыв предварительно поздравить с новым успехом, и она вернулась домой. Шотландка очень устала, и от всех приключений этого дня сохранила лишь сильнейшую мигрень. Она решила лечь спать без ужина, но сначала отправить письмо Нэнси Нэнкетт и сообщить ей последние новости.

«Моя дорогая Нэнси,

Как я рада, что всегда отказывалась следовать этой смехотворной моде на короткие волосы! Можно не сомневаться, что сегодня я осталась в живых только благодаря шиньону… Представьте себе…»

На рассвете рыбаки выловили из озера тело знаменитого Эндрю Линдсея и тут же побежали вытаскивать из постели Тайлера. Доктору Элскотту тоже пришлось встать ни свет ни заря и ехать на экспертизу в дом Корнвея, куда перевезли труп. Гробовщик не мог скрыть радостного оживления, а узнав, что и этим новым клиентом он обязан мисс Мак–Картри, завопил от восторга. Врач заявил, что Линдсей умер еще до того, как попал в воду, и обещал в свое время прислать заключение Мак–Клостоу. А пока, буркнул Элскотт, пусть от него отстанут и дадут спокойно отдохнуть те несколько часов, на которые, по крайней мере теоретически, имеет право любой подданный Ее всемилостивейшего Величества. Как только врач уехал, коронер не без удовольствия позвонил мэру, сообщил ему новость, а заодно предупредил, что судебное разбирательство состоится сегодня же в два часа в большом зале мэрии. Потом он поднял на ноги Мак–Пантиша, радуясь случаю отравить врагу утро, и наконец, весело насвистывая, принялся выбирать доски для гроба.

Тем временем констебль в отвратительном настроении отправился в «Гордого горца» выпить укрепляющего, и заодно рассказать Теду Булиту и его жене о последних событиях. Официант Томас, которого послали в бакалею за дегтярным мылом, не преминул пересказать все это Элизабет. Миссис Мак–Грю тут же поделилась новостью с мужем, но, поскольку такая аудитория была для нее явно недостаточна, оповестила всех соседних торговцев. Иможен еще спала, а весь Каллендер уже обсуждал ее новый подвиг. Однако, по правде говоря, вчерашнего энтузиазма сильно поубавилось. По общему мнению, мисс Мак–Картри явно хватила через край, а самые разумные утверждали, что город прекрасно обошелся бы без репутации, которая вполне может отпугнуть туристов. Короче говоря, слава дочери капитана индийской армии потихоньку тускнела, и если пока лишь то тут, то там раздавался ядовитый шепоток, то стараниями мисс Мак–Грю, все еще не простившей Иможен триумфального выступления в ее лавке, он грозил вот–вот перерасти во всеобщее громкое осуждение.

Ничуть не догадываясь, что о ней судачит весь город, мисс Мак–Картри открыла глаза и, как всегда, сразу увидела бюст сэра Вальтера Скотта. Иможен улыбнулась писателю, чувствуя, что все больше напоминает его героинь. Она немного понежилась в постели, считая, что после вчерашнего вполне заслуживает небольшой разрядки. Мысль об Эндрю Линдсее, который, пусть всего несколько дней, казался ей вполне подходящим кандидатом в мужья, вызвала у мисс Мак–Картри легкое сожаление, но ненадолго — бесплодных сожалений шотландка не любила. Впрочем, этот мерзавец не только хотел ее убить, но и признался, что не писал любовного письма, которое Иможен нашла в сумочке…

Так кто же тогда?

Теперь вопрос решался еще проще: либо Гован, либо Аллан. Сердцем мисс Мак–Картри мечтала, чтобы это оказался второй, но здравый смысл подсказывал, что скорее речь может идти о Говане. Иможен вспомнила добродушную круглую физиономию и неподдельное волнение, выказанное Россом после судебного разбирательства. Разумеется, он нисколько не похож на сказочного принца, но шотландка прекрасно понимала, что в ее возрасте не следует требовать невозможного.

В ванной мисс Мак–Картри не без тщеславия подумала, что, должно быть, Каллендер с гордостью обсуждает новый подвиг той, кто, несомненно, станет одной из его величайших дочерей. И она решила, что не откажет себе в удовольствии еще раз наведаться в бакалею миссис Мак–Грю. В таком счастливом расположении духа Иможен вышла на кухню. Однако миссис Элрой, даже не пожелав доброго утра, сразу набросилась на нее с упреками:

— Ну что, вчера вечером вы, говорят, опять понатворили дел?

