ГЛАВА I
Новость застала городок врасплох.
В то сентябрьское утро Каллендер лениво потягивался в предощущении первых осенних туманов. Листва деревьев отливала багрянцем, а скалы Троссака живописной местности в нескольких милях от города стали совсем золотыми, словно Господь Бог решил подготовить достойное обрамление Роб Рою, который вот-вот вновь галопом примчится сюда из глубины веков вместе со своими верными спутниками. Туристический сезон подходил к концу, и Каллендер без сожалений погружался в дрему, ибо в полусне проще переждать дурное время года. В «Гордом Горце» официант Томас, повязав на шею салфетку, дабы хоть кое-как защитить лицо от пыли, и зевая во весь рот, начал подметать пол и собирать окурки, небрежно накиданные вчера вечером завсегдатаями тира. Всякий раз, принимаясь за уборку зала, Томас проклинал капиталистический режим, вынуждающий несчастных наемных рабочих всегда вставать первыми. Орудуя метлой, он время от времени прислушивался к доносившимся из-за двери бессовестно буржуазным, по его мнению, звукам – мирному храпу и посапыванию хозяев «Гордого Горца», Теда Булита и его жены Маргарет. И раздосадованный слуга, призывая в свидетели мишень для стрелок, ворчал, что уж в России-то все точно не так. Там, должно быть, хозяева по меньшей мере через день готовят чай прислуге. Впрочем, все эти чудовищные законы, жертвой которых Томас себя считал, он ставил в вину англичанам – те наверняка изобрели их в предвиденье того часа, когда смогут навязать свою волю шотландцам. А разве можно ожидать чего-нибудь путного от англичан? И Томас принялся подметать с необычным рвением. Вздумай кто-нибудь случайно заглянуть в «Горца», его бы это, несомненно, здорово удивило. А парень просто размечтался о славном дне, когда вновь восстанут все кланы Верхней, Нижней и Приграничной Шотландии от Терсо до Гретна Грин, от Фрейзерборо до Порт-Патрика и, подхватив знамя, шесть с половиной веков назад выпавшее из руки Роберта Брюса, вырвут страну из-под английского ига и отомстят за поражение «доброго принца Чарли» при Каллодене!
– Миссис Фрейзер сказала мне, что новые арендаторы виллы «Примула» ищут прислугу, – объявила миссис Элрой своему мужу Леонарду, когда тот уже почти покончил с завтраком. – Может, пойти туда?
– Делай, как хочешь… А что за люди?
– Не знаю… Их фамилия – Бойд…
Леонард, положив на стол вилку и нож, сурово воззрился на супругу.
– Англичане?
Миссис Элрой гордо выпрямилась.
– Понятия не имею. Во всяком случае, Леонард, надеюсь, за пятьдесят лет, что мы прожили вместе, ты научился достаточно меня уважать и не станешь сомневаться, что, окажись там англичане, я и порога не переступлю?
– Надеюсь. В нашей семье никогда не было предателей, Розмэри!
Уильям Мак-Грю, вздыхая, снимал деревянные ставни и открывал дверь бакалейной лавки. С некоторых пор его снедала меланхолия. Уильям скучал в Каллендере и все с большим трудом выносил характер Элизабет. Порой – как, например, сегодня – он чувствовал себя усталым и разбитым, еще даже не начав работать. От одной мысли, что ему опять предстоит час за часом убивать невыносимо долгий день, а потом улечься в постель и грезить о разнообразных способах сбежать отсюда, пока первые солнечные лучи не высветят всю нелепость подобных замыслов, становилось жутковато. У Мак-Грю осталось единственное развлечение: спорить с самим собой, кто первой явится в лавку – миссис Плери, миссис Фрейзер или миссис Шарп?
В маленькой комнатке, которую он снимал у вдовы Левис, констебль Сэмюель Тайлер, постанывая, надевал на измученные ноги огромные, тяжелые башмаки. Как всегда, выходя из дому, констебль оторвал листок настенного календаря, и это немного облегчило душу: как-никак до пятьдесят третьего дня рождения не так уж далеко, а там еще два года, и можно идти в отставку.
Питер Конвей не понимал, для чего он вообще понадобился на этой земле. Столь мрачное пробуждение явилось прямым следствием вчерашнего неумеренно долгого прощания с бутылкой виски, но в еще большей степени того обстоятельства, что за последние три недели в Каллендере никто не умер и потому Питеру не пришлось сделать ни единого гроба. Меж тем, именно это занятие в основном давало ему средства к существованию. И в довершение всех неприятностей Конвей только числился коронером, на самом же деле к его услугам почти не прибегали.
