1
Забыв об осторожности, комиссар мчался к Фюмелю. Ему оставалось только молча молиться о том, чтобы Мартина была жива. Сейчас он первый раз посмотрел в лицо действительности: свое волнение он не мог объяснить лишь чувством профессионального долга. А комиссар был не из тех, кто привык играть сам с собой в прятки. Даже если это стыдно, он должен признаться: смерть Алисы принесла ему свободу, которую раньше он не смел желать. Не отдавая себе отчета – может быть, так легче было выдержать – он превратил обязанности сиделки в доказательство нежности, не зависящей, как ему казалось, от болезни.
Сам того не сознавая, он переселился в закрытый для всех остальных мир своей жены, и ему ни разу не приходило в голову, что бывает по-другому. Алиса являлась той частью вселенной, в которой он привык жить. Беспомощность вручила ей все права, и она была там королевой. Когда Алисы не стало, он вдруг приоткрыл другую часть жизни, существование которой было для него тайной. Случайная встреча с Мартиной сформировала и выпустила наружу давно сдерживаемое затаившееся дыхание. Он даже не успел к этому подготовиться. Возраст теперь не имел значения, ведь он – свидетель благоразумия, а любовь и благоразумие – несовместимы.
На месте происшествия – крутом повороте шоссе – толпились жандармы и любопытные. Машина слишком быстро взяла вираж, выскочила с дороги и врезалась в парапет, который уберег ее от падения с обрыва в Лот. Тьерри посмотрел вниз и почувствовал головокружение. Он на мгновение представил себе тело Мартины, распластанное в бездне. Мертвенно-бледный, он повернулся к жандарму и сдавленным от ужаса голосом спросил:
– Пострадавшая?
– Мадемуазель Пьюбран, хозяйка машины. Выпутается… Раны поверхностные. На всякий случай мы все-таки вызвали скорую, девушка в больнице.
– Кто вам сообщил?
– Один водитель, он все видел. Он думал, она упадет в воду.
– Где сейчас свидетель?
Жандарм позвал водителя фургона, нашивки на рукавах которого говорили о том, что он работает мойщиком на автозаправке.
– Расскажите, пожалуйста, господин.
– Ришелье! М-м, да… значит так… Ну вот, неожиданно я заметил впереди машину, за рулем сидела молодая девушка. Ехала она не очень быстро, даже удивительно медленно, молодежь сейчас знаете как гоняет! И вдруг на повороте она исчезла, а через секунду я увидел ее катящейся к пропасти. В панике я закричал – как будто она могла меня услышать. Я видел, как она изо всех сил крутила руль, чтобы выправиться. Врезавшись в ограждение, она остановилась, но не перевернулась. Только весь перед разбила. И вы знаете, ей крупно повезло: когда тачку разворачивает на 180 градусов на краю обрыва… прогулка обычно по-другому заканчиваете.
– Спасибо, ваши показания будут зарегистрированы… Подождите!
Это уже относилось к Симону Телю, который только что приехал на своей ремонтной летучке.
– А! Здравствуйте, господин комиссар!
– Послушайте, Телю…
Тьерри отвел владельца гаража в сторону.
– Я хотел попросить вас осмотреть машину. Скажите, если заметите что-нибудь странное.
– Что именно?
– Диверсию, например.
Симон присвистнул:
– Вот оно что… Хорошо, попробую.
В то время, как Телю ломал голову над поставленной ему задачей, комиссар отдавал приказания. Очистить дорогу было непросто – люди ведь жаждут крови и любят пересказывать щекотливые подробности чужого несчастья. Вскоре Телю незаметно попросил Невика подойти.
– Вы нашли аномалию?
– И какую! Хотя это было несложно: достаточно поднять крышку капота, чтобы увидеть, что оба бачка с тормозной жидкостью пусты. Их прокололи. По плану мадемуазель Пьюбран должна была совершить большой прыжок…
– Вы уверены?
– В чем?
– В том, что резурвуары с тормозной жидкостью…
– Для этого большого ума не надо, любой мальчишка и тот сразу заметит.
– Спасибо, Телю. Было бы хорошо, если бы вы записали все это на листочке бумаги.
– Не ручаюсь за почерк.
– Тогда приходите в комиссариат. Вы продиктуете ваше заявление Ратенелю.
– Да, так будет лучше.