— А вы уже в курсе?

— Еще бы! Все только об этом и говорят! Те, кто знает, что я работаю у вас, липнут с вопросами, как мухи!

Мисс Мак–Картри, радуясь, что ее подвиги вызвали такой переполох, изобразила на лице величайшее смирение.

— Да, мне очень повезло… — скромно заметила она.

— Может, там, в Лондоне, вы и называете это везением, а вот здесь говорят, что с таким ожесточением убивать ближних — очень нехорошо!

— Но это же враги Англии!

— Ну и что? Пусть ими и занимаются те, кому это положено по работе! Скажите на милость, разве дело, чтоб барышня из приличной семьи палила из пистолета или разбивала людям головы? Вас ведь совсем не так воспитывали, я — свидетель!

Иможен, которую очень злило такое непонимание, чуть не поставила эту дуреху на место, но промолчала, решив, что Розмери — существо слишком ограниченное и вступать в пререкания на недоступную ее разуму тему совершенно недостойно праправнучки Мак–Грегоров. Миссис Элрой, сочтя это признанием вины, возжаждала укрепить победу:

— Во всяком случае, такой особе, как я, о ком в жизни ничего не болтали, не очень–то хорошо служить у барышни, о которой толкуют больше, чем о нашем чудовище с озера Лох–Несс! Мисс Иможен, я вам честно говорю: коль вы собираетесь продолжать свои фокусы, предупредите меня сразу, и я уберусь отсюда прежде, чем подожгут дом!

Настойчивый звонок в дверь избавил мисс Мак–Картри от необходимости отвечать. Это оказался почтальон. Разбирая почту, Иможен на мгновение остолбенела — среди газет, журналов и рекламных проспектов лежал знаменитый конверт с пометкой «Т–34». Что бы это значило? Ведь не убийца же, в конце концов, его вернул? Но тогда… Мисс Мак–Картри так растерялась, что совсем перестала слушать Розмери, и та обиженно замолчала. Шотландка механически поднялась к себе в комнату, тщетно ломая голову над этой новой загадкой. Может быть, валлиец, боясь ареста, отправил ей конверт по почте в надежде потом снова забрать? Но в таком случае он должен знать, что сэр Генри Уордлоу в отъезде… А впрочем, Линдсей–то был в курсе… В конце концов, оставив всякие попытки решить эту непостижимую загадку, Иможен положила конверт между лифчиком и поролоновой прокладкой, которую носила, дабы создать иллюзию округлости там, где годы несколько подпортили линию. А потом, с чувством исполненного долга, мисс Мак–Картри отправилась в город слушать разговоры и наслаждаться пьянящим чувством собственной значимости.

Элизабет Мак–Грю как раз говорила мужу и клиенткам, что, если бы ее родители узнали, что она, Элизабет, ведет себя, как мисс Мак–Картри, они бы перевернулись в гробу! И кто знает? Возможно, они даже восстали бы из гроба и явились сюда за ней! Если на миссис Плюри, миссис Фрэзер и миссис Шарп столь зловещая перспектива произвела удручающее впечатление, то перед Уильямом она, очевидно, открывала самые радужные горизонты.

— Черт возьми, это было бы первой услугой, которую они мне оказали! — заявил он.

Услышав столь неприличное и, более того, клеветническое заявление, Элизабет на мгновение лишилась дара речи. Наконец, собрав всю свою энергию, она повернулась к кассе, за которой сидел супруг, и тоном неизбывной горечи проговорила:

— Уильям Мак–Грю…

Но судьбе было угодно, чтобы бакалейщица так и не смогла одержать над мужем решительную и к тому же прилюдную победу, ибо появление в лавке Иможен Мак–Картри отодвинуло семейную ссору на задний план.

— Добрый день, сударыни, добрый день, мистер Мак–Грю…

Ответил только бакалейщик…

— Здравствуйте, мисс Мак–Картри… Говорят, вы продолжаете вносить в жизнь нашего городка некоторое оживление?

Но соперница Иможен, не желавшая, чтобы та выиграла хоть одно очко, перебила мужа:

— Это правда, что вы убили еще одного?