Мэр Каллендера, Гарри Лоуден, оделся сегодня с особым тщанием – ему предстояло вести собрание муниципального совета. Речь пойдет о возобновлении договора с Кейтом Мак-Каллумом, чье поле служило тренировочной площадкой местной команде регби.
Джонатан Элскот, местный врач, собирал в чемоданчик все необходимые лекарства и инструменты. Доктор немного тревожился за Фиону Кэмпбелл – похоже, ее малокровие упорно не желает идти на поправку.
Хозяин гостиницы «Черный Лебедь», что на берегу озера Веннахар, мистер Джефферсон Мак-Пантиш пробудился в самом тоскливом расположении духа. Туристический сезон не оправдал его весенних ожиданий, а нынешний постоялец, приехавший накануне пожилой англичанин, не внушал симпатии. Судя по багажу, с деньгами у него негусто. Ну и ладно, пусть ест, что дают, а не понравится – может идти на все четыре стороны. Впрочем, кто не знает, что англичане лопают все подряд, лишь бы блюдо полили уорчестерским соусом или кетчупом?
Сержант Арчибальд Мак-Клостоу жизнерадостно вошел в кабинет, где ему предстояло провести день в тщетном ожидании какого-нибудь события способного нарушить общественный порядок. Арчибальд родился в Приграничной зоне, но сам попросился в последние несколько лет перед пенсией прослужить в Каллендере, городке, известном мягким климатом и невозмутимым покоем. Что касается климата, сержант нисколько не обманулся, да и насчет покоя в общем тоже, если не считать череды кровавых событий, которая… но Арчибальд предпочитал не думать о том времени, прошло… и слава Богу. Сегодня Мак-Клостоу буквально сиял, предвкушая новую шахматную задачу из «Таймс». В каждом номере еженедельник предлагал наиболее проницательным читателям очередное задание, и сержант Мак-Клостоу трудился над ним ровно семь дней, в надежде получить бесплатную подписку – премию, обещанную лондонской газетой победителю конкурса. Однако до сих пор чаяния сержанта оставались несбывшимися. Но Мак-Клостоу любил игру ради нее самой. А потому, сняв каску и расстегнув китель, он вытащил шахматную доску, расставил фигуры, приготовил себе чашечку чаю и, не забыв подлить туда изрядную порцию виски, со спокойной душой открыл «Таймс» на странице со своей любимой шахматной рубрикой.
Так в Каллендере, гордости графства Перт, начинался новый, похожий на все остальные день, и, казалось, ничто не нарушит мирного течения жизни.
Арчибальд Мак-Клостоу, не обращая внимания на стынущий чай, с тревогой размышлял, следует ли ему использовать классическую стратегию и попытаться пробить брешь в защите черных белыми пешками или, наоборот, лучше действовать неожиданно и разыграть одновременную атаку с двух флангов, двинув на приступ коней. Но констебль Сэмюель Тайлер ворвался в кабинет так стремительно, что Арчибальд совершенно потерял нить рассуждений. Крик ярости рвался из души сержанта, возмущенной столь вопиющим нарушением дисциплины, принятой в полиции Ее Всемилостивейшего Величества, но, поглядев на лицо констебля, Мак-Клостоу сдержался. Смертельно бледный Тайлер, словно задыхаясь, конвульсивно открывал и закрывал рот, колени у него тряслись, щеки дрожали. Арчибальд вскочил.
– Что это значит, Сэмюель? – загремел он.
Констебль хотел объяснить и не смог – мешал какой-то странный ком в горле. Не соображая, что делает, он схватил со стола начальника чашку чаю и осушил единым глотком. Теперь уже настал черед сержанта открыть рот от изумления. Подобная бесцеремонность смахивала на анархию и чуть ли не открытый бунт против правил субординации.
– Я вас уволю, Тайлер! – рявкнул Арчибальд.
Угроза сразу привела Сэмюеля в чувство.
– За два года до пенсии? – возмутился он.
– А хоть за два дня, мне плевать!
– Сержант…
– Но в конце-то концов, Тайлер, клянусь рогами дьявола, вы хоть понимаете, что ведете себя, как… как… коммунист?!
– Сержант!
– «Сержант, сержант»… Заладили одно и то же! Ну, так скажете вы мне или нет, что стряслось?
– Она вернулась!
Арчибальд Мак-Клостоу внимательно поглядел на подчиненного.