Тьерри в умилении смотрел на Мартину. Повязки на лице не портили се, а только придавали некоторую загадочность выражению глаз. Больница всегда казалась комиссару чем-то вроде своеобразного паспортного контроля, некоей нейтральной зоной, которая не принадлежала еще царству мертвых, но была уже недоступна для живых. Поэтому такая близкая – стоит только протянуть руку – Мартина казалась ему особенно далекой и недоступной. Но это было неважно. Достаточно того, что он может находиться возле нее, наедине с ней в ложной, воображаемой близости. Мартина спала. Полицейский, счастливый, смотрел на нее. Фантазия превратила эту комнату-клетку – строгую, пахнущую хлоркой – в уютную, элегантно обставленную спальню, где в полуоткрытых ящиках шкафа угадывалось кружево женского белья и витал аромат сладких, щекочущих горло духов. Больничная койка уступила место просторной кровати, удобной для отдыха вдвоем. Мечта уводила его все дальше и дальше, и он не заметил, как мадемуазель Пьюбран проснулась.
– Господин комиссар?
От неожиданности он вздрогнул.
– Мадемуазель, я не осмеливался вас разбудить и сам…
– Мне кажется, вы заснули стоя!
Оба засмеялись, вдруг девушка заволновалась:
– Но почему я здесь, и вы у моей постели? Где я?
– В больнице.
– В больнице? Конечно, все вспомнила! Машина! Отказали тормоза!
Он взял ее за руку.
– Успокойтесь, все позади. Вам очень повезло.
Раненая испуганно на него посмотрела:
– А мое лицо! Что с моим лицом? Зеркало! Дайте мне зеркало!
Тьерри подал ей сумку. Она принялась нервно в ней рыться и извлекла зеркальце. Внимательно себя осмотрев, она улыбнулась своему посетителю.
– Вы, наверное, принимаете меня за идиотку.
– Нет. За женщину. Вы настоящая женщина. Хотя даже пара-тройка шрамов не сделала бы ваше лицо менее прекрасным.
Мартина выпустила его руку и сказала:
– Спасибо. Спасибо за то, что пришли. Видите, никто из моих родственников даже не побеспокоился.
– Может быть, они еще не знают о случившемся или заняты…
– Или разочарованы.
– Что вы имеете в виду?
– Господин комиссар, вы можете дать мне честное слово, что это была простая авария?
– А что вы хотите, чтобы это было?
– Вы прекрасно знаете.
– Без сомнения, но перед тем, как что-либо утверждать, нужно получить доказательства. Я прикажу осмотреть вашу машину.
– Вы не умеете врать, господин комиссар, хотя это очень мило. Я почти уверена, что речь идет о диверсии… Но я больше не боюсь, потому что ваше присутствие здесь еще раз подтверждает, что вы всегда будете рядом, чтобы меня защищать.
– Увы, я ничего не могу обещать, я ведь с вами не живу.
– Это не имеет значения. Уверенность, что вы думаете обо мне, делает меня сильной, успокаивает, и таким образом я смогу распознать ловушки, которые они постараются еще мне поставить. Благодаря вам, господин комиссар, я заново почувствовала вкус борьбы и желание победить.
Когда Тьерри вышел из комнаты, ему казалось, будто он шагает по облакам.
Комиссар чувствовал потребность с кем-то поделиться своей радостью, сам он с ней не справлялся. Ему было необходимо все рассказать, чтобы придать мечте материальную форму – выразить ее словами – и заново ее пережить, поэтому он отправился на кладбище на могилу Алисы. Он считал совершенно естественным довериться своей жене, с которой всегда делился самым сокровенным. За пределами смерти их союз оставался столь же прочным, что и при жизни. Он склонился над могильной плитой… Имя женщины, которая до сих пор была единственной его любовью, цифры, заключавшие в себе целую жизнь… он исповедовался. Он говорил о том, что правда застала его врасплох, что он никогда не мог подумать, что это может еще с ним случиться, и тем не менее… Он объяснил Алисе, кто такая Мартина, на кого из их общих знакомых она похожа, но словоохотливость его исчезла, как только он заговорил о будущем, как будто проходя через фильтр слов, мечта искажалась и становилась вульгарной. Он спустился с облаков на землю.
