ГЛАВА V
1
Тьерри громко и настойчиво позвонил: одно за другим в замке зажглись окна. Дверь открыл испуганный Герман; взлохмаченный, в домашних туфлях, он на ходу завязывал пояс халата. Полицейский молча его отстранил и прошел прямо к телефону.
– Алло? Жеро? Немедленно вызовите Ратенеля, следователя, прокурора, а также службу прокурорского надзора. Не забудьте врача. Пусть все соберутся в Блонзатском замке. Выполняйте.
Комиссар повернулся. На него смотрел доктор Пьюбран.
– Вы прямо как у себя дома, комиссар.
– Замолчите!
– Но…
– Сядьте и замолчите.
– Да вы что в самом деле!
Тьерри схватил Пьюбрана за грудки.
– Доктор, я бы на вашем месте вел себя поспокойнее. Не бесите меня, а то я разобью вам морду!
– Подчинитесь, Марсьяль. Видите, у мальчика кризис, лучше его не раздражать.
Мадемуазель Пьезат, свежая, как будто давным-давно уже встала, давала советы своему другу. Полицейский отпустил Пьюбрана. Тот, повинуясь, сел, осыпая комиссара угрозами.
– Я этого так не оставлю! Как только прокурор будет здесь, я немедленно сообщу ему, что подаю жалобу на вас за превышение власти и на него, за то, что он покрывает ваши выходки.
Появилась сонная Мартина. Увидев комиссара, она ахнула;
– Комиссар! Что опять случилось! Но я все равно хотела вас видеть, чтобы сказать, что у нас с Мануэлем все уладилось.
– Да-а! Не сомневаюсь.
– Вас это, похоже, не радует.
– Сделки такого рода – нет.
– Почему? После обеда он пришел ко мне в комнату и по-доброму признался, что плохо понимал мою точку зрения, но теперь понял и вполне со мной согласен. Еще сказал, что уезжает, но через полгода вернется и надолго. Кстати, он не спускался?
– Он не спустится.
– Почему?
– Он уже уехал.
– Уехал? Как глупо!
– Более того, могу вас заверить, что он никогда не вернется.
У Мартины, казалось, пропало всякое желание быть приветливой или хотя бы вежливой.
– Комиссар, вы играете в какие-то мерзкие игры! Вы видели Мануэля? Да или нет?
– Да.
– Где?
Невик показал пальцем на появившегося в этот момент Марка.
– Спросите вашего кузена, может, он знает.
– Ты видел Мануэля?
– Мануэля? Нет, и ничего от этого не потерял. Он меня уже достал, твой мексиканец, своей страстью постоянно всем давать советы.
Тьерри заметил:
– Господин Кесси, вы спустились позже всех. Где вы были?
– У себя в спальне. Видите, у меня плечо в гипсе, мне сложно одеваться.
Мартина повернулась к полицейскому.
– Комиссар, умоляю вас, где Мануэль?
– Перед входом в парк, немного левее…
– …ле… но что он там делает в такое время?
– Отдыхает в ожидании, когда за ним придут.
Глаза девушки широко раскрылись. Задыхаясь, она пробормотала:
– Вы хотите сказать, что… что…
– Он мертв, мадемуазель.
За этими словами последовала долгая пауза.
Тьерри впился глазами в собравшихся, но их лица не выражали ничего, кроме немого удивления. Мартина, очень бледная, опустилась в кресло возле Олимпии. Тетя взяла ее за руку, Марк прошептал:
– Как его…
– Убили? Проломив череп.
Мадемуазель Пьюбран завизжала и, разразившись слезами, уткнулась в плечо Олимпии. Появление представителей прокуратуры явилось заключительным аккордом сцены.
Если судья казался взволнованным, то прокурор демонстрировал поистине убийственное настроение. При его появлении в гостиной Пьюбран поднялся.
– Господин прокурор, я хочу подать жалобу…
Тот сухо оборвал:
– Не время, доктор! Что касается вас, комиссар, то, по-моему, пора заканчивать, довольно!
– Вы бы лучше убийце сцены устраивали, господин прокурор!
– Если вы считаете, что сейчас подходящее время для шуток, я вам завидую! Завтра утром я звоню в Тулузу, а теперь пойдемте с нами.
Когда «Скорая» забрала тело мексиканца, прокурор сел в машину, не попрощавшись с Невиком. Следователь вяло протянул ему руку со словами:
– Вы нас в такую лужу посадили!
– Может быть, не я, а преступник?
– Вы прекрасно знаете, что я хочу сказать, комиссар. И не бахвальтесь, вам это плохо обернется!