– Нет, констебль Тайлер, не может быть, чтобы вы успели мертвецки напиться в такой ранний час… – заключил он.
– Но, сержант, вы, что, не слышали? ОНА ВЕР-НУ-ЛАСЬ!
– Да кто, черт возьми?
– Иможен Мак-Картри!
Наступившую тягостную тишину оборвал душераздирающий вопль Мак-Клостоу:
– Нет!!!
– Да.
И Тайлер, словно в полном упадке сил, не дожидаясь приглашения, плюхнулся на стул. Однако сержанту вдруг стало не до новых преступлений констебля против дисциплины. В полном отчаянии, он безуспешно пытался осознать размеры катастрофы. Но голова отказывалась работать, и сержант, тупо глядя в пространство, снова сел. Кровь стучала в висках. Лишь на миг Мак-Клостоу вышел из своего странного оцепенения и что-то прохрипел.
– Не может быть! – послышалось Тайлеру.
– Увы, это так!
– Но… когда же?
– Только что, поездом восемь-десять.
– О трупах пока не сообщали?
– Еще нет, но, коли дела пойдут как в прошлый раз, скоро начнут…
Томас подметал тротуар перед «Гордым Горцем».
– А денек-то, похоже, обещает быть чудесным! – приветствовал он проходившую мимо миссис Фрейзер.
Та спешила первой сообщить новость подружке, бакалейщице Элизабет Мак-Грю, но не могла устоять перед искушением.
– Вот уж не уверена, Томас…
Парень уставился на нее круглыми глазами.
– А почему бы это, миссис Фрейзер? У вас неприятности?
– Боюсь, самые ужасные несчастья угрожают всему Кал-лендеру. – И, не в силах больше сдерживаться, миссис Фрейзер торжествующе выпалила: – Иможен Мак-Картри вернулась!
От удивления Томас выронил метлу, и, когда старая сплетница умчалась в бакалейную лавку, боясь, как бы ее не опередили миссис Плери или миссис Шарп, в свою очередь, побежал в комнату, где Тед Булит спокойно дегустировал первую за день рюмку джина. Томас влетел так неожиданно, что кабатчик поперхнулся и, дабы не умереть от удушья, налил себе вторую порцию.
– Ну, мой мальчик! – наконец прорычал Тед. – Это еще что за фокусы? Почему вы ведете себя так, будто чудовище озера Лох-Несс прогуливается по улицам Каллендера в поисках какого-нибудь журналиста, жаждущего выслушать историю его жизни?
Но Томас не слышал сарказмов хозяина – мысли его занимало совсем другое.
– Иможен Мак-Картри – здесь! – сходу выпалил парень.
Тед молча схватил бутылку и в ознаменование счастливого события стал пить прямо из горлышка. Вошедшая в это время Маргарет чуть не задохнулась от ужаса.
– О Тед… – простонала она. – Неужто ты уже и до этого дошел…
Булит с удивлением оторвал бутылку от губ, но перевернуть забыл, и струя потекла за пазуху.
– Вот всегда ты так, Маргарет! – возопил кабатчик. – В любом поступке готова углядеть зло!
– Пока я вижу только, что ты лакаешь из горлышка, как последний пьянчуга! Ясно, кто ты есть, Тед Булит?
– А ты знаешь, почему я пил?
– Потому что ты – вконец опустившийся тип!
– Нет, представь себе потому что Иможен Мак-Картри вернулась!
Миссис Булит ответила не сразу, и когда к ней вернулся дар речи, голос звучал не слишком уверенно:
– По-моему, мне тоже не повредила бы капелька джину, Тед…
Тед налил жене, потом себе, а заодно, поскольку известие привело его в полнейший восторг, и Томасу, которого такая щедрость потрясла до глубины души.
– За здоровье Иможен Мак-Картри! – провозгласил кабатчик, высоко подняв рюмку. – Уж она-то сумеет внести некоторое оживление в наш старый добрый Каллендер!
Леонард Элрой вышел из дому две минуты назад, направляясь к Гэвину Мак-Фарлану, у которого работал табельщиком, но по дороге наткнулся на сторожа рыбнадзора Фергуса Мак-Интайра, и тот сразу выложил приятелю последнюю новость. Рискуя опоздать на службу, Леонард побежал домой предупредить жену. Та уже занялась уборкой, но на голос мужа выглянула в окошко.
– В чем дело, Леонард? Ты что-нибудь забыл?
– Твоя бывшая хозяйка вернулась в Каллендер!