Добравшись до центра Каора, комиссар подался в свое единственное убежище: «Таверну». Он устроился в дальней части зала за столиком возле окна и заказал хороший обед, чем приятно удивил Эскорбьяка. Освободившись от кухонных дел, Пьер присел на несколько минут рядом с другом.
– Ну, что расскажешь?
– Ты знаешь, у меня полно работы…
– Так я об этом и спрашиваю! Что нового на работе? Я слышал что-то об аварии.
– Мадемуазель Пьюбран ранена.
– Сереьзно?
– Могло быть серьезно. Во всяком случае это доказательство того, что я не ошибся – Мартина была права. Вокруг нее действительно существует заговор.
– Почему?
– Потому что ее машину специально вывели из строя.
– Не может быть!
– Может.
– Ты уверен, Тьери?
– Почти, я сейчас пойду поговорю еще раз с Симоном Телю.
– А как себя чувствует мадемуазель Пьюбран?
– Слава Богу, относительно хорошо. Я был у нее утром.
Эскорбьяк, ничего не ответив, отвел глаза. Невик раздраженно спросил:
– Это тебя удивляет? Непонятно почему! По-моему, это мой долг – навестить потерпевшую. С тех пор, как я взялся защитить девушку от тех, кто ищет ее гибели, важна каждая малейшая подробность. Разве это не так?
– Конечно, конечно. Передавай привет Телю и скажи, что я к нему на днях заскочу. Машина что-то барахлит.
Комиссар ушел. Эрмина заметила, что муж ходит сам не свой.
– Что с тобой! Что-нибудь случилось?
– Бедная Алиса!
– Почему ты об этом?
– Оттуда, где она сейчас, ей должно быть видно, что мы странным образом выполняем обещание позаботиться о Тьерри.
– С ним что-нибудь стряслось?
– Еще нет, но ждать придется недолго.
– Опять эта девица?
– Да.
– Что ты хочешь, они оба взрослые люди, и если им хорошо вместе, то, значит, так и надо.
– Это он так считает.
– А она?
– Да он сам все придумал. Она, наверное, даже ни о чем не подозревает. Никогда бы не подумал, что солидный мужчина, вполне уравновешенный человек, первоклассный полицейский может вести себя как школьник. Он только что похоронил жену, а уже строит из себя Ромео, вздыхающего по Джульетте, которая ему в дочери годится. Бред какой-то, он же просто смешон! А что я могу сделать?
– Ничего, потому что если вам, мужчинам, взбредет в голову, перечить без толку. Вы становитесь глупее олигофренов. А советы? Ищи ветра в поле!
– Значит, я должен просто на все наплевать?
– Нужно, чтобы он сам переболел.
– Ты не можешь понять его проблем.
– Его проблем? Что ты все усложняешь, на самом деле нет ничего проще.
– Я лучше с тобой об этом не буду говорить. Господи, можно подумать, что ты все забыла.
– Вот именно, что нет, я ничего не забыла. И поэтому повторяю, что не нужно устраивать всю эту суету вокруг мужика, который на старости лет влюбился в девочку. А так как ему все-таки немного стыдно, он придумывает красивую историю.
Эскорбьяк вздохнул.
– С тобой тяжело, потому что ты всегда права. Я чувствую себя полным дураком. Видно, лишь стаканчик старого «Каора» сможет мне поднять настроение.
– Однако ее дружки были сильно ею недовольны. Они не только ей бачки с тормозной жидкостью раздолбали, но и над рулем потрудились. Если кто и может похвастаться везением, так это наша приятельница! Ехала бы она чуть быстрее – за бортом оказалась бы. Повезло, ничего не скажешь! А что касается тех, кто это подстроил, – настоящие ублюдки, других слов нет.
Телю был хорошим человеком и не понимал, как на земле могут существовать столь порочные люди.
В комиссариате Невик предупредил Ратенеля, что должен зайти к Телю продиктовать результаты осмотра поврежденной машины.
– Хорошо, я добавлю его показания к показаниям свидетелей.
– Служащего мойки?
– Да. Хороший парень. Он все еще в себя прийти не может. Его мучает одна деталь: откуда выехала машина мадемуазель Пьюбран. Она его не обгоняла и на прямой за два километра до места происшествия он ее перед собой не видел.
– М-м-м… Он просто сначала на нее не обратил внимания.
Тьерри позвонил в больницу. Ему ответили, что девушку выпишут только завтра. Он сказал, что зайдет.