Польщенная таким вниманием, но совершенно не уловив истинного значения вопроса, Иможен пустилась в драматическое повествование о схватке с Эндрю Линдсеем. Элизабет тут же заметила, с каким страстным вниманием следят за рассказом ее покупательницы, и, чтобы отвратить новую угрозу своему авторитету, грубо перебила героиню:

— Я, конечно, не хочу оскорбить вас, мисс Мак–Картри, но, по–моему, с порядочной женщиной не может дважды приключиться такая неприятная история… Иначе невольно подумаешь, что она ищет приключений нарочно.

Иможен не могла снести подобного оскорбления.

— На что это вы намекаете, миссис Мак–Грю?

Теперь враждебные действия, бесспорно, начались, и покупательницы, предвкушая неизбежную схватку, плотоядно облизнулись.

— Я не намекаю, мисс Мак–Картри, а, напротив, говорю честно и ясно, что женщине, которая слишком любит мужскую компанию и не боится назначать свидание в лесу, в случае неприятностей следует пенять только на себя!

— Миссис Мак–Грю!

— Да, мисс Мак–Картри! Девушкам Каллендера не раз случалось встречаться с мужчинами в укромных уголках, хотя обычно эти девушки несколько моложе вас…

Замечание звучало достаточно ехидно, и кумушки встретили его шумным одобрением. Впрочем, растерянность Иможен, сбитой с толку таким неожиданным выпадом, и без того подталкивала их на сторону победительницы. А та, чувствуя моральную поддержку, продолжала наступать:

— Но чтоб дама к тому же прикончила кавалера — такое у нас случилось впервые!

— Миссис Мак–Грю, вы нахалка!

— А вы — бесстыдница, мисс Мак–Картри! И уж позвольте мне высказать вслух то, о чем каждый думает про себя: совершенно непонятно, почему Арчибальд Мак–Клостоу до сих пор не засадил вас в тюрьму!

— На самом деле, миссис Мак–Грю, вы просто завидуете!

— Завидую? Хотела бы я знать, чему и кому!

— Да тому, что на вас мужчины никогда не смотрели!

Бакалейщица торжествующе рассмеялась.

— Может, они на меня и не смотрели, но нашелся хотя бы один, кто на мне женился!

— Вероятно, как раз потому, что не рассмотрел хорошенько, Элизабет, — невозмутимо заметил Мак–Грю.

Бакалейщицу совершенно вывело из себя то, что ее муж неожиданно помог противнице, и она в ярости завопила:

— А вы вообще молчите!

И она снова набросилась на Иможен:

— А на вас, может, и смотрели, только никто не захотел связываться с подобной особой! И, судя по тому, что сейчас происходит, совершенно правительно сделали!

Миссис Фрэзер трусливо и подло бросилась добивать поверженную жертву.

— Кому ж охота раньше времени отправиться на тот свет? — ядовито пропела она.

Как некогда англичане при Баннокберне, столкнувшись с новой тактикой шотландцев, впали в полную панику, мисс Мак–Картри, пораженная непредвиденной изменой, не выдержала и, пробормотав несколько весьма благородных слов (на которые никто не обратил внимания, поскольку на лице Иможен слишком явственно читалось глубокое потрясение), поспешно отступила за пределы бакалейной лавки. Бесславный финал! Закрывая за собой дверь, она услышала, как Элизабет снова принялась отчитывать мужа:

— А теперь, Уильям Мак–Грю, объясните–ка мне, что вы имели в виду насчет моих родителей?

Когда Иможен вернулась домой, Розмери еще не ушла. И мисс Мак–Картри, не желая рассказывать ей о своем поражении (и так, увы, слишком быстро узнает!), бросилась к себе в комнату и заперла дверь на ключ.