– Моя быв…
– Иможен Мак-Картри!
Миссис Элрой поднесла руку к груди, как будто сердце вдруг остановилось, и закрыла глаза – воспоминание все еще причиняло острую боль. Но Леонард, нисколько не заботясь о здоровье столь явно взволнованной супруги, поспешил на работу. Миссис Элрой несколько уязвило такое невнимание к ее особе, но, возможно, Леонард лишь напускал на себя равнодушный вид, ибо Розмэри всегда подозревала его в тайной симпатии к мисс Мак-Картри, этой Неукротимой Шотландке. Вопреки всем своим решениям, миссис Элрой тоже не могла забыть, что долгие годы служила в доме капитана Мак-Картри и что дочь последнего родилась у нее на глазах. И в глубине души старая служанка признавала, что в ссоре, приведшей к окончательному разрыву, очень возможно, виновата именно она.
Как ни спешила миссис Фрейзер, у Элизабет Мак-Грю она появилась лишь второй. Проклятая болтунья миссис Шарп успела-таки ее опередить. Следовательно, бакалейщица уже обо всем знала, равно, как и миссис Плери, прибежавшая в лавку почти одновременно с миссис Фрейзер, а потому двум запоздавшим кумушкам оставалось лишь комментировать событие, чем они и занялись с величайшим пылом, как вдруг над люком погреба возникла голова Уильяма Мак-Грю. Едва бакалейщик достаточно поднялся по лесенке, чтобы приступить к приветствиям (то есть выбрался по пояс), все три покупательницы, пробормотав, по обыкновению, несколько ничего не значащих банальностей, хором сообщили великую новость да так, что Уильям ровно ничего не понял. Однако возбуждение означенных дам достаточно поразило Мак-Грю, чтобы он так и застрял на полпути из люка.
– Одну минутку! Прошу вас…
Кумушки разом смолкли. Несмотря на то, что Уильям сидел под каблуком у жены, им он внушал почтение. Все три давно овдовели и, успев забыть о мужских недостатках, теперь идеализировали сильный пол в целом.
– Ну? – осведомился бакалейщик.
Они собирались было с прежним рвением выложить потрясающую весть, но Элизабет заткнула товаркам рот.
– Вот что, Уильям Мак-Грю, лучше б вы доделали дело, а не вмешивались в то, что вас ничуть не касается.
Все три дамы подумали, что бакалейщица малость перегибает палку и напрасно так унижает собственного мужа. А тот, смутно ощущая поддержку, ответил спокойно, как человек, уверенный, что на его стороне сама справедливость:
– По-моему, миссис Мак-Грю, у себя в доме я имею полное право знать, в чем дело.
– На вашем месте, Уильям, я бы поостереглась говорить о правах! Мужчина, не способный создать семью…
Уильям Мак-Грю опустил голову. Весь Каллендер знал, что он не может иметь детей, но, по мнению трех кумушек, постоянно напоминать парню о его несчастье да еще на людях – просто ненужная жестокость.
– Вот что я вам скажу, Элизабет Мак-Грю, – горько, но с достоинством проговорил Уильям. – Господь не слишком жалует жен, не почитающих того, кого Небо дало им в мужья, и когда-нибудь за это придется ответить!
– Доделайте-ка лучше работу, а разговоры отложим на потом!
У миссис Шарп вдруг вскипела кровь, и, даже рискуя прогневить бакалейщицу, она крикнула:
– Иможен Мак-Картри вернулась!
Новость произвела столь сильное впечатление, что Уильяму пришлось крепко вцепиться в край люка, иначе он неминуемо рухнул бы вниз. А уж каким чудом он не выронил полную корзину бутылок – вообще навсегда останется тайной. Старые болтуньи с жадностью следили за его реакцией.
– Что ж, я не сказал бы, что ваше известие меня огорчило, – восстановив равновесие, заявил Мак-Грюк. – Я глубоко уважаю мисс Мак-Картри, эту истинную дочь Шотландии и славу Горной страны!
Выбравшись наконец из люка, он совсем тихо закончил:
– А многие из тех, кто ругает мисс Мак-Картри, и в подметки ей не годятся!…
Миссис Шарп, миссис Фрейзер и миссис Плери облизнулись, предвкушая бурную семейную сцену. Муж не называл никаких имен, но сравнение показалось Элизабет оскорбительным, и она чуть не осыпала Уильяма отборной руганью, однако, вовремя вспомнив о своем хорошем воспитании, предпочла изображать незаслуженно задетую безупречную супругу.