Тьерри не без иронии отметил, что мэтры разнервничались гораздо больше, чем сам автор преступления. Последний проявлял исключительное хладнокровие. В сопровождении Ратенеля Невик вернулся в замок. Заговорщики оставались на своих прежних местах.
– Ну вот, Мануэль Камаронес уехал в морг. Остается только узнать, кто его убил и почему. Вы слышали, что сказал прокурор? Завтра он позвонит в ОРПЖ, спешу предупредить: этих ребят ничто не остановит. Вы можете подавать все на свете жалобы, им от этого ни горячо, ни холодно. Конечно, вы не догадываетесь о мотивах этого нового убийства?
Никто не ответил.
– А вы знаете, Камаронес сегодня вечером мне позвонил, чтобы позвать на помощь. Он думал, что нашел ключ к загадке. Смерть его доказывает, что он не ошибся.
Никто не шелохнулся.
– Представьте себе, доктор, что я успел услышать ваш голос до того, как он повесил трубку.
– Абсолютно верно, его манеры мне не нравились. Он вел себя здесь как хозяин. Иногда казалось, что это мы у него в гостях. Я сделал ему замечание, что неприлично беспокоить людей поздними звонками, при этом не имея ни малейшего понятия о том, с кем он разговаривает.
– Однако преступник был вынужден его убить, потому что узнал, что мексиканец собирается выдать мне его имя. О! Прошу вас не делать оскорбленных лиц. Я совершенно уверен, что убийца сидит сейчас здесь передо мной и меня слушает. И как бы он ни был уверен в себе, он не может подавить гложущей его тревоги. Он боится. И правильно делает. Я не отступлю, пока не узнаю, кто он. Мадемуазель Пьюбран, вы сказали, что Камаронес возвратил вам свое доброе расположение. Говорил ли он вам, что собирается мне позвонить?
– Да…
– И вы его не отговорили?
– Нет… Я слишком устала. Бог с ним, со скандалом… Требовать у Мануэля, чтобы он молчал – значит стать сообщницей убийцы.
– Он назвал вам имя преступника?
– Нет. Он сказал, что не хватает решающей улики, но, что с вашей помощью он рассчитывает ее получить. Я не знала, что он уже позвонил вам, поэтому удивилась, когда увидела вас в гостиной. Я не понимаю, почему Мануэль так поторопился забить тревогу.
– Я нахожу только два возможных объяснения: или он знал, что его раскрыли, или он думал, что вам угрожает серьезная опасность. Ясно, что опасность эта исходит от одного из трех владельцев замка: мадемуазель Пьезат, господина Пьюбран или господина Кесси. Кто из вас был в курсе того, что Мануэль собирается мне позвонить? Вы, господин Кесси?
– Меньше всех на свете! И вообще мне все это надоело! Лучше спросите у моего дорогого дядюшки, что он делал под дверью моей кузины.
Доктор покраснел.
– Нехорошо это, Марк! Хотя я признаю, что и мой поступок не особенно красив. Я видел, как мексиканец вошел в комнату к Мартине и… и… короче, я хотел проверить… уважает ли этот чужестранец порядки нашего дома. Может быть, это и не очень этично с моей стороны, но я считал себя обязанным поступить так, как полагается главе семейства.
– Чувство долга делает вам честь, доктор, но ваше признание только лишний раз подтверждает, что вы были единственным свидетелем разговора Камаронеса со своей невестой.
– Я даю вам слово!
– Не стоит, доктор. Преступник и душу дьяволу отдаст, лишь бы выпутаться, не то что слово чести!
– Вы оскорбляете меня!
– Бросьте, доктор! Главное сейчас не это, а то, что один из вас врет и в самое ближайшее время я узнаю кто! Спокойной ночи, господа. Да, не покидать Каора без соответствующего на то разрешения!
В машине Тьерри поделился с Ратенелем.
– Ясно, что они врут, но…
Шеф замолчал, Ратенель подстегнул его продолжать.
– Что но?
– У них не было никакого интереса его убивать…
– Потому что?
– Потому что любовь Мануэля к Мартине, наоборот, должна была быть на руку семейству, ведь это лучший способ избавиться от наследницы, к тому же законным путем.
– В таком случае им незачем было с самого начала демонстрировать свою враждебность к мексиканцу.
– Абсолютно верно! Но они его все-таки убили, руку даю на отсечение!
– Неужели то, что знал Камаронес, было настолько для них опасно, что они предпочли его убрать, чем дать ему спокойно уехать и увезти наследницу?
– Без всякого сомнения. Одно только со всем этим не вяжется: семья окрысилась на Камаронеса сразу, как только он появился в замке. Что заставило Пьюбранов так себя вести по отношению к нему?
– Страх, что он разгадает их тайну?
– Это значило бы, что они все сообщники… Нет, я так не думаю.