Иможен была какой угодно, но только не злой женщиной. При всей своей отваге, сталкиваясь с мелкой людской злобой, она терялась, как младенец. Теперь она понимала все величие той работы, за которую ненадолго взялась. Непонимание, презрение и даже ненависть современников — вот награда неизвестным героям секретных служб! Испытав на себе мстительную глупость мисс Мак–Грю, Иможен чуть не крикнула ей в лицо, что, убивая тех, кто покушался на нее, мисс Мак–Картри, она защищала всех этих хихикающих идиоток, а вместе с ними и миллионы других жителей Великобритании. Но, не желая нарушать клятву, Иможен промолчала. Никто не должен знать, что сейчас она — один из неведомых борцов с врагами Короны! Немного поразмыслив о тернистых путях тайных агентов, о преданности и безвестности, мисс Мак–Картри окончательно успокоилась и взяла себя в руки. Она внимательно поглядела на портрет Роберта Брюса, хотя за долгие годы знала наизусть каждую мелочь, и прошептала:

— Теперь я понимаю, Роберт, что герои обречены на полное одиночество…

В дверь постучали, но Иможен, для которой миссис Элрой сейчас составляла одно целое с глупыми сплетницами Каллендера, вовсе не испытывала желания с ней болтать.

— Ну, что там еще? — самым неприязненным тоном спросила она.

— С вами хочет поговорить какой–то господин, — отозвалась из–за двери старая служанка.

— Он не сказал, как его зовут?

— Кажется, Росс.

— Пусть подождет в гостиной, я спущусь через минуту!

На лестнице послышались тяжелые шаги — Розмери спускалась вниз. Гован Росс? Что ему нужно? Может, тоже пришел упрекать Иможен в смерти своего друга? А что, если он сообщник убитого шпиона? Или, подобно самой мисс Мак–Картри, лишь по наивности попал впросак? Однако среди множества вопросов, теснившихся в голове шотландки, все же явственно слышался голосок, нашептывавший, что теперь, после гибели человека, которого считал своим соперником, Росс пришел признаться, что это он написал письмо, и сказать о своей любви. В гостиную вышла гордая, уверенная в себе женщина, ничуть не похожая на несчастную барышню, расстроенную неблагодарностью жительниц Каллендера и робко проскользнувшую в свою комнату.

При виде ее Гован Росс с трудом высвободил грузное тело из кресла, в котором его устроила миссис Элрой, и поспешил навстречу хозяйке дома.

— Дорогая мисс Мак–Картри… сегодня утром я узнал… ужасную новость… я… я… просто не знаю, как вам выразить… Вот негодяй!.. Мне и в голову не приходило…

Гован так волновался, что его речь весьма походила на бессвязное бормотание, но Иможен, тронутая таким вниманием к ее особе, приняла его очень сердечно.

— Успокойтесь, мистер Росс. Давайте сядем.

— Да… конечно… с удовольствием. Я так рад, что вы живы и здоровы!

Иможен вновь поведала о драматической схватке с Линдсеем. Рассказ звучал достаточно патетично, и Гован Росс внимал каждому слову, вытаращив глаза и широко открыв рот от удивления. Когда мисс Мак–Картри добралась до подлого нападения Флутипола, Росс не мог больше сдержать возмущение и, вскочив, отчаянно замахал короткими ручками.

— Мисс Мак–Картри, если позволите, я сейчас же пойду и изобью этого типа!

— Успокойтесь, дорогой друг… Он слишком хитер… для вас, для нас обоих… по крайней мере, пока… Надо действовать осторожно и противопоставить хитрости еще большую хитрость. У меня нет свидетелей, а выдумать он может что угодно.

— Мерзавец!

— А что вы думаете о покойном Эндрю Линдсее, мистер Росс?

Гован заявил, что познакомился с Линдсеем у себя в клубе и дружба возникла из–за общей страсти к рыбалке. А кроме того он ничего не знал и, конечно, не мог даже вообразить, что за приятным, хоть и несколько суровым фасадом скрывается такое низкое и подлое создание. И Гован попросил у Иможен прощения за то, что против воли оказался сообщником негодяя Эндрю (да накажет его Небо!), признав, что в пятьдесят два года он, Росс, так и не научился разбираться в мужчинах.

— Должна ли я из этого сделать вывод, что в отношении женщин вы настоящий эксперт? — кокетливо спросила Иможен.

Гован покраснел до корней волос.

— Нет–нет… ничего подобного! И доказательство — то, что я до сих пор хожу холостым, в то время как мои ровесники давным–давно обзавелись внуками…

— Быть может, вы ненавидите особ моего пола?

— О, мисс Мак–Картри, как вы могли подумать такое! Нет, видите ли, я ужасно застенчив… не знаю, возможно, вы это заметили? Поэтому я не осмеливаюсь говорить из опасения показаться смешным.