– Уильям Мак-Грю, вы…
– Куда поставить керосин, Элизабет?
Этот прозаический вопрос вмиг разрядил царившее в лавке напряжение.
– На последний ящик, рядом со всяким хозяйственным инвентарем, – механически ответила миссис Мак-Грю.
И все три посетительницы сразу поняли, что их надежды не оправдались.
Питер Конвей без всякого воодушевления обрабатывал сосновую доску, еще толком не зная, на что ее пустить, как вдруг в окно просунул голову маленький Нейл Мак-Фадден.
– Эй, мистер Конвей!
Коронер-плотник поднял голову.
– Что тебе нужно, Нейл?
– Вы знаете новость?
– Какую?
– Мисс Иможен Мак-Картри приехала!
Мальчишка убежал, и в мастерской еще долго отдавалось звучное эхо его шагов, а Питер Конвей, застыв как вкопанный, обдумывал известие. Когда же наконец смысл сказанного полностью дошел до его сознания, плотник бросился к телефону и таким тоном заказал торговцу деревом из Данблей-на Дермоту Мак-Интошу партию досок для гробов, что тот всерьез подумал, уж не обрушилась ли на Каллендер какая-нибудь страшная эпидемия.
Войдя в зал заседаний мэрии, Гарри Лоуден с досадой отметил, что никто, видимо, даже не заметил его появления. Муниципальные советники, обступив секретаря Неда Биллингса, ловили каждое его слово. Раздававшиеся время от времени возгласы достаточно красноречиво свидетельствовали о всеобщем страстном любопытстве. На мгновение Лоуден заподозрил заговор против его особы, но здравый смысл подсказывал, что в подобной ситуации противники вели бы себя куда сдержаннее. Впрочем, Нед, заметив мэра, отстранил всех прочих и тут же бросился к нему.
– Гарри! Вы в курсе?
– Чего?
– Иможен Мак-Картри вернулась!
У Лоудена вырвалось одно из самых страшных ругательств, какое когда-либо слышали на шотландской земле. Однако он умел действовать в экстремальных ситуациях. Мэр выпрямился и тем зычным, повелительным голосом, что так смущал конкурентов во время избирательных кампаний, прогудел:
– Джентльмены, после того что мы сейчас слышали, я предлагаю отложить до лучших времен обсуждение договора с Кейтом Мак-Каллумом насчет его поля и немедленно решить, какие неотложные меры мы должны принять в том случае, если мисс Мак-Картри не отказалась от прежних привычек…
Джефферсона Мак-Пантиша мучило одиночество, а потому он решил сходить в Каллендер и пропустить стаканчик в «Гордом Горце». Однако меньше чем в миле от дома Мак-Пантиш столкнулся со сторожем рыбнадзора Фергусом Мак-Интайром, и тот поспешил рассказать о возвращении Иможен Мак-Картри. Хозяин гостиницы лишь испустил глубокий вздох и, оставив растерянного сторожа на дороге, за что Мак-Интайр еще долго на него дулся (и в самом деле, можно ли вести себя так невежливо?), опрометью побежал обратно, в «Лебедя». Там Джефферсон немедленно собрал весь персонал и распорядился не спускать глаз с высокой рыжеволосой женщины, если, паче чаяния, она переступит порог гостиницы.
Доктор Джонатан Элскот, сидя у постели Фионы Кэмп-белл, раздумывал, что бы еще прописать больной, чье малокровие его так тревожило. У врача складывалось впечатление, что Фиона совершенно утратила и вкус, и волю к жизни. Неожиданно, словно в насмешку над предписаниями Элско-та, приказавшего оберегать покой страдалицы, в комнату ворвалась ее младшая сестренка Майри.
– Фиона, Фиона! Иможен Мак-Картри здесь!
Больная тут же села в постели.
– Где? У нас?
– Нет, у себя…
– А ну-ка, дайте мне тапочки и халат! До свидания, доктор!
Элскот попытался спорить:
– Но, дорогой друг, будьте осторожны! Ваше здоровье…
– Надеюсь, вы не думаете, будто я стану валяться в постели, когда Иможен гуляет по городу? К тому же я чувствую себя намного лучше, и, пожалуй, добрый глоток виски окончательно поставит меня на ноги!
Возвращаясь к машине, Джонатан Элскот честно признал, что за сорок лет врачебной практики так и не научился хоть сколько-нибудь понимать пациентов. Но если Фионе Кэмпбелл, судя по всему, не терпелось повидать мисс Мак-Картри, доктор твердо пообещал себе избегать каких бы то ни было столкновений с огнегривой амазонкой, о которой сохранил кошмарные воспоминания.