Растроганная столь ревностной участливостью, Мартина улыбалась Тьерри.
– Вот это да! Комиссар, вы с таким рвением интересуетесь моим самочувствием, что это может меня скомпрометировать. Смотрите, я подумаю, что вы и вправду беспокоитесь о моем здоровье.
– Хотите верьте, хотите нет – но это действительно так. Я очень волнуюсь, когда думаю о тех опасностях, которые вас подстерегают.
– Полицейский – и боится.
– Не смейтесь, пожалуйста! По-настоящему можно переживать лишь за того, кто вам действительно дорог.
– Перестаньте шутить, комиссар, и поведайте лучше, какие новые несчастья свалились на мою голову.
– Больше нет ни тени сомнения в том, что вы были правы: ваша машина была повреждена нарочно. Кто знал о том, что вы собираетесь ею воспользоваться?
– О боже!
– Попытайтесь вспомнить, может кто-нибудь из родственников спрашивал вас об этом.
– Нет… если только Марк, но я не уверена.
– В прошлый раз, когда я нашел вас с веревкой на шее, я не захотел при всех расспрашивать вас, вызывать болезненные воспоминания. Теперь расскажите мне подробно, что же тогда произошло.
– Я гуляла… я шла очень медленно. Я думала о смерти. Я думала, чем было до сегодняшнего дня мое существование. Я не жалела ни о чем, но больше ни на что и не надеялась. Глупая уверенность, что время, мне отпущенное, истекло. Несколько раз я чувствовала чье-то присутствие за моей спиной, но я не могла разобрать, наяву ли я слышала шаги или мне почудилось. Потом веревка упала мне на плечи. В первый момент я даже не сообразила, что нужно защищаться, и подняла глаза на дерево, под которым проходила. И только эхо глухого топота заставило меня поднести руку к горлу: жест, который спас мне жизнь. Я вцепилась в душившую меня веревку, сильный рывок бросил меня спиной на землю. Сначала я подумала, что меня схватили за шиворот, но почувствовав, что не отпускают, я поняла, что меня хотят убить. И тогда страх придал мне неожиданные силы. Я закричала, завыла, как волк в минуту смертельной опасности.
– Мадемуазель Пьюбран, я не знаю, где и когда это произойдет, но клянусь, я сорву маску с того, с той или с тех, кто пытается сократить вашу жизнь.
– Я это знаю, комиссар, и в моем несчастье я счастлива оттого, что могу положиться на такого друга, как вы.
Тьерри оставил машину в Блонзате и поднялся к замку пешком. Он хотел застать их врасплох и постараться испугать. Он отдавал себе отчет в том, что его поступок может быть плохо истолкован как подозреваемыми, так и прокурором. Но теперь ему было все равно. Он не хотел, чтобы Мартина умерла.
Он дошел до ограды замка, никого не встретив, проскользнул в парк и совсем рядом с воротами увидел Софи, которая читала, сидя на каменной скамейке. Она искренне удивилась, заметив Невика.
– Господин комиссар!
– Я вас не испугал?
– Нет, просто я не ожидала.
– Разрешите мне присесть на минутку рядом с вами.
– Прошу вас.
Было очевидно, что она не понимала и спрашивала себя, к чему он клонит.
– Я думаю, мадам, вы в курсе, что мадемуазель Пьюбран попала в аварию?
– Да, мы как раз с Марком навестили ее после обеда. Слава Богу, она легко отделалась.
– Должно быть, это не всем приятно.
– О чем вы?
– В данный момент это неважно. Могу ли я позволить себе, мадам, признаться вам, что вы мне очень симпатичны?
– Благодарю вас, но…
– Мадам, вы счастливая женщина?
– Но, господин комиссар…
– Думаю, вы догадываетесь, что я не из простого любопытства спрашиваю?
– Тем не менее…
– Вы счастливы? Да или нет?
– Естественно, я…
Она не смогла закончить и зарыдала. Тьерри ласково положил ей руку на плечо и прошептал:
– Я знал это…
Софи вытерла слезы и на одном дыхании выложила все, что накопилось у нее на сердце.
– Марк не любит меня. Он никогда меня не любил. Он любит только деньги. Мой отец разгадал его, но я не хотела слушать, а сейчас расплачиваюсь. Он неплохой, только кроме себя самого он ни к кому и ни к чему не привязан. Чтобы удовлетворить свои желания, ему нужны деньги, много денег. У меня их больше нет, поэтому я больше его не интересую. Я знаю, что я не красавица, но он ведь обещал… Правда, они все обещают.