Иможен поймала мячик на лету.

— Так вы, значит, пишете?

Удар, казалось, совершенно сразил Росса, и хозяйка дома испугалась, как бы он не упал в обморок.

— Вы… вы догадались? — пробормотал Гован.

— Это было нетрудно! — цинично солгала Иможен.

— Наверное, вы считаете меня очень дурно воспитанным?

— Женщину, получившую такого рода признание, обычно не слишком волнует, соответствует оно правилам хорошего тона или нет.

— Тогда… могу ли я надеяться?..

— Дорогой мистер Гован… Прежде чем думать о себе и о своем будущем, я должна выполнить некую миссию…

— Да, верно! Я слышал, вы заняты поисками украденных у вас документов?

— Благодарение Господу! Они снова у меня.

— А, тем лучше! Но вы не боитесь, что их снова похитят?

Мисс Мак–Картри с восхитительной стыдливостью намекнула, что документы в надежном тайнике и, дабы украсть их, врагу придется сначала убить ее, Иможен, а потом еще и раздеть. Такая перспектива, по–видимому, бесконечно взволновала Гована Росса.

— Дорогая мисс Мак–Картри, я не успокоюсь, пока вы не покончите с этими ужасными приключениями. А до тех пор, надеюсь, вы позволите мне стать вашим телохранителем? Хотите, завтра с утра я заеду за вами и мы устроим пикник в скалах Троссакса?

Иможен приняла предложение с восторгом, и они договорились, что Росс наймет машину и заедет за шотландкой в десять утра. Расстались они в самых дружеских отношениях, решив отныне называть друг друга по имени.

Визит мистера Росса и нежное полупризнание вернули Иможен утраченное мужество. Теперь она могла противостоять плохо скрываемой враждебности публики, собравшейся на заседании коронера. Последнее оказалось точным повторением предыдущих слушаний. Корнвей заявил, что покойный Эндрю Линдсей именовался совсем по–другому, был, судя по всему, иностранцем и по приказу свыше должен упокоиться на кладбище Каллендера за общественный счет. Наиболее интересным моментом были показания доктора. От его рассказа о том, что именно произошло с черепом Линдсея, когда мисс Мак–Картри ударила его камнем, по рядам слушателей прокатилась волна ужаса. На Иможен стали смотреть очень косо, и даже слышались весьма резкие замечания на ее счет. Это, однако, не помешало ей дать показания. Потом выступил Герберт Флутипол. Он заявил, что присутствовал при нападении на мисс Мак–Картри, но был слишком далеко, чтобы разглядеть виновника. Тем не менее он, Флутипол, уверен, что именно его крики спасли даме жизнь. Любопытство аудитории вызвал рассказ о том, как, подбирая дубину, он позаботился обернуть руку носовым платком, чтобы не повредить отпечатки пальцев. Но констебль Тайлер немедленно высмеял мирных туристов, слишком увлеченных детективными романами, а потому воображающих себя великими сыщиками. Разумеется, на дубине не обнаружили никаких отпечатков, и красный от смущения Флутипол вернулся на место. Коронер вынес заключение, что мисс Мак–Картри совершила непреднамеренное убийство ради самозащиты, но на сей раз, боясь повредить собственной популярности, поздравлять ее не стал.

Выходя из зала, мэр довольно невежливо заявил Иможен, что, если она вознамерилась разорить муниципальную казну, пусть предупредит сразу — тогда, по крайней мере, они успеют обсудить возможность займа. Зато, вернувшись домой, мисс Мак–Картри получила коробку шоколадных конфет от коронера.

Вечером этого обильного приключениями дня констебль Тайлер по обыкновению метал стрелки в «Гордом горце», как вдруг хозяин заведения, Тед Булит, громко осведомился, почему уже два дня никто не видел его шефа, Арчибальда Мак–Клостоу. Тайлер положил стрелки и, повернувшись к другим игрокам, начал рассказ:

— Представьте себе человека, который терпеть не может никаких осложнений. Он находит прелестный, мирный уголок и надеется спокойно дослужить там до отставки… А теперь вообразите, что в этом тихом городке однажды вечером появляется шотландка с огненной шевелюрой…