Тем временем виновница всего этого переполоха в Каллендере, Иможен Мак-Картри, устраивалась под отчим кровом. На комоде в спальне она расставила фотографии, сопровождавшие ее повсюду. Во-первых, изображение Генри-Джеймса-Герберта Мак-Картри, бывшего капитана Индийской армии, подавшего в отставку, когда заговорили об отмене традиционнго кильта шотландских стрелков. Только дочерняя любовь заставляла Иможен считать умным и гордым взгляд вытаращенных глаз пьянчужки-отца, в конечном счете сведенного в могилу чрезмерным пристрастием к виски. Рядом с отцовской фотографией мисс Мак-Картри поставила гравюру, изображавшую ее любимого героя, Роберта Брюса, великого борца за свободу Шотландии. Потом Иможен смущенно достала снимок старшего инспектора Дугласа Скиннера, просившего ее руки, но вскоре после того павшего при исполнении служебных обязанностей. Теперь мисс Мак-Картри уже смирилась с мыслью, что ее старость разделят лишь эти дорогие тени. Вопреки всем надеждам и опасениям обитателей Каллендера, Иможен мечтала только о покое. Если теперь, через три года, она вернулась на родину, то лишь потому, что вот-вот наступит время отставки и, покинув пост начальницы бюро в Адмиралтействе, мисс Мак-Картри так или иначе придется жить на скудную пенсию. И куда же ей ехать, как не в Каллендер, где она родилась и где покоятся ее близкие?
Глядя на Иможен, никто бы не поверил, что минула ее пятьдесят третья весна. В огненной шевелюре так и не появилось ни одного седого волоса. Регулярно занимаясь гимнастикой, Иможен сохранила стройную, подтянутую фигуру. По сути дела, в пятьдесят с лишним лет она была такой же, как и в тридцать: высокой – пять футов, десять дюймов – женщиной с молочно-белой кожей, довольно костистой и плоской со всех сторон. Прежними остались и поистине неиссякаемая энергия, и самый отвратительный во всей Шотландии характер (именно последнее оправдывало кличку, лет двадцать пять назад полученную Иможен от коллег – «red bull», то есть «рыжий бык»).
Сидя в кресле своей старой спальни, мисс Мак-Картри вспоминала последний приезд в Каллендер, превративший ее в героиню. Правда, наиболее благопристойные обитатели городка осуждали Иможен, считая, что женщине неприлично убивать шпионов. Зато те, кого энергия этой истинной дочери гор восхищала, носили ее на руках. Воспоминание о старшем инспекторе Дугласе Скиннере, который несколько раз спас ей жизнь и незаметно для себя влюбился, растрогало мисс Мак-Картри. Останься он в живых, теперь Иможен именовалась бы миссис Скиннер… Потом шотландка подумала о Нэнси Нэнкетт – как долго Иможен считала ее самой близкой подругой, а теперь та гниет в тюрьме… Мало-помалу мисс Мак-Картри совсем погрузилась в печальные мысли о прошлом. Но – нет, она не из тех, кто ломается под ударами судьбы! Взгляд Иможен слегка задержался на изображении Роберта Брюса, и она вдруг почувствовала, что победитель англичан при Баннокберне взирает на нее с необычной суровостью, словно не понимая причин этой минутной слабости. Мисс Мак-Картри встала и, вытянувшись по стойке «смирно» перед фотографиями своих покровителей, твердым голосом пообещала:
– Отец, Роберт и Дуглас! Вы можете положиться на меня! И – да здравствует Шотландия!
А потом, совершенно запамятовав, что ее отец, как, впрочем, и Скиннер, служили Короне, той самой Короне, ради которой Иможен тоже пришлось сражаться и даже рисковать жизнью, она, вопреки логике, добавила:
– И да сгинет английский угнетатель!
Мисс Мак-Картри укрепила дух хорошей порцией виски – здесь, под небом Горной страны, даже вкус его был совсем иным, чем в Лондоне. По правде говоря, Иможен с трудом решилась вернуться в Каллендер, ибо совершенно не представляла, как ее там примут. Но, во-первых, она и помыслить не могла о продаже отцовского дома, а во-вторых, полагая, что урожденной Мак-Картри негоже отступать даже перед общественным мнением, в конце концов купила билет. Теперь Иможен предстояла встреча с земляками, и она снова поклялась не сдаваться.