– Мадам, ваш муж способен на все ради того, чтобы раздобыть денег?
– Я плохо понимаю смысл вашего вопроса.
– Способен ли он пойти на убийство?
– Ой! Какой ужас! Конечно же нет! У Марка много недостатков, но он честный человек. Ведь вы верите мне, не правда ли?
– Зачем я стал бы подвергать сомнению вашу искренность, мадам. Тем не менее кто-то в этом замке пытается убрать мадемуазель Пьюбран, чтобы завладеть наследством.
Удивленная, она смотрела на него.
– Вы что, могли подумать, что Марк…
– Нет, так как вы уверяете меня в обратном. Но в таком случае кто?
– Я… я не знаю… невозможно, чтобы это был кто-то из нас.
– И все-таки… Каким бы чудовищным ни казалось это предположение, его нужно принять. Однажды кто-то уже пытался задушить вашу кузину, теперь ей подстроили аварию… Только чудо спасло ее от смерти.
Софи отказывалась верить. С застывшими глазами, с напряженным лицом она бормотала:
– Это неправда, это неправда, это неправда!
Этот детский лепет вывел полицейского из себя. Он с силой сжал ее руку.
– Перестаньте! Имейте, наконец, мужество посмотреть правде в глаза, будьте же хоть раз взрослым человеком, это вам только на пользу пойдет!
– Нет! Нет! Я не хочу, не хочу!
Невик пожал плечами и, оставив бесполезные попытки успокоить Софи, направился к замку. Его встретил слуга и попросил подождать, потом вернулся и сказал, что его примут только в том случае, если он пришел с официальным визитом. Так распорядился господин Пьюбран. Тьерри отстранил негодующего слугу и проник в гостиную. Его появление развеселило мадемуазель Пьезат. Посмотрев на закаменевшие лица доктора и Марка Кесси, она ехидно заметила:
– А он упрямый, а?
Пьюбран поднялся и жестко проговорил:
– Господин комиссар, предъявите мне бумагу, разрешающую вам вмешиваться в нашу личную жизнь, или выйдите отсюда.
– Я здесь не на задании, и тем не менее, как бы вы к этому ни относились, доктор, я не уйду.
– Правда? В таком случае посмотрим, что об этом думает господин прокурор.
– Вот именно, доктор, позвоните прокурору, он как раз ждет вашего звонка.
– Он ждет…
– В надежде, что вы назовете ему имя того или той, кто подстроил автомобильную катастрофу вашей племяннице, которая в этот час должна была бы быть на дне Лота…
Врач опустил трубку на место.
– Что вы такое городите? Мартина попала в аварию.
– Нет, доктор, речь идет не об аварии, а о покушении. Ей сломали тормоза и испортили управление.
Они смотрели друг на друга удивленно или притворяясь удивленными. Тьерри наблюдал за ними, напрасно ожидая, что кто-нибудь из них выдаст себя словом или жестом, но они казались непроницаемыми. Пьюбран первый смог взять себя в руки.
– Подытожим, господин комиссар: вы без ведома прокурора ворвались в наш дом, имея целью нас оскорбить.
– Понимайте, как хотите, это ваше дело.
– Именем Христа! Зачем нам убивать эту несчастную Мартину?
– Чтобы присвоить се деньги.
– Вы просто глупы!
– Не устраивайте представлений, вы ничего не добьетесь. Я смотрю на вас троих, и вы вызываете у меня отвращение и жалость.
– Я не позволю вам!
– Слишком поздно! Я предупреждаю, вы больше никого не обманете. Я вывел вас на чистую воду и не допущу, чтобы вы убили Мартину Пьюбран.
Мадемуазель Пьезат, обращаясь к присутствующим, невозмутимо спросила:
– Он что, сумасшедший?
Кесси пробурчал:
– Скорее, пьяный.
Доктор смягчился:
– Сумасшедший или пьяный, но он уже надоел.