Пока констебль Сэмюель Тайлер бродил по улицам Каллендера, выясняя, как относятся его подопечные к возвращению Иможен, сержант Арчибальд Мак-Клостоу, утратив вкус к шахматной задаче (а это для него означало высшую степень растерянности), по-детски пытался уговорить сам себя, что Тайлера просто разыграл какой-то злой шутник и он никогда больше не увидит Иможен Мак-Картри.
Она вошла, как всегда, без стука.
– Привет, Арчибальд Мак-Клостоу.
Сержант прикрыл глаза, стиснул зубы и вцепился в край стола – так бедняга-алкоголик пытается отогнать кошмарные видения, просто отрицая их существование.
– Нет! Нет… нет… – жалобно бормотал он.
Мисс Мак-Картри с удивлением склонилась над полицейским.
– Вам плохо, сержант?
Мак-Клостоу приоткрыл один глаз, и расширенный от ужаса зрачок уставился на Иможен.
– Это неправда! Вас здесь нет! Просто у меня нелады с пищеварением! Нет-нет! Вас не существует в природе!
– Ах, вот в чем дело? Арчибальд Мак-Клостоу, вы, что, пьяны?
Этот тон! Этот голос, раздирающий барабанные перепонки! Арчибальд узнал бы их из тысячи! Итак, она и в самом деле здесь, и все попытки спрятаться от действительности бесполезны! Мак-Клостоу вдруг охватила безумная, истинно шотландская ярость. Он вскочил и, угрожающе ткнув в незваную гостью перстом, завопил с отчаянием мужества, какое появляется лишь у загнанных в тупик несчастных:
– Иможен Мак-Картри, зачем вы сюда пришли?
– Как это?… Поздороваться.
Сержант ожидал чего угодно, но только не этого и на мгновение оторопел.
– Поздороваться? – пробормотал он. – Со мной?
– Ну да! В память о приятных минутах, пережитых вместе.
Сержант весьма трогательно, но как-то придушенно всхлипнул.
– О приятных минутах?
Придя в себя, он угрожающе надвинулся на Иможен.
– Ах, приятных, замечательных, да? Мы здесь жили себе спокойно, никого не трогали и нас никто не трогал, как вдруг три года назад сюда пожаловала здоровенная красноволосая шотландка и жизнь тут же превратилась в ад кромешный!
– Вы преувеличиваете, Арчибальд!
– Преувеличиваю? Сколько трупов вы нам оставили?
– Не больше двух!
Сержант невесело рассмеялся, и смех его гораздо больше смахивал на кваканье.
– Всего-то! И еще один-два в Эдинбурге…
– Два.
– А в сумме получается четыре, верно?
– И что с того?
– Да то, что, вздумай каждый из нас следовать вашему примеру, за сколько дней Англия превратилась бы в пустыню?
– Но, послушайте, Арчибальд, ведь это были враги Англии!
– А кто вам поручил ее оборону?
– Мое начальство!
Полицейский презрительно хмыкнул.
– Вот уж не думал, что вы так любите англичан!
– Я не люблю англичан, но шпионов – еще меньше, особенно, когда они думают только о том, как бы меня прикончить!
– Странно… а мне как раз это в них нравилось…
– Отлично. Я вижу, вы не изменились, Арчибальд Мак-Клостоу! А впрочем, уроженцы Приграничной зоны никогда не блистали ни особым умом, ни великодушием! Это каждый знает! И вечно вы готовы изменить…
– Во всяком случае, кое-чему я никогда не изменю, мисс Мак-Картри! Я твердо знаю, что мой долг – поддерживать порядок в Каллендере. Предупреждаю, что после первой же дикой выходки с вашей стороны… скажем, если на вашем пути опять попадется хотя бы намек на бездыханное тело… я сам запру вас в камере и не выпущу, даже если мне придется иметь дело с Парламентом в полном составе! Лучше я придушу вас собственными руками!
– Убийца!
– Пока нет, но только от вас зависит, стану ли я им когда-нибудь. Садитесь!
Иможен невольно подчинилась приказу.
– Я вас сюда не звал, верно?
– Я сама пришла пожелать вам доброго дня!
– Вот как, «доброго»? Ну, для меня-то он был бы добрым только в одном случае, если бы вы быстренько собрали чемоданы и навсегда смотались отсюда ближайшим поездом!
– И не надейтесь!
– Иможен Мак-Картри, вас снова прислали сюда с заданием?
– Нет.
– И в окрестностях не замечено никакого, хотя бы самого завалящего шпиона?
– Насколько мне известно, нет.
– Так и запишем. Но раз так, что вам понадобилось в Каллендере?
– Я приехала отдохнуть.
Арчибальд с отвращением покачал головой. На лице его появилось выражение, свойственное порядочным людям, когда они сталкиваются с самым циничным лицемерием.
– Отдохнуть! Всем известно, что вы называете «отдыхом», Иможен Мак-Картри! И я этого не потерплю! А кстати, я помню, ходил слушок, будто вы собираетесь замуж?
– Да, за старшего инспектора Дугласа Скиннера.
– Но в последнюю минуту он сдрейфил, да?
– Дугласа убили…
– Мне очень жаль… хотя, в каком-то смысле для парня так намного лучше…
Мисс Мак-Картри медленно поднялась со стула.
– Что именно вы хотели этим сказать, Арчибальд Мак-Клостоу? – ледяным тоном осведомилась она.
– Только то, что мужчине лучше погибнуть в бою, чем связать судьбу с особой вроде вас!
Иможен так стремительно влепила Мак-Клостоу пощечину, что полицейский не успел защитить лицо, а констебль Сэмюель Тайлер, обладавший феноменальным даром появляться в самый неподходящий момент, так и остолбенел на пороге. Оправившись от потрясения, сержант холодно заметил:
– Вы признаете, что ударили сержанта полиции Ее Всемилостивейшего Величества при исполнении служебных обязанностей, Иможен Мак-Картри?
– Нет.
– Как – нет?
– Я просто не способна поднять руку на представителя полиции! – с обезоруживающей улыбкой пояснила Иможен.
– Ах, вот вы как? А о свидетеле забыли?
– О свидетеле? Кого вы имеете в виду?
– Констебля Сэмюеля Тайлера!
– О, Сэмюель, до чего я рада вас видеть! Как поживаете? Поразительно, но вы нисколько не постарели! А меж тем утекло немало воды с тех пор, как мы, детишками, бегали по улицам Каллендера, а, Сэмюель?
Тайлер всегда был сентиментален. Стоило напомнить о прошлом, и на глазах у него появились слезы. Констебль тепло пожал руку подруге детских лет.
– Я тоже рад видеть вас в добром здравии, мисс Иможен…
Арчибальд решил, что эти двое явно над ним издеваются, и в ярости шарахнул кулаком по столу.
– Довольно! – рявкнул он.
Мисс Мак-Картри окинула сержанта взглядом и снова повернулась к Тайлеру.
– И часто это на него находит, Сэмюель?
Мак-Клостоу, задыхаясь от возмушения, лихорадочно расстегнул ворот кителя.
– И вы рассчитываете таким образом ускользнуть от ответственности? Что ж, поглядим! Сэмюель Тайлер!
– Да, сержант?
– Вы можете засвидетельствовать, что я стал жертвой нападения со стороны присутствующей здесь особы?
Но Тайлер не мог отречься от собственной юности.
– Нет, сержант.
Последний, неожиданный удар так доконал Арчибальда, что бедняга не мог даже кричать.
– Нет? – прохрипел он.
– Когда я пришел, вы, по-видимому, ссорились, но, честно говоря, я не заметил ничего другого.
– Ах, «честно»!? Тайлер, вы уволены!
– Почему, сержант?
– И у вас еще хватает наглости… Да за измену же! И за взятки!
Иможен поспешила на помощь констеблю.
– Не обращайте внимания, Сэмюель…
Это превосходило разумение Мак-Клостоу.
– Но, черт возьми! Я-то тут, по-вашему, кто?
Мисс Мак-Картри разразилась приятным грудным смехом.
– Избавьте меня от необходимости говорить такое в глаза, Арчи… – заметила она.
– Арчи???
Сержант, собрав остатки сил, готовился к взрыву, как вдруг в кабинет робко вошел пожилой, очень скромного вида человечек и с самым простодушным видом спросил:
– Прошу прощения за беспокойство, я вам не помешал?
Мак-Клостоу возблагодарил Небо – ну и вовремя же оно послало ему беззащитную жертву! Уж теперь-то есть на ком отыграться.
– Кто вам позволил сюда войти? – рявкнул он. – И что вам надо?
– Могу я видеть сержанта Мак-Клостоу?
– Это я!
– Меня зовут Джон Мортон.
– Ну и что?
– А то, что всего минуту назад я столкнулся с привидением!