Выведенный из себя этой наглостью, Тьерри закричал:
– Хорохорьтесь, сколько хотите, вам не удастся меня смутить, потому что вы не что иное, как жалкие развалины. Вы слышите, жалкие остатки разбитого войска! Вы, Олимпия Пьезат, пытаетесь потопить в риске игры свое загубленное существование. Бесполезно! У вас больше нет ни копейки, и впредь вы можете рассчитывать лишь на жалость одного или на милость другого, если, конечно, ваша племянница не исчезнет и вы, таким образом, получите право на наследство ее отца! А вы, доктор, ломаете себе голову над тем, как бы окупить строительные работы, которые, обезумев, начали. И вы готовы на все, лишь бы ваша клиника стала лучшей в департаменте. Только если в самое ближайшее время вы не найдете вкладчиков, вам придется публично объявить о банкротстве. А что такое жизнь Мартины Пьюбран против грандиозных планов? Что до вас, Марк Кесси, то вам достаточно знать, что я встречался с вашим тестем и что мне известны суммы, которые вы должны в Бордо, в Тулезе, в Каоре. Так что вы в такие дебри залезли, что трудно будет выбраться. Вам любой ценой нужны деньги, даже если цена эта – жизнь вашей кузины.
Когда он замолчал, в комнате воцарилась глубокая тишина. Потом мадемуазель Пьезат как-то очень неуместно заметила:
– Хочу надеяться, слуги не слышали… Знаете ли, господин комиссар, что подобная сцена может положить конец вашей карьере. Да, конечно, сейчас вам это безразлично, вами овладела идея фикс. В том, что вы сейчас бросили нам в лицо, есть доля истины. Совершенно точно, я всего лишь старый высохший фрукт. У меня больше нет ни копейки, и, без сомнения, я закончу в богадельне, если мне не посчастливится умереть раньше. Но от всего этого до того, чтобы сделаться убийцей… Вы не поверите, господин комиссар, но я очень люблю Мартину.
Эстафету принял доктор.
– Я тоже, господин комиссар, очень привязан к своей племяннице. По крайней мере, не меньше вас.
– Что вы такое говорите?
– Видите ли, господин комиссар, если вы осмелились устроить нам эту отвратительную сцену, если позволили себе осыпать нас столь чудовищными обвинениями, значит, вы без ума от Мартины.
– Если вы думаете, что вы самый умный…
– Не забудьте, что я психиатр. Вы переживаете драму многих сорокалетних, несколько поздно вкусивших прелесть жизни. Я не считаю нужным перед вами оправдываться, но все же хочу подчеркнуть, что в данный момент испытываю финансовые трудности, но мне ни разу не пришло в голову решить их посредством убийства.
– Это вы так утверждаете, и если вы надеетесь меня провести с помощью насмешек или взывая к моим добрым чувствам, то вы ошибаетесь. Я думаю, что господин Кесси в свою очередь тоже попытается уверить меня в том, что все то, что я о нем узнал, – сплетни и ложь.
– Нет, господин комиссар, все, что вам обо мне рассказали, к сожалению, правда. Я ни на что не пригоден. Я женился на Софи из-за денег, которые и истратил. Какой смысл говорить вам, что я раскаиваюсь? Я хотел бы искупить зло, которое причинил, но как? Софи мне больше не верит. Кто ее может в этом упрекнуть. Свою кузину я не люблю, она слишком властная, слишком самоуверенная, я вижу в ней того, кем сам бы хотел быть. Отсюда моя неприязнь. Однако ее убить… Нет, господин комиссар, во мне нет задатков убийцы.
Доктор и мадемуазель Пьезат сочувственно смотрели на Марка. Были ли они искренни или притворялись? Тьерри никак не мог этого понять. Он испытывал горечь простого человека, который попал в чужую среду и прекрасно видит, что над ним все смеются, но не может сказать, когда именно и почему. Полицейский столкнулся с воспитанием, отличным от его собственного, и мучительно ощущал его превосходство. Он совершенно потерял над собой контроль.
– Понятно, что вы все плевать на меня хотите. Вы думаете, что очень сильные и можете окончательно меня довести. Все трое вы выставляете себя невиновными. Будущее покажет. Во всяком случае, дамы и господа, на вашем месте я бы позаботился о здоровье мадемуазель Пьюбран, потому…
Доктор оборвал Тьерри.
– Спасибо за советы, господин комиссар, но мы сами разберемся, как нам вести себя с нашей родственницей.
Пересекая парк, полицейский сжимал кулаки. Они даже не удосужились подождать, когда он закроет за собой дверь, чтобы разразиться хохотом.